Город помнит

ГОРОД ПОМНИТ

Не так давно в Светлогорске на одном из домов по улице К. Маркса появилась памятная доска.  Возле нее останавливаются люди, читают, иногда  достают ручку, блокнот и, часто взглядывая на доску, что-то пишут.

Высокий, статный, всегда подтянутый, очень красивый человек с ясным и мудрым взглядом, -– возможно, вы встречали его на улицах Светлогорска, на Тихом озере или на берегу моря. Возможно, увидев его прогуливающимся, знавшие его люди думали: «Вот идет писатель. Какое красивое у него лицо! Какой удивительный взгляд! Наверное, идет и  сочиняет стихи…».
Но он просто идет –  и наслаждается этой открывающейся ему каждый день новой красотой. Он просто впитывает ее, просто смотрит, слушает и чувствует вокруг себя и в глубине себя. А писать он будет потом, в  кабинете, за письменным столом, на котором всегда лежат во множестве книги, рукописи и совсем маленькие листочки бумаги. «Только не выбрасывай их, пожалуйста, – говорит он жене, – это очень важные бумажки. Мне все это нужно».
В доме много книг, икон, картин, цветов. Светлый, уютный и добрый дом. Здесь жил русский писатель Юрий Николаевич Куранов. Здесь сейчас живет его жена – Зоя Алексеевна Куранова.

Родился Юрий Николаевич в 1931 году в Ленинграде, в Русском музее. Отец его был заведующим реставрационными мастерскими, мать – художница, одна из любимых учениц П. Филонова. Там же, в Русском музее, прошли детские годы будущего писателя. Но уже в 1936 году маленький Юра оказался в ссылке с родителями отца. Об этом периоде  Юрий Николаевич впоследствии писал, но немного и, как всегда, сдержанно. «…Ко мне приехала тетка… За семь этих дней мы вспомнили все, что можно было вспомнить из полувековой давности моей жизни и семи десятков ее. Мы не плакали, только у моей жены иногда на глазах появлялись слезы…» Тетя Тоня рассказывала: «Некоторые составы … останавливали на глухом перегоне. Всех выгружали…загоняли в лес. И там расстреливали. Вот мы и решили тебя спасти. Позвонить матери… Нам дали пять дней на сборы. В последний день мы ждали мать. Ты… очень плакал. Говорил, что хочешь быть с отцом. И энкэвэдешник, который командовал нашим вывозом, вдруг говорит: «Что же вы мальчика мучаете, он не хочет к матери, а вы его отдаете». «Но ведь вы же нас расстреляете, – сказали мы, – пусть хоть мальчик жив останется». Он помолчал тогда некоторое время и говорит: «Берите мальчика с собой. Вас не расстреляют, вы другой категории ссыльные».
Мы с тетей Тоней молча смотрели друг другу в глаза и не плакали. Мы научились плакать молча, когда слезы катятся прямо по сердцу…».
Годы юности – годы учебы во ВГИКе, в МГУ. Первые стихи, первые рассказы, первое признание. Его печатали в центральных изданиях. Ю.Н. Куранов предпочел уединенную жизнь вдали от шумных городов, в глубине России. Он жил на хуторе среди лесов и затерявшихся в них полей и лугов Костромской земли, с 1969г. – в Пскове, а в 1982 г. семья  Курановых  переехала в Светлогорск, где Юрий Николаевич прожил почти 20 лет – до 11 июня 2001.  Каждый год в этот день собираются на его могиле люди,  почитающие его творчество.

«Среди самых дорогих моему сердцу ощущений я все чаще и чаще вспоминаю одно. В шестилетнем возрасте… впервые попал я в цветущий лес. И какая-то деревенская девочка показала мне в глубине лесной ароматно расцветший цветок. Я поражен был этим цветком настолько, что мне даже не пришло в голову сорвать его. Я лишь склонился над этим цветком и долго смотрел в него, чувствуя, как он светит мне в лицо, я дышал его благоуханием. Там, среди сосен и елей, среди берез и осин, в прохладе леса и чистоте его».
Вот этим удивительным чувством чистоты пронизаны произведения Ю. Н. Куранова – его стихи, рассказы и миниатюры, очерки и повести, романы. Они переведены на многие языки мира. Их читают в странах Европы, их знают  в далекой Америке. И они всегда находят отклик в сердцах читателей. Почему? Почему многие страницы хочется  вновь и вновь перечитывать, хотя временами становится трудно дышать от хлынувшего потока счастья, и боли, и света, и любви, и изумления от необъятности этой любви? Может, потому они так волнуют нас, что обращены к душе и раскрывают такие ее свойства, такие рождают мысли и чувства, о которых мы забываем в суетливой повседневности, а порой даже и не знаем, что они живут в нас? Заставляют задуматься о многом, вызывают чувство  особой любви и близости к природе, к родным просторам, «где бьют ключи, сочатся сквозь мхи, питают наши озера и реки. Они светоносны. Голубое свечение изливается из земли, и словно кто-то смотрит в небеса оттуда, из ключей, неистовыми синими глазами. Как будто это души наших предков, и наших внуков, и внуков их…».  И закрыв книгу, уже не можешь забыть о таинственной птице Габис, и уплывающих островах мальчика из детского дома, и о великой  княгине Авдотье, о художнике А. Козлове и сердце Шопена и о  том, «что такого волшебного, чистого и до боли радостного залегло для нас в этом коротком и таком объединяющем слове? Ро-ди-на!» … и о многом еще.
Ю. Н. Куранов  был человеком разносторонних интересов и знаний.  История, литература, музыка, изобразительное искусство… На эти темы он мог говорить долго –  увлеченно и захватывающе  интересно. Он  любил живопись, с удовольствием писал о ней и  живописцах.  С присущими ему чуткостью к нюансам и в то же время умением воспринимать явление  в целостности,  видеть мир художника и его произведения как некий микрокосм он мог в простых, самых обычных словах раскрыть этот удивительный, неповторимый  мир. Он  пишет так, словно заглянул в душу этого произведения, он просто убирает рамки, и  мир, созданный на полотне, которого ты никогда не видел, или видел давно, но забыл, оказывается вокруг тебя со своим воздухом, запахами, звуками или, наоборот,  чуткой тишиной и тем чувством и настроением, которое разлито в этом воздухе, или замерло в изгибе ветвей, или светится в листьях.
«Маленький трепетный цветок притаился где-то в гуще трав и, уже охваченный вечернею тьмой, трепещет перед надвигающимся мраком ночи. Все существо его напряжено, он живет, он лелеет в себе жизнь и за нее трепещет. В нем проснулись необычайные силы, в этом крошечном венчике лепестков, и светит сквозь сумерки – поистине неугасимый светильник. Или же это колокольчик. Он не уснул. Он весь насторожен своим тоже светящимся стеблем и наклонил свое соцветие к земле, где задумалась и не складывает свои лепестки ромашка. Колокольчик бережно, так нежно дышит на нее и что-то ей не решается сообщить. А ромашка мерцает, задумалась, ждет. Этот… картон был назван «Ромео и Джульетта». В нем было все, что порою случается между людьми в сумерках, когда они дорожат каждым дыханием друг друга и не решаются друг к другу прикоснуться…
… В мире сумерек, в мире внимательного общения трав друг с другом, и в то же время с человеком, высвечивалась и чуть-чуть обнажалась с деликатностью необычайной аналогия: жизнь – всюду жизнь, и вся она держится на трепетности, на священном чувстве любви».
Ю.Н.Куранов был одарен не только талантом писателя. Немногие знают, что он был художником.  Он и мир видел   как поэт и  художник.

Его живописные работы имеют такой же глубокий подтекст, они такие же поэтичные и тонкие, как и его рассказы и миниатюры – и по настроению, и по исполнению. В них все просто и скромно, как в обыденной жизни, – но как все точно, верно и глубоко, с каким пронзительным порой, с каким трепетным чувством рассказывают они каждая о своем, но все – о любви.
Силуэт церкви на фоне неба – бледного, с нежными, почти неуловимыми переливами цвета. Это Псков. Это Россия. Тихая. Скромная. Любимая.
Словно взявшись за руки в каком-то своем танце, разноцветные листья образовали причудливый узор. Впрочем, это похоже на окно или на раму. Шагни за нее – там другой мир, он влечет своей таинственностью и новизной.
Осенние листья то ли падают, то ли взлетают, тихо и плавно, и кажется, видно движение воздуха вокруг них. Картина называется «Стая». Действительно,  листья похожи на силуэты птиц, летящих к солнцу.
Картины не являются иллюстрациями его произведений, но почему-то иногда вспоминаются те или иные строки, образы из его миниатюр или рассказов. Осенний пейзаж с озером – быть может, это именно тот «сентябрь далекого года»? «Какие глубины синевы открывались тогда над лесами! Сколько шороха, мимолетного, чуткого, ожидало ветер под каждым кустом! Какие осторожные листья сыпались в жесткие травы!.. На смену зелени, птичьему говору незаметно приходил тихий пронзительный свет. То ли это светили сугробы листвы, то ли солнце свободней сияло сквозь поредевшие ветви. Колыхалось какое-то радостное настроение праздничной грусти».
Выставка акварелей открыта в Органном зале. Ю. Н. Куранов любил музыку и необычайно тонко ее чувствовал. В его повести «Озарение радугой» есть удивительные страницы, посвященные музыке и даже отдельным инструментам: там есть рожок, скрипка, флейта, орган… Повесть похожа на сюиту: в ней переплетаются мелодии и цвета, звучат радуги, в ней размышления о живописи и художниках, о музыке и композиторах, о лесах и реках, похожих на океаны, о городах и селах русских, где «…больше ни о чем ты не можешь и не смеешь думать, как только о России…». И все это совсем не случайно в произведении, посвященном жизни, творчеству и поразительному таланту художника Алексея Козлова. Все это как будто приоткрывает завесу над тайной творчества, вдохновения, таланта и той  силы, которую имеет над нами истинное искусство. Все это помогает глубже понять и (как это ни странно – не видя его картин)  полюбить не очень известного, необычного и потрясающего художника Костромской земли, вот так неожиданно ставшего понятным и родным.
 Не все акварели Ю.Н. Куранова, так же, как и не все его прозаические произведения, бывают сразу понятны до конца. В них  нужно всмотреться. И прислушаться к своему сердцу.
                (Газетная публикация накануне открытия выставки живописных работ Ю.Н.Куранова)