Владимир Токавчук
СОФИСТИКА.
Софистика – использование ложных умозаключений для доказательства заведомо ложных положений; умышленное усложнение и запутывания вопроса во время спора или дискуссии.
Ни то не сделали, ни это не удовлетворили, ничего…
В. С. Черномырдин
МИТИНГ.
- Это просто какой-то гон! – воскликнул Денис Лесняк, студент пятого курса, смотря выпуск новостей. – Ира, ты прикинь, - обратился он к своей подруге,- в новостях передали, что какой-то «запор» протаранил «мерс» и «сгорел» с места происшествия!
- Ну это прямо как в анекдоте, - ответила Ира. – Денис, чай скипел.
Лесняк выключил телевизор, небрежно откинул пульт и спросил:
- Что-то Вова не едет? Ты говорила, что он должен прийти.
- Опять куда-то забежался…
Денис Лесняк был иногородним, а потому за долгие четыре с половиной года жил везде, где только Бог пошлёт. Последние полтора года Бог послал однокомнатную квартиру и двоих напарников, тоже студентов: Борю и Васю. Обычно они старались жить, экономя здоровье, но время от времени на них находил бздик, и они творили разные чудеса. Как правило, чудесниками они становились после изрядной доли выпитых спиртных напитков различного процентного содержания алкоголя. В один из таких бздиков они решили уйти «в штопор». Пришли друзья, у которых были либо деньги, либо полторушка пива, либо телефоны каких-то знакомых девок. Когда масса съеденного стала меньше массы выпитого, Лесняк потерял изображение и уснул, где сидел. Очнулся он уже на своём диване: перед ним на краю сидела какая-то девушка в пальто и, улыбнувшись, спросила:
- Пиво будешь?
Вопрос показался Денису весьма приятным, но ещё более приятной ему показалась девушка. Откуда она взялась, он не имел никакого понятия и был убеждён, что видит её впервые.
- Буду, - ответил Лесняк.
- Ты моего брата не видел? Его Вова Ариничев зовут.
- А, Вован… Так он был… А что, его нет? А кто есть?
- Некий Борис на кухне.
- И что он сказал?
- Сказал, спросить у тебя, - подытожила девушка и протянула только что открытую бутылку пива. Лесняк отхлебнул и спросил какбы самого себя:
- А где мои очки?
- Может, вот эти?
- Точно, они. А что, Вована его родители потеряли?
- Представь себе!
- Ну найдём мы его, - закончил Лесняк, вздохнул и выпил залпом почти всю бутылку. – Они, наверно, к девкам рванули. А перед этим, скорее всего, звонили. А звонить они могли только с моей трубы, так как трубу Васи ещё позавчера отключили. Ща найдём трубу и посмотрим исходящие.
Так студент Лесняк познакомился со своей девушкой Ириной Ариничевой, тоже студенткой. Было это ещё в марте 2003 –его, теперь же приближался февраль 2004-ого. В стране был путинский стабилизец, на носу были президентские выборы, а город жил своей жизнью. Люди вставали утром на работу, влюблялись, ссорились, и даже умирали. И большинство из них окружающие проблемы абсолютно не волновали.
- А вот и Вовка пришёл, - сказала Ирина, услышав звонок.
Очень скоро на кухне появился её брат, и поздоровавшись с Лесняком, начал:
- Ты чё сегодня на учёбе не был?
- У меня депрессия, - ответил Лесняк. – Вон. Ира меня от неё лечила.
- Прикинь, чё Шакирова замутила? Митинг возле алюминиевого завода, - ответил сам же на свой вопрос Ариничев.
- Вот Олеська даёт, - усмехнулся Лесняк. – Лютует.
Денис Лесняк, Владимир Ариничев и Олеся Шакирова учились в одной группе на экологов. Трудно сказать, были они друзьями или не были. Когда люди знакомы так долго, они воспринимают друг друга такими, какие они есть; воспринимают, как должное. все причуды и выходки. Олеся Шакирова училась на эколога по убеждениям, а не потому, что учиться на эколога проще, чем на гинеколога, или некуда было податься. Её действительно волновало загрязнение природы и исчезновение животных. Она мечтала войти в английский «Гринпис» и выкинуть что-то в духе этой организации. Но всё, на что её хватало – это организовать какой-нибудь митинг или акцию. В чём ей часто помогал декан факультета.
Шакирову уважали как студенты, так и преподаватели. Она была отличницей, старостой своей группы, но ни в коем случае не занудой и уж тем более «ботаником». Если где-то нужно затусоваться, выпить пару стопок водки «за удачную сессию» - староста была тут как тут. Но никогда не шла до финиша, предпочитая вовремя остановиться. За это её уважали ещё больше. Воспитанная одной матерью, учащаяся на бюджетной основе и постоянно получающая повышенную стипендию, она могла служить примером, как выбиваться из грязи в князи. Но у Дениса Лесняка – её товарища и соседа по парте - было на этот счёт другое мнение.
Он считал её чрезмерной идеалисткой. Все идеалы хороши до поры до времени – считал Лесняк. Он тоже учился на эколога по убеждениям, но если твои принципы оставят тебя у разбитого корыта – на хрен они нужны. Денис был убеждён, что его одногруппницу погубят именно её принципы и идеология, пусть и правильная, но ничем не подкреплённая.
- Шакировой заняться, что ли, нечем? – Продолжал Ариничев. – Это всё из-за отсутствия личной жизни. Давай ей мужика найдём! – сказал брат Ирины и издал смех «а-ля ржач».
- Чем ей алюминиевый не угодил? – спокойно спросил Лесняк.
- Гадит много, пояснил Ариничев.
- Алюминиевый? Им же этот…Бакоревский владеет, - продолжала Ира. – Вы думаете, олигарха проймёшь митингом?
Лесняк попрощался со своей девушкой и её братом и отправился к себе на квартиру. Полупустая маршрутка, грязный подъезд… Дома были и Вася, и Боря. Первый играл что-то на гитаре, а второй читал фантастику.
- Где шарился? – спросил Вася, не отрываясь от гитары.
- У Ирки был,- ответил Лесняк. - Есть чё варили?
- Картошку жарили, - продолжил Вася.
- А ты чё, перец, молчишь? – докопался Лесняк до Бори.
- А тебя что, с гимном встречать?
- Нет, лучше «чужого» покажи.
-Да пошёл ты!
Утро в университете начиналось с лекционного зала. До госэкзаменов оставалось всего каких-то два месяца, но до них нужно было ещё доучиться.
- Прогуливать изволите, Денис Денисович? – Спросила со спины Олеся Шакирова. Лесняк повернулся и поздоровался:
- Привет, Олеська. Писать сегодня будешь?
- Прикинь, эта дура вчера перекличку делала.
- Чё, меня запалили?
- За тебя Сидоренко покричать пытался.
- И что?
- Да ничего. Ты в списке раньше стоишь, она тебя и не отметила, а потом ему и говорит: «Вас, молодой человек, я уже слышала», и отметила его. Он так разозлился. Орал: «Да я Сидоренко, да вы посмотрите мой студик!»
- Подвстрял, значит, Колян.
- Да он вообще достал. Прикинь, чё вчера спросил: «Олеська, а правда, что у тебя отец хачик был?»
- Да ты не обижайся, он по жизни такой. К тому же, когда слышишь «Олеся Джибраиловна», что-то такое в голове закрадывается…
- И ты туда же! – аж причмокнула Шакирова. – А что у меня волосы русые и кожа светлая, этого никто не видит!
- Ладно, успокойся. Мне вчера Вовка про какой-то митинг говороил.
- Да, я как раз хотела про это поговорить.
- Кого на этот раз мочим?
- Бакоревского и его алюминиевый.
- Ха, - засмеялся Лесняк. – Вот он напугается! Мне даже Ирка сказала, что это гон. Ну, придём мы, порем: «Смерть бандерлогам!», - и что?
- Дэн, ну ты же всего не знаешь. В субботу собираем кого только можно. Дело в том, что после митинга будет небольшой банкет…
- Ну-ка. ну-ка, а вот здесь поподробней.
- В газете «Красный октябрь» журналистка Мария Филимонова написала статью про то, как влияет завод на здоровье жителей города. Приводится статистика, что вблизи города детей с патологиями рождается в три раза больше, чем по городу. Ну, я пошла в эту газету, может, ещё какой материал есть, и встретилась с главным редакторм Геннадием Ильичом. А тот говорит: «Бороться надо!» - «А как бороться?» - «Ты, - говорит, - кто?» - «Кто, кто – студентка». – «Митинг, - говорит, - собирай, а мы его освещать будем. Если не подействует, мы и 14 марта, в день выборов, его сделаем. В знак глубокого протеста!»
- А причём здесь банкет?
- А чтобы народ заинтересовать. Все участники митинга пойдут потом на банкет в «Ты и я», кафе такое, редакция газеты оплачивает.
- Тема! – С выражением подытожил Лесняк.
- Народ надо собирать и лозунги писать.
- Так ты сегодня писать будешь? Только не лозунги, а лекции. Я буду. Если будешь, давай поближе сядем.
Лекции подходили к концу. Прозвенел звонок на перерыв, который означал окончание занятий. Студенты потянулись к выходу. Денис же думал о предстоящей встрече с Ириной. Где-то на пути между лекционным залом и гардеробом он достал свой телефон, нашёл в записной книжке «Ира» и нажал «зелёную трубку».
- Ира, привет! Чем занимаешься? Отец дома? Ну давай погуляем, погода, вроде, хорошая…
Вечером в центре города было очень красиво. Огни, светящиеся вывески…Лесняк шёл с Ариничевой, которая держала его под руку, и думал о том, что, в принципе, жизнь удалась, Но что ждёт через полгода после окончания университета? А хотелось сразу вписаться во « взрослую» жизнь, найти высокооплачиваемую работу, решить проблемы с жильём. « И даже никакого шанса!» - подумал студент.
Всё же халява – страшная сила. Шакирова как-то уже организовывала митинг, но тогда, даже при содействии деканата, удалось собрать всего 14 человек. Теперь всё намечалось гораздо масштабней. К субботе, 31 января, в списке старосты было уже 27 человек из разных групп, факультетов и курсов. Главным крикуном должен был стать Сидоренко. У него был богатый опыт болельщика. Возглавить же митинг с лозунгом: «Здоровье народа дороже денег!» должны были сама Шакирова и Лесняк. Само по себе это уже было зрелище, но, дабы поддержать молодых, главный редактор газеты «Красный октябрь» Геннадий Оранцев послал своего человека. Он должен был подогревать толпу и направлять акцию в нужное русло.
Митинг должен был начаться в полдень. Олеся Шакирова, в синем пуховике и замшевой шапочке с изображением большой панды и аббревиатуры WWF, записала всех, кто пришёл на митинг, дабы потом в «Ты и я» не проникли халявщики, не участвовавшие в акции. Вообще-то все, включая саму старосту, были не против халявщиков, поэтому, когда список пришлось отдать некому здоровяку Юре – человеку Оранцева, - все расстроились. Но что делать? Поэтому толпа разношёрстных студентов, разговаривая каждый о своём, потянулась к главной проходной завода.
- Твою мать! Этого ещё не хватало! – загнул охранник, сидящий на вахте, увидев приближающуюся толпу.
- Бакоревский, хватит торговать здоровьем людей! – начал здоровяк Юрий.
- Мы требуем снижения выбросов на 30%! – Поддерживала Шакирова.
- Почему на 30? – спокойно спросил её Лесняк, державший другую палку лозунга.
- Я подсчитала. Именно на столько чаще всего вредные выбросы превышают ПДК. Я имею в виду район алюминиевого.
- Почему за счёт здоровья других обогащается кто-то один? – продолжал Юра.
- А, вообще-то, Бакоревский в Москве живёт, - вдруг неожиданно сказал Лесняк.
- А чё мы тогда здесь надрываемся? – возмутилась стоящая сзади Голубева.
- Чистый воздух! Чистый воздух! – заскандировала толпа.
- Бакоревский – козёл! – Заорал Сидоренко. – Бей жидов, спасай Россию!
- А что, Бакоревский – еврей? – спросила та же Голубева Лесняка.
- Олигархи все евреи, - ответил тот.
- Я не поняла: это экологическая акция или антисимистическая? – вновь спросила Голубева.
- Антисимистская, - поправил её Лесняк.
- Конечно, экологическая! – Ответила Шакирова и добавила: - Сидоренко, придурок, кончай про жидов!
- Чистый воздух! Чистый воздух!
- Понимаешь, Ксюха, - обратился Лесняк к Голубевсй, - в России все акции антисимистские.
- У меня дедушка еврей был, - обиженно ответила Ксюха.
В это время дверь проходной приоткрылись, и к митингующим вышел мужчина лет тридцати в костюме и расстёгнутой дублёнке вместе с двумя охранниками. Подождав, когда толпа замолчит, он спросил:
- Кто здесь главный?
Лесняк вопросительно взглянул на свою старосту, но та явно не ожидала такого поворота событий и, уведя глаза вверх, сделала вид, что она здесь ни при чём.
- А зачем вам главный? – раздался из толпы голос здоровяка Юры.
- Мы поняли ваши требования и хотим провести диалог.
- Нам не о чем говорить с тем, кто гробит жителей этого города, из-за кого рождаются уроды, молодые болеют раком, а старики умирают раньше времени! - Завопил Юра и начал скандировать: - Чистый воздух! Чистый воздух! – его подхватили другие.
- Йоханный бабай! – выругался себе под нос Лесняк и закричал, прервав возгласы митингующих: - Я главный!
Настала тишина.
- Ну пошли, - сказал Лесняку мужчина с завода.
- Дэн, не ходи, они тебя в РОВД отвезут, - шепнула Олеся.
- Значит, вызволяй из РОВД – ответил Денис и обратился к Голубевой: - Ксюха, подержи лозунг.
Лесняк скрылся с сопровождающими за воротами, а толпа стояла, шепталась, и не знала, что делать дальше.
ДОГОВОР.
Последние пять лет Михаил Бакоревский жил в Москве. Алюминиевым заводом, 75% акций которого принадлежали ему, он доверил командовать своему племяннику – сыну двоюродной сестры Сергею Ковалёву, сделав его генеральным директором. То, что в момент назначения Ковалёву было всего 28 лет, его не смущало. Бакоревскому самому не было ещё сорока и он любил доверять молодым.
Как любой богатый человек, Бакоревский должен был задать сам себе вопрос: в деньгах ли счастье? Возможно, он задал его уже слишком поздно, поскольку все его действия в последние два года жизни отвечали на этот философский вопрос «да»! Но то – действия, сам же Бакоревский не мог дать однозначного ответа. Росший без матери с бедным отцом-музыкантом, Бакоревский создал холдинг « Икар», получив и деньги, и власть, воплотив в жизнь все свои мечты, и по праву мог называться олигархом. Но чего ему это стоило? Друзья стали завидовать, а личная жизнь закончилась разводом с женой. И дело было даже не в тех двух миллионах долларов, которые достались его бывшей жене, а в том, что её последними словами были: « Я никогда не любила тебя!». Это надломило олигарха. Его всё чаще стали посещать воспоминания юности, тянуть на романтические и сентиментальные поступки.
На какое-то время он решил уехать из Москвы. Уехать туда, где начинался его путь в олигархи. Окончив Московский финансовый институт, молодой специалист Бакоревский получил распределение в один из городов Сибири на алюминиевый завод. Было это в далёком 1987 году.
…Бакоревский приехал сразу после нового года – 3-его января. С аэропорта он отправился в свою семикомнатную квартиру. Охранник, разгадывающий кроссворд в подъезде дома, в котором проживали либо крупные бизнесмены, либо политики, поднял голову и спросил:
- Вам кого?
Один из двух охранников олигарха Эдик хотел было что-то возразить, но его босс показал, что не стоит, приподняв руку. Затем достал из кармана паспорт и, открыв, показал охраннику:
- Бакоревский, четвёртый этаж.
- Михаил Борисович! – подскочил охранник. – Извините, не ждали, не узнал…
- Игорь Петрович… - прочитал Бакоревский на бэйджике охраны, - послушай, Игорь, ко мне тут два раза в неделю должна была горничная приходить, квартиру убирать. Как она, часто ходила?
- Рыжая такая?
- Не знаю, - улыбнулся олигарх, - я её не видел.
- Ходила, часто… Наверно, два раза в неделю.
- Можешь её найти?
- Ага. У меня есть её телефон, записан.
- Ну так дерзай! – обронил олигарх и последовал к лифту.
Апартаменты Бакоревского были всё же скромны для человека с состоянием в 900 миллионов долларов. Семь комнат, кабинет, зал для совещаний, кухня, всего лишь два туалета и две ванные. Но олигарх не любил излишеств и старался «не совершать ненужных покупок». Появившись в квартире, он скинул пальто, отдав его Эдику, и прошёл в зал. Вся мебель в квартире ещё в 90-е годы была привезена из Европы. Бакоревский прошёлся по блестящему паркету, провёл рукой по столу и, плюхнувшись на диван, сказал:
- А горничная не халтурила.
- Михаил Борисович, есть что-нибудь будете? – зашёл Эдик.- Можно в ресторане заказать столик или сюда привезти.
- Лучше привезти. Эдик, скоро горничная должна прийти, её нужно проверить…
- Ну конечно, Михаил Борисович.
- Это не всё. Дай ей премию и скажи, что она принята на постоянную работу.
Эдик удалился, а Бакоревский достал свой телефон и позвонил своему единственному другу в этом городе Андрею Ефимовичу. Они познакомились ещё 16 лет назад, но в последние года почти не виделись. Ефимович был кандидатом наук, сейчас работал в университете, а когда-то он вместе с Бакоревским начинал на алюминиевом заводе.
- Андрей, привет. Узнал? – начал разговор олигарх.
- Конечно, узнал. Здравствуй, Мишка. Давненько ты не звонил.
- Я с женой разводился.
- Серьёзно?
- Конечно.
- Переживаешь?
- Слегка.
- Понимаю.
- Спасибо.
- И какие теперь планы? Опять бизнес?
- Ну бизнес есть бизнес. Не только. Я решил временно покинуть Москву.
- Решил отдохнуть заграницей?
- Я в городе. Километрах в десяти от тебя.
- Что?
- Да, Андрей, я вернулся!
- Я не знаю, что сказать…
- В общем, заканчивай все свои дела, вечером встречаемся…
Тем временем охранник Эдик заказывал обед боссу. Он почти закончил, когда на пороге появился этот самый босс и произнёс:
- Эдик, закажи стол на двоих, на семь часов.
Бакоревский всегда был доволен тем, что его никто не узнавал на улицах. Артистам или политикам и выйти (или зайти) нельзя было за пределы своего мира. А здесь хоть одиноко броди по городу, никто не обратит на тебя внимания. Если только на приличный гардероб, но и им в наше время особо никого не удивишь. Ко всему, одежда – это всего лишь одежда. Он часто вспоминал, как однажды в Москве он оделся в пуховик и спортивную шапочку и ушёл в толпу. Тот же Эдик названивал ему на трубу, но Бакоревский скинул пару раз его номер, а потом отключил телефон. Он зашёл в какую-то кафешку. Заказал кофе и пирожки с картошкой. Сел у окна и наблюдал за суетящейся толпой. Олигарху казалось, что во всём этом не было никакого смысла. Ведь каждый бежал куда-то по своим делам, о чём-то думал, о чём-то переживал. Всё это превращалось в какой-то хаос, хотя действия каждого должны были проникаться смыслом, собственным смыслом. Его мысли прервал женский голос: «У вас свободно?» Бакоревский оторвал взгляд от окна. «Конечно», - ответил он, с усмешкой улыбнувшись. Напротив него села молодая женщина лет тридцати. Каштановые волосы на голове были собраны в какую-то непонятную причёску, худощавые черты лица спускались в острый подбородок. Слегка изогнутый нос, выразительные карие глаза. Она явно не была красавицей, но что-то заинтересовало в ней Бакоревского. Возможно, он слишком долго смотрел на неё, поэтому женщина спросила: «Что-то не так?» У них завязался разговор ни о чём. Олигарх понимал, что интерес к её персоне у него растёт с каждой минутой общения. Был ли это процесс «влюбливания» или нет, сказать было тяжело. Ведь где-то у Бакоревского была жена, охранник Эдик, который, наверное, уже не знал, что делать. Он был олигарх и прекрасно понимал, что сейчас с ним разговаривают не как с олигархом, поэтому Бакоревский спросил:
- А как вы относитесь к олигархам?
На лице его собеседницы появилось лёгкое удивление, вопрос явно был не в тему.
- А как я должна к ним относиться, если они разграбливают страну, а я одна воспитываю сына на десять тысяч в месяц. Они - воры! Как можно относиться к ворам? То, что раньше принадлежало народу, принадлежит кучке людей.
- Но ведь было такое время. Если бы они не завладели заводами, предприятиями, это сделал бы кто-то другой.
- Моя подруга работает врачом в реанимации. Она людям жизни спасает. А сколько она получает? Гроши! Вот случится что-нибудь с этими олигархами… Пуля киллера, например. И куда их повезут? правильно, в реанимацию…
Слова собеседницы Бакоревского потухли в его насмешливой улыбке и ухмыляющихся глазах.
- Вы не разделяете моего мнения?
- Наверное, я должен поклониться вашей подруге? Наверное, это я сделал ей такую нищенскую зарплату?
- Причём здесь вы? Я говорю об этих зажравшихся рожах.
Ухмылка пропала с лица бизнесмена. Он вздохнул и достал из кармана телефон. Набрав PIN-код, он позвонил Эдику:
- Эдик, приедь, забери меня… Где, где, в Караганде! Слушай адрес…
Собеседница Бакоревского не понимала, что происходит.
- Кто вы такой? – Спросила она, когда Бакоревский закончил.
- Зажравшаяся рожа.
- Вы шутите?
- Конечно, шучу. Эдик мой напарник по работе, Я работаю в ЖЭКе.
На лице женщины появилось лёгкое облегчение, Она сразу как-то томно заулыбалась.
- Мы даже не познакомились. Вас как зовут? Меня – Света.
- Михаил Бакоревский.
- Очень приятно.
- Мне тоже.
- Вы правы, вы абсолютно не при чём в маленькой зарплате моей подруги…
В этот момент к столику подошла официантка.
- Мужчина, наконец-то мне удалось разменять вашу тысячную купюру. Возьмите сдачу и, пожалуйста, приходите в следующий раз с мелкими деньгами, - закончила девушка в фартуке.
- Думаю, с этим у вас было бы больше проблем, - пошутил олигарх, достав из бумажника стодолларовую купюру и показав официантке. Затем он положил в бумажник сдачу и почувствовал, что от него, набитого «зелёными» не могут оторвать глаз ни Света, ни девушка в фартуке. Затем эта парочка окинула взглядом его красный пуховик, чёрную шапочку и поняла какое-то несоответствие, пусть даже в Москве бывает всё, что угодно. Официантке пришлось уйти, а Светлана, покусав губы, проронила:
- Вы ведь не работаете в ЖЭКе?
- А пирожки были не очень, - ответил Бакоревский. – Надо было идти в «Макдональдс»… А насчёт ЖЭКа? Один мой знакомый из одного сибирского города жаловался на отопление. Я перечислил в его ЖЭК пару миллионов рублей.
За окном появился чёрный лимузин Бакоревского.
- А вот и Эдик, - продолжил собеседник Светланы и ушёл по-английски.
С тех пор олигарх так не шутил. И Эдик сказал, что ещё одна такая выходка, и он уволится. Да и сам Бакоревский понял, что это – совсем другой мир – простой народ, и там его, олигарха, могут полюбить только за деньги, или за те же деньги ненавидеть.
- Ну вот, Андрей, наконец-то встретились! – Воскликнул Бакоревский, увидев Ефимовича, и встал из-за стола, протягивая ему руку.
- Да уж. Ты и уезжал был небедный, а сейчас… Твои шкафы меня металлоискателем обыскали.
- Эдик!
- Да, Михаил Борисович, - подбежал охранник.
- Ещё раз обыщешь Андрея – уволю!
- Михаил Борисович, я в курсе, что он ваш друг, но вы его не видели столько лет, мало ли что…
- Ты меня понял?
- Да, Михаил Борисович.
- Хорошо, - закончил Бакоревский и Эдик отошёл.
- Потрясающе, - покачал головой Ефимович. – Постоянно охрана, металлоискатели… Ты не устаёшь от этого?
- Устаю… Ну что, меню в твоём распоряжении. Как жена, дети?
- Старшая, Наташа, в университет поступила; младшая, Юля, в восьмой класс пошла. Ну а Маша так и работает в ЖЭКе.
- Как мои два миллиона, в тему пришлись?
- Конечно. Маша проследила, чтобы их не разворовали. А как ты? Развод с женой – не шутки.
- Давай не будем о грустном.
- Хорошо. Как отец?
- У него теперь свой оркестр. А ты, Андрюха, похудел.
Ефимович провёл пальцами по худощавому небритому лицу, затем поправил очки, сидящие на остром носе, и то ли спросил, то ли согласился в одном слове:
- Да? – Затем взглянул на Михаила и проронил: - Ты тоже.
- И седины появились.
- Студенты народ тяжёлый, но прогрессивный. Помню, как мы учились: ушлые были ребята, но по сравнению с нынешними – дилетанты. Ты думаешь, сейчас кому-то сопромат нужен? Нет, конечно, прилежные девочки его учат, но нихрена не понимают. А тех, кто понимает и учит – таких мало. Сейчас таланты тратятся на что угодно, только не на учёбу.
- Андрей, у меня не было сопромата.
- Извини, что-то я к старости нудный стал.
В это время к столу старых друзей подошла женщина. Она не была одета, как официантка, и представилась:
- Здравствуйте, меня зовут Валентина, я администратор ресторана. Михаил Борисович, для нас большая честь, что Вы посетили наше заведение. Вы и Ваш друг уже решили, что будете заказывать?
- Что привело тебя в город? – Спросил Ефимович уже за ужином.
- Две причины. Первая6 решил сменить обстановку. Вторая: местный завод входит в «Икар», им управляет мой племянник Сергей. Дела идут хорошо, но не отлично, Бизнес требует присутствия.
- Ты хоть знаешь, что Икар разбился?
- Конечно, знаю. Но зато он полетал. К тому же, я не суеверный. Название – это всего лишь название.
- Любое слово несёт информацию.
- Андрей, летом я стану двадцать шестым человеком в России, чьё состояние достигло одного миллиарда долларов. Эта информация намного убедительней, чем история древнего персонажа. Как тебе ресторан?
- Здорово, но меня смущают цены.
- Ты должен сводить Машку и своих дочерей сюда. Цены, ясное дело, - мои заботы.
- Конечно, Наташа и Юля будут в восторге. Но, думаю, Маша будет против. После случая с двумя миллионами она даже стыдится знакомства с Михаилом Бакоревским. Дружить с олигархами сейчас не модно.
- Модно их обсерать.
- Миша, 17% населения не хватает денег на еду, 52-ум – на одежду, 87-ми – на бытовую технику. А ты хочешь, чтобы кто-то любил олигархов?
- Это не ко мне, это к Путину.
- Путин внёс стабильность…
- Ну, если отрицательный результат – это тоже результат, то тогда, стабильность – знак качества. Отрицательного качества.
Настала молчаливая пауза. Её прервал тот, кто и закончил – Бакоревский:
- Что нового в городе?
- Ничего, вернее, мне откуда знать? Твой «большой друг» Оранцев становится всё более влиятельной фигурой. А ещё кто-то распустил слухи о «Запорожце», который таранит «Мерседесы». Как в анекдотах.
На этом месте оба друга засмеялись. Бакоревский задумчиво улыбнулся; похоже, нотка напряжённости в разговоре с давним другом была преодолена. Через минуту они уже решили заказать водки, ещё через полчаса Ефимович готов был не только сводить в ресторан свою семью за счёт богатого товарища, но и принять спонсорскую помощь на исследования, и даже отправить младшую дочку учиться в Москву, когда она закончит школу.
Встреча с Ефимовичем предала Бакоревскому моральных сил. Ближайшее время олигарх решил посвятить улучшению хозяйства алюминиевого завода, даже были кое-какие планы о расширении производства. Всё же в мире было 587 миллиардеров, и он был не прочь стать очередным.
- Чистый воздух! Чистый воздух! – раздавался крик толпы.
Бакоревский подошёл к окну и, отодвинув жалюзи, спросил Ковалёва:
- Что происходит?
- Митинг.
- Насчёт чего?
- Зелёные, экологи, по-моему, студенты.
- И что им надо?
- А Вы не слышите? Чистый воздух.
- А что, с экологией на заводе нелады?
- Всё в порядке. Пусть митингуют. Им лишь бы поорать.
- Нужно разобраться.
- Потом говна не оберёшься. Всю вот эту хреновину, на, затеял Оранцев – придурок из «Красного октября».
- Оранцев…Я не в этом смысле. Сходи, выясни, кто у них главный, я с ним поговорю. У митингующих должны быть требования. Нужно узнать, что они хотят.
- Михаил Борисович! Мне что, больше заняться нечем?
- Серёжа, займись этим лично и немедленно!
Ковалёв развёл трясущимися от возмущения руками. Он хотел что-то возразить, но не стал, развернулся и вышел.
- Оранцев… - ещё раз повторил Бакоревский. – Он мне не соперник.
Денису Лесняку, как и всем людям, не было чуждо чувство страха. Иногда его тянуло на бесшабашные поступки, но в целом он не любил рисковать. Лесняк вполне понимал, что слова его одногруппницы Олеси могут оказаться правдой, и сегодняшний день вместо кафе «Ты и я» он закончит в РОВД. С каждым шагом у него внутри всё сжималось всё больше и больше. В любую секунду Денис Лесняк ждал подвоха. Но подвоха не произошло. Вместе с Ковалёвым студент зашёл к Бакоревскому.
Олигарх ждал более представительную фигуру. А перед ним предстал молодой человек крепкого телосложения, ростом где-то 175 см, одетый в чёрную кожаную куртку и державший в руках серую шерстяную шапочку. «Если митинг затеял Оранцев, - рассуждал про себя Бакоревский, - то там в любом случае должен быть его человек – опытный и проверенный. А это всего лишь один из студентов. Хотя почему студент не может быть человеком Оранцева?» Хозяин «Икара» внимательно посмотрел на лицо Лесняка, как будто искал в нём ответ. Короткая стрижка, худощавые черты лица, овальный, даже немного квадратный, подбородок, нижняя губа казалась как-то больше по сравнению с верхней, достаточно мощный, но короткий нос, который был слегка загнут кверху. Но больше всего опытного бизнесмена Бакоревского, конечно же, интересовали глаза студента. Они были спрятаны за очки с узкими стёклами. Глаза были большие, серые, и в них не было и доли страха, тем более неуверенности. Напротив, взгляд был спокойным, как будто говорил олигарху: «К чему мне нервничать, пусть нервничают другие».
Действительно, как только Лесняк оказался в кабинете, он понял, что ни в какое РОВД его уже не повезут. Он и так умел держать себя в руках, а, поняв, что подвоха уже не будет, был готов провести конструктивный диалог с этим «одним из начальников». Лесняку было абсолютно всё равно, какие цели преследовал Оранцев этом митингом, ему было интересно сразиться в риторике с этим человеком в чёрном костюме. Студенту пятого курса и в голову не могло прийти, что его приведут к самому Бакоревскому.
Конечно, он видел его как-то в газетах на фотографиях, но это был не опальный Ходарковский и не владелец «Челси» Абрамович, которые уже давно не сходили с газетных полос. Это был всего лишь какой-то почти миллиардер Бакоревский. И вид у него был вполне обычный: ни надписи на лбу «олигарх», ни 50-тиграммовой золотой цепи на шее. Тёмно-русые, почти чёрные, волосы были не слишком короткими, но будучи аккуратно зачёсанными, не образовывали чёлки. Широкий лоб, густые брови, почти «треугольной» формы нос, тонкие губы и почти идеально правильный овал лица, без признаков пополнения или худощавости. Подтянутая фигура, облачённая в чёрный костюм с пиджаком на трёх пуговицах. Но главное, глаза олигарха не были похожи на глаза некоторых бизнесменов, которые превратились в машины по зарабатыванию денег. Скорее, они напоминали глаза философа: осмысленные, большие, карие и выразительные. Но помимо всех перечисленных характеристик в них была ещё одна, которую замечали почти все, кто общался с Бакоревским – взгляд олигарха почти всегда выражал насмешку, чувство собственного превосходства.
Пожалуй, это и объединяло встретившихся двух таких разных людей: Бакоревского и Лесняка. Чувство собственного превосходства было у обоих в крови. Но если у олигарха оно было вполне объяснимым, то его наличие у бедного студента, конечно же, вызывало вопрос. Следует оговориться, что чувство превосходства – это не мания величия. Денис Лесняк не любил командовать, навязывать свою волю окружающим, но не терпел и обратного. Морально он был независим до мозга костей. Он всегда считал, что лучше иметь своё плохое мнение, чем чужое хорошее.
- Здравствуйте, - поздоровался Лесняк.
- Он сказал, что на митинге главный, - сделал ненужное пояснение Ковалёв.
- Здравствуйте, молодой человек, - ответил олигарх – Михаил Борисович Бакоревский.
Кабинет был достаточно длинным. Где-то в его конце сидел человек, который был одним из самых богатых людей России. Лесняк никогда его не видел, от чего он казался таким далеким и нереальным, но даже теперь, когда до него было метров десять, он не казался ближе. И эти десять метров Денис Лесняк прошел как под прицелом снайпера, таким цепким и холодным ему казался взгляд Бакоревского. Наконец этот путь, казавшийся, вечным был завершен, и тут, олигарх, встал и протянул Денису руку.
«Бог мой, - подумал Лесняк, - да сегодня, наверное, день чудес!» На какую-то секунду его взгляд стал растерянным, но даже в этой ситуации чувство собственного превосходства не покинуло студента, напротив, он решил, что был вознаграждён за свою смелость у ворот завода.
- Здравствуйте, - снова поздоровался Лесняк. – Денис Денисович Лесняк, - с этими словами он пожал олигарху руку. – Чем обязан таким вниманием?
- Присаживайтесь, Денис Денисович, - показал жестом хозяин «Икара».
Лесняк сел в мягкое, с обивкой из мягкой приятной на ощупь черной кожи и «L»- образными металлическими ножками, кресло и осмотрелся вокруг. Кабинет был достаточно просторным, но без излишеств. В здании он занимал угловое положение, поэтому одно окно с жалюзи смотрело на запад, а другое – на юг. Всего здесь стояло два стола. Тот стол, что был напротив входа, как понял Лесняк, принадлежал Бакоревскому. Он напоминал по форме то ли летящую птицу, то ли букву «Т». Лесняк вспомнил, что такие столы всегда стоят в кабинетах директоров для совещаний. Сбоку этот стол занял Ковалёв. Второй стол был похож на журнальный, стоял справа между двумя окнами напротив большого, и судя по всему очень мягкого дивана. В углу, недалеко от дивана располагался большой аквариум с какими-то яркими красивыми рыбками. Слева от входа находился чёрный блестящий сейф, перед которым висело зеркало, а также находилась дверь, ведущая в комнату отдыха.
- Вы недовольны экологической обстановкой на моём заводе? – спросил Бакоревский у Лесняка?
- Я? При чём здесь я? Народ недоволен.
- Но именно вы взяли за себя ответственность за этот народ.
- Просто кто-то должен был провести диалог.
- Значит, вы – хороший дипломат? Хорошо. Слушаю ваши требования.
- Насколько мне известно, статистические данные говорят о повышенной заболеваемости вблизи завода. Станции мониторинга постоянно регистрируют выбросы, превышающие ПДК. Людям это не нравится.
- Чем вы занимаетесь, Денис Денисович?
- Я студент 5 –ого курса, эколог.
- То есть, уже в этом году вы заканчиваете свой вуз?
- Да.
Бакоревский хитро улыбнулся. В его глазах снова загорелась насмешка, но она глухо упёрлась в спокойствие студента. Олигарх помнил, что митинг организовал Оранцев и что Лесняк вполне мог быть его человеком. Если это так, то целью Лесняка должна была быть простая провокация. Мол, был у Бакоревского, говорил с ним, а его «зажравшуюся рожу» интересуют только деньги. Никакое конкретное решение его бы в этом случае не устроило.
- Но если на заводе нужно что-то менять, то почему бы вам ни заняться этим, - неожиданно проронил олигарх.
- То есть как это?
- Вы ведь думали о том, чем будете заниматься, когда окончите вуз?
- Конечно.
- Я вам предлагаю работать у меня. У вас вызывает недовольство экологическая ситуация на заводе, вы имеете реальные возможности её исправить. Так почему бы ни заняться этим? Сначала будете ходить на стажировку, а после получения диплома устроитесь на работу. Специалисты с высшим образованием у нас получают порядка 12-14-ти тысяч. Я думаю, это хорошее предложение?
На спокойном лице Лесняка наконец-то появилось удивление. Сам Бакоревский только что предложил ему работу!
- Ведь делать дело в этой стране мало кто хочет, - продолжал олигарх. – Ты отвечаешь за результат, нужно работать, что-то менять, гораздо проще стоять и орать: «Чистый воздух! Чистый воздух!»
- Я согласен, - ответил Лесняк, но ему хотелось сказать что-то более эффектное. – Я готов что-то менять, лишь бы была возможность.
- Тогда скажите вашим товарищам, что на алюминиевом заводе вскоре всё будет не так, - вдруг Бакоревский нагнулся через стол к своему собеседнику и почти шёпотом сказал: - Но если ничего не изменится, то главным злодеем станете вы.
- Вы думаете, меня это волнует?
- Те, кто сегодня стоял рядом с вами, будут ненавидеть вас, как ненавидят сейчас Бакоревского. Ведь они такие чистые, правильные, ведь они – вне системы, в то время как вы погрязнете в ней с головой.
- Нельзя ничего изменить, наблюдая со стороны…
…Когда Лесняк появился у ворот, представ перед толпой митингующих целым и невредимым, это вызвало дружное восторженное «улюлюканье», свист и крики. Шакирова отдала кому-то лозунг и подбежала к товарищу:
- Дэн, ты в порядке? Ну, что?
- Вы не поверите, я видел самого Бакоревского! – ответил Лесняк толпе, и это вызвало новую волну восторга. – Он пожал мне руку, поговорил со мной и сказал, что во всём разберётся.
Митинг потерял какой-либо смысл. Ведь митингующим удалось достучаться до самого Бакоревского! Все были счастливы, кроме здоровяка Юры, который стоял обескураженный и выдыхал пар через рот. Студенты окружили Лесняка, расспрашивая подробности, а Олеся Шакирова какое-то время чуть ли не танцевала вокруг него, сочтя своего одногруппника за истинного героя. Все отправились в «Ты и я», а Денис Лесняк и не собирался говорить о том, что уже на следующей неделе отправится на первую стажировку на алюминиевый завод.
ГАЗЕТА.
Сёма Балтиев считал себя крутым пацаном, ведь он тягал гирю и занимался боксом. Он наблюдал в спортзале за тем, как какой-то лысый небольшого роста мужик о чём-то разговаривал с его тренером, а потом сходил в раздевалку и появился в кедах, шортах и майке. Тренер подозвал Сёму. Он представил ему мужика как некоего Геннадия Ильича Оранцева, редактора какой-то газеты и уважаемого человека. После чего тренер попросил Балтиева поспаринговаться с этим самым Оранцевым, у которого уже был живот, и, казалось, над ним, крутым пацаном Сёмой Балтиевым, просто издеваются.
Оба вышли на ринг. Балтиев был выше Оранцева на сантиметров пятнадцать. Сёма решил, что это какой-то спонсор из администрации, который решил испытать острых ощущений. «Главное, его не зашибить», - решил Балтиев. Он нанёс несколько вялых ударов, от которых Оранцев легко ушёл, да ещё больно ударил его в бок. Боксёру Сёме стало обидно. Он вложился в правую, но юркий редактор увернулся и коротким ударом поразил в лицо Балтиева. Крутой пацан Сёма еле устоял. Это попахивало чем-то серьёзным. Откуда-то из зала послышалось хихиканье девчонок, которым несколько минут назад Балтиев рассказывал, как он замесил районного чемпиона.
Боксёр потёр опухшую щёку и злобно посмотрел на Оранцева.
- Ну, что, боец, драться будем или яйца царапать? – весело спросил редактор.
- Ну всё, мужик, тебе конец! – прошипел Балтиев.
Боксёр хотел обрушить на редактора всю мощь своих ударов, но низкий юркий Оранцев постоянно ускользал от него. Удары последнего были гораздо более редкими. Некоторые из них попадали в перчатки Балтиева, пару раз Оранцев попал в соперника, но удары были недостаточно сильными.
Щека Балтиева всё больше и больше опухала. Он походил на рассверепевшего кабана. Очередной промах, Балтиев раскрылся, а удар Оранцева получился быстрым, сильным и точным. Крутой пацан Сёма упал на спину, как мешок картошки. Он лежал и смотрел на потолок. Перед глазами шли круги, а в голове пробежала мысль, что что-то здесь не так…
Оранцев развязал зубами перчатки, снял их и кинул рядом с Балтиевым. Его облепили удивлённые и любопытные взгляды зевак. «Ни хрена себе!» - раздалось откуда-то. Одна девушка с хвостом в короткой маечке подошла к тренеру и поинтересовалась, кто это так уложил его протеже.
- Гена Оранцев, - ответил тренер, - чемпион СССР, мастер спорта по боксу.
Газета «Красный октябрь» была создана ещё в 30-е годы. Однако, после распада СССР у неё начались трудные времена. Пришёл новый молодой главный редактор и решил сменить не только имидж издания, но и название. По его мнению, газета с названием «Городские страсти» продавалась бы куда лучше. Но коллектив, состоявший из перепрелых коммунистов, был категорически против и съел новенького. Один из журналистов предложил возглавить газету своему знакомому, а в те времена безработному, Геннадию Оранцеву. Был Оранцев человек со связями, долго работал директором завода, а главное, разделял идеи перепрелых коммунистов, причём с поправкой на новые времена. Всё это и принесло успех.
Но Оранцев прекрасно понимал, что с журналистским составом, где через 10-15 лет все уйдут на пенсию, в новой России далеко не уедешь. А потому очень внимательно отнёсся к одной молодой особе, принятой на работу всего год назад и единственной, кто яро протестовал против ухода предыдущего молодого главного редактора. Звали её Мария Филимонова. В коллективе её не любили, потому что любила она писать, кто с кем переспал, а не про «стахановское движение». Новый главный редактор сразу дал всем понять, что Филимонова работать будет и будет так, как ей хочется. А сам помаленьку стал направлять её энтузиазм на более серьёзные темы: экономику, политику, экологию. Со временем Филимонова выросла в классную журналистку, став лицом нового «Красного октября», в котором к нынешним временам не осталось никого, кто выдвигал Оранцева.
Мария Филимонова была высокой красивой женщиной с длинными русыми волосами, но умной, за что мужчины её и не любили. Более того, её мышление было потрясающим образом настроено на выявление недостатков. Во всём, включая мужчин. Поэтому в свои 33 года она до сих пор была не замужем, хотя два весьма серьёзных романа, едва не закончившихся свадьбой. Хотя, существовало как минимум три случая, в которых журналистка не пыталась искать недостатки: когда она думала о себе, о своей работе, и о своём начальнике Геннадии Ильиче.
Нет, она не любила Оранцева, который годился ей в папы, а просто очень уважала. Мария отчётливо осознавала, что своей удачной карьерой она обязана именно своему начальнику. Они даже сидели в одном кабинете, хотя «переезд» туда Филимоновой произошёл всего 3 года назад.
5 января – в первый рабочий день в новом 2004-ом году – Оранцев приехал в редакцию со слишком озабоченным видом. Обычно после выходных он чувствовал себя бодро и весело, много шутил. А тут, роняя лишь банальное «здравствуйте», ускользнул в свой кабинет.
- Доброе утро, Геннадий Ильич, - поздоровалась Филимонова. – Как прошли праздники?
- Спасибо, Машенька, хорошо… А у тебя?
- Встречала на этот раз новый год с родителями.
- Маша, ты в курсе, что наш алюминиевый магнат Бакоревский приехал в город ?
- Нет. А что, это так важно?
- Да не к добру всё это…
- Геннадий Ильич, прекратите… Бакоревский с женой развёлся.
- Да неужели?
- К тому же, у него здесь завод.
- А мы ему к возвращению сюрприз приготовим. Правда, Маша?
- Вы думаете, статья о его разводе его сильно расстроит?
- Маша, мы уже десять лет работаем вместе, а тебя всё на жёлтую прессу тянет. Мы про его завод напишем…про экологию, про то, как олигарх в Москве богатеет на здоровье местных горожан. Сейчас олигархов не мочат только ленивые.
- Хорошо, у меня есть знакомые в мониторинге…
- Он чужой в этом городе, - неожиданно перебил Филимонову главный редактор. – Чужой. Неужели он этого не понимает? Пусть убирается в свою Москву!
- Ну приехал Бакоревский, что здесь такого?
- Ты не понимаешь, Маша. Эта статья – не пиар. Это правда! Он действительно украл у народа его достояние, а теперь жирует в Москве, пока мы гробимся за его деньги. Мы, понимаешь! Ты, я, дети, что ходят в школу, твои друзья и родные.
- Геннадий Ильич, успокойтесь. Статья будет в лучшем виде.
- Ладно, ладно, Михаил Борисович…Последний раунд ещё впереди…
Геннадий Оранцев был коренным горожанином. Он родился за год до смерти Сталина, после школы сразу ушёл в армию, где и занялся боксом. Однако, наилучших результатов в спорте он достиг, будучи уже студентом института, став в 1974 году чемпионом СССР в своём весе. Но становиться спортсменом Оранцеву не хотелось, поскольку был он человеком умным, сообразительным и, главное, любил власть. А потому, первое, что сделал молодой выпускник института Гена Оранцев – это вошёл в ряды славной партии КПСС. Продвижение по партии и по службе шло успешно, и в 34 года стал Геннадий Ильич директором алюминиевого завода.
К личной жизни Оранцев относился как к чему-то второстепенному. Женщина для него была набором каких-то определённых качеств, а не личностью. Все нужные качества он разглядел в одной практикантке на своём заводе, хотя тогда ещё и не был его директором, и вскоре женился. Его жену звали Александрой и была она моложе мужа на 10 лет. В 85-ом в семье Оранцевых родился сын Алексей, который на данный момент служил в армии где-то на Дальнем Востоке.
Мария Филимонова действительно сделала статью в лучшем виде. Побольше фактов и поменьше пафоса. Это был её девиз. Но тема экологии в России никогда не будоражила население. Кто его знает, что такое эти ПДК, мудрёные химические соединения и их действие на организм. Другое дело – олигархи, которые так кощунственно смотрятся на фоне обнищавшего населения. Поэтому в конце публикации Филимонова всё же надавила на эту тему, вспоминая слова своего шефа: «Он действительно украл у народа его достояние, а теперь жирует в Москве, пока мы гробимся за его деньги». Поэтому статья называлась «Капитал на здоровье».
Однако, даже это не вызвало какого-то резонанса, что можно было предвидеть. Газету читает далеко не каждый, да и вышло так, что материал не попал на первую полосу. Оранцев стал подумывать о телевиденье, и хотя у него там были знакомые, делать шумиху из приезда Бакоревского никто не собирался. И когда к Марии Валерьевне, что сидела с главным редактором в одном кабинете, пришла студентка, Оранцева посетила идея о митинге. И дабы заинтересовать меркантильную молодежь, он связался с хозяином кафе «Ты и я» Георгием Чихрадзе, с которым у Оранцева были завязки ещё с тех времён, когда он был директором завода. Геннадий Ильич дал начинающему грузинскому предпринимателю крупный кредит, который, учитывая тогдашнюю инфляцию, Чихрадзе отдал за несколько месяцев. Со временем авторитет Оранцева и деньги Чихрадзе были неплохим сплавом для решения нужных задач.
2 февраля, в понедельник, главный редактор пришёл на работу в хорошем настроении. Местное телевиденье показало небольшой репортаж о митинге. Пока Лесняк разговаривал с Бакоревским, телевизионщики сняли толпу и задали пару вопросов Шакировой, затем была поднята тема экологии и на экране появилась Мария Филимонова, авторитетно ответившая на некоторые вопросы. Однако вскоре в редакции появился здоровяк Юра. Он рассказал Оранцеву про выходку Лесняка.
- Я не знаю, - заканчивал Юра, - он вышел из завода, сказал три слова, и всё закончилось. Похоже, он обладает у них определённым авторитетом.
- А девушка Олеся? – поинтересовался Геннадий Ильич.
- Она только поговорила с телевиденьем…
- Да… - с сожалением покачал головой Оранцев. – Вот они, теневые авторитеты. Ты можешь мне найти этого студента?
Конечно, можно, А смысл? От студентов толку никакого. Нажрались только все в кафешке. За эти деньги я бы нашёл людей посолидней, и митинг бы пошёл в нужное русло.
- Молодёжь– это будущее нашей страны, Юра. Студенческие забастовки – это звучит! А сборище алкашей и полубомжей… Нет, Юра, студенты – это сила. Найди мне этого студента…
Оранцев знал, что и мэр города, и губернатор поддерживали на выборах Путина. А эти предстоящие выборы будут выборами Путина – никто не сомневался. И если 14 марта народ будет митинговать возле завода, а не голосовать за новоиспечённого «вождя демократии» - это не понравится ни мэру, ни губернатору. Это был бы первый шаг к выживанию из города Бакоревского. Первый и самый безобидный…
ИЗГОЙ.
Вечеринка в «Ты и я» удалась на славу. На 27 человек было 10 бутылок водки, при том, что человек 10 водку не пили. Поэтому те, кто пили, упились как следует. Сидоренко подрался с пацанами с другого факультета с третьего курса и драка закончилась сломанным стулом, выбитым зубом одного из третьекурсников и милицией. Так что в РОВД попал не Лесняк, а его одногруппник. Шакирова, Ариничев и герой дня Лесняк сидели за одним столом. На их столе стояло халявное угощение: бутылка водки, по кружке разливного пива, по салату и порции разогретых в микроволновой печи мантов.
- Ну что, выпьем за удачное мероприятие! – предложил Лесняк. – Два часа позора, а сколько удовольствия!
- А я предлагаю выпить за тебя, - неожиданно сказала Шакирова. – Ты не испугался, в отличие от меня, и пошёл говорить…нет, я бы сказала, вступил в бой с этими уродами. Даже до самого Бакоревского достучался. Денис, а о чём вы действительно говорили? Ты ведь так толком и не сказал.
Налитые стопки застыли в руках пятикурсников. Лесняк не хотел говорить Олесе, что договорился о стажировке на заводе, а на митинг ему было наплевать изначально. Очень легко можно было придумать отговорку, используя общие фразы, но рядом сидел Ариничев – брат Ирины, а уж ей-то Лесняк точно намеревался рассказать правду. Замешательство прервала последняя мысль « героя дня». Он решил, что расскажет брату своей девушки позже, наедине.
- Спасибо, Олеся, но, думаю, всё было не так палёно. Ну побазарил я с Бакоревским, нормальный мужик… Он сказал, что не стоит толпиться, он приехал из Москвы и во всём разберётся…Всё.
- Ну, тогда будем, - закончил за товарища Ариничев и все трое выпили.
- Всё равно, Дэн, ты – молодец, - проронила Шакирова, закусывая.
- Конечно. Ты тоже молодец. Ведь всё это организовала наша вечная борчиха за чистый воздух. Боже мой, кто, кстати, придумал это скандировать? До сих пор в ушах стоит: «Чистый воздух! Чистый воздух!»
- По-моему этот, из газеты,, - ответил Ариничев.
Тут подвыпивший Лесняк встал из-за стола (он как раз дошёл до того состояния, когда его начинало тянуть на «чудеса») и громко произнёс, подняв стопку с водкой:
- Господа студенты! – Денис хитро улыбнулся. – Давайте выпьем за Олесю Шакирову, того, благодаря кому мы все сегодня здесь. За ту, кто всегда воюет за экологию в нашем городе и не забывает о друзьях. Этого весёлого вечера сегодня бы не было, как не было бы нашего славного оппозиционного поступка…
Лесняк подумал, что бы ещё сказать, ничего не придумал и выпил водку. Откуда-то из-за столиков раздался мужской голос:
- Да, Шакира – молодец!
«Шакира» было студенческим погонялом Олеси. Как известно, Шакира – популярная певица с внешностью фотомодели, поэтому девушке даже нравилось это прозвище.
Послышалось ещё несколько одобрительных выкриков, и все стали пить за здоровье Шакировой. Она посмотрела на сидящего рядом Лесняка и впервые пожалела, что у него есть девушка. Более того, брат этой девушки сидел рядом, как напоминание, дабы не утонуть в порывах чувств.
- Ребята, вы не жалеете, что скоро мы закончим университет, и всё закончится…Мы уже не будем вот так сидеть… - Шакирова почувствовала, что водка, залитая пивом, ударила ей в голову. Это был сигнал, что пить уже достаточно, но староста сама взяла бутылку и налила всем ещё.
- Я думаю, с Дэном мы будем видеться ещё долго, - ответил на это Ариничев.
- Сегодняшний день может стать началом нашего общего дела…
- Какого дела? – удивился Лесняк.
- С этой газетой «Красный октябрь» можно чего-то добиваться. Вот Денис даже сегодня с самим Бакоревским говорил. А это только начало…
- Да, с ней точно можно иметь дело… - задумчиво подтвердил Ариничев, взяв стопку с водкой.
Все выпили. Затем Денис и Владимир вышли покурить. Олеся сидела одна, положив голову на ладони. Её взгляд тупо смотрел в стол. Она хотела как-то выразить свои чувства к Лесняку, но не знала, как. С ней такое было впервые. Она налила ещё водки, опрокинула стопку и запила остатками пива. Лесняка и Ориничева не было довольно долго, а когда они вернулись, Шакирова уже сидела с одногруппницей Оксаной Васильевой. Бутылка водки на столе стояла уже пустой. Олеся схватила Дениса за руку и проговорила:
- Дэн, проводи меня до дома. Что-то мне не важно…
- Ну пошли…
Они сели в маршрутку, но по пути Шакирову затошнило, и они с Лесняком были вынуждены выйти. Как только ПАЗик отъехал, Шакирову вырвало. Её товарищ дружески похлопал её по плечу, мол, с кем не бывает, а Олеся вцепилась ему в руку. Координация её движений уже стала нарушаться. Они прошлись по свежему воздуху, затем купили в ларьке минералки. Шакирова прополоскала рот и сделала несколько глотков. Её больше не тошнило, и оба доехали до её квартиры.
Олеся Шакирова жила в обычной пятиэтажке на пятом этаже. За всё время учёбы он был у неё пару раз по делам. Денис решил проводить одногруппницу до двери и передать маме. Но мамы дома не было. Как оказалось, она была на работе, «на сутках». Шакирова открыла дверь и, обернувшись, спросила:
- Зайдёшь?
Денис скользнул в прихожую. Железная дверь захлопнулась, и в следующую секунду в полной темноте Лесняк почувствовал, как хозяйка квартиры припала к её губам. Руки Лесняка сами обняли девушку, но тут же он опомнился, и хотя они продолжали целоваться, студент мысленно перебирал в голове варианты своих действий. Его подруга Ирина была явно красивей: чёрные волосы, милая улыбка, большие глаза… Разве могла староста его группы противопоставить ей свой короткий треугольный нос, слегка раскосые глаза (давали о себе знать азиатские корни) и толстые губы. К тому же, Шакирова была слишком проблемной, сегодняшний митинг был только началом её боьбы хрен знает с кем за чистую экологию. Да и в конце концов, Лесняк не любил её!
Но, как часто бывает, эти аргументы не убедили Лесняка. В голове блуждал алкоголь, брюки стали ему тесны, и когда Олеся взяла его за руку и сказала: «Пошли», он особо не сопротивлялся…
…Денис проснулся оттого, что его толкали в бок. На какую-то секунду ему показалось, что его толкает сосед по квартире Василий, но когда он открыл глаза и увидел перед собой лицо Олеси, то тут же вспомнил о вчерашних событиях.
- Денис, вставай, уже шесть утра, у меня мама скоро с работы придёт
С тех пор, как Лесняк был со своей подругой Ирой, он ни разу не изменял ей, и увидев растрёпанную от сна Олесю, моментально пожалел о случившемся.
- Блин! – выругался студент. Он сел на кровать и потёр лицо. – Олеся…Я не знаю, что сказать…
В этот момент он увидел на простыне большое красное пятно. Он смотрел на него несколько секунд не отрывая глаз и услышал голос девушки:
- У меня это было в первый раз…
Лесняк зажмурил глаза. Ему захотелось, чтобы всё это было всего лишь сном. Наконец, он набрался смелости и взглянул в глаза Шакировой.
- Олеся, ты знаешь, что у меня есть девушка.
- Да, - лаконично ответила хозяйка квартиры.
- Я к тебе отношусь просто как к товарищу.
- Я знаю…Наверное, я сама виновата…
- Лесняк захотел встать с постели, но замялся. Он взглянул на Шакирову: она была в халате на голое тело.
- Олеся, извини, мне нужно одеться.
- Конечно, - ответила она и вышла.
Никогда Лесняку не было так паршиво на душе. «Она хоть знает, что нужно делать, чтобы не забеременеть? – Подумал он и сам же ответил на свой вопрос: - Надо полагать, всё же знает анатомию на отлично».
Когда Лесняк уходил, он сказал своей одногруппнице:
- Не переживай. Ведь всё же было нормально? Наши отношения лучше оставить прежними…
- Я всё понимаю, - ответила Олеся. – Ну пока.
- Пока…
Ни Васе, ни Боре Денис ничего не рассказал, сказав, что ночевал у одногуппника. Всё воскресенье Лесняк ходил сам не свой. Всё было бы ещё ничего, если бы он переспал с какой-нибудь б…, но ведь он искренне уважал и ценил Олесю Шакирову. «И как я ей буду смотреть в глаза?» - думал он.
В понедельник Лесняк заметил, что староста смотрит на него не так, как всегда. Он не знал, что делать. С Ариничевым советоваться было нельзя, а Вася и Боря видели Шакирову только один раз и вряд ли могли дать дельный совет, не зная, какие у них со старостой были отношения. Окончательно Лесняка добил вторник.
В коридоре университета появились Мария Филимонова, Олеся Шакирова и Юрий Антипов, тот самый «здоровяк Юра». Они искали Лесняка. Тот стоял возле кадки с пальмой и ни о чём трепался с одногруппницей Юлей Ткаченко. Настроение у Лесняка по известной причине было скверное. Ткаченко на митинг не ходила, в «Ты и я» не была, и вообще считала, что вся эта борьба за чистый воздух напоминает битву Дон Кихота с мельницей. Шакирова и Ткаченко как-то не слишком жаловали друг друга, и Лесняк как-то больше общался с первой, чем со второй. Но сейчас Юля казалась ему самым родным человеком в группе. Завидев здоровяка Юру и Шакирову, Лесняк понял, что это не предвещает ничего хорошего. Разговор начала Филимонова:
- Здравствуйте, меня зовут Мария Филимонова, журналист газеты «Красный октябрь», - с этими словами она протянула Лесняку руку. – С Юрием вы уже знакомы. – И Денис пожал её крепкую ладонь. – Денис, на митинге вы проявили завидное мужество, и теперь редакция газеты хочет вручить вам подарок.
Было трудно определить, что Лесняк сделал больше: сморщился или улыбнулся.
- Спасибо, - ответил он. – И где же подарок?
- Ждёт вас в редакции. Его хочет вручить лично редактор газеты Геннадий Ильич Оранцев.
- И когда за ним можно прийти?
- Сегодня после обеда. Но это ещё не всё. Я бы хотела задать вам несколько вопросов. Студенческий митинг в наше время редкость. Согласитесь, сейчас всё больше митингуют пенсионеры.
- Но вряд ли смогу рассказать вам что-то новое, - попытался увильнуть Лесняк.
- Расскажите старое, - отрезала Филимонова. – Приходите в редакцию, мы вас ждём. Сможете сегодня в четыре?
- Да, - еле слышно ответил студент.
- Вот наш адрес и телефон. Если не сможете, мало ли что, позвоните.
- Хорошо, - как бы подытожил Денис.
- Мария Валерьевна, - неожиданно заговорила Шакирова, - а давайте вручим приз от газеты в университете, на глазах у всей группы…
Лесняк думал, что готов убить свою старосту. Окончательно он закипел, увидев ироничную улыбку Юли.
- Это хорошая идея, Олеся, но, думаю, Денису всё же придётся прийти в редакцию, хотя… Денис, со скольки вы завтра учитесь?
- Как обычно, с 8.30.
- Геннадий Ильич приедет и вручит вам приз, а я потом возьму у вас интервью. Хорошо? И вам никуда не придётся ехать.
- Ну да…
Филимонова и Антипов попрощались и пошли восвояси, а Шакирова осталась, загоняя речи типа: «Вот видишь, как всё хорошо получилось». Юля Ткаченко, сказав: «Ну, я пошла», удалилась, а Лесняк понял, что он и не подозревал о том, что Шакирова такая зануда!
Юрий Антипов сообщил Оранцеву результаты беседы с «теневым авторитетом» Лесняком. Награждение на глазах у всей группы и декана должно было стать хорошим началом сотрудничества Лесняка с газетой. И главный редактор уже потирал ручки, что митинг, запланированный на 14 марта, пройдёт ещё убойней предыдущего и привлечёт внимание даже федеральных каналов. Но редакция «Красного октября» недооценила студента пятого курса. Вся группа во главе с Шакировой в присутствии декана, Оранцева и Филимоновой ждала Лесняка, но он так и не появился. Даже Ариничев не знал, где он. Из всей группы не было только Юли Ткаченко, но этого никто не заметил.
Как раз в тот момент, когда Ткаченко и Лесняк стояли возле кадушки с пальмой, они говорили о том, что у первой проблемы с написанием дипломной. Всё лето Ткаченко проработала официанткой в недешёвом ресторане, где подзаработала немало денег, вместо того, чтобы проходить бесплатную практику на заводе. Все необходимые подписи и печати она собрала, но материала для дипломной почти не было. в среду с утра она собралась на целлюлозно-бумажный завод, чтоб хоть что-то собрать, и Денис Лесняк сам вызвался ей помочь. Они встретились возле дома Ткаченко и отправились на маршрутке, в то время как Шакирову попросили передать приз своему потерянному товарищу.
В отличие от старосты, Юля Ткаченко была красивой девушкой с хорошей фигурой и ростом около 170 см. С её плеч спускались золотистые волнистые волосы, а взгляд и улыбка могли заворожить любое лицо мужского пола, независимо от возраста.
- Зачем я только ввязался в этот долбанный митинг? – воскликнул Лесняк в маршрутке, сидя рядом со своей одногруппницей.
Ткаченко лишь улыбнулась.
- Я не знал, что Шакира такая зануда, - продолжал Денис.
- Знаешь, какие в группе ходят слухи? неожиданно спросила Юлия, и по её виду было понятно, что ответ она сейчас и намеревается сказать сама.
- Какие? – недоумённо ответил Лесняк.
- Что ты переспал с Шакировой.
Лесняку стало не по себе. Сегодня была только среда, а слухи дошли уже до Ткаченко, которая всегда держалась как-то немного особняком. Наверняка Ариничев уже тоже знает. А если он расскажет Ире? Как он возненавидел в этот момент «грёбаную Шакиру»! «Наверняка она уже поделилась о том, как рассталась с девственностью, с Голубевой, Васильевой или Башкировой», - подумал Лесняк. Пауза слишком затянулась, и Денис посмотрел на Юлю. Она как будто и не ждала, что он что-то ответит. И это означало одно- ответ ей был не нужен, потому что она знала правду.
- Блин! – выругался Лесняк. – Я провожал её до дому, она напилась в кафешке. как свинья. Никто и никогда не видел Шакиру такой пьяной…
- Она смотрит на тебя, как кот на сало.
- Она просто не знает, о чём я говорил с Бакоревским.
- А о чём ты говорил с Бакоревским?
- Я договорился, что буду проходить стажировку на заводе. Представляешь, сам Бакоревский предложил мне это! Даже если бы они мне дали героя Советского Союза, я бы не пошёл на митинг 14 марта!
- Ну, теперь тебя навряд ли кто-то поймёт.
- Блин! – Снова сказал Денис Лесняк. – Но ты-то меня понимаешь!
Ткаченко ничего не ответила. Как-то каждый стал думать о своём, и мысли Лесняка содержали мало радостного. Он чувствовал, что у него наступают чёрные дни.
Чёрные дни начались в четверг. Все, конечно, стали интересоваться, почему «герой митинга» не появился на столь торжественном мероприятии. Шакирова, улыбаясь и смотря на Лесняка, как «кот на сало», передала ему командирские часы и коробку конфет. Конфеты сразу все съели. Во время поедания Шакирова, Голубева, Васильева и Башкирова выразили желание, что 14 марта Лесняк возглавит митинг. В кафе «Ты и я» обещали устроить ещё большую попойку, и народу набралось уже под сорок человек. Даже Сидоренко, зачуяв халявную водку, хлопнул Лесняка по плечуи сказал: «Ну, ты там как положено»… Дальше он сформулировать не смог. Ноособенно героя митинга насторожило, что даже замужние Башкирова и Айзенберг тоже решили пойти на это мероприятие.
Похоже, невнятные объяснения на тему, где вчерв был Денис Денисович, никого не смущали. Ткаченко как обычно лишь иронически улыбалась. Зато вид Ариничева явно настораживал Лесняка. Он сидел как бы в отдалении, мало говорил и как-то неодобрительно смотрел на своего товарища. Наконец, Лесняк нк выдержал:
- Я не пойду ни на какой митинг!!!
- Дэн, ты чё?! – возмутился Сидоренко. – Без тебя нас газетчики обломают!
- Денис, тебе даже часы подарили, - вмешалась Голубева.
- Какие часы?! Какой, на хрен, митинг?! Знаете, о чём я говорил с Бакоревским? Он предложил мне стажировку на заводе с последующим устройством на работу! Я не собираюсь митинговать против завода, на котором буду работать!
- Денис, как ты мог?! – воскликнула Шакирова. – Он развёл тебя, как лоха!
- Нет, Олеся, как лоха меня хотел развести этот красный Оранцев. А Бакоревский дал мне конкретный шанс, и я не буду его терять ради какого-то балагана!
Каждый из присутствующих, кроме Шакировой, был бы не против попасть на алюминиевый завод, но поскольку Бакоревский предложил это Лесняку, а не им, то все, кроме Ткаченко и Ариничева, недовольно сквасили рожи. Ситуацию осложнили слухи о том, что староста крутит любовь с героем митинга. И если бы не этот слух, Ариничев непременно встал бы на сторону Лесняка. А так он, лищённый каких-либо объяснений со стороны товарища, наблюдал за тем, как на глазах Шакировой появились слёзы, и она почти простонала:
- Ты предал меня!
- Тебя? – Изумился Лесняк.
- Ты предал нас! – поправилась Шакирова, но было уже поздно. Эта фраза подписала Лесняку приговор.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но началась лента, и все расселись по партам. Лесняк, обычно сидевший либо со старостой, либо с другом Вованом, расположился за партой в гордом одиночестве.
- Дэн, пошли покурим, нужно поговорить. – Это подошёл в перерыве Ариничев.
- Да, - ответил Денис, - нужно…
Они вышли на улицу, и Ариничев начал с места в карьер:
- Что у тебя с Шакировой? – Спросил он, закуривая сигарету.
- Ничего, - ответил товарищ, прикурив от его зажигалки.
- В субботу ты поехал провожать её. А сейчас вся группа говорит, что у вас роман. А её фраза «Ты предал меня!»? Как ты это объяснишь?
- Ты же видел, эти дни мы почти не общались…
- Вот именно. Обычно вы обильно общались. Не очень-то у вас получилось скрывать отношения. В воскресенье ты так и не пришёл к Ире, прислав эсэмэску «Что-то я перепил…». Ты перепил? Да я тебя никогда с бадуна не видел! Ты и Сидоренко – самые крепкие в группе, и все, кто с вами пил, знают это. А в субботу ты вообще был ещё трезвый!
- Я с Ирой разберусь сам…
- Моя сестра – не быдло!
- Я так и не считаю…
- Тогда какого хрена Шакира пускает от тебя слюни?! – Почти заорал Ариничев. – Я что, не знаю тебя и её?
- Но ты-то меня должен понять? – тоже почти крикнут Денис.
- Я не знаю…Ира тебя действительно любит. Я знаю её, до тебя она дружила с одним парнем Лёхой, и ты это знаешь. Там всё было по-другому.
- Да, мы трахнулись, - сознался Лесняк. – Она сама вцепилась в меня, как коршун. Решила, что я какой-то борец за экологию, грузанул самого Бакоревского! Какой-то гон! Ты знаешь, Шакира помешана на таких фишках.
- Это всё, что у вас было с Шакирой?
- Да!
- Ладно, проехали, - закончил Ариничев и выкинул окурок в урну. – Я уже забыл об этом. – И Владимир зашёл в университет.
Лесняк остался один в окружении первокурсников, которые буквально только что набежали с лент. Они говорили о чём-то своём и угарали, периодически хохоча. С неба посыпал колючий снег. От порывов ледяного ветра Денис совсем замёрз и, сделав последнюю затяжку, выбросил окурок. Проблема была решена, но Лесняку казалось, что где-то это всё равно может всплыть в отношениях с его девушкой, и будет это в самый неподходящий момент. Уж очень болезненно это воспринял весёлый и бесшабашный Вован. Лесняк вернулся в здание.
Остаток дня Лесняк так и просидел один. Все на него как-то колюче смотрели, потому что староста Шакирова собрала вещи и ушла домой, не отпросившись. Такого с ней не было уже очень давно.
Когда Бакоревский прощался с Лесняком, то выписал ему пропуск собственной рукой. Это была сильная бумажка, и Лесняк решил, что следующий понедельник – 9 февраля- подходящий день, чтобы ей воспользоваться.
На выходных он ездил домой и приехал только в воскресенье вечером, заехал к Ариничевой, и всё было, как обычно. Это предало Лесняку настроение, ведь в пятницу Шакирова даже не поздоровалась с ним, а Голубева и Васильева сделали это сквозь зубы.
Лесняк прошёл на вахту и показал охраннику пропуск.
- Пропуск должен подписывать начальник охраны, - ответили Денису на вахте, - а здесь какие-то каракули…
- Вообще-то, эти каракули принадлежат самому Бакоревскому, - с сарказмом заметил Лесняк.
Охранник напрягся.
- Счас проверим, - ответил он и пошёл к начальству. Когда ему объяснили, что это действительно «автограф олигарха», проблем у Лесняка не было.
ПРОВЕРКА.
О митинге Бакоревский забыл очень скоро. У него хватало более важных дел. Всю неделю он изучал документы, копался в бумагах, ходил по цехам и даже общался с рабочими. А в понедельник 9 февраля Сергей Ковалёв залетел в кабинет, где, как обычно в последнее время, сидел за специально организованным для него столом Михаил Бакоревский.
- На завод приехала аудиторская проверка! – чуть ли не заорал Ковалёв. – Говорят, что это вы заказали её!
- Да, - спокойно ответил олигарх. – Мне не понравились многие документы. Серёжа, ты у меня воруешь. Аудиторская контора лишь предоставит мне всё на блюдечке с голубой каёмочкой. И когда это произойдёт, ты вылетишь отсюда, как снаряд из пушки. Я соберу акционеров и назначу нового генерального директора.
Ковалёв побледнел «Какой же он жадный!» - подумал он. – «Всем же хватало, жидовская ты рожа! И угораздило же тётю Олю выйти замуж за этого еврея?! Летом станет миллиардером, а всё ему мало!» Ольга Ковалёва была сестрой его дедушки Игоря, и Сергей Ковалёв приходился ей внучатым племянником.
Но это были лишь мысли Ковалёва. Сказал он совсем другое:
- Вы решили меня заказать? Вам ли не знать, что у любого директора можно накопать, если захотеть.
- И в какую сумму ты оцениваешь это «можно накопать»?
Ковалёв замялся.
- Ты не просто воруешь, Серёжа, ты подставляешь завод, нагло уклоняясь от налогов.
- Дядя Миша! – Воскликнул генеральный директор завода. – Я же вам не чужой! Неужели мы будем ругаться из-за каких-то 50-ти миллионов долларов?
- Вот, значит, во сколько ты оцениваешь «можно накопать»? А где же честность, доверие? Или ты вспоминаешь, что олигарх Бакоревский – твой дядя, когда вылетаешь с хорошей кормушки?
Ковалёв взглянул в глаза своего двоюродного дяди и понял, что ему уже ничто не поможет удержаться на этом посту. Он знал, что аудиторская проверка много чего накопает, и тем, что она накопает, Бакоревский помажет своего племянника и съест. А глаза олигарха, как всегда, глядели с усмешкой, как глядят на обезьяну, которой дали бумагу и краски, чтобы она нарисовала картину. Ковалёв поднял руки, хотел ещё что-то возразить, но передумал и вышел, хлопнув дверью.
Несмотря на спокойный вид, Бакоревскому всё же было крайне неприятно. Он решил успокоиться. Достал из стола портсигар, вытащил оттуда дорогую гавайскую сигару и специальным ножичком обрезал её. Затем олигарх неспеша закурил. Мысленно он уже искал замену Ковалёву. Он сразу решил, что это будет человек из Москвы. В голове стали появляться даже какие-то кандидатуры…
- Михаил Борисович, - прервал мысли Бакоревского голос секретарши из селектора, - к Вам какой-то студент Денис Лесняк. Он говорит, что у него проблемы со …стажировкой.
Бакоревский задумался: «Кто такой Денис Лесняк? Какая стажировка? Ах, да, студент с митинга».
- Пусть войдёт, - ответил олигарх.
- Михаил Борисович, здравствуйте. Вы меня помните? – Начал Лесняк.
- Конечно, помню. Денис Денисович, верно?
- Да.
- А можно просто Денис?
- Конечно.
- Присаживайся.
Лесняк думал, что теперь его вообще не пустят к Бакоревскому, но человек, заведующий практикой и стажировкой, ответил, что без понятия, откуда взялся этот студент, и Денису пришлось идти к олигарху. Столь быстрый и любезный приём его откровенно удивил.
- Пёрт Александрович, зам по учебной части и управлению персоналом – кажется, так это называется? – Начал Лесняк.
- Почти…
- Он сказал, что не в курсе о моей стажировке, - закончил Денис и уже приготовится выслушать насмешку олигарха, мол, какая стажировка, придурок?
- Да, я обещал тебе… - Бакоревский затянул дым сигары. – Скажи, Денис, если бы ты стал генеральным директором этого завода, ты бы воровал у меня?
Лесняк вообще не понял, при чём тут этот вопрос. Это подвох, или что? В любом случае, вопрос был риторическим, и ответ на него вряд ли имел отношение к стажировке. Хотя, как знать?
- Воровать проще, чем создавать, - ответил студент. – Я думаю, директор получает достаточно, чтобы безбедно жить, а чтобы разбогатеть, нужно создать что-то своё, обговорить это с начальством, то есть акционерами. Если от нововведения польза будет всем, то это здорово.
- Да уж, здесь не поспоришь – это здорово. Но, чтобы расширить производство, нужно увеличить количество выбросов. А ещё неделю назад ты митинговал против этого. Экология и экономика имеют разновекторные направления.
- Должны же быть способы решить эти проблемы…
- Да, кстати, Денис, угощайся, - олигарх протянул студенту портсигар.
- Спасибо, - ответил Лесняк и нерешительно взял содержимое. До этого он не курил сигар.
Бакоревский увидел его замешательство и казал, взяв ножик:
- Смотри, вод здесь обрезаешь и поджигаешь, - и он протянул руку с зажжённой дорогой зажигалкой.
Лесняк затянулся и закашлял. Сигары были крепкие.
- Продолжим, - спокойно сказал олигарх, когда Денис прокашлялся, - возможно, способы и есть, но кому это надо? Сколько это принесло бы тебе?
- Я не знаю…
- Вот именно, Денис, ты просто не знаешь, о каких деньгах идёт речь. Кому нужно решать скучные, банальные проблемы, если с помощью нехитрых комбинаций за несколько лет можно украсть 50 миллионов долларов!
Сигара застыла в руках Лесняка. Он понял, что Бакоревский обсуждает с ним какую-то реальную проблему. И если у него украли 50 миллионов «зелёных», то какую же надо иметь выдержку, чтобы просто сидеть и курить сигары!
- Если бы я стал генеральным директором этого завода, я бы решил эти проблемы. И я объясню, почему, - уверенно сказал пятикурсник. – Во-первых: за эти деньги хоть как-то придётся отвечать; и во-вторых: кто я сейчас? Я не хотел бы убивать курицу, несущую золотые яйца. 50 миллионов долларов мне всё равно не потратить, если не покупать «Челси» и виллы на Канарах, которые мне не нужны. А уважение окружающих и чистая совесть мне ещё пригодятся. Я бы дорожил этим местом и не дал бы повода для своего увольнения. Я думаю, все были бы довольны: завод работает, прибыль идёт, проблемы экологии и экономики решаются, не взаимоисключая друг друга.
- Если бы всё было так, как ты сказал, то ты бы никогда не стал гендиректором этого завода! – С выражением ответил олигарх. – Но у тебя есть шанс, и вот почему, - продолжил Бакоревский, - во-первых, скажи, твои товарищи по митингу одобрили твою стажировку здесь?
- Нет…
- Вот видишь. А как же уважение окружающих и чистая совесть? Я тебе ещё не заплатил ни рубля, а ты уже всех их кинул.
- Но ведь Вы сами сказали, что решать проблемы гораздо сложнее, чем стоять и орать.
- Верно. Вот поэтому мы сейчас пойдём к Петру Александровичу и решим твою проблему, - закончил Бакоревский, положив недокуренную сигару в пепельницу и встав из-за стола.
А Денис Лесняк так и не услышал, что же, собственно, во вторых, почему он мог бы стать директором завода, но напоминать не стал. «Наверное, потому что проблемы есть на любом уровне, и их нужно решать, - рассуждал про себя Лесняк. – Нельзя стать кем-то, ничего не сделав…» Хотя как раз это было и не обязательно…
В четверг на собрании акционеров Сергей Ковалёв был освобождён от занимаемой должности, а И.О. назначен его зам Олейников. Бакоревский срочно отбыл в Москву. Истинную причину знали только двое: сам Михаил Борисович и Эдик, он же бывший капитан спецназа Эдуард Матвеев.
Сам не желая того, Лесняк натолкнул Бакоревского на кое-какие соображения. Дело в том, что рассуждая о кандидатуре на пост генерального директора алюминиевого завода, в голове олигарха всплывали в основном топ-менеджеры «Икара», которые были не хуже и не лучше Ковалёва. Был ещё друг детства Демид Сахарчук, но он был слишком мягкий, чтобы управлять заводом, хотя тоже работал в «Икаре». Да и не мог Бакоревский быть уверенным, что Сахарчук не украдёт у него 50 миллионов. В голове появился только один человек, кому были не нужны виллы на Канарах, и в ком олигарх , был уверен и как в руководителе, и как в человеке. Это Павел Бычков.
Павел Бычков учился с Бакоревским в одной группе в институте. В те времена у них сложилась небольшая компания из 5-6-ти человек, но когда все закончили учиться, то поразъехались, и некоторых олигарх так больше и не видел. Кто-то потом стал завидовать слишком удачным делам бывшего студенческого товарища, и с ними Бакоревский распрощался навсегда. Единственный, с кем Бакоревский постоянно поддерживал связь – это Павел. Как и у Бакоревского, у Бычкова дела заладились. Пока будущий олигарх трудился в Сибири, Бычков занимался банковским делом. И создал свой неплохой банк, который, правда, смог дожить только до 17 августа 1998 года. Его партнёр выпрыгнул с 7-ого этажа, а Бычков продал шестикомнатную квартиру в элитном доме, небольшой ресторанчик, особняк за городом и «Мерседес». Этого хватило, чтобы расплатиться с долгами, вернуться в старую однокомнатную квартиру, и сменить «мерс» на ВАЗ-2101. Бакоревский знал об этом и решил предложить другу помощь и шанс начать всё сначала. Но, к удивлению олигарха, попробовавший красивой жизни Бычков, отказался.
И теперь крепкий, но невысокий мужик, носивший пышные усы и очки в роговой оправе Павел Бычков занимался тем, что пил пиво, самогонку или водку, играл в домино во дворе с мужиками, сожительствовал с полной 30-тилетней соседкой Нюркой и зарабатывал на жизнь консультациями захудалым банкам. И поскольку его советы гораздо чаще были удачными, чем неудачными, на жизнь бывшему президенту банка хватало с лихвой. Поговаривали, что Бычков даже увлёкся буддизмом, но в этом Михаил Бакоревский сомневался. Он не сидел студенческого товарища уже больше года и поехал в Москву, чтобы предложить ему пост гендиректора алюминиевого завода.
Когда в грязный московский дворик въехали гуськом «Мерседес», лимузин и зелёный джип «Тойота», это уже не вызвало шока, потому что старожилы уже видели такую картину осенью 2002 года. В грязный подъезд, где пахло аммиаком, вошли только двое: Бакоревский и Матвеев.
Бычков этот экскорт увидел ещё из окна, поэтому, когда олигарх и его охранник оказались на третьем этаже обычной пятиэтажки, дверь распахнулась, и хозяин квартиры, улыбнувшись в усы, сказал:
- Ну, здравствуй, Миша!
Обстановка квартиры была более, чем скромная. Единственные две вещи, которые притянули, а не наоборот, оттолкнули глаз олигарха, были дорогой ковёр на полу, привезённый явно из бывших хором, и компьютер на столе. Рядом с компьютером лежал телефон дешёвой модели «Nokia3310». Телевизор, видеомагнитофон тоже, по-видимому, были нажиты в «счастливые времена», но это была обычная утварь. Старенький сервант и диван с креслом и вовсе можно было причислить к рухляди, как и стол, на котором стоял компьютер. Да и сам хозяин жилища выглядел не лучше: белая майка, спортивные штаны «Адидас» и босые ноги, которые в единственной комнате утопали в дорогом ковре.
- Давненько тебя не видел, Михаил, - начал Бычков, когда гости сели на диван, а он расположился наискосок в кресле. – Ты как – по делу или просто?
- По делу, - ответил олигарх. – Тебе не надоело жить в этой конуре?
- Тихое, спокойное место, - ответил Бычков. – Только ты да и нарушаешь местный уклад. Я слышал, ты развёлся?
- Да, - спокойно проговорил Бакоревский и тут же сменил тему: - Дело обстоит так: на алюминиевом заводе в Сибири мой племянник украл у меня 50 миллионов «зелёных». Более того, он так намухлевал с налогами, что я диву дался, почему мы с ним ещё на заводе, а не в прокуратуре.
- Малый знает своё дело, - лишь промолвил Павел. – Так почему вы ещё не в прокуратуре?
- Потому что у моего племянника есть одно хорошее качество: он не жадный. Он купил всех: налоговиков, прокуратуру, милицию, даже мэра, хотя правильнее было губернатора, но что-то у них там не срослось.
- Да он просто талант! – с сарказмом заметил хозяин квартиры.
- Паша, мне нужен новый директор. После долгих раздумий я решил, что ты - самая подходящая кандидатура.
- Мужики, давайте выпьем! А заодно обсудим твою проблему, Миша.
На кухне у Бычкова работал самогонный аппарат, который можно было считать произведением искусства. Тридцатилитровая канистра со встроенным вовнутрь теном имела вместо обычного змеевика специально купленный.лабораторный конденсатор, через который по тоненьким шлангам циркулировала холодная вода. Конденсат довольно бойко капал в двухлитровую пластмассовую бутылку. От всего этого пахло этиловым спиртом с различными примесями.
Бакоревский понял, что именно предложил ему выпить Бычков, и это не вызвало у него энтузиазма. Даже студентом он не пил самогон. Хозяин достал из холодильника кильку, нарезал колбасы, хлеба и лука. Вывалил из кастрюли в чашку несколько холодных отваренных картошин. Пока Бычков колдовал со всем этим угощением, Бакоревский заметил на холодильнике маленькую бронзовую фигурку Будды и подумал: «Так, значит, Паша и вправду увлёкся буддизмом».
- А куда пропал твой охранник Эдуард? – вдруг заметил отсутствие Матвеева Бычков.
- Мы забыли в машине пакет с продуктами, - ответил Михаил.
- Не нравится моё угощение? Понимаю. Я тоже долго привыкал. Но от своей концепции не отказался.
- Какой концепции?
- 17 августа лишило меня всего, что я зарабатывал долгие годы. Даже жена не поняла меня, когда я отказал тебе и не стал начинать всё заново. Деньги - это прах. И я это понял. – Бычков налил самогонного спирта в две стопки. – Ну, пока Эдик не принёс твоих изысканных вкусностей, выпьем?
Бакоревскому не хотелось пить, но он чувствовал, что если откажется, шансов уговорить Бычкова у него уже не будет.
- Выпьем, - выдавил из себя олигарх.
И оба опрокинули стопки, закусив колбасой.
Очень скоро Михаил и Павел пили уже дорогой коньяк, закусывая чёрной икрой и другими деликатесами. Эдик от выпивки отказался и просто сидел за компанию.
- Деньги меня не интересуют, - продолжал о своей концепции хозяин квартиры. – Зелёные банкиры, которые ходят ко мне за консультациями, платят мне достаточно. Но есть вещи гораздо более важные, чем деньги.
- Уважение окружающих и чистая совесть?
- Ха! Миша, не смеши, у нас с тобой совесть уже никогда не будет чистой. Скажи, как ты завладел двумя алюминиевыми заводами и тем, что в Московской области?
- Я обанкротил их, - ответил олигарх, даже не пытаясь съюлить.
- А ты – «чистая совесть»! Дело не в совести. Вот почему ты сюда приехал?
- Потому что мы друзья…
- Вот! Мы – друзья! И если ты попросишь меня, как друга, вырулить завод из всего этого дерьма, в которое его затащил твой племянник, я соглашусь. А если ты предложишь мне работу…
- Ты же не будешь работать бесплатно?
- Конечно, нет. Я же человек из физической плоти, и её нужно чем-то кормить.
- Значит, по рукам?
- Помни, Миша, деньги - -это всего лишь бумага. Вот видишь, денег у меня уже нет, а наша дружба осталась. Как и осталась моя пока ещё светлая голова. Мастерство ведь не пропьёшь. И так далее…Нужно подумать и о душе…
«Если этот меня и обворует, но не на 50 миллионов, а как минимум на 100», - подумал Бакоревский. Хотя ему хотелось верить в искренность слов Бычкова.
- Я согласен, Миша, прокатиться в Сибирь, - наконец произнёс студенческий друг олигарха, и они пожали друг другу руки. И во всех своих рассуждениях Бычков так и не заметил, что Бакоревский так и не попросил его об услуге как друга, а всего лишь предложил работу…
МЕСТЬ.
Сергей Ковалёв был весьма расстроен происшедшим, особенно когда Матвеев и служба охраны завода попросили его съехать со столь полюбившейся квартиры. Ещё больше это расстроило подружку Ковалёва – местную фотомодель Елену Павлову, поскольку до встречи с Ковалёвым она была простой студенткой и за четыре года привыкла жить в хоромах, а не с родителями в двухкомнатной квартире. Бывший директор прекрасно понимал, что на те деньги, которые он украл, можно было купить весь дом, но, как заметил Бакоревский, Ковалёв был нежадным человеком, и те деньги, которые он не прогулял, не потратил на взятки и на покупки (типа виллы во Франции для своей мамы), составляли лишь где-то одну пятую от всего украденного. И поскольку их прибавления в ближайшие месяца, а, может, и года, не представлялось возможным, Ковалёв жаждал хоть что-то отхапать на халяву. Но Матвеев пригласил его выселить с СОБРом (вообще, Бакоревский поручил использовать только законные методы и ни в коем случае не портить племянника). Лена Павлова совсем раскисла, замучив уговорами выкупить бывшее жильё, и Ковалёв предложил выкупить у «Икара» квартиру за двойную цену. А Бакоревский посоветовал бывшему директору не попадаться на глаза, а то его счета в банках арестуют, как и самого Ковалёва. Зная юристов олигарха, племянник был склонен скорее верить дяде, чем нет. Он продолжал жить в коттедже, записанном на сестру, но Лена Павлова жаловалась, что её утомляют долгие поездки на работу в город. Племянник Бакоревского предложил ей переехать в Москву, но отец, возмущённый обворовыванием родственников, стал требовать возврата денег или хотя бы их части и примирения с дядей. Ковалёв совсем впал в отчаяние, узнав, что сестра под давлением отца оформила дарственную на имя Бакоревского. Произошло это 3 марта.
4 марта Сергей Ковалёв стоял в дверях кабинета Геннадия Оранцева. Последний, конечно, знал, что происходит с заводом, а первый знал, что «Красный октябрь» не выносит Бакоревского. Собственно поэтому Ковалёв и был здесь.
- Сергей Дмитриевич!? И какими вы к нам судьбами? – Воскликнул главный редактор.
- Нам нужно с вами, Геннадий Ильич, побеседовать наедине.
- Ну так присаживайтесь, а Мария Валерьевна пока попьёт кофе.
Филимонова вышла, а Ковалёв сел напротив стола Оранцева и спросил:
- Кто вам всегда заказывает Бакоревского?
Оранцев издал довольный злорадственный смешок.
- А никто. Я сам его заказываю. У меня с Михаилом Борисовичем давние счёты.
- Гадите, значит, помаленьку. Митинги устраиваете. Шик!
- А я слышал, Сергей Дмитриевич, вы очень обижены на Михаила Борисовича?
- Меня выпнули из «Икара» как будто я какая-то дешовка! А ведь я его племянник!
- Да мы с вами, Сергей Дмитриевич, братья по несчастью.
- Вашими статейками он подтирается в туалете, а митинги для него – что кучка назойливых комаров. Я знаю, как покончить с Бакоревским раз и навсегда!
- Вы меня не за того принимаете. Я с бандюками не связываюсь.
- Ха! Вы думаете, я хочу его убить? У меня на Бакоревского есть такой компромат, что его можно посадить на лет десять.
- А вот здесь, поподробней, Сергей Дмитриевич…
До того, как возглавить алюминиевый завод, Ковалёв 4 года работал на «Икар» в Москве. Так как он был родственником Бакоревского, то вместе с Сахарчуком пользовался наибольшим доверием у олигарха. И, надо сказать, не все дела «Икара» были чисты, как слеза младенца. Уже тогда Ковалёв насобирал папочку различных бумаг. Делал он это по простой до смеха причине – из страха. Если бы прокуратура наехала на «Икар» и в том числе Ковалёва, он был намерен откупиться этой папочкой. По этой же причине, став директором завода, он купил всех, кто покупался. И если бы сам Бакоревский решил арестовать Ковалёва в этом городе, у него бы ничего не вышло.
Но всё дело было в том, что папочка лежала в надёжном месте в Москве, и идти с ней следовало в московскую прокуратуру. А чтобы там арестовали Бакоревского, нужна была отмашка самого Кремля. Только губернатор мог повлиять на Кремль, но он был абсолютно не ангажированный.
Более того, так как Ковалёв не хотел платить налоги, с губернатором у него были натянутые отношения. Поэтому договариваться должен был Оранцев. Но тут оказалось, что Оранцев – «красный», а губернатор поддерживал на предстоящих выборах Путина. Медлить было нельзя…
«Замочить» Бакоревского Оранцев считал делом своей жизни. И поэтому в этот же день добился аудиенции с губернатором, которому сообщил, что газета «Красный октябрь» под действием общественного мнения решила в оставшиеся дни до выборов поддержать Владимира Владимировича. Губернатор одобри решение газеты, а Оранцев полюбопытствовал, как обстоят дела с налогами у «Икара». Оказалось, что обстоят неважно, только сейчас принадлежащий холдингу завод стал их увеличивать. Оранцев намекнул, что завод погряз в коррупции, как и весь «Икар», и у него, как у журналиста, может найтись папочка с компроматом, но таких людей, как Бакоревский, просто так не арестовывают. Глава региона сказал, что подумает насчёт папочки, и редактора «Красного октября» такой ответ вполне устроил.
Домой приехал Оранцев уже в восьмом часу. Несмотря на внешнее спокойствие, его обуяло волнение. Дело было в том, что «красный» редактор газеты уже много лет подряд вёл войну с «новыми русскими». К «новым русским» он относил олигархов, бизнесменов, барыг, которые торгуют в магазинах и на рынках, бандитов… Особенно он не любил первых и последних. Но что мог сделать всем олигархам газетчик из Сибири, если он уже много лет ничего не мог сделать конкретно Бакоревскому? Поэтому особенно Оранцев любил воевать с бандитами. И вот почему.
Ещё когда нынешний глава «Красного октября» был директором алюминиевого завода в смутные времена начала 90-ых, к нему приехал местный авторитет Эвкалипт и предложил быть крышей. Надо сказать, что предложение было весьма своевременным, так как на завод начали наезжать азербайджанцы. Но «красный» директор, и слышать не хотел ни о какой крыше. Вскоре Оранцеву стали угрожать, а в один «прекрасный» день подломили под его «Волгу» взрывное устройство, но что-то там напутали, и оно не взорвалось. И механик очень удивился, обнаружив его во время ремонта машины под капотом. После этого директор завода сильно задумался. Было два варианта продолжения: уйти с завода, чего Оранцев категорически не хотел делать, и продолжать бороться. Но как? Отдаться, как невеста в первую брачную ночь, одной из группировок?
Но Оранцев был человеком оригинальным. Отправив жену и сына в соседний городок к хорошим знакомым, сам директор завода неожиданно уехал в командировку на Украину. И вот зачем. Он уже разработал план конспирации. Согласно этому плану, «Волга» с шофёром должна была как обычно приезжать на завод и уезжать. Тонированные стёкла скрывали пустоту машины. Сам же Геннадий Ильич переехал на съёмную квартиру и должен был добираться на работу на скромном «Запорожце» с чёрного хода. На тот случай, если план раскроется, Оранцев решил съездить на Украину и лично сделать спецзаказ на бронированный ЗАЗ-968-М. Ни одному киллеру не пришло бы в голову, что «запорожец» может быть покрыт бронёй.
Но на самом деле машина была лишь бутафорией дешевого автомобиля, так как все его «внутренности» были от иномарок, и этот «запор» мог дать фору любой тольятенской «жучке». Воистину, это было порождение Франкенштейна, так как если бы под бронированный «коробок» подложили 200 грамм тротила, он бы только перевернулся, оставив в живых всех пассажиров.
Машину собирали полтора месяца, и она обошлась заводу в 40 раз дороже, чем обычный «Запорожец». О спецоперации «спасти директора» знали только несколько человек. Одним из них был Бакоревский, который практически и руководил заводом, пока его шеф прятался на западе. Михаил Борисович просто смеялся над трусостью Оранцева и его инфантильностью вписаться в новое время.
Затраты оказались неоправданны. Всего где-то полгода Оранцев покатался на чуде украинской техники, после чего Эвкалипта убили на разборках, а азеры погрязли в криминальном переделе и им стало просто не до завода. Но надо отдать должное конспирации директора – никто так и не догадался, что каждое утро он приезжал на работу на белом «Запорожце».
Оранцев больше не был директором, а бронированный ЗАЗ-968М не был оформлен на завод и пылился в гараже. Найти рациональное применение этой дорогой игрушке было трудно. Оранцев подумывал сдать его на какую-нибудь выставку, но кто бы его купил хотя бы за полцены себестоимости?
В июле 2003 года, находясь в отпуске, главный редактор «Красного октября» решил проведать своего бронированного монстра. Оранцев давно уже ездил на «Тойоте», но в тот день он решил прокатиться на «Запорожце», дабы тот совсем не заржавел. Машина была почти новая. Тяжёлый, с двигателем от «Фольцвагена», «запор» разгонялся до 150 км/ч, и, наслаждаясь озадаченными лицами шоферов, хозяин автомобиля мчался по трассе. Но, по-видимому, тормоза были не рассчитаны на такой вес машины, и Оранцев смачно врезался на повороте в зад какого-то джипа. Удар был приличным, и с помятого джипа посыпались разбитые поворотники.
Когда из помятого авто вышли двое парней с короткими стрижками, Оранцеву стало не по себе.
- Ну ты урод! Ну ты попал! – Сказал один из них.
- Вылась, козёл! – Продолжил другой.
Геннадий Ильич вспомнил, что девятимиллиметровые пули ПМ отлетали от «запора», как горох, и приоткрыл тонированное стекло.
- Ты, бритый, - обратился Оранцев к одному из братков, - ты кого козлом назвал?
- Чего? Ты чё, мужик, попутал?
- Вы сами подставились!
- Чего?! А ну, вылась, конь педальный! – И парень смачно пнул дверь «Запорожца». Однако, помялась не дверь, а нога братка.
- У ё…! – завопил он.
Другой стоял у противоположной дверцы и, видя корчившегося товарища, выхватил пистолет и стал палить в дверь. Вторая пуля срикошетила ему в ногу.
Оранцев поднял стекло и сдал назад на метров пятьдесят, а затем, что было сил нажал на газ. Вторым ударом «красный» редактор окончательно убил зад джипа, а затем стал толкать его вперёд. Он слышал, как пули отскакивают от его машины, а братки беспомощно матерятся. Такого удовольствия Оранцев не испытывал давно!
Редактор «Красного октября» столкнул внедорожник в кювет, а сам ударил по газам и «ушёл в точку». Самое смешное, что машина Оранцева была зарегистрирована на Украине на некоего Скрыльчука, и братки долго думали, какие у неё номера.
Пожалуй, на этом «броненосец Потёмкин» навсегда бы осел в гараже Оранцева, если бы не случайная встреча Геннадия Ильича с Юрием Антиповым. Маша Филимонова готовила серию статей о ветеранах Чечни, и Антипов был одним из них. Его контузило ещё в 99-ом, и теперь он жил один в комнате семейного общежития, перебиваясь работой типа приёма стеклотары.
Филимонова проявила сочувствие к положению Антипова, а тот начал за ней ухаживать. Однажды принёс в редакцию букет цветов. Мария знала о бедственном финансовом положении Антипова, и ей стало ужасно неудобно. Она попросила поговорить с поклонником своего начальника Геннадия Ильича. В процессе разговора выяснилось, что Антипов тоже не переваривает буржуев и бандитов. Оранцев предложил перейти от слов к делу. Он уже видел, как тираж «Красного октября» увеличился, а страницы украшают заголовки типа: «Робин Гуд гробит богатые «Мерседесы» или «Бешеный запорожец – гроза иномарок!»
Антипов, конечно же, не поверил рассказу о бронированном «запоре». Оранцев предложил ему работу – охранять редакцию. Конечно, ветеран Чечни, живущий на скромную пенсию, был этому рад. И тут Геннадий Ильич проронил, что зарплата может увеличиться в два раза, если…
Ночью на пустынной дороге откуда ни возьмись, появился белый « Запорожец» ЗАЗ- 968М. Он вынырнул из тёмного проулка, его фары были потушены. Номера были уже местные, но совсем недавно они принадлежали какому-то «Москвичу». Вдалеке послышался гул: какая-то иномарка, набирая обороты, мчалась по дороге. Короткий разгон «Запорожца» - и бок новенького ВМW всмятку. А «запор», злобно рыча, скрывается в неизвестном направлении.
Такого всплеска адреналина Юрий Антипов, лейтенант десантной роты, не испытывал со времён войны. По правде сказать, он бы давно продолжал служить в Чечне, чем вести, как он считал, этот жалкий образ жизни. Жизнь заиграла новыми красками, война продолжалась!
Далее Антипов действовал практически в одиночку. У него были завязки с ребятами, тоже когда-то служившими в Чечне. Двое из них работали в охранном бюро и владели информацией о братве и бизнесменах. Юра внимательно слушал своих товарищей и выбирал жертву – какого-нибудь тупого урода. Затем начинал действовать, как киллер: отслеживать расписание клиента, где и когда его будет удобно затаранить. Иногда Антипову казалось, что он сошёл с ума, но эта игра так увлекла его, что думать о чём-то другом он уже не мог. Почувствовать в очередной раз себя Робин Гудом было верхом блаженства.
Так, за пять месяцев, не считая пробного BMW, Антипов унизил три «Мерседеса», один «Ленд Крузер» и ещё один BMW, но уже запланированный. Всё было бы неплохо, но один из «мерсов» принадлежал местному авторитету Самсону, который поклялся замочить беспредельщика и спалить его долбанный «запор». Милиция стала постоянно тормозить водителей белых ЗАЗ-968М, а потом и зелёных, так как на последний выезд Антипов перекрасил свою машину смывающейся краской.
Все в городе относились к этому по-разному. Но одно было очевидно – очередная новость об униженной иномарке была интересна всем и вызывала бурю обсуждений. Знал бы Антипов, какой популярностью он пользовался у местных бабушек! Ситуация была анекдотичной, и многие даже решили, что это какая-то рекламная акция.
Вот так Оранцев чужими руками мстил братве. Но теперь появился шанс уничтожить олигарха, да не какого-нибудь, а ненавистного Бакоревского! Да не «поцелуем» в зад авто, а посадить в тюрьму как вора и мошенника! Вот почему Оранцев так волновался! А дома у главного редактора было всё, как обычно.
Жена Александра что-то готовила на кухне, а Оранцев уселся в кресло, расстегнув ворот рубашки. Затем он встал, налил коньяку и сел обратно. Рядом на журнальном столике лежал сотовый телефон. Геннадий Ильич выпил спиртное и набрал номер Юры.
- Юра, ты должен отменить следующий выезд. Это не телефонный разговор! Всё! – Главный редактор раздражённо бросил телефон обратно на стол, добавив: - Придурок!
- Гена, ужинать будешь? – Раздался голос из кухни.
- Да, Саша, сейчас иду.
- Но Гена ужинать не пошёл, а тупо смотрел в одну точку. Перед его глазами всплыли картины прошлого, в котором главным виновником его неудач был Бакоревский. Когда олигарх уехал в Москву, он и не надеялся, что через столько лет судьба подарит ему вполне реальный шанс отомстить. Отомстить за самый чёрный день в его жизни – 20 мая 1993 года…
ПРОШЛОЕ.
Мария Филимонова проснулась не в лучшем состоянии, известном в народе как с бодуна. Вчера, 19 мая, ей исполнилось 23 года, а этот придурок главный редактор Шилко отправил её готовить статью на алюминиевый завод, где сегодня должна произойти смена руководства. «И чем руководствовался этот Шилко? – думала лежавшая в постели журналистка. - Тем, что у меня была пятёрка по экономике в институте? Вот идиот!»
Погода была майская: сухо, ясное небо, тёплый ветер. Мария хотела принять ванну, но поняла, что опоздает, и сразу стала одеваться. Есть ей не хотелось, только пить. Она натянула видавшие виды джинсы, поверх майки одела лёгкое весеннее пальто, выпила кофе и отправилась к заводу. В её сумочке как обычно болтались: губная помада, зеркальце, записная книжка, ручка, мятная жвачка, журналистское удостоверение и диктофон. Деньги, в отличие от многих девушек, Филимонова любила носить в карманах, а не в кошельке, как и ключи от съёмной квартиры.
Возле завода было столпотворение. Старое руководство не собиралось оставлять завод, а охрана не пропускала назначенного позавчера арбитражным судом управляющего от ООО «Спецтехника» Михаила Бакоревского и судебного пристава. Поэтому возле ворот стояло два автобуса с СОБРом, а их начальник о чём-то говорил с приставом и новым управляющим. Пара бойцов ходила вокруг всех троих, следя, чтобы журналисты не лезли с вопросами и микрофонами.
Филимоновой было по-прежнему неважно, во рту пересохло. Ветер трепал её распущенные волосы, на лице отсутствовали следы какой-либо косметики, а из-под короткого малинового пальто, которое было расстёгнуто, виднелась полосатая майка. С таким видом Мария походила скорее на бичёвку, чем на журналистку. Филимонова стояла, облизывала сухие губы и судорожно пыталась придумать план действия, чтобы поговорить хоть с кем-то и написать эту долбанную статью!
Журналистка «Красного октября» очень скудно владела информацией о происходящем. Её коллеги из других газет и телевидения наверняка знали больше. Филимонова отошла в сторону, чтобы привести себя в порядок. Она нашарила в карманах пальто заколку, прибрала волосы в хвост, накрасила губы и застегнулась. В таком виде она подошла к одному парню – тоже журналисту. Парень был серьёзного вида: в джинсовом костюме и очках. Похоже, он явно знал о происходящем больше Филимоновой.
- Здравствуйте, - начала Мария, - вы тоже журналист?
- Здравствуйте, - вяло ответил парень, - да, я журналист.
- Из какой газеты? Я из «Красного октября».
- А я из «Утреннего вестника».
- Мария, - чётко и ясно представилась Филимонова и протянула собеседнику руку.
- Валера, - ответил журналист и протянул свою.
- Валера, можете объяснить мне некоторые нюансы? Например, почему управляющего назначили из ООО «Спецтехника» и почему им стал и без того первый зам этого…как его…Оранцева, вспомнила.
Валерий снисходительно улыбнулся.
- Оранцев весь октябрь пропадал на Украине. Говорят, у него были какие-то дела с ЗАЗом. Не знаю, наверное, алюминий им продавал. Фактически Бакоревский руководил заводом в одиночку и прибрал все нити правления. Когда стали раздавать ваучеры, то рабочие продали их не Оранцеву, который менял их на акции, а Бакоревскому, который платил живыми деньгами. На заводе с августа по январь не платили зарплату, и, конечно, людям нужны были деньги. А потом Бакоревский обменял ваучеры на акции.
- А при чём тут ООО «Спецтехника»?
- Но у Бакоревского было только 35% акций. Руководителем завода по-прежнему был Оранцев. Поэтому его зам решил обанкротить завод.
- Каким образом?
- Ещё когда Оранцев был на Украине, Бакоревский купил у этой «Спецтехники» оборудование по ценам втрое дороже, а расплатился векселями. И на арбитражном суде рассматривался вопрос как раз по этим векселям, рассчитаться по которым попросило ООО «Спецтехника». Оранцев ещё в апреле отказался по ним платить, назвав сделку недействительной. Суд признал требования ООО «Спецтехника» законными, и назначил управляющего из этой фирмы.
- А почему им стал Бакоревский?
- Да потому что ему принадлежит 80 % акций «Спецтехники». Ещё осенью Бакоревский отправил в Москву вагон алюминия главе «Спецтехники» Демиду Сахарчуку, а тот продал ему 80% акций. Хотя правильнее сказать, отдал. И, надо сказать, для Сахарчука эта сделка была более чем выгодна, потому что у самой «Спецтехники» долгов больше, чем займов.
- А зачем же Бакоревский тогда купил эти акции?
- А теперь он спишет долги завода, потому что он должен самому себе, а затем просто обанкротит ООО «Спецтехника», торгующее оборудованием, и про него вскоре все забудут. А так как это общество ограниченной ответственности, то и отвечать за долги оно будет только имуществом фирмы, а это два пустых склада и остатки непроданных станков.
- И это все знают? – Удивилась Филимонова.
- Но это всего лишь слухи… - пожал плечами Валерий.
- Получается, в выгоде осталось только двое: Бакоревский, который стал директором завода, и Сахарчук, который сначала продал оборудование по нереальной цене, понаделал долгов с ООО «Спецтехника» и ещё получил за это вагон алюминия…
- Вагон алюминия, оформленный как спонсорская помощь.
- Кошмар!
- А что здесь удивительного, если Бакоревский и Сахарчук учились в одном классе. Да, кстати, Бакоревский не был замом уже три недели. Оранцев уволил его, но, похоже, это ему уже не помогло…
Слова журналиста прервал СОБР, который решил штурмовать завод. Увидел это и Геннадий Оранцев. Бывший директор находился в своём кабинете и смотрел в окно. Его рот перекосило от злости, и маленькие глаза с сожалением смотрели на проходную. Он не командовал больше заводом, директором которого был последние семь лет. Какой-то сопляк, которого он сам пригрел и повысил до своих замов, выкидывал его с завода, как отход производства. А ведь Оранцев верил Бакоревскому до последнего, и только когда всплыли векселя ООО «Спецтехника», он понял, что за его спиной уже давно ведётся игра под названием «новый бизнес России», игра, по каким-то, не ведомым Оранцеву чудовищным правилам. Он в спешном порядке принялся увольнять Бакоревского, запретил охране пускать его на завод, но всё было уже предрешено. От мысли, что его так ловко и изящно обыграли, бывшему директору становились не по себе.
Оранцев отошёл от окна и сел в кресло. Он осознавал, что сидит на этом месте в последний раз. Но он держался до последнего, не сдавая завод этим стервятникам с пачкой долларов вместо души! В кабинете стояла тишина, и только звуки с улицы да тиканье часов нарушали её.
По коридору послышались шаги, затем какие-то несвязные слова секретарши в приёмной, и в распахнутой двери появились глава СОБРа с двумя бойцами, Бакоревский, судебный пристав и какой-то полноватый мужчина с короткой стрижкой и в очках. Его Оранцев не знал, так как это был бывший совладелец ООО «Спецтехника» Демид Сахарчук.
- Геннадий Ильич, вы должны освободить завод, так как больше не являетесь его директором, - сообщил начальник СОБРа.
Оранцев молча закивал и вышел из-за стола. Он смотрел в пол, но даже так он ощущал смеющийся взгляд Бакоревского. Так униженно он не чувствовал себя ещё никогда…
Секретарша Леночка проронила: «Как же так?» и тут же получила указание Бакоревского сменить в течение недели всю мебель в кабинете. Соблюдая все формальности, будущий олигарх остался в этом самом кабинете один. На его лице появилась довольная улыбка. Он сел на место директора.
Оранцев? В глазах Бакоревского он был отработанным материалом, напоминал ему старый автомобиль, который когда-то, может, и был способен на многое, но теперь никуда на годился, сыпался на запчасти и тормозил. В руках его бывшего начальника были все нити правления, а он сначала прятался на Украине, а затем продавал акции рабочим за ваучеры! А во сколько обошёлся заводу его бронированный «Запорожец»? А во сколько обошлись его ссоры с поставщиками глинозёма? Рабочие по полгода сидели без зарплаты, пока этот придурок строил из себя честного директора. Сколько людей сократили по его вине? А он, как все «красные» только и умеет всё разваливать, не создавая ничего нового и не принося пользы ни себе, ни другим. Бакоревский понял, что презирает Оранцева.
Мария Филимонова уже собиралась уезжать, как из проходной появилась девушка лет 25 и обратилась к журналистам. Эта девушка приехала вместе с полным мужчиной в очках, то есть с Сахарчуком. Работникам прессы она сообщила, что Михаил Борисович сейчас выйдет и ответит на некоторые вопросы. Михаилу Борисовичу чуть больше месяца назад исполнилось всего-то 28 лет.
Филимонова вытащила из сумки диктофон и подошла поближе к проходной. Бакоревский появился аж минут через 15, в окружении двух бойцов СОБРа. В те времена у него ещё не было телохранителей. Сахарчук и выходившая только что девушка, которая была его женой, расположились чуть позади. Журналисты тут же ринулись навстречу новому руководителю завода, и корреспондент «Красного октября» проявила неплохую физическую подготовку, поскольку подбежала первой.
- Вы считаете, что ваши аферы, проведённые для взятия завода, останутся безнаказанными? – спросила Филимонова «в лоб», вытянув диктофон.
- Какие аферы? Всё было через арбитражный суд, - невозмутимо ответил Бакоревский.
- А вам не кажется, что это слишком удивительное совпадение, что управляющим завода назначается его бывший зам? – Продолжала Филимонова.
- А что вас смущает?
Тут вопросы стали задавать другие, а Мария и предположить не могла, что Оранцев, покинувший завод в сопровождении СОБРа через чёрный ход, станет уже осенью её начальником.
ООО «Спецтехника» было мирно ликвидировано ещё в июле, Бакоревский и Сахарчук создали «Икар», а первый спокойно прибрал к рукам контрольный пакет акций алюминиевого завода, своего первого обанкроченного завода…
СТАТЬЯ.
Оранцев знал, что тема природных ресурсов, расхищенных олигархами, сейчас популярна, особенно в канун выборов. но, похоже, эта тема волновала меньше всего как раз самих олигархов. Митинги, статьи о нарушенной экологии – всё это выглядело совсем неплохо, но были ещё несколько тысяч человек, которые работали на алюминиевом заводе, и им нужно было кормить свои семьи, а не думать об окружающей среде. Поэтому главный редактор «Красного октября» решил использовать комплексный подход и дал задание Филимоновой написать о Бакоревском статью, характеризующую его как жадную, циничную, мелочную, злобную личность. Этакий личностный портрет в самых тёмных красках. Оранцев хотел, чтобы в день ареста Бакоревского (а он искренне надеялся на это) никто и не пожалел об этом!
Получив это задание, Мария Филимонова получила ещё и возможность не появляться в редакции до 10 марта. Однако, именно в этот день ей нужно было принести готовую статью на «газетный разворот» - две страницы. Её начальник не хотел, чтобы журналистка отделалась общими фразами, ему нужны были мнения конкретных людей, факты, и всё такое.
Впереди было три выходных, но они Филимонову совсем не радовали, как и международный женский день: она думала о статье.
В квартире её как всегда ждал кот Сталлоне, которого она назвала так, потому что в детстве, будучи котёнком, Сталлоне любил лазать по коврам и шторам, напоминая ей персонажа из фильма «Скалолаз». Покормив Сталлоне, Мария села за свой стол, на котором стоял компьютер. Она не знала, с чего начать, и стала кусать ручку. А на экране по-прежнему белел неначатый лист.
- Геннадий Ильич, извините, что звоню так поздно, но боюсь, только Вы мне можете сейчас помочь, - это Филимонова звонила своему начальнику уже в первом часу ночи.
- В чём дело, Маша? – Спросил вялым голосом Оранцев.
- Когда в 87-ом Бакоревский приехал к Вам по распределению, где он жил? В смысле – адрес?
- Подожди… Где-то на улице Ленина… Где-то в конце…Не помню номер дома…
Всё же Филимонова была хорошей журналисткой. Она нашла отделение милиции, к которому относилась концовка улицы Ленина, и расспросила там; вскоре старый, предпенсионного возраста, участковый, рассказал ей, что как сейчас помнит молодого Михаила Бакоревского – спокойного, вежливого, образованного и аккуратного молодого человека. Однажды сосед-алкаш украл у него бобинный магнитофон, привезённый Бакоревским ещё их Москвы. Молодой москвич имел манеру ходить вниз за почтой, а дверь квартиры не запирать. Кража раскрылась очень быстро. Участковый сказал, что у Бакоревского ещё тогда был жёсткий характер: он непременно хотел, чтобы непутёвый сосед ответил по всей строгости. Больше о будущем олигархе участковому сказать было нечего.
Уже через полчаса Филимонова стояла возле дома, где когда-то жил один из самых богатых людей России. Обычная пятиэтажка. Солнце, предвещая наступление весны, подтопило снег на крыше, и теперь с пятиэтажки весело падала капель. Мария пыталась вспомнить 87-ой, когда только закончила школу, и поняла (до этого ей как-то такое в голову не приходило), что Бакоревский почти её ровесник, будучи старше всего на 5 лет. Какие события происходили здесь 16 с половиной лет назад? Кто теперь знает?
Квартира под номером 32 была спрятана за железными дверями. Филимонова неуверенно нажала на кнопку звонка. Дверь открыл лысоватый мужик в халате.
- Здравствуйте, - поздоровалась журналистка.
- Здрасти.
- Извините, но вы не скажете, эту квартиру вы покупали у Михаила Бакоревского?
- А? Нет. Это вы про олигарха, да? Ну, я знаю, он жил здесь. А вы у бабы Оли спросите, она здесь давно живёт.
- А какая квартира?
- А вот, напротив. А вы, собственно, кто?
- Журналистка.
Мужик неодобрительно посмотрел на Филимонову и закрыл дверь. А журналистка нажала на кнопку звонка противоположной двери.
- Кто там? – Послышался из-за двери пожилой женский голос.
- Это вы – баба Оля? Я Мария Филимонова, из «Красного октября», журналистка. Я вам могу журналистское удостоверение показать.
Дверь приоткрылась на цепочку, и из щели выглянула старушка небольшого роста.
- Доченька, да ты и правда Маша Филимонова! Я тебя узнала! – Заверещала бабушка, в спешке пытаясь открыть цепочку. – Я же «Красный октябрь» уже больше двадцати лет читаю. – С этими словами дверь распахнулась. – А твои статьи вообще такие интересные!
Фотографии Филимоновой печатали время от времени в газете. Как-то она стояла на фоне открывшегося казино под названием «Империя денег», в другой раз она кормила оленёнка в местном заказнике. Ну а совсем недавно журналистку даже показало телевиденье в связи с митингом у алюминиевого завода. И хотя Филимонова удивилась своей популярности, в принципе, ничего особенного в этом не было.
Мария было засуетилась, доставая удостоверение из сумочки, но поймала доброжелательный взгляд бабы Оли, которая сказала:
- Чего стоишь, заходи что ли.
- Спасибо, - ответила журналистка.
- Как вас по отчеству? – Спросила Филимонова, раздеваясь.
- Доченька, да какое отчество, баба Оля я, баба Оля. Проходи, сейчас чайник скипит.
- Я здесь, знаете собственно по какому делу, - Филимонова прошла на кухню, - Раньше напротив вас жил Михаил Бакоревский: молодой человек лет двадцати пяти. Он на алюминиевом заводе работал.
- Так как же не помню, доченька! Он же сейчас этот…как его…олигарх. Конечно, помню. А ты, Машенька, зря про него плохо пишешь: парень он хороший.
- Вообще-то я писала не про него, а про его завод. А с экологией завод действительно не дружит. А что, Бакоревский действительно оставил такое хорошее впечатление?
- Да, - ответила баба Оля, - в его квартире всегда было спокойно, никаких пьянок, музыки в 12 часов ночи. Помню, встречался он с одной девушкой, так девушка та произвела исключительно благоприятное впечатление.
В Филимоновой мгновенно вспыхнула загнанная в глубину любовь к жёлтой прессе, и журналистка тут же спросила:
- А что за девушка?
- Так я откуда знаю? Да и расстались они потом. В 90-ом году Миша отсюда съехал, вот тогда и расстались.
Филимонова попыталась вспомнить биографию Бакоревского. В конце 90-гог он как раз стал замом Оранцева, и не удивительно, что однокомнатная квартира стала для него тесной. Потом будущий олигарх стал часто менять место жительства, а почти весь 95-ый вообще провёл в Москве, как 96-ой в Поволжье. Затем Бакоревский вернулся в Сибирь и уехал в Москву в 98-ом, потому что решил жениться на москвичке и потому что главный офис «Икара» как раз находился в столице нашей родины. Сколько до женитьбы у олигарха было женщин, остаётся только догадываться. Но эта история, когда Бакоревский не имел ещё ни должности, ни денег, могла показать его истинную суть.
- И долго они встречались? – Упорствовала Филимонова, наблюдая, как баба Оля заваривает свежий чай.
- Долго, около года. Я даже не знаю, что между ними такое случилось, что они разошлись.
Как уже говорилось, мышление Филимоновой было устроено так, что во всём журналистка видела изъяны и недостатки, и короткий анализ слов бабы Оли тут же выдал несоответствие.
- Подождите, - сосредоточенно прервала гостья хозяйку, - вы говорили, что они расстались, когда Бакоревский переехал. Так, может, и не расставались они? Просто Михаил Борисович переехал, и его подруга вместе с ним. Зачем ей появляться здесь, если здесь нет Бакоревского?
Баба Оля задумалась и вдруг воскликнула, да так, что Мария аж подпрыгнула:
- Так письмо же!
- Какое письмо?
- Когда Мишка съехал, пришла эта девушка, Алла её звали. Она не знала, где его теперь искать, и попросила меня, если вдруг он появится, передать ему письмо. Я её спрашиваю, мол, как же так, ведь я как сейчас помню, Мишка эту Аллу до треьего этажа на руках нёс…
- Баба Оля, какой третий этаж? – Перебила её Филимонова. – Вы письмл отдали?
- А? Письмо? Так нет, он же и не появился.
- Оно у вас?
- Ну да…Лежит где-то.
- Так несите же его!
- Так оно же…Так чужие письма… - Баба Оля хотела что-то возразить, но потом решила, что и письмо старое, да и не каждый день к ней приходят известные журналистки, и суетливо убежала куда-то в комнату.
А Филимонова подула на горячий чай и почувствовала накатывающее волнение…
- Вот оно. Я его так и не распечатала. Чужое ведь, - и старушка как-то боязно подала письмо Филимоновой.
Старый пожелтевший конверт, где на марке было написано ещё «почта СССР», с единственной надписью «Михаилу Бакоревскому от Аллы Владимировой».
- Я передам, - вдруг проронила Филимонова и, посмотрев на хозяйку квартиры, по-дурацки улыбнулась.
Баба Оля облегчённо выдохнула.
Как только Филимонова оказалась в своей видавшей виды шестёрке, она тут же распечатала письмо. Вот его содержание:
«Миша, здравствуй! Я надеюсь, что это письмо всё же попадёт к тебе, потому что где искать тебя, я не знаю, а сама я уезжаю через четыре дня. Я надеюсь, что ты появишься на своей старой квартире, ведь ты ещё не перевёз все вещи.
Возможно, в том, что мы расстались, виновата и я. Ведь ты так заботился обо мне. Мне казалось, что если я попрошу Луну с неба, ты и её достанешь. Но с твоими понятиями о жизни я не могла мириться. Твои вечные комплексы, что «ты – никто». Почему мы не могли пожениться сейчас? Это же глупо! Не обязательно для этого быть хозяином жизни, иметь какие-то немыслимые деньги, квартиры, дачи, машины! Да откуда это вообще у тебя взялось? Да, я помню, как ты рассказывал мне про то, как тебя не любили во дворе, потому что твой папа музыкант, а ты ходил со скрипкой в костюме в музыкальную школу. Как ты потом разбил эту скрипку и сказал: «Они все будут мусором под моими ногами». Их уже давно рядом нет, а в твоей душе они всё ещё остались.
Я не собираюсь гоняться вместе с тобой за миражами. А твои слова, что ты будешь миллионером? Это же просто смешно! Как ты собираешься этого достичь? Идя по чужим головам?
Но всё изменилось. Вчера я узнала, что беременна. Билет домой в Пермь уже куплены, но я не хочу уезжать. Я знаю, это для тебя много значит. И ты знаешь, что это твой ребёнок. Но что мне делать? Где тебя искать? На заводе какой-то бардак! Мне сказали, что в финансовом отделе ты больше не работаешь. Поэтому, ели я уеду раньше, чем ты прочтёшь это письмо, найди меня по адресу…»
Филимонова была в шоке. Она знала, что в её руках бомба, лежавшая где-то 13 лет, но что с ней делать дальше, она не знала. Она просто сидела и смотрела в лобовое стекло машины…
Дела Дениса Лесняка обстояли таким образом, что когда во вторник 10 февраля он пришёл в университет, то увидел, что его товарищ Ариничев сидит за одной партой с Шакировой. Юля Ткаченко сидела одна, и Лесняк расположился рядом с ней. И в том, что они сидят вместе, очень скоро не было ничего удивительного.
Приближалось 8 марта. На выходные Лесняк собирался съездить домой, поэтому свою девушку Ирину он решил поздравить заблаговременно. Он купил голландскую розу, торт и шкатулку, с чем и отправился к Ариничевым 5 марта. Дверь открыла Ирина.
- О, привет, заходи, - сказала она.
- Это тебе. Поздравляю тебя с 8 марта!
- Спасибо, Денис!
- А поцелуй?
Когда Лесняк прошёл в зал, то неожиданно для себя увидел…Шакирову. Ещё большей неожиданностью было то, что она сидела в обнимку с Вованом Ариничевым. С Шакировой «герой митинга» уже давно здоровался, но они практически не общались. А Вован и словом не обмолвился о каких-либо отношениях с Олесей. Всё это привело Лесняка в замешательство.
- Здорово, - проронил Денис и подошёл к Ариничеву, чтобы пожать руку.
- Привет, - ответила староста.
- Здорово, Дэн, - это был уже Аринечев, и его ладонь хлопнула перед сжатием о ладонь Лесняка.
- Я не знал, что у вас роман, - как бы шутя сказал Денис.
- Да, - проронил его товарищ.
Из кухни с вазой, наполненной водой, появилась Ирина.
- Денис, присаживайся, - сказала она. – Сейчас чай скипит, пойдём есть торт.
Но обстановка была какая-то непраздничная. Шакирова молчала, Ариничев уже не знал, как её потискать, Лесняк понял, что всё это не к добру, а от того тоже был невесел, а Ариничева на всём этом фоне блёкла со своим радостным настроением.
Долгие годы Оранцев твердил Филимоновой, какой подлый и отвратительный тип Бакоревский. Но теперь олигарх даже нравился журналистке. Чтобы ребёнок разбил свою скрипку, нужно неслабо его довести. А что же Бакоревский? Разве теперь он похож на психа? Разве он не добился, чего хотел? Его манера говорить всегда спокойно и с расстановкой «убивает» всех оппонентов. Во истину те, кто дразнил его в детстве, стали мусором под ногами олигарха.
Филимонова знала, что если уничтожит письмо и забудет о его содержимом, то большей свиньи олигарху и не подложить. Но ей этого не хотелось. Пойти к Бакоревскому и отдать ему письмо? А как же Оранцев? Он не простит ей этого. Как и не позволит сделать статью под сенсационным заголовком: «У олигарха Бакоревского есть ребёнок!»
9 марта Филимонова появилась в университете. Навстречу ей шла Шакирова.
- Олеся, где твой одногруппник Денис Лесняк? – Спросила журналистка у студентки.
- Мария Валерьевна, зачем он вам? Вы думаете, он пойдёт на митинг 14 марта? Он же на этом заводе стажировку проходит.
- Да, я знаю, мне Юрий передал. Но мне нужно его увидеть. Я пишу статью о Бакоревском, собираю самые различные мнения.
- А что, моё мнение вам не интересно?
- Конечно, интересно, но мнение митингующих мне хорошо известно.
- Ну тогда вон он идёт, видите?
- Спасибо, Олеся.
Корреспондент «Красного октября» подошла к Лесняку. Он, как обычно в последнее время, шёл рядом с Ткаченко.
- Денис, здравствуйте. Я знаю вашу позицию насчёт митинга, так что речь не о нём. Мне нужно поговорить с вами о другом, и желательно наедине.
- А что такого случилось? Ну ладно. Юля, встретимся у раздевалки.
- Денис, - начала Филимонова, когда они отошли, - я слышала, ты проходишь стажировку на алюминиевом заводе?
- Ну да.
- И, говорят, сам Бакоревский предложил тебе это?
- Он сказал, что орать у завода может каждый, а заниматься делом – это так «утомительно». Я предпочёл утомляться. Ведь каждый хочет работать на алюминиевом заводе, но всех максимум на что хватает – это нажраться на халяву в «Ты и я» и говорить о том, какой Бакоревский плохой, а мы чистые и непорочные. Конечно, вы можете сказать, что я поступил неправильно, но мне всё равно, что вы скажете.
- Это, как говорится, дело творческое. Я начала этот разговор не за этим. Как вы считаете, Денис, ваша карьера на заводе будет развиваться успешно?
- Я думаю, всё теперь зависит от меня самого.
- А как вы думаете, вы можете лично увидеть Бакоревского?
- Всё возможно, если захотеть.
- Тогда я пришла по адресу. Хочу сказать вам, Денис, что судьба может предоставить вам шанс одним скачком выпрыгнуть из грязи в князи.
- Ну вы меня заинтриговали.
- У меня внизу машина, лучше побеседовать там.
- Вообще-то я не один. Вы видели, со мной была девушка Юля.
- Девушку Юлю мы подвезём до дома.
И по обыкновению, и потому, что хотел поделиться новостями, Лесняк вечером отправился к Ариничевой. Он ещё не вышел из прихожей, а лицо и настроение Ирины ему уже не понравились.
- Денис, твоя одогруппница и подруга Вовы Олеся рассказала мне какой-то кошмар, - начала Ариничева подавленным растерянным голосом, - она сказала, что ты соблазнил её, переспал, а потом послал, а на данный момент крутишь шашни с одногруппницей Юлей.
«Ну вот и свершилось!» - Подумал Лесняк. Он знал, что рано или поздно это вылезет наружу и обратится против него. – «Хе, соблазнил? – усмехнулся Денис. – по-моему, это она меня чуть не изнасиловала. Да пошло оно всё!»
- Ну, что ты молчишь? Это правда?! – Уже с надрывом спросила Ирина.
- Про Шакирову – правда, про Юлю – нет. Но уж если вдаться в подробности, то Шакирову я не соблазнял. Скорее, это она вцепилась в меня. Думала, что я «герой митинга». Она же повёрнутая на всей этой борьбе за чистый воздух и зелёный город. Мне жаль, что так вышло, а особенно жаль, что, встречаясь с твоим братом, она прибегла к такой жалкой противной мести. Вован ведь тоже знал это, но он прекрасно понимал, что из-за какой-то сиюминутной дурости не стоит тебя расстраивать и разлаживать наши отношения. А Шакире, похоже, на всех наплевать. Зато она любит людей в глобальном понятии. Но только как можно любить людей глобально, если она не любит их в частности?
Настала тишина.
- Я не могу с этим смириться, - ответила Ариничева. – Нам лучше расстаться.
- Неужели ты позволишь какой-то Шакире перечеркнуть всё, что было с нами?
- Денис, дело не в Шакире, дело в тебе! Неужели ты этого не понимаешь? Ты же даже не извинился! – говорила Ирина уже навзрыд.
- Извини.
- Убирайся!
Лесняк молча вышел в прихожую и стал одеваться. Он знал, что во всём происшедшем виноват только он. Но единственной, кому он хотел разбить рожу, была Шакирова. «Интересно, - думал Лесняк, - кто кого раньше предал: они меня или я их? Ведь я всего лишь живу, как считаю нужным, а Ариничев и Шакирова вынашивали камень за пазухой.
- Прощай, Ира, - громко сказал Лесняк так и не вышедшей его провожать Ариничевой и вышел.
Несмотря на всё происшедшее, Денис быстро успокоился. Пожалуй, внутренне он был готов к этому. Очень скоро он не злился даже и на Шакирову. А утром в университете не поздоровался ни со старостой, ни с её другом. И все окрики типа: «Дэн, ты чё не здороваешься?»он просто проигнорировал.
- Опять поругался с Шакировой? – Спросила сидящая рядом Ткаченко.
- Не то слово. Они же теперь с Вованом Ромео и Джульетта. А я был пломим воспоминанием. Вот Шакира и рассказала Ире про нашу потрясающую «ночь любви».
- И что Ира?
- Мы с ней расстались… Навсегда.
- Да может всё ещё наладится.
- Может быть, и наладилось бы, но вот эти рожи, - Лесняк кивнул на старосту и Ариничева, - я больше видеть не могу.
- Да, о чём ты говорил вчера с Филимоновой?
- Ты не поверишь! Там такое дело… Если оно выгорит, то я стану примерно другом Бакоревского.
- Другом Бакоревского?
- Да. Ну, кем бы я тебе стал, если бы сообщил, что где-то в Перми у тебя есть ребёнок, ну где-то 12-тилетний?
- У Бакоревского есть внебрачный ребёнок?!
- Тише! Он вообще единственный. Бакоревский бездетный и разведённый. К тому же, это ещё не точно. В апреле, перед сессией, придётся ехать в Пермь, чтобы всё выяснить наверняка.
- И это тебя сказала Филимонова?
- Она в оппозиции, но, видно, ничто человеческое ей не чуждо. Ей нужен был человек, который бы мог донести это до Бакоса наверняка. Не знаю, почему, но она выбрала меня.
- Так это здорово!
- Да, Юля, это здорово. Но жизнь научила меня не умирать раньше смерти и не радоваться раньше времени…
РЕВОЛЮЦИЯ.
Конечно же, Алла Владимирова знала, кем стал отец её ребёнка. Но кроме неё этого не знал никто, даже её дочь, двенадцатилетняя Ангелина. Скорее всего, если бы мать Аллы знала, от кого родилась Лиина, то запилила бы (и, пожалуй, это мягко сказано), постоянно представляя суммы алиментов. Чтобы понять, почему сама Владимирова не подала на алименты, следует сказать, что характер у этой женщины был весьма принципиальный и своенравный, или иначе она и Бакоревский не расстались бы в 1990-ом году. Но принципиальность и своенравие – это не лекарство от любви, поэтому Алла до сих пор не была замужем. Владимировой и в голову не могло прийти, что вместо того, чтобы забрать мебель из своей квартиры, Бакоревский позвонил и сказал новым хозяевам, что они властны делать с ней всё, что угодно. Поэтому мама Ангелины была уверена, что Бакоревский прочитал письмо и просто забил на неё и на ребёнка.
Лесняк планировал провести в Перми максимум два дня – 4и 5 апреля. Если за это время он не найдёт Аллу Владимирову, вступит в действие план Б: он просто отдаст письмо олигарху. Но как хотелось, чтобы потом некая Алла рассказывала Бакоревскому, как он, простой студент, подарил её дочке отца и соединил родных людей.
Первое, что собирался сделать студент, элементарно – найти Владимирову по указанному в письме адресу. Но даже это казалось проблемой в городе, где никогда не был. Лесняк растерянно стоял с сумкой возле вокзала и первое, что он решил сделать – это сдать вещи в камеру хранения. Приехал он утром и впереди был весь день.
Так или иначе, но Денис всё-таки ближе к вечеру оказался по указанному адресу. Обычная многоэтажка, обычная железная дверь. Немного поколебавшись, Лесняк нажал на звонок. Послышалось спокойное «дин-дин». К двери кто-то подошёл и женский голос спросил:
- Кто там?
- А здесь проживает Алла Владимирова?
- Да. Подождите, - дверь распахнулась и представшая перед Лесняком женщина добавила:- Я вас слушаю.
Как только не представлял себе Лесняк давнюю любовь олигарха и всё равно не угадал. Владимирова выглядела весьма молодо, ей можно было дать максимум лет тридцать. Чёрные волосы были подстрижены в каре, а лицо хоть и было худощавым, всё равно выглядело крупным. Нос привлекал крупной мясистой пипкой; пухлые губы и большие серые глаза. Одета Владимирова была в цветной халат на молнии, который подчёркивал стройную фигуру.
- Понимаете, я приехал от одного вашего давнего знакомого, Михаила Бакоревского.
- Вы юрист? – как-то презрительно спросила Владимирова.
- Нет! Дайте мне всё объяснить. Дело в том, что Михаил Борисович не прочитал то письмо, которое вы оставили ему у его соседки. Я могу показать вам его ксерокопию, к сожалению, подлинника у меня нет. Он не знает, что у него есть ребёнок. Если, конечно, он родился…
- Этого не может быть. Миша непременно должен был появиться. Я спрашивала у новых хозяев квартиры, они сказали, что он ещё мебель не вывозил. Да и вообще, кто вы такой, чтобы я обсуждала с вами этот вопрос?
- Разве Бакоревский за эти годы хоть как-то пытался с вами связаться? Нет, ведь верно? Неужели он такой бесчувственный урод, что за эти годы даже не удосужился попытаться что-то узнать о своём ребёнке?
Владимирова на секунду задумалась.
- Проходите, - сказала она.
Лесняк оказался за столом в небольшой кухне. Хозяйка квартиры села напротив и почти в приказном тоне сказала:
- Рассказывайте!
И незваный гость поведал Владимировой, как одна журналистка случайно раздобыла роковое письмо и решила восстановить справедливость. На глазах у Аллы появились слёзы.
- Ну, скажите, наконец, кто родился у Михаила Борисовича? – не выдержал Лесняк.
- Девочка, Ангелина, ей уже 12 лет.
В этот момент раздался звонок. Кто-то пришёл. Это оказалась мать Владимировой. На вопрос: «Кто этот молодой человек?» её дочь не знала, что ответить.
- Мама, ты знаешь, кто отец Ангелины?
- Ну не он же! – Несостоявшаяся тёща Бакоревского указала на студента.
- Конечно, нет. Но он с ним знаком.
- А-а, папаша решил объявиться! а ну убирайся отсюда!
- Мама! Он здесь ни при чём! Отец Ангелины – не тот человек, про которого я тебе говорила.
Лесняку казалось, что само небо обрушилось на него. Но сбежать он не имел права. Всё это напоминало кошмарный сон, в котором снится мексиканский сериал.
Когда через час пришла виновница скандала Ангелина, все уже успокоились. Бабушка Лины – полная женщина лет шестидесяти Ульяна Георгиевна – обмахивала себя газетой и пила успокоительное. Алла Ивановна то и дело повторяла Лесняку: «Вы уж нас извините», а самого виновника шума уже поили чаем.
- мама, вы опять с ба поругались, - почти констатировала Ангелина. – А это, наверное, мой кузен из Сибири? Лиина, - и с этими словами девочка протянула руку Лесняку.
- Денис. Не совсем кузен, но из Сибири…
В день выборов Президента Российской Федерации, то есть 14 марта, состоялся запланированный митинг. Погода была явно не весенняя. Однако народу собралось гораздо больше, чем в первый раз. Ведь неожиданно у митинга появился секретный спонсор, а значит банкет в «Ты и я» обещал стать гораздо лучше.
Вообще-то Оранцеву митинг в день выборов был уже не нужен. Губернатор, с которым он собрался дружить, этого бы не одобрил. Но главный редактор «Красного октября» как всегда проявил нестандартное мышление. Юрий Антипов должен был вместо тупого осквернения иномарок инструктировать молодёжь о правильном политическом поведении. Во-первых, все должны были сходить на выборы. Во-вторых, когда появится телевидение, все должны были орать: «Мы за путина! Долой олигархов! Мы верим нашему президенту!» Неважно, кто за кого голосовал на самом деле, но орать все должны были именно это. И потом в университете говорили, что сильнее всех надрывалась Шакирова.
Как оказалось, не ангажированный губернатор затаил обиду на Ковалева, Бакоревского и весь «Икар». Поэтому намёки Оранцева про папочку пришлись весьма кстати. На самом деле как раз Бакоревский-то и хотел дружить с губернатором, поэтому и завод был зарегистрирован на месте, а не в оффшорной зоне, и налоги олигарх наставлял платить в «правильных» размерах. Но племянник хозяина «Икара» решил: раз он раз он связан с Бакоревским родственными узами, это даёт ему право играть « в режиме бога», где ты можешь мочить всех, а тебя – никто. Ни о какой адекватной выплате налогов никогда не шла речь даже при самом Бакоревском, однако, Ковалёв не стал платить и того, что следовало. Через подставных лиц племянник олигарха пытался дать главе региона взятку, но губернатор представил себе те суммы, которые не доходили до его ведомства и распоряжения, и счёл это за оскорбление. А так как прокуратура от денег Ковалёва не отказывалась, посадить никого губернатор не мог. А все его угрозы заканчивались словами племянника Бакоревского: «Вы что, хотите, чтобы завод прописали где-нибудь в Монако? Тогда вы и этого не увидите.» Знал бы губернатор, когда поехал за отмашкой в Кремль, что как раз Ковалёв в этой истории выйдет сухим из воды. Впрочем, чем всё это закончится, не мог представить никто, тем более недальновидный Ковалёв.
Далее произошло следующее: губернатор узнал, что в кремле Бакоревского не любили за гордость и независимость. Вернувшись, он позвонил Оранцеву, и они встретились, после чего после чего главный редактор «Красного октября» связался с Ковалёвым. Папка с компроматом уже в конце марта лежала на столе губернатора, а 12 апреля генеральная прокуратура выписала три ордера на арест: Майи Пасечниковой, Демида Сахарчука и Михаила Бакоревского. Все трое по обвинению натворили немало дел в середине 90-ых. Бакоревского обвиняли в создании преступного сообщества с целью мошенничества и ещё кое в чём. И не ангажированный губернатор очень удивился, что в этом списке не было Ковалёва, а были какие-то не знакомые ему друзья детства олигарха, ныне работающие в «Икаре».
Как только Бычков разобрался с делами завода, Бакоревский стал подумывать о возврате в Москву. Он провёл в Сибири уже три месяца, и смена обстановки пошла ему на пользу: олигарх чувствовал себя бодро, о разводе почти не вспоминал и был готов к новым «экономическим подвигам». А тут ещё Майя Пасечникова, с которой Бакоревский когда-то учился в музыкальной школе, сообщила ему, что уже в марте его состояние перевалило за миллиард долларов. Но главной причиной возвращения был не бизнес, а приближающийся день рождения. Олигарх соскучился по своему особняку, который располагался на участке в несколько га и находился в московской области. И хотя недавно состоялся переезд в загородный коттедж, любезно предоставленный племянницей, то есть сестрой Ковалёва, всё это было более чем скромно для новоявленного миллиардера и его торжества в честь 39-тилентия. И всё же Бакоревский решил справлять праздник в Сибири, потому что через год ему исполнялось 40, и уже эту юбилейную дату он точно решил отметить в своём особняке. А так, дата не юбилейная, обстановка рабочая – олигарх, как всегда, был рационален.
Сняв на 12 апреля (а именно в этот день родился Бакоревский) тот самый ресторан, в котором олигарх обедал с Ефимовичем, хозяин «Икара» пригласил всё того же Ефимовича с женой и дочерьми, Сахарчука с женой Оксаной, Пасечникову с мужем и шестнадцатилетним сыном, Бычкова в гордом одиночестве, всех родственников Ковалёвых, кроме опального Сергея и, конечно же, своего отца – самого уважаемого человека для Бакоревского. В общем, приглашены были самые близкие.
И вот, праздничный вечер настал. Первым приехал Ефимович с семьёй. Погода была довольно прохладная даже для сибирского апреля. Дул холодный ветер, хотя температура была плюсовой, на улице было зябко. Служба охраны пропустила Ефимовичей, приняв у них верхнюю одежду, и им навстречу устремился улыбающийся Бакоревский, одетый в честь праздника с смокинг, дорогую белоснежную рубашку и бабочку, которую олигарх носил крайне редко, потому что в детстве именно из-за бабочки его побили во дворе. В зале уже были остановившиеся у Бакоревского Сахарчуки.
Дочери Ефимовича – высокая блондинка Наталья и выглядевшая старше своих 14-ти лет брюнетка Юля – по такому случаю разорили отца на вечерние платья. В лучшем ресторане города они были впервые и с нескрываемым восторгом оглядывались вокруг.
- Андрей! Да твои дочери просто красавицы! – Воскликнул Бакоревский.
- Мы давно просили папу, чтобы он нас с Вами познакомил, - проговорила Наталья с некоторым смущением.
- И правильно делали. Ну, девушки, располагайтесь, а мы с вашим папой немного поговорим. Мария, - обратился олигарх к жене Ефимовича, - ты прекрасно выглядишь. Надеюсь, эта обстановка тебя не смущает?
- Не знаю, почему, Миша, но на тебя я никогда не могла долго злиться.
- Ну и отлично. Маша, располагайтесь.
- Не думал, что свой день рожденья ты будешь отмечать здесь, - проронил Ефимович, когда его жена отошла.
- 39 лет. Своё 29-тилетие я тоже отмечал здесь. Пусть это будет традицией. Этот город подарил мне много славных воспоминаний, почему же я должен им пренебрегать?
- И много славных миллионов…
- Андрей, не начинай все эти скучные беседы о социальном неравенстве. Посмотри, твои дочери просто счастливы…
- Наташа – она несёт, что попало. Ведь разве она тебя не знала? Помнишь, ещё в 95-ом, когда ей было 10 лет, она объелась тортом, который ты принёс.
- Тогда она была ещё ребёнком, Сколько лет уже прошло! Сейчас она задаёт себе вопрос: почему она не учится в МГУ, когда её отец дружит с одним из самых богатых людей России?
В этот момент появилась Майя Олеговна Пасечникова, в молодости продавшая столько джинсов, что ими можно было устелить всю Красную площадь в два слоя. А когда время кооперативов 80-ых ушло вместе с самими 80-ми, она торговала информацией о месторождениях руд цветных металлов, скупленной у геологической разведки, пока судьба не свела её в 93-ем с бывшим одноклассником из музыкальной школы, который предложил ей делать бизнес вместе. Пасечникова была ровесницей Бакоревского, но выглядела на лет пять моложе, что не удивительно, так как её хобби было посещение салонов красоты. Волосы, покрашенные в золотисто-рыжеватый цвет, были до плеч и завивались кверху. Обычно Майя носила приталенные костюмы, но сегодня была, как следовало, в вечернем платье. Её шестнадцатилетний сын был ещё от первого мужа, теперь же её сопровождал уже третий супруг.
После традиционного приветствия и комплементов Бакоревского Майя отвела олигарха в сторону и, взяв его под руку, шепнула:
- Я из Москвы прямо сегодня. В генеральной прокуратуре на меня, тебя и Дёму завели уголовное дело…
- Какого хрена?! – Бакоревский ругался крайне редко.
- Такого, Миха. Я не знаю, откуда подул этот ветер, но, думаю, у них была хорошая стартовая площадка. Я думаю, тебе надо связаться с начальником службы охраны «Икара». Как его там? Петя Шишелов?
- Он звонил мне сегодня утром, поздравлял с днём рождения…
- Ну, значит, твой Шишелов просто чмо. Метко стрелять и ломать шеи голыми руками – это не всё, что должен уметь начальник безопасности холдинга.
- Он бывший КГБ-ист.
- Это уже не важно! Я не хотела портить тебе праздник, но, думаю, завтра же нужно вылетать в Москву.
- Ладно, Майя, спасибо. Постараюсь сохранять спокойствие. Видимо, любовь к владению информацией в тебе неистребима.
- Говорила тебе, сделай начальником безопасности «Икара» Матвеева…
- Эдик – мой личный охранник, и баста!
- Кстати, где он?
- Должен привезти моего отца из аэропорта.
Говоря про охранника Эдика, оба стали смотреть на вход. Внимание собеседников неожиданно привлекла какая-то возня: кто-то незваный пожаловал на праздник. Бакоревский оставил Пасечникову и направился к двери.
- в чём дело? – Спросил он у охраны и увидел знакомое лицо. Это был Лесняк. – Денис Денисович? А вам-то здесь что надо? Решили меня поздравить? Ну, вообще, на празднике много молодых, так что, можете и присоединиться.
Лесняк был одет почти так же, как при их с олигархом первой встрече, только шапка была уже более лёгкой, а от куртки отстёгнут подклад. На лице студента проскочила лёгкая улыбка.
- Михаил Борисович, - обратился Лесняк к Бакоревскому, - Вы должны узнать этого человека…
Взгляд олигарха скользнул на стоявшую рядом фигуру. Чёрное длинное пальто укутывало продрогшую женщину без головного убора. Не узнать её Бакоревский не мог. Это была Алла Владимирова.
- Привет, - еле слышно произнесла незваная гостья.
- Алла?
- Да. Миша, между нами произошло чудовищное недоразумение. Ты имеешь право знать…
Бакоревский был совершенно растерян, что бывало с ним крайне редко.
- Откуда ты? Почему ты здесь?
- Это долгая история.
На горизонте в заходящем солнце машины исчезали и появлялись. Город готовился к ночи, но на дорогах всё ещё было интенсивное движение. Никто не заметил, как три машины ехали гуськом, приближаясь к ресторану.
Из кармана Бакоревского полилась музыка. Это звонил мобильник.
- Да? – Спросил олигарх в телефон.
- Михаил Борисович, это Шишелов! Срочная информация! Сегодня генпрокуратура выписала ордер на ваш арест! Возможно, уже сегодня приедут вас арестовывать! На данный момент всё в порядке?
Эскорт из трёх машин остановился у ресторана. Охрана Бакоревского накинулась на него, но из белой «жучки» выпрыгнул взъерошенный мужик в плаще и, пихая перед собой корочки, кричал: «Прокуратура!»
- Меня уже арестовывают, - спокойно ответил хозяин «Икара». – Шишелов, ты уволен, - олигарх нажал «красную трубку».
- Михаил Борисович, вы арестованы, - мужик добрался-таки до Бакоревского. – Генеральная прокуратура, вот ордер на ваш арест. Нам следует сопроводить вас в Москву.
Из ресторана высыпались гости. Олигарх тупым взглядом рассматривал толпу. Неожиданно его взгляд поймал Оранцева. Главный редактор «Красного октября» увидев, что его заметили, улыбнулся во всё лицо, открыто и абсолютно искренне.
- Миша! – Раздался голос Владимировой. – Прочитай это письмо, и тебе сразу всё станет ясно! Ты должен был прочитать его 13 лет назад!
С этими словами Алла сунула Михаилу то самое письмо: его хозяйке совсем недавно вернула Филимонова, которой, впрочем, в этой суете не было. Бакоревский сунул конверт в карман. Кто-то из охраны накинул на него пальто.
- А ну, уроды, пошли, на, отсюда! – Это приехал Эдик, но его держали уже бойцы СОБРа.
Олигарха повели в машину. Аккуратно и не торопя.
- Миша! У тебя есть дочь! Её зовут Ангелина! – Крикнула вслед Владимирова. Первым, кто посетил Бакоревского в московском СИЗО, был Матвеев. Олигарху было грех жаловаться на камеру, но СИЗО оно и есть СИЗО.
- Адвокаты делают своё дело, но выпутываться теперь придётся долго. В принципе, пока всё нормально, - сообщил олигарх своему охраннику.
- Это всё дело рук Оранцева и губернатора, - проинформировал Матвеев Бакоревского. – Первый принёс второму компромат. Губернатор был злой на нас из-за Ковалёва. Этот му…к не платил налоги и показывал губернатору кукиш, пугая, что перерегистрирует завод в оффшорной зоне. Сам Оранцев эти бумаги собрать не мог, их кто-то пробивал в Москве. Сейчас выясняем, кто…
- Эдик, всё просто. Меня арестовали, затем арестовали Майю и Дёму. Не знаю, что там намутила Майка, но её отпустили за отсутствием состава преступления. Дёму отпустили под залог и подписку о невыезде. Меня отпускать вообще не хотят. И во всей этой компании нет именно Ковалёва. И злой Ковалёв был именно на меня, а не на Майку и Дёмку.
- Он сейчас на вилле во Франции прячется.
- Пусть прячется. Оранцева он просто использовал как подставное лицо, и что этот тупой коммуняка с радостью сожрал наживку, меня не удивляет. Меня удивляет, откуда у Ковалёва так быстро нашлась папка с реальным компроматом.
- Это всё нужно проверять, - тупо сказал Эдик.
- Почему я должен думать за свою охрану?! – Бакоревский ударил кулаком по столу, и таким Матвеев его ещё не видел.
- Да разберёмся мы с Оранцевым…
- Дебилы! – Бакоревский закрыл глаза, сделал глубокий вдох, затем выдохнул и, успокоившись, продолжил: - Сделаем так, Оранцев не учёл одну деталь: «Запор», который таранил «мерсы».
- Не понял?
- Только один «Запорожец» способен на это, и я знаю, кому он принадлежит. Вернись в Сибирь, свяжись с местным авторитетом Самсоном и сообщи, что «запор» нового Гастелло прячется где-то в гаражах этого района, - Бакоревский что-то написал на бумаге и пододвинул лист Матвееву. – Дальше всё сделает уже Самсон.
Юра Антипов совсем заскучал без «боевых вылетов». Оранцев всё больше пытался сделать из него умного и рассудительного помощника, а не киллера личной мести. Но Антипова это не устраивало, хотя ослушаться босса он тоже не мог. Заскучав по своему железному другу, он одним солнечным утром отправился в гараж, чтобы помыть и осмотреть «грозу иномарок». Выкатив его из тёмной пасти кирпичной коробки, Антипов сначала помыл машину, пользуясь тряпкой и ведром, а затем осмотрел её. Многочисленные «боевые вылеты» не прошли даром. На месте ударов краска поотлетела, и Антипову приходилось то и дело их замазывать. От этого по всему «Запорожцу» были пятна белой краски, отличающейся по оттенку от фоновой. Ссадины от последнего столкновения были ещё не замазаны, и Юра старательно покрывал их краской из аэрозоля.
На дороге, с двух сторон которую обступали ворота гаражей, появилась щуплая фигура. Это был старик в шляпе, роговых очках и кремовом плаще. Худое сморщенное лицо было чисто выбрито. В левой руке он держал авоську с продуктами, в правой – трость. Из кармана плаща торчала газета «Советский спорт». Старик не спеша ковылял со стороны павильонов. Дойдя до «Запорожца» и Антипова, он замер и стал внимательно наблюдать за работой. Почувствовав это, Антипов обернулся.
- Так вот кто таранит «Мерседесы», - проскрипел дед.
- Дед, ты чё!? Какие, на хрен, «Мерседесы»? – Возразил Антипов. – Иди отсюда и не гони пургу.
Старик зашагал дальше, и тут в его кармане запищал мобильник. у Антипова всё упало внутри. Дед, пусть даже интеллигентного вида, который ходит за продуктами с авоськой, - с мобилой? Юра схватил монтировку, лежавшую рядом (он собирался менять колесо своему железному другу) и подскочил к деду, схватив его за воротник плаща.
- Ты кто такой?! – Заревел Юра.
Он отпустил воротник и выхватил из рук старика телефон.
- Валера, - послышался пожилой женский голос из мобилы, - я совсем забыла тебе сказать, чтобы ты купил молока «Милко», ну, как обычно…
Глубоко дышавший Антипов протянул трубу обратно. Старик испуганно схватил её и как мог быстро заковылял туда, куда шёл. Про молоко «Милко» он совсем ничего не знал.
Антипов бросил монтировку обратно перед машиной. Всё это ему не нравилось. Хотя, похоже, его нервы уже никуда не годились. И хотя он скучал по «боевым вылетам» на ЗАЗ968М, он прекрасно понимал, чем это чревато…
Бакоревского волновало не только его уголовное дело. Когда его везли в Москву, он прочитал письмо Аллы, написанное в конце 90-ого, а затем вспомнил её слова о дочке Ангелине. Неожиданно ему показалось, что жизнь прожита не зря. Олигарх попросил Эдика привезти к нему Аллу с дочерью.
В результате вскоре в комнату для свиданий к Бакоревскому зашла Владимирова. Она была без Ангелины. На Алле был модный коричневый плащ. Она застыла на проходе, уставившись на Михаила. Бакоревский тоже сидел молча. Он начал говорить лишь увидев, как по щеке Владимировой побежала большая серебристая слеза.
- Привет, - почти прошептал олигарх. – Ну что же ты? Садись.
Алла молча присела.
- А где же Ангелина? – Продолжал Бакоревский.
- Она в Перми, - наконец заговорила Алла, - учится.
- Почему, почему ты не пыталась меня найти, когда я стал известным и богатым?
- Я думала, что ты прочитал письмо. А, может, я считала, что не имею на это права. Ведь тогда я не верила в тебя…
- Но Ангелина-то на это право имела!
- Я привезла её фотографии, - сообщила Алла и достала фотоальбом на 36 фотографий с пейзажем на обложке.
Бакоревский листал его, и уже по его щекам потекли слёзы. Горечь от того, что его арестовали, стала ещё сильнее. Как так, что пока он жил в трёхэтажном особняке под Москвой, его единственная дочь проживала в трёхкомнатной квартире в многоэтажке, существуя на скромную пенсию бабушки небольшую зарплату матери, работающей на каком-то заводе? Как так, что письмо, которое изменило бы всю его жизнь, он прочитал лишь 13 с половиной лет спустя? Как так, что её мать Алла по каким-то абсурдным причинам даже не пыталась с ним связаться? Как так?!
Бакоревский оставил себе несколько фотографий. Затем он попросил Владимирову рассказать об Ангелине. Эта тема разговор закончилась тем, что Алла пообещала приехать летом в дочерью.
- Неужели нельзя что-то сделать, чтобы тебя отпустили7 – Спросила Алла. – Ведь ты один из самых богатых людей России.
- Наверное, можно, но тогда моё состояние уменьшилось бы где-то на одну десятую, а, может, и больше.
- но разве свобода этого не стоит? – Удивилась Владимирова.
- Свобода бесценна! – Ответил олигарх. – Но только никто ничего не получит.
- Почему?
- Потому что они мусор под моими ногами.
Лесняк наслаждался тёплой майской погодой. Он сидел возле дома, где снимал квартиру, и потягивал пивко. С лавочки открывался вид на двор, который ещё не убрали от всего, что вытаило с зимы. Говорили, что даже кто-то нашёл мобильник, правда, уже никуда не годный. Весь двор был усеян белыми фикалиями выгуливаемых зимой собак, а из пней росли похабно обкоцанные тополя с набухшими почками. Лесняк знал, что скоро с учёбы должен прийти Вася. Он взял бы в квартире свою гитару, и они сидели бы на этой же лавочке, пели песни, пили пиво и, возможно, познакомились бы с какими-нибудь прикольными девчонками.
Пиво кончилось, Денис сожалением выкинул банку в мусорницу и ощутил, что желудок чего-то требует в добавок к пиву. Лесняк задумался о чебуреке, затем вспомнил шашлык из осетрины, который он ел после ареста Бакоревского в ресторане. Конечно, праздника никакого не было, но все приглашённые, охрана, а так же он, Лесняк, и Владимирова с нервов стали жрать всё, что попадалось под руку, благо, за всё было уже заплачено. Всё это происходило в каком-то жутком хаосе, все то садились, то подскакивали, куда-то звонили и без конца обсуждали происшедшее. И только Денис и Наташа с Юлей Ефимовичи спокойно поглощали экзотические блюда…
Воспоминания Лесняка прервала приближающая знакомая фигура. Но это был не Вася, а Юля Ткаченко. Денис давно ненавязчиво звал её то в гости, то в кафе, но Юля каждый раз ненавязчиво отказывалась, и её появление в этом дворе было первым. Ткаченко была одета в кожаный пиджак и чёрные брюки. Её почти белые волосы развивались на ветру, и сегодня она показалась Денису особенно красивой.
- Привет, - поздоровалась Ткаченко и как-то осторожно присела рядом с Денисом.
- Привет, - ответил Лесняк. – Какие-то проблемы с дипломной?
- Да дипломная – это вообще одна большая проблема, но вообще, с ней всё нормально. Решила зайти в гости, - добавила Юля, помолчав.
- Правильно сделала.
- Не помирился с Ирой?
- Нет. Мы с ней больше не виделись.
- У меня тоже был случай, когда я рассталась с любимым человеком по глупости. Старалась не думать об этом, а потом всё прошло само собой.
Настала тишина.
- Юля, у тебя сегодня вечер свободен? – Прервал молчание Денис.
- Да.
- Давай куда-нибудь сходим?
- Давай.
Во дворе замаячила фигура Васи, но даже он был уже не в состоянии изменить новые планы Лесняка…
Павел Бычков, который был теперь директором алюминиевого завода, тоже в свою очередь навестил Бакоревского в СИЗО. Казалось, что теперь олигарху не до Лесняка, но он не забыл про студента и наставил Бычкова проследить, чтобы его карьера шла успешней, чем могла бы.
Бычков был хорошим директором, платил налоги в нужных размерах, стал в доброжелательных отношениях с губернатором, что тот аж пожалел о соучастии в аресте Бакоревского, скурпулёзно вмешивался во все дела завода и имел за это, соответственно, хорошие деньги. На столе Бычкова красовалась всё та же статуэтка Будды, отливая бронзовым блеском.
Но сломавшийся однажды бывший банкир продержался недолго. Очень скоро в его особнячке, где когда-то жил Ковалёв, каждую ночь стали появляться проститутки, на работу Бычков стал опаздывать, а денег стало не хватать, потому что помимо девочек новый директор любил заезжать и в казино. И в один прекрасный день он взял статуэтку Будды, повертел её в руках и сказал:
- В какой ещё жизни в моей карме будет друг олигарх, который приехал бы ко мне домой и стал уговаривать стать директором завода?
После этих слов Бычков стал воровать всё, что можно и нельзя, и Ковалёв показался бы против него скромнягой и дилетантом.
Вся эта история со стариком совсем не понравилась Юрию Антипову. Какое-то время он отсиделся у своей подруги Люды, но потом решил, что всё это глупости, и вернулся к себе. На следующий день он отправился в гараж.
Антипова охватил ужас, когда он увидел, что с гаража, где стоял его «запор», сбит замок, а одна из створок ворот зияла обескураживающей чернотой, будучи распахнутой.
«Да кому нужен «запор», чтобы его воровали?» - Удивлялся про себя Юра. Затем Антипов решил, что, может, в гараж залезли по ошибке и машина стоит внутри, целая и невредимая. Он осторожно подошёл к чёрной пасти гаража. Вдруг из неё выскочили четверо крепких парней с короткими стрижками и набросились на Юру. Первого из них он сшиб одним ударом, но с остальными справиться уже не мог. Глухие удары ногами так никто и не услышал среди сплошных железных ворот.
Затем Антипова втащили в гараж и положили вверх лицом. Сквозь затекающие кровью глаза он рассмотрел щекастое лицо с тупым подбородком и золотыми зубами. Это был Самсон, одетый в дорогой синий костюм и галстук от Версачи. Его короткие пальцы замелькали перед глазами Юры. - Ты, козёл, ты знаешь, чей ты «мерс» потаранил?! Ты мой «мерс» потаранил, Гастелло хренов! И чё ты думал, что всё вот так вот просто пройдёт, а ты будешь на газетных страничках красоваться?!
- Пошёл ты… - лишь простонал Антипов.
- Ты лучше не вы…ся, а говори, кто тебя на эти подвиги посылал. Тачка оформлена на какого-то Скрыльчука из Хохляндии. Чё скажешь?
Но Антипов ничего не сказал, а лишь показал Самсону средний палец, и это была его ошибка, потому что Самсон нашёл способы узнать у него о коммунисте Оранцеве.
Геннадий Оранцев наслаждался унижением олигарха Бакоревского. Он с нескрываемым злорадством смотрел все новости, в которых сообщалось об аресте и говорил, что 11 лет назад с алюминиевого завода его увёл СОБР, а теперь СОБР увёл Бакоревского. В последнее время Оранцев редко писал статьи в собственную газету, но теперь, переполняемый эмоциями, взялся «за перо» и подготовил статью под названием «Олигархофреня», в котором рассказал о жизненном пути Бакоревского.
Стояли жаркие майские дни, но с утра погода что-то не заладилась, предвещая дождь. По небу ходили низкие тучи, дул промозглый ветер. С утра главному редактору вместе с Марией Филимоновой предстояла важная поездка: он договорился об интервью с самим губернатором. Единственное, что тревожило Оранцева – это долгое отсутствие Антипова. Антипов уже пропадал до этого, но на этот раз он превзошёл все мыслимые сроки: его не было уже больше недели. «Пьёт, наверное, где-нибудь!» - Гневно подумал Геннадий Ильич и резко захлопнул дипломат. Филимонова уже ожидала его возле кабинета.
Тем временем, где-то в ста метрах напротив редакции, на чердаке многоэтажки Оранцева поджидал киллер. Как оказалось, Антипов попортил не только «мерс» Самсона, но и ещё какого-то бригадира из другой группировки. Узнав об Оранцеве, пацаны посовещались и решили, что начальник простой газетёнки слишком много о себе возомнил и за беспредел должен ответить. Они скинулись на киллера, который теперь мирно ждал своего клиента, лёжа с СВД.
Дождь всё-таки пошёл. Мелкий и промозглый. До машины Оранцеву и Филимоновой предстояло идти метров двенадцать. Поэтому оба вышли без зонтиков и быстрым шагом направились к автомобилю. Киллер прицелился сквозь оптический прицел в лысую голову Оранцева.
Филимонова шла первой. Внезапно за спиной журналистке послышался глухой звук упавшего тела. Она обернулась. Её начальник лежал на мокром асфальте, беспорядочно раскинув руки. Журналистка подошла к бездыханному Оранцеву. Из аккуратной дырочки в голове бежала кровь, образуя чёрную лужу.
- Геннадий Ильич! – Испуганно обратилась к Оранцеву Филимонова, зная, что он уже мёртв, но не желая верить в это. – Господи! – Закричала журналистка. – Да помогите же кто-нибудь!
Филимонова испуганно оглядывалась на окружающие дома; захлёбываясь в слезах, она звала на помощь. Припустивший дождь размывал кровь на асфальте, но всего этого Оранцев уже не видел. Разве только с неба…
ЭПИЛОГ.
С момента убийства Оранцева пошло уже почти два месяца и в милиции это дело значилось как полный глухарь. Стояли жаркие, июльские дни. Мария Филимонова стала главным редактором «Красного октября». Несмотря на её желание сохранить инкогнито, Бакоревский всё же узнал о её причастности к письму и решил помочь. Но новая глава газеты отвергла любые начинания в этом деле, потому что подозревала олигарха в причастности к убийству Оранцева и в принципе была права.
Но на новом месте Филимоновой не работалось. Бывшая одногруппница работала в одной из московских газет и звала туда Марию. Звали её и на телевидение, имея в виду её симпатичную внешность. Сама Филимонова больше склонялась к первому варианту, но решила доработать в газете до зимы, подыскивая себе замену. Ей хотелось, чтобы в «Красном октябре» всё было в порядке. Замуж она так и не собиралась.
Ангелина Владимирова уже в июне навестила внезапно появившегося отца, да так и осталась в Москве вместе со своей мамой. Олигарх и его дочка здорово подружились, и теперь Ангелина проведала отца каждую неделю, а то и чаще, и твёрдо решила сменить фамилию на Бакоревская. Сам же Бакоревский изучал своё дело, не собираясь задерживаться здесь после суда, и мечтал о том, как поедет кататься на лыжах в Швейцарию с Ангелиной и Аллой. С последней у него, как и много лет назад завязался бы бурный роман, но мешали тяжёлые двери и решётки на окнах. Поэтому Алла и Михаил лишь целовались в камере для встреч, надеясь на счастливую развязку суда.
А что же предприимчивый Денис Лесняк? Он благополучно закончил университет и, устроился на алюминиевый завод, туда же устроилась и Юля Ткаченко. И в этом не было ничего удивительного, потому что в один из июльских вечеров они «занимались любовью» на даче Ткаченко. И в тишине, окружающей дачу, им казалось, что они одни во всём мире.
Когда всё закончилось, Лесняк сел на край кровати и закурил. Так уж сложилось, что теперь каждый раз, когда он курил, ему вспоминался момент, когда он и Бакоревский дымили гавайскими сигарами в кабинете олигарха.
- Юля, я вчера Шакирову видел, - вдруг сообщил Лесняк.
- Где? – Спросила Ткаченко, лежавшая за его спиной.
- В павильоне. Она там теперь торгует.
- А как же гринписовская идеология?
- Не знаю. Не помогли ей, видно, ни гринписовская идеология, ни красный диплом.
- И что она говорила? – Продолжала задавать вопросы Ткаченко.
- С Ариничевым они расстались. Вован нашёл себе кого-то покрасивше. В общем, выставила себя жертвой, а нас всех злодеями.
- Хм, жертва, - усмехнулась Ткаченко.
Сигаретный дым медленно плыл в раскрытое окно, из которого доносились чириканье птиц и жужжание шмелей.
- Я пытался ей что-то объяснить, - продолжил разговор Денис. – Да куда уж там! Этот спор было выиграть нереально. Помнишь, Юля, философ давал нам в университете правила ведения спора? По-моему, их было семь. Ну, типа: уяснить цель спора, истина должна быть объективной, трезво оценивать аргументы соперника, и так далее. Вот по-любому, ни один спор не выигрывается честно, даже в суде.
- Каждый хочет оправдать себя хотя бы в своих глазах, и неважно, каким способом. Наверное, это естественно, - ответила Юля.
Денис Лесняк сделал последнюю затяжку, затушил окурок в блюдце, используемом, как пепельница и протянул:
- Миром правит софистика!
И возразить Ткаченко ему было нечего. Да она и не думала об этом.
Софистика
© Copyright: Владимир Токавчук, 2011
Свидетельство о публикации №211011701236
Свидетельство о публикации №211011701236
Рецензии