Северо - Восток

 Главы из фантастического романа

Глава I.

                День начинался неудачно. Сергей Никитин все утро никак не мог дозвониться  Илье Ларину в часть. Через шесть часов скорый поезд Москва – Екатеринбург увезет Сергея и еще двоих заядлых искателей приключений на Урал. Сергей приехал в Москву к Евгению Чуйкову пару дней назад. Вместительный рюкзак и походная сумка стоят в прихожей наготове. По предварительной договоренности Илья должен был по пути следования группы в условленном месте сбросить с вертолета НЗ. Это позволило бы не брать с собой из дома слишком многое, особенно консервы и еще что-то тяжелое из продуктов питания, покорить две – три вершины по пути следования и в маршевом темпе пройти прилегающие окрестности, в общем, обеспечивало мобильность и свободу маневра до места сброса НЗ. Маршрутная карта подготовлена, согласована с представителями МЧС, остается согласовать с местной властью. Её копия своевременно переправлена в нужные инстанции. Вот только телефон Ильи не отвечал.
                - Удалось ли ему исполнить обещанное? Он теперь уж, наверное, подполковник, заматерел? Или все такой же весельчак, - Сергей машинально вычеркивал из списка уложенные в рюкзак вещи.
                - Рыболовные снасти уложены. Стоит ли брать с собой телескопическое удилище? Пожалуй, лишнее. Короткого спиннинга вполне достаточно. Там, на речных берегах удилищ много растет, - размышляя вслух, он еще раз подошел к телефону и набрал нужный ему номер.  Телефон не отвечал.
                Раздался звонок в дверь, раз, другой. Сергей пошел открывать. Евгений и Денис запыхавшись, втащили в прихожую сумки с провизией и на дорожку пива.

                В город Серов прибыли рано утром, выбросили на перрон поклажу. Небо было затянуто какой-то пепельной дымкой, а с запада по небу расходилось алое зарево, расплескивалось по облакам, окрашивая их в разные оттенки красного цвета. Как будто бы Солнце решило сегодня взойти не с восточной, а с западной стороны небосвода.
                - Гляньте, что это такое на небе? - Евгений, поеживаясь от утренней прохлады, задрав голову, смотрел на расползавшееся зарево, вызывавшее в душе какую-то неясную тревогу.
                - Ладно, потом насмотритесь, может, это Северное сияние, мельком глянул Сергей и пошел договариваться по поводу транспорта, чтобы  поскорее добраться до отправной точки маршрута. Маршрут у них серьезный: сначала на северо-запад к горе Конжаковский камень, оттуда в направлении высоты Денежкин Камень, потом на север к истокам рек Лозьва и Северная Сосьва в направлении высочайшей вершины Тэльпосиз, наконец, до горного массива Сабля, а это уже юг Полярного Урала. По маршруту им придется миновать Печоро – Илычский заповедник в верховьях Печоры, поэтому необходимо на месте согласовать маршрут с руководством заповедника. Минут через семь подкатил к перрону Сергей на дребезжащем “Уазике” с открытым верхом.
                - Скорее, кидаем вещи и вперед, а то там конкуренты чуть машину из рук не вырвали. Денис и Жэка были наготове, через пару минут все весело тряслись в железном рыдване по городским колдобинам.
                - Сергей сидел впереди и расспрашивал шофера, скуластого разбитного мужичка непонятной национальности.
                - Василием Егорычем меня зовут, а то просто Егорычем.
                Манси мы, охотно рассказывал водитель, больше поглядывая на пассажиров, чем на дорогу. Сейчас заедем к руководству заповедника, маршрут ваш согласовать надо. Там хорошая женщина начальник. Подарок бы ей, а денег не возьмет, - гордая она.
                - Подарок у нас есть, запасли, Сергей похлопал по рюкзаку. 

                Шли по маршруту уже четвертый день. Позади первая победа  – покорение вершины Конжаковский Камень. Правда, на самую высокую точку они не поднимались, чуточку пониже были. Но победа была настоящая, считай, почти полторы тысячи метров над уровнем, и все время вверх и вверх.
                Сегодня утром они также не стали тратить силы на покорение вершины Денежкиного Камня. Обошли его по восточному склону, держа ориентир на Тэльпосиз. Каменистая тропа вела наискось вверх. Погода не баловала. Моросил мелкий противный дождь. С мокрых камней, покрытых лишайниками  и мхом, кое – где стекали  тонкие ручейки и скатывались в мелкие шарики на еще сухой, заметно сбитой множеством ног каменистой тропе.
                Трое мужчин шли по тропе, не спеша,  аккуратно выбирая куда ступить. Мокрый мох на камнях коварен, можно так поскользнуться, что лбом землю достанешь. У всех троих в руках крепкие сосновые палки, на которые они то и дело опирались в особо опасных местах. Перевал уже близок. Вон наверху, среди сухих, обветренных и причудливо изогнутых погибших деревьев, торчащих меж каменных россыпей, совсем близко виднелось тяжелое свинцовое небо, с которого свисали  косматые клочья водянистых туч. Но даже сквозь тяжелые нависшие тучи кое-где видно было все то же красновато-розовое зарево с западной стороны небосклона. От его более насыщенной части к тому же расходились слабые, чуть заметные сквозь облака, красноватые лучи, словно жесткий каркас огромного абажура.
                Сергей шел первым. Он поднялся на слоистые каменные туши, венчавшие перевал, и облегченно сбросил изрядно потяжелевший рюкзак.
                Евгений и Денис вскоре встали рядом и  оглядели открывшуюся панораму гор южной части Северного Урала. Даже сквозь противную морось вид впереди открывался величавый и внушающий трепет. Слева на недосягаемой высоте едва виднелась вершина горы. Далеко впереди по левую же сторону тянулся хребет к вершине другой горы. Она терялась где-то высоко в пелене дождя. Прямо под ногами тропа резко уходила вниз в мрачное каменное ущелье. На дне ущелья едва слышно доносился шум  быстрого, вертлявого ручья, торопливо спешившего куда-то меж тесных каменных берегов. Спуск вниз к ручью был крутой, каменистый, с чахлыми кустарниками и деревцами. Зато противоположная сторона ущелья уже полого поднималась к новому перевалу, склон которого густо зарос кряжистыми могучими деревьями и высокой сочной травой.

                - Ну, что, передохнули, братцы? Двигаем вниз, - Сергей снял с плеча альпинистскую веревку, обернул её вокруг ближайшего, выбеленного ветрами и снегами мертвого дерева и приготовился спускаться.
                - Женя, Денис, страхуйте. Я с самым легким рюкзаком пойду первым. Затем спускаем вещи, потом уже вы.
                Спуск прошел благополучно, без приключений. Они стояли на дне ущелья, на узком каменном берегу горного ручья, стремительно сбегавшего по камням вниз и исчезающего с грохотом за нависающей выпуклой скалой.
Ручей в этом месте был неширок, едва ли в сажень. Но они не спешили переправляться. Потому что по левому берегу, на котором они стояли, между почти отвесной скалой и ложем ручья пролегала старая тропа. В общем, ее можно было впопыхах и не заметить, камни были едва заметно стерты,  их бока чуточку светлее, чем у соседних собратьев. Но видно было, что люди по этим камням когда-то и куда-то многократно проходили по-над ручьем.
                - Предлагаю оглядеться и провести разведку, Денис повернулся к друзьям. Те и не возражали. Поклажу прибрали под каменный выступ в неглубокую нишу.
                - Сергей, тебе бы здесь подежурить, а мы с Женей сходим, посмотрим, куда это ручей так спешит, и кто тут хаживал когда-то.
                - Давайте, ребята. Но чтоб не зря, возьмите с собой спиннинг, вдруг в этом ручье рыба водится. Например, горная форель. Я пока на другую сторону ручья за валежником сгоняю, костер подготовлю. А то мы на консервах почти четверо суток идем. Денис и Женя вскоре скрылись за поворотом.
                Сергей не успел и дров для костра запасти, как из-за скалы  показался возвратившийся Женька. Он возбужденно размахивал руками, в пакете билась пойманная рыба.
                - Там неподалеку заводь, как будто кто нарочно ручей перегородил камнями. Я немного порыбачил, действительно форель, наверное. Вот три рыбины одна за другой. Каждая грамм по шестьсот-семьсот. Непуганые совсем.
                - Не форель. Похоже, это хариус. Тут его во всех реках полно.
                - А где  Денис?
                Он нашел что-то интересное там, за отвесной скалой, рядом с заводью. Обследует какую-то пещеру. Вскоре подтянулся и Денис.
                - Давайте, собирайтесь, тут рядом не то пещера, не то каменоломня сухая, расположимся по-людски, отоспимся вволю. Рыбки поедим. А, может, и камешков кое-каких найдем. Не все, авось, унесли с собой старатели.
                Уже в сгустившихся сумерках расположились лагерем в старой заброшенной, наверное, не меньше сотни лет назад каменоломне. Под козырьком пещеры в старом очаге, сложенном из закопченных камней ярко пылал огонь. В её глубине было сухо, по-летнему тепло и уютно, по правой стороне виднелись остатки сухого как порох лапника. Здесь, судя по всему, было лежбище старателей.
                Ближе к выходу, почти у кострища лежал метровый кусок почерневшего от времени  бревна, стесанного с двух сторон. Для сиденья или как стол использовалось. Пещера имела явно искусственное происхождение. Она начиналась с естественной расщелины в скале двух шагов в ширину, а дальше уже рукотворно расширялась, углублялась и превращалась в вытянутую, немного тесноватую для троих пещерку. В самой её глубине, шагах в шести-семи от входа на разной высоте явно виднелись следы деятельности человека. Было пробито несколько разной глубины шурфов. Один вел в глубь пещеры над самым полом, забраться в него можно было лишь ползком. Другие уходили в боковые стороны, на разной высоте. Наверху слева тоже был пробит косой шурф, начинавшийся широкой каменной полкой. Там явно что-то лежало, завернутое в старую рогожу. Сверток громоздкий и тяжелый. Женя по просьбе Сергея аккуратно и бережно снял его и положил на пол у выхода. Рогожа сплетена из конопли, и время её почти не тронуло.
                Все так и ахнули, когда Женя развернул сверток. Внутри рогожки в остатки тряпицы были аккуратно завернуты: медный казанок литра на три, небольшая чугунная сковородка без ручки, жестяная кружка, молоток – кирочка, длинное кованое зубило с зазубринами, с десяток железных клиньев разной длины и толщины и зачем-то еще бурав.
                Так! Женя, ты повыше нас ростом, глянь, там больше ничего нет? Подтащили кусок пригодившегося бревна, которое от старости стало еще крепче. Женя вскочил на него, пошарил рукой по нише и вдруг извлек оттуда оплывший огарок толстой свечи и  кожаный мешочек с содержимым. Шнур из сыромятной кожи закаменел и не хотел развязываться. Пришлось надрезать. К ногам друзей из мешочка на рогожку высыпались зеленые камешки разных размеров.
                - Друзья, ведь это изумруды! Воскликнул Евгений. Они уже много лет как не добываются на Урале. Говорят, что их месторождения иссякли совсем.
                - Или врут нам, почесал затылок Денис.
                - Похоже, и впрямь изумруды, здесь целое небольшое состояние по сегодняшним ценам, - Сергей взял один из камней самый крупный, напоминающий по форме толстый зеленый клык.  Я ведь все-таки родом из Кургана. Ладно, соберите тут все. Надо ко сну готовиться, в горах темнеет быстро и неожиданно, тем более в ущелье.
                - Сергей, ты как самый старший, что скажешь, если мы здесь отдохнем денек – другой, осмотримся, рыбки свежей поедим? Евгений, улыбаясь, подталкивал Дениса под руку.
                Денис тоже согласно закивал.
                - Только вот что, друзья! Отдых – сутки, и мы совместим его с пользой. Действительно надо провести разведку окрестностей. Ставьте палатку в пещере. Подальше от входа. Денис вышел из пещеры и долго разглядывал небо, которое с западной стороны раскалилось ярко оранжевым светом как огромная сковородка. Что бы это значило? Может, комета летит или все-таки Северное сияние? Сергей взял топорик и начал споро рубить сушняк, лежавший у пещеры. Здесь же у самого входа в пещеру полукольцом лежали несколько крупных камней. Изнутри их бока все еще покрывали следы копоти, значит, когда-то здесь тоже было кострище. В непогоду костер разводили под сводом пещеры. 
                - Денис, Женя! Как только управитесь с палаткой, сгоняйте еще по дрова на тот берег. Заготовьте про запас по более, нам завтра других забот хватит. Часть дров сложите в пещере у стены, остальные, у костра.
                - Есть, командир! Женя вытянулся в струнку, чуть при этом, не стукнувшись головой о каменный выступ.
                Уже почти затемно, когда все основное по хозяйству было сделано, они расположились у костерка, обсуждая свои неожиданные находки. Вновь разглядывали камни, перебирали инструменты. Сергей взял в руки мешочек, в котором хранился клад. Там явно что-то было еще. Он запустил туда пальцы, пошарил и неожиданно извлек сложенную в несколько раз бумагу. Она слежалась и слиплась от времени. Пришлось очень аккуратно и бережно поддевать её ножом и осторожно разворачивать, подсвечивая фонариком. Текст написан явно химическим карандашом, он расплылся, потускнел, на сгибах плохо читался, но понять было можно. Текст написан старым шрифтом с Ъ, и он гласил следующее: “Если кто найдет это, значит, мы не смогли вернуться. Лето 1918 года. Фаддей Анкудин”.
                - Да, такие вот дела. А сегодня 20 августа 2012 года, прошло почти сто лет. Начались тогда смутные времена. Вот и не вернулись старатели, - Евгений снял очки, протер платочком стекла и еще раз прочитал вслух текст записки.
                - Жень, - Денис вновь взял в руки самый крупный изумруд, - а почему же тогда они не взяли с собой эти камешки?
                - Наверное, несли что-то еще более ценное, например, золото. Тогда золото ценилось на Урале больше. А самородкового золота в те времена  в уральских речках было немало. Рудное тоже часто встречалось.
                - Или не хотели до поры хвастать находкой на людях, добавил задумчиво Сергей.

                Наутро проснулись поздно. Рассвет опять запаздывал из-за непонятной мглы, окутавшей небо. С запада сквозь мглу по-прежнему пробивалось оранжево-красное зарево, охватившее пол неба. Все трое проснулись с больной головой от непонятных тяжелых снов.
                - Парни, я видел сон, как на Землю будто упал огромный метеорит, все кругом в огне. Горят города, люди, здания, леса…
                - Евгений повернулся от выхода к Денису, добавил: так и я видел что-то похожее, только метеорит упал в океан, а на землю обрушился огромный вал  цунами и все смел с нашей красавицы Земли.
                - А я видел во сне свою жену, она мне что-то пыталась сказать, но не успела, как я проснулся, - Сергей выглянул из пещеры, поежился и пошел к ручью ополоснуться.
                - Денис, Женя, идите сюда! Сергей показывал зачем-то на ручей. Гляньте, камни в ручье, из которых получилась почти до верху запруда, похоже, из нашей пещеры?!
                - Да, похоже, - Денис наклонился над ручьем, зачерпнул воды в пригоршню и плеснул на лицо. Получается, что старатели здесь долбились не один сезон. И пещеру эту именно они проделали в скале.
                - Ну, разве что самая малость от матушки – природы. Например, выемка метра полтора-два глубиной. Евгений внимательно оглядел вход в пещеру. Вот, посмотрите, здесь в начале пещеры камни имеют естественный вид, а дальше сколоты, вынуты и раздроблены с помощью клиньев и зубил. Похоже, здесь охотились за рудным золотом. А  те зеленые камешки нашли где-то в другом месте. 
                - Мы идем искать, кто не спрятался…, пробурчал Денис, ставя котелок с водой на огонь.
                - Прежде чем куда-то идти и чего-то искать, сделаем запасы продуктов и топлива.
                - Денис, ты сходи на охоту, здесь куропаток должно быть много вон там, повыше, в зеленой травке. Евгений, выбирай: рыбалка или заготовка дров?         
                - Сергей, если я скажу: заготовка дров, ты обидишься?
                Наскоро позавтракав, все разошлись по своим делам. Сергей нарубил жердей из сухостоя, набрал изрядно валежника и наломал немного свежего лапника, чтобы подбрасывать в костер на случай комариного засилья. Вчера они мгновенно заснули и даже толком не поняли, прилетали к ним  ночью кровососущие или нет. Денис удачно поохотился и принес четыре тяжелых жирных куропатки. Евгений  рыбки наловил с перебором. Вся как на подбор. Пришлось им свой котелок использовать под засолку.
                - А варить уху будем в старательском медном казанке, а, братцы?
                - Ничего, зато у нас малосольная рыбка к столу будет, поддакнул Сергей. Молодежь! После обеда идем на разведку. Я пойду наверх вдоль ручья, а вы по течению. Проверьте рации. Рации исправно работали. Но пока что все трое стояли рядом. А вот как рации поведут себя среди каменных нагромождений, на удалении.
                - Сергей, это что ж, мы на дежурстве никого не оставим?
                - Что, Жека! Вздремнуть захотелось? Ладно, ты далеко от лагеря не уходи и карабин прихвати. Заодно вон там, напротив пещеры, на той стороне, пониже найдешь малинники, там малины красным – красно. Набери в кружку хоть. А я ружье возьму, может, еще дичи подстрелю.
                - Денис, а тебе ракетница, на, возьми, если что,  зови на помощь. С карабином по скалам лазать не резон.
                Женя уже вскоре набрал полную кружку спелой горной малины, поел вволю сам. От её пронзительного запаха, разносившегося из кружки, кружилась голова. Он вернулся к ручью и задумался, как же с полной кружкой ценных ягод преодолеть ручей и их не обронить. Решил сделать переправу. Вынул из чехла туристский топорик. Огляделся вокруг,  на склоне неподалеку стояли подходящие высохшие сосенки. Топорик аж отскакивал от звенящих стволов. Долго пыхтел, но четыре ствола свалил, очистил от  толстых сучьев, которых было немного, обрубил вершинки, - пойдут на дрова. Подтащил к ручью повыше запруды и по одному  перебросил комлями на другой берег. 
                Получилось неплохо. Пожалуй, их надо между собой сколотить поперечинами, четыре гвоздя не пожалею. Да потом и вытащу их, как дальше двинемся. Кружку с малиной поставил в пещере на старый обрубок дерева. 
                Он присел на камень у кострища и задумался, глядя на быстрое течение ручья. А ручей шумел, бесновался в тесном ложе, напрыгивал сердито на каменную запруду, перекатывался через неё сильными прозрачными струями, падал, грохоча и шипя, вниз и стремительно убегал по выбитому руслу дальше к Северному морю.
                Неожиданно где-то наверху, оттуда, куда ушел Сергей, резко грохнул выстрел, почти следом второй. 
                Евгений вскочил, вытянул шею, прислушался. Больше выстрелов не последовало, криков о помощи тоже. Только шум ручья и тайги.
                Однако Евгений заволновался, что же делать? И лагерь не бросишь, и проверить надо бы. Он решил пройти немного кверху, навстречу Сергею. Схватив карабин и сунув в карман запасную обойму, он, оглядываясь по сторонам, пошел вверх по тропе. Так прошел метров триста или больше, когда, наконец, увидел копошащегося Сергея. Тот что-то тащил волоком. Подтащит, отдохнет. Снова подтащит. Снова отдохнет.
                - Сергей! Крикнул Евгений, сложив ладони рупором. Сергей, распрямился, оглянулся, призывно помахал рукой. У его ног что-то или кто-то лежал.
                Евгений уже был близко, когда Сергей гордо крикнул ему: вот, барсука снял.
                - Да, зачем он нам?
                - Мяса навялим, жиру натопим, нам никакой холод и голод не страшен.
                - Завтра, Женя, снова сходим в разведку. Задержимся, пожалуй, еще на денек, пока что мы из графика не выбиваемся. Ведь где-то же нашел Фаддей Анкудин изумруды, авось, не все выковырял из горы.
                Денис пришел к вечеру, когда Сергей и Евгений уже во всю жарили и коптили мясо барсука на импровизированной коптильне.
                Вот, Денис, коптим по - индейски. Сначала нарезаем тонкими полосками, подсушиваем на раскаленных камнях, а потом коптим. Так можно даже без соли коптить. Потом идешь себе, да жуешь на ходу. Ну, рассказывай, нашел что – либо интересное?
                - Если ты про изумруды, то нет, не нашел. Знать бы, где искать. Надо было почитать перед поездкой, где они залегают, какие им породы сопутствуют. Но, что где-то рядом с этой пещерой, это факт.
                - Значит так, парни. Евгений, поправил очки на носу и приготовился читать лекцию. Изумруды находят в отложениях берилла. Собственно изумруд - это берилл, окрашенный при высоких давлениях и температурах хромом, иногда ванадием. Из минерала берилла добывают в наше время ценное сырье бериллий. Им сейчас международные концерны больше, чем изумрудами интересуются. А берилл на вид такой серый, невзрачный. В общем, в осадочных породах надо искать. Правда, геолог из меня тоже неважный. Лучше бы нам найти конкретное место, где Фаддей Анкудин промышлял эти изумруды. Судя по их нежному ярко- зеленому цвету, месторождение он нашел отменное. 
                - Денис, а ты далеко уходил от пещеры?
                - Не знаю. Я петлял, то поднимался по крутому склону, то шел параллельно ручью, то вниз по наклонной. Пару раз отдыхал, посидел, полюбовался красотами. Потом выстрелы услышал, назад поспешил. Думаю, что больше, чем на километр уходил от нашей пещеры.  В горах ведь толком не определишь.

                Вечер вновь сгустил тьму раньше обычного часа. Небо нависло над всем Уралом, навалилось  тяжелой потной шапкой над ущельем, вновь заморосило. Оранжево - красным заревом полыхало пол неба. Сквозь пелену дождя видно было, как в этом зареве черная мгла клубилась и извивалась кровавыми змеями, словно в дьявольском пекле, окутывала не только вершины гор, но опускалась все ниже и ниже и уже доходила почти до их середины. На душе было неспокойно. Что-то непонятное, чуждое давило и прижимало к земле, расслабляло тело, вселяло в него беспричинный страх, звенело в головах металлическим непрерывным зуммером аварийной тревоги.
                Следующий день прошел как-то незаметно, тревожно и безрезультатно. Какое-то необъяснимое предчувствие заставило ко сну подготовиться основательно. Они занесли в пещеру и сложили в её глубине свои припасы, вещи, инструменты, нарубленные коротко дрова. Даже три-четыре камня из наружного кострища тоже внесли и сложили у выхода в нише.
                Денис предложил еще и вход заложить бревнами и лапником. Сказал, что воздух, мол, пахнет какой-то железной гарью.
                Женя пожал плечами: “Надо, так надо, только давайте быстрее, а то я уже спать хочу почему-то“.
                Путешественники все же, собравшись с силами, действительно поставили несколько бревнышек распорок, натолкав между ними гибких свежих веток. Получился плетеный зеленый вход. Засыпали все трое тяжело и долго.

                Женя проснулся резко, неожиданно и сразу посмотрел на часы. Зеленая часовая стрелка стояла на почти девяти, минутная на одиннадцати. Что это? Утро или еще вечер? Вроде бы недавно только уснул.
                И в этот миг небо над головами как будто раскололось от страшного удара, чудовищный рев ураганного ветра исполинским зверем многократно обернулся вокруг планеты, пронесся над горами, лесами, реками, вырывая с корнем деревья, сотрясая скалы, поворачивая вспять реки, смешивая землю и небо, круша в щепы человеческие постройки.
                Моря и океаны вышли из своих глубин,  стометровой волной набросились на побережья, сметая все на своем пути, оставляя за собой грязную, обезображенную и обезлюдевшую пустыню.
                Высоченная, бурая от грязи и крови, волна цунами прошлась тяжелым катком по островам Великобритании, затем по Западной Европе, Ближнему Востоку, странам Средиземноморья, затопила до краев Нидерланды, Германию,  Румынию, Венгрию, Данию, Финляндию. Перекатившись через низменные территории Белоруссии и России, дошла, будучи еще полноводной и смертельно опасной, до Уральского хребта, ударилась о могучую грудь старого богатыря, остановилась и нехотя покатилась назад.
                А навстречу ей шли вторая, третья, четвертая волны. По пути они сталкивались, бешено набрасывались друг на друга,  вздымаясь пенными фонтанами над огромными пространствами затопленной суши. В этих круговоротах грязно-бурой воды то тут, то там виднелись остатки строений, покосившиеся башни высоток, щепками носились большие и маленькие кораблики, разбухшие трупы животных и людей, а между ними сновали вездесущие акулы, обожравшиеся и раздувшиеся от изобилия еды.
                Ударная волна нежданного урагана пришла с юго-запада, почти перпендикулярно протяженности пещеры, в которой находились туристы.
                Она полностью оголила противоположный более низкий склон горы, превратив его в беспорядочное нагромождение камней, поваленных и изломанных деревьев, взрыхленной земли. Как будто огромный злобный зверь в бешенстве избороздил её своими могучими когтями. Русло ручья, еще недавно весело стремившегося вниз по своим делам, обнажилось, и было до верху завалено буреломом. Воду из ручья разметало по склонам, забросило часть её и  в пещеру вместе с мусором и бревнышками, которыми был закрыт вход. Эти бревнышки вместе с камнями, ветками, сучьями и прочим мусором, не весть, откуда взявшимся, влетели в пещеру, обрушились на палатку, сорвали растяжки и завалили её вместе со спавшими друзьями. 
                Евгений, проснувшийся чуть раньше Дениса и Сергея, за секунды до катастрофы, едва успел крикнуть им, чтобы они не поднимали головы и замерли. Да, они если б и хотели, то не выбрались бы без усилий из палатки. Все трое разом оглохли и ослепли, огромная тяжесть навалилась, сдавила так, что трещали кости.
                Невиданная буря бушевала над планетой еще несколько дней, постепенно затихая. Ураганный ветер сменился резкими порывами ветра, черными смерчами, неистовыми грозами, неожиданными снегопадами. Большие и малые шаровые молнии то и дело пролетали над израненными сопками, одни с треском взрывались, другие с воем уносились куда-то в поднебесье. Горели реликтовые леса заповедников и заказников.
                Ветер нес над стонущей землей клочья серого пепла, запах гари и смерти. Волны океанского цунами, как бы ни были высоки и многочисленны, не смогли одолеть мощь Уральских гор, разбились о его седую могучую грудь, потом нехотя откатились назад, нанося невосполнимый урон городам и весям среднерусской равнины. Лишь кое-где по ущельям да низинам они проникли в восточную часть Урала, ревя и беснуясь от ярости и бессилия в узких руслах горных рек, снося и кромсая все на своем пути.
                Пещерку, в которой укрылись друзья – путешественники, не достали алчные щупальца невиданного наводнения, не забили илом и смертью селевые потоки. Всего-то метров на полста по высоте не достали.
                Они долго приходили в себя. Если не считать ушибов и мелких ссадин, то все трое отделались легко, могли бы немедленно встать на ноги и  двигаться  хоть сейчас дальше.
                Но интуиция и здравый смысл останавливали, не позволяли им выйти из надежного укрытия. Повязав на лица пятнистые косынки десантников, которые давали возможность хоть как-то дышать,  путешественники, стеная и охая, очистили, как могли, глубину пещеры от мусора, вновь установили палатку, проверили наличие и сохранность припасов и остались довольны.
                Им повезло несказанно. Они остались живы. У них есть еда, кров, огонь, оружие, одежда, аптечка. Что сталось со всем миром, неизвестно. Сотовые телефоны и радио не работали. С помощью раций они могли общаться только между собой в пределах зоны покрытия. Рации были целы, но их питание без подзарядки скоро иссякнет и тогда…
                - Сергей, буря поутихла, надо бы выбраться из нашей берлоги, посмотреть, что к чему. Денис вопросительно взглянул на Сергея, тупо смотревшего на выход из пещеры. Евгений приложил палец к губам. У Сергея дома осталась семья. Денис кивнул головой и затих. Потом бочком подобрался к выходу и осторожно выглянул. Ручей снова, откуда ни возьмись, вернулся в свое русло и, преодолевая многочисленные преграды, вновь устремился вниз по своим делам. Вода  в ручье бурая от сажи и земли. Пить её рискованно и небезопасно для здоровья. У них были таблетки для обеззараживания воды, но их стоило поберечь.
                - Сергей, очнись. Ничего не изменишь. Евгений тронул Сергея за плечо, попытался заглянуть ему в глаза. Но Сергей, казалось, ничего не слышал и не видел. 
                - Денис, ну, что там, на улице?      
                - Куда ни кинешь взгляд, сплошное разорение. Все кругом изменилось, горы почти без лесов, некоторые как будто ниже стали. Наверное, надо идти к запаснику, который нам обещали организовать ребята из воинской части. Координаты его мы знаем. Лишь бы уцелел в этой катавасии.
                - Сергей, а, сколько примерно до него идти?
                Сергей словно нехотя повернулся,  - как дорога теперь позволит. До урагана шли бы неспешно дня полтора или даже меньше.
                - Это далеко от вашей части? Надо бы и к ним заглянуть. Может, уцелели, там ведь укрепления наверняка мощные.
                Сергей, стряхнув оцепенение, внимательно взглянул на молодых парней, молвил: “Да, укрепления там не просто мощные, они в толще горы. А заначку нам как раз должны были сбросить относительно недалеко от части, так, что и к ним заглянем, нам все равно больше пока некуда податься“.
               
Глава II.

                Контейнер оказался в сохранности. Он плотно лежал в расщелине, заложенный сверху камнями и валежником, чтобы не поживилась росомаха. Сверху его еще основательно привалило ураганом, так что пришлось повозиться. В заначке вместе с продуктами и медикаментами лежало  оружие: автомат и винтовка с оптическим прицелом, боеприпасы, добротная палатка, годившаяся для зимних условий, норвежские спальники, теплая одежда. Даже пластиковая бутылка со спиртом и запас чая и мыла. Найденная среди вещей записка все объясняла.
                Писал Илья Ларин: “Сергей! На нашу РЛС поступило секретное сообщение о возможной глобальной космической катастрофе. Или неминуемой. Решили тебя и твоих друзей поддержать. Оставляем все это вам. От всей души желаем выжить. Ты, наверное, знаешь, что нашу станцию расформировали еще раньше, оборудование в основе вывезли или растащили. Гарнизон  у нас сейчас небольшой, два десятка бойцов. 
                Выполняем смешную роль метеостанции, сообщаем в Центральный штаб сведения о погоде над Уралом. Ты  ведь догадываешься там, на гражданке, что армию нашу фактически раздербанили, лучшие части  расформировали, управление войсками свели на нет. От космического щита над страной уже давно остались рожки да ножки. Ты знаешь, как найти нашу станцию. Если не свидимся, прощай. Твой сослуживец Илья Ларин. Привет стране”.
                - Как же мы это все потащим? Тут на каждого килограмм по сорок, не считая нашего добра.
                - И бросить жалко.
                - А никто и не собирается бросать. Принимаю командование на себя, - Сергей  оглядел Евгения, потом Дениса. Возражения есть? Возражений нет. Будем делать переходы с возвратом. Один всегда остается на предыдущей точке, другой - на конечной. Так и доберемся до РЛС. Если уцелели мы, то, может,  и еще кто – ни будь, попал в счастливцы.
                Глядим в оба. На войне как на войне, случаются и мародеры и разбойники. Теперь мы вооружены до зубов. Спасибо Илье, запасные магазины не забыл положить. Прежде всего, подготовим вооружение, потом выступаем.


                Денис лежал  за каменным выступом и просматривал в оптический прицел вершину горы Чистоп, на которой должна была располагаться РЛС, и подступы к ней. Ниже верхушки часть горы была горизонтально срезана. На этой площадке располагались две почти сферические башни, напоминавшие издали по форме огромные мыльные пузыри. 
                Поодаль еще какое-то строение, над которым возвышалась длинная мачта. Удивительно, но она уцелела и гордо торчала над площадкой, упираясь острием в тяжелые, низко ползущие облака. Рядом площадка, похоже, вертолетная. В срезе горы виднелась огромная металлическая дверь. Наверное, это и есть вход в помещения РЛС. Людей видно не было.
                Денис еще накануне сразу же присмотрел себе и облюбовал винтовку с оптикой. К ней прилагалась сотня патронов. Она казалась такой надежной, так удобно лежала в его руках, что он в прошедшую ночь и заснул с ней в обнимку.
                Жека тогда признался, что он стреляет неважно, значит, ему автомат. Тут ведь главное не в кого, а куда. Два запасных рожка он перетянул отыскавшейся в рюкзаке изолентой навстречу друг другу, видел, как это делали в кино. После набивки трех рожков, патронов к автомату осталось еще на пяток магазинов.
                Сергею достался добрый охотничий карабин, а ружье они разобрали и уложили в рюкзак.  Но патронташ с двумя десятками патронов к ружью  тоже нацепил на себя Сергей.
                Сергей и не возражал против такого дележа. Он к карабину и дома привык, ведь они с ним немало лет уж как неразлучные друзья.
                Денис вел наблюдение уже с полчаса, Сергей и Жека отдыхали, дремали в выемке между камнями неподалеку. Им был виден путь, по которому они сюда пришли. Никто за ними не следил, никто по следу не шел. Вообще, Уральские горы как будто вымерли после страшной катастрофы. Ни птиц, ни зверей, ни человека. Только завывающий ветер, несущий черные тучи пепла, время от времени опрокидывающиеся грязным дождем на путников, да на пожарища. Когда они пересекали заповедник, точнее, то, что от него осталось, то вышли на накатанную дорогу, теперь вдрызг  размытую селем, заваленную буреломом. Долго наблюдали из укрытия, но никто так и не появился на ней, ни конный, ни пеший. Потом поднялись на последний перед Чистопом перевал.
                Вот и сейчас Денис откинулся от прицела, потер глаза, с непривычки устают: “Нигде и никого. Что  же сталось с военным гарнизоном? Ушли до катастрофы или все погибли? Но это ведь невозможно.  РЛС - настоящая крепость, как утверждает Сергей. Придется кому-то идти в разведку”.  Он аккуратно сполз по камням вниз к расщелине.
                - Братцы! Полное отсутствие всего живого. Что будем делать? Кому-то идти в разведку, а, Сергей?
                - Пойду я. Мне там все знакомо. Денис, ты с оптической винтовкой будешь прикрывать меня.  А Женя обеспечивает тылы. Женя, в оба гляди, не спи. Беда зачастую приходит с тылу.
                - Возьми запасные обоймы и водицы, Сергей.
                - Уже в карманах. Ну, я пошел, братцы. На вас надеюсь как на себя.

                Сергей неспешно начал спуск вниз, карабин легонько бил по бедру и придавал уверенности. Не дрейфь, мол, мы вдвоем. Почему никого не видно на станции? Неужели, наши вояки её оставили. Погибнуть все до единого, профессионалы никак не могли. Там стены двухметровые железобетонные, да еще горный массив, камня сверху многие метры. Автономное питание, запасы продовольствия, оружия. Вентиляционные отверстия выходят на отвесную скалу с противоположной стороны,  выкурить через них военнослужащих практически нереально. Канализация уходит почти вертикально вниз, в  то же ущелье, за горой. По ней не влезет и человек – паук. Значит, покинули станцию. Но почему? И когда? До или после катастрофы. Связь с внешним миром у них, наверное, была до последнего, и они знают больше нашего.
                Тут вдруг Сергей остановился и резко присел за выступ. Впереди на противоположном склоне меж камней, покрытых зелеными и серыми пятнами лишайников, кто-то лежал. Он видел топорщившийся бок камуфляжа, чуть в стороне отсвечивающую тусклым блеском каску. Осторожно повернул голову назад, к вершине, откуда начинал спуск. Голова Дениса в пятнистой повязке чуть торчала над камнями, виден был и отблеск прицела.
                Да, уж, маскировка у тебя аховая, Денис, прошептал Сергей. Снял бы я тебя сейчас в пять секунд.
                Денис наконец-то уловил сигналы, которые подавал ему Сергей, и перевел прицел на то место, где прятался, по разумению Сергея, человек. Но Денису, скорее всего, он не был виден. Тогда Сергей решил продвигаться дальше на свой страх и риск.
                А вскоре они уже втроем стояли над телом погибшего защитника радиолокационной станции. Он лежал в неудобной позе в довольно неплохом укрытии, но, судя по всему, расстрелян был сверху. Но не своими же!  Обошли склоны вокруг, нашли еще четверых погибших. Оружия при них не было.
                - Погибли, судя по всему, дня два назад. Как раз когда мы из своей спасительной пещеры выходили.
                - Женя, Денис, поищите место, где бы мы могли их похоронить. Посмотрите, нет ли документов или медальонов при них. А я поднимусь на площадку и пройдусь на другую сторону, там отвесная скала метров двести высотой, а то и больше.  Нет ли еще кого под ней.
                Вначале Сергей подошел к входу в подземные помещения РЛС. Но вход был надежно закрыт. Видно было, что его пытались вскрыть направленным взрывом. Без знания паролей и кодовых секретов, открыть эту дверь практически невозможно. А динамита потребовалось бы не менее тонны. У налетчиков его не было. Затем Сергей обошел вершину горы вокруг, распластываясь в некоторых местах ящерицей над пропастью. Заглянул осторожно вниз и тут увидел в самом низу на дне пропасти разбитый и полуобгоревший десантный вертолет с российскими опознавательными знаками. 
                “Ничего не понятно. Кто прибыл на вертолете? Подмога  защитникам РЛС? Или нападавшие? Что вообще происходит”?  Сергей решил вернуться к друзьям и все обсудить. Он еще раз подошел к металлической двери, обозначающей вход в подземные бункеры. И вдруг увидел в левом нижнем углу свежие блестящие царапинки. Они располагались упорядоченно, в несколько строк и несколько рядов. Это был знакомый ему старый добрый шифр времен его службы на этом сверхсекретном объекте. Сергей извлек карандаш и блокнот, аккуратно переписал текст, не нарушив ни расположения, ни последовательности записи. Еще раз сверился с оригиналом и побежал вниз к ребятам.
                Они уже заканчивали. Нашли довольно глубокую расщелину, сложили тела погибших героев и обкладывали их камнями. Сергей присоединился к ним. Вскоре над могилой прозвучали выстрелы салюта.
                А теперь слушайте сюда. Я нашел письмо, адресованное именно нам. Илья Ларин, надеясь на то, что мы выживем, оставил на дверях станции шифрованное письмо. Нацарапал чем-то. Шифр несложный, старый. Таким пользовались еще в бытность моей службы здесь для передачи не очень секретных сообщений. Вот что он пишет: “Сергей! Ты и твои друзья должны знать. Если вы живы. После космической катастрофы на десятый день на нашу РЛС напали китайцы. Они прилетели на нашем же вертолете. Десантировались. Сразу убрали часовых. Мы держали оборону. Вертолет поливал нас сверху. Силы были неравные. Но мы их сбросили вниз, а вертолет подбили. Увидели, к ним подходит подкрепление по старой дороге и горным тропам. Нас осталось двенадцать. Командир и еще один боец ранены. Мы уходим на запасную базу. Её координаты  вам сообщаю. Илья“. Далее указывались шифрованным текстом координаты запасной секретной базы.

                Спуск к вертолету был обходным и долгим. Но следовало посмотреть на его останки, может, что-то полезное найдется. Однако ни в обгорелом чреве вертолета, ни вокруг не нашлось ничего примечательного. Китаезы и здесь подобрали трупы своих погибших, все до одного. А вот один из летчиков, надо полагать, китайцем не был. Его полуобгоревшее тело в клочьях комбинезона почти выпало из кабины, окровавленная голова, находившаяся снаружи, была явно славянского типа.
                - Не то под дулом автомата работал славянин, не то комсомолец – доброволец, - Евгений вопросительно посмотрел на Сергея.
                - Я тебя понял, Женя. Будем ли мы предавать его останки земле? А вы как считаете?
                - Как-то не по христиански его здесь оставлять росомахам да шакалам. Они пока еще побаиваются запаха гари, но голод не тетка.


                Илья Ларин вел группу в десять человек и в это время был уже далеко. Они на двое суток опережали группу Сергея Никитина в пути к законсервированной базе. Шли налегке.
                От китайцев, неожиданно свалившихся на их радиолокационную станцию, удалось с потерями отбиться. Их передовой отряд прибыл на российском вертолете, который, зависнув над посадочной площадкой, сбросил десант человек пятнадцать, а сам, поднявшись в воздух, стал поливать огнем из пулеметов все вокруг. Китайский десант тогда легко смели с горы, вертолет тоже удалось подбить, но тут они увидели, что на высоту поднимаются по старой дороге и еще нескольким направлениям еще несколько десятков хунхузов. Тогда решили спешно уходить.
                Двоих раненых, командира части Петра Лукьянова и ефрейтора Егорова, несли по очереди на импровизированных носилках. Дорога предстояла нелегкой. Кругом завалы, нагромождения камней и бревен, оползни и камнепады. Однажды им встретился раздавленный джип “Лендровер“. Он лежал на днище, колеса неестественно вывернуты, наверху здоровенный кусок скалы. Сидевшие в нем люди видимо пытались бежать от беды, но она настигла их и раздавила почти в лепешку вместе с машиной.
                - Товарищ майор, сколько нам еще, взмолился один из раненых, Егоров, когда они сделали привал неподалеку от разбитого автомобиля. Сил нет терпеть. Лучше пристрелите меня.
                - Помалкивай, вояка. На базе такие медикаменты есть, за неделю поднимем тебя. Ты нам на базе еду будешь готовить, поваром тебя определим, похлопал по носилкам идущий рядом сержант Костарев.
                - Так у меня, может, легкое прострелено.
                - Было б легкое задето, ты уж пузырями кровавыми изошел бы.
                - Егоров, подошел к раненому майор Ларин. Ты не паникуй. У нас там, на базе даже мини госпиталь есть, обследуем тебя, просветим, Олег  Заитов вон тебе и операцию сделает. Потерпи только еще немного. Бери пример с нашего командира. Петр Александрович лежит на носилках и не хнычет. Лукьянову приходилось туго, он был ранен в живот и знал, что жить ему осталось немного. Но, скрипя зубами, помалкивал и не отвлекал бойцов пустыми просьбами.
               

                Не то компас подводил, не то они плохо умели им пользоваться, но Сергей Никитин и его верные соратники сбились с пути. Шли в основном по восточным склонам гор, где космическая катастрофа нанесла не столь значительный и ужасный урон. Но и этот путь отнимал последние силы. А бросить какую-то часть снаряжения и продуктов не решались. Ибо будущее растворялось в густом тумане неизвестности.
                Остановились между каменной стенкой и еще  несколькими каменными столбами, где ветер не так сильно доставал. И можно было укрыться в случае опасности.
                - Денис, делаем привал. Отдохнешь чуть и на ближайшую вершину. Осмотришься кругом. Не спеши, полежи там, основательно обозри окрестности на все триста шестьдесят. Возьми с собой шоколад, если хочешь.
                - У кого с собой поближе листочек бумаги? Сергей положил протянутый ему лист возле карты,  схематично срисовал на него ту часть ландшафта, которая, по его мнению, их окружала.
                - Вот, смотрите сюда. Мы, кажись, здесь, то есть, наверное, на перевале Дятлова. Ты сейчас поднимешься на ближайшую высоту, которую мы обходим, а большую вершину видим чуть впереди слева. Будь осторожен. Тебе метров триста туда, да столько же обратно. На этом рисунке сделаешь пометки обо всем, что необычного заметишь. Населенные пункты. Передвижения транспорта и людей. Наличие воды поблизости.
                И обязательно все, что покажется тебе странным и неестественным. Мы с Женей пока приготовим кое-что перекусить.
                - Женя, собери самый сухой хворост поблизости. Дыма от костра не должно быть. Я тут погляжу, какой гарнир к нашей малосольной форели сделать. Её надо сейчас доесть, не то скоро пропадет. Воды у нас мало, хватит разве что на то, чтобы картофель развести пожиже, да еще на три чашки кофе.
                Не успели Женя и Сергей отлежаться и приготовить обед, как вниз скатился запыхавшийся Денис. Глядя на вопросительные физиономии Жеки и Сергея, Денис молча протянул им лист бумаги.
                Примерно на Северо – Восток от их местонахождения, по масштабу, где-то в десятке километров Денис изобразил три домика и над одним из них дым. Рядом с домиками, чуть дальше к востоку, извилина реки.
                Сергей вновь развернул карту, сверил рисунок. “Так, если мы вот здесь, то сельцо вот оно. Это, наверное, поселок Выря на одном из притоков Северной Сосьвы. Притоков у неё не то четыре, не то пять. Или Вогулка, или Сольва, а, может и Супрея“. Он поднял голову, взглянул на парней: а что это за дым ты изобразил?
                - Там над сельцом мощные клубы дыма, но ветер его разбрасывает, потому отсюда не видно, что именно горит. Село горит, думаю.
                - Сейчас двенадцать сорок, на обед и отдых нам хватит час двадцать. Выходим в четырнадцать часов. У села, надеюсь, будем к ночи. Там и разберемся, что к чему.
                - Эх, может, в баньке удастся попариться, - Евгений почесал небритый подбородок. Он слыл любителем парной. А у Сергея Никитина и вовсе своя банька на даче в десятке километров от Кургана.
       
Глава III.             
               
                Ночь окутала мраком не только сосновый бор, подступавший к деревушке в одну короткую улицу, но и сам поселок. Резко пахло сладковатой гарью. В темноте дома казались большими копнами сена, недвижно замершими меж деревьями. Ни единого огонька. Лишь у третьего от них дома слабо всплескивал языками пламени небольшой костер. У костра  шевелились две – три фигуры, казавшимися в неровном пламени уродливыми сказочными чудищами.
                - Женя, сними-ка свои очки, не отсвечивай.
                - Да, согласен, я без них даже лучше вижу в темноте.
                - Вы с Денисом рассредоточьтесь и ни шагу отсюда, я пойду к костру, погляжу, что за люди. Может, местные сидят, электричества то теперь нигде нет, пожалуй. Без меня никаких действий не предпринимать.
                - А, если не вернешься?
                - Не дождетесь, зашипел Сергей и исчез в темноте.
                Вскоре вернулся. Чернее тучи.
                - Китайцы, выдохнул он зло. Двое часовых у костра забавляются с девчонкой. Еще один стоит у сарая, охраняет кого-то или что-то, может, туда награбленное добро стащили. Остальные в том самом доме, напротив  которого костер разложен. Входят, выходят. Сколько их здесь всего, сказать сложно. Укладываются спать, судя по всему. Подождем. Ждать недолго, ужрались. Видать, в деревеньке магазин был, а то и по домам прошлись.
                - На севере у каждого в доме всегда запас спиртного есть, обязательно, вмешался Жека.
                - Действуем так: сначала я снимаю того косого, что у сарая, потом вы двоих у костра. Вы должны подобраться максимально близко и беззвучно. Внимательно, не моргая глядеть на мои действия. И действовать сразу мгновенно вслед за мной. Точнее всего на пол шага после меня.
                - Жень, я знаю, ты в жизни и курицы не обидишь. Но надо! Бесшумно и быстро. Понимаешь, или мы их сейчас, или они нас потом. От нашей расторопности зависят наши жизни. И той девчонки у костра тоже. А, возможно, не только она в живых из жителей поселка осталась. Там, в сарае, есть и другие, не исключено.
                - Сергей, зашептал возмущенно Евгений, я и раньше-то их не особо жаловал, а после похорон наших ребят со станции просто с удовольствием удушу. А курицу мне и сейчас жалко.
                - Когда? - спросил уже клюющий носом Денис.
                - Глубокой ночью. Тогда сон крепче. Но нам спать не придется.
               
               
                На святое дело пошли часа в два ночи. Над селом гробовая тишина. Собак не слышно тоже. Перебили, китаезы. 
                Денис и Женя лежали в трех метрах от костра, почти под носом у часовых, дремавших, упершись в  автоматы лбами. Девчонки у костра уже не было. Из дома напротив доносился многоголосый храп спящих хунхузов. Дверь в тот дом была приоткрыта.
                Костер едва мерцал, изредка вспыхивали синими огоньками черные головешки, подергиваясь затем серым пеплом.  Поэтому костер совсем не мешал им наблюдать, как  серая тень осторожно показалась из-за угла сарая, растеклась пятном по стене, подплыла сбоку к привалившемуся к теплым бревнам сарая часовому. В темноте тускло блеснула сталь, в горле у часового забулькало и он, придерживаемый Сергеем, осел на землю, не выпустив из рук автомата.
                В эти секунды еще две огромные пятнистые тени гротескно метнулись из темноты с разных сторон к костру.  Жека своему врагу тоже  резанул по горлу неумело, но глубоко. А Денис сноровисто зажал другому часовому рот рукой и всадил нож по самую рукоять в глаз.
                Они, не дыша, глядели друг на друга, слышен был только стук их сердец. Счет на врагов, покусившихся на их беззащитную, истерзанную родину, открыт.
                Сергей жестами показал молодым, чтобы забрали у убитых оружие, и подошли к нему. Сам он оставался в тени сарая. Вскоре собрались у сарая.   
                - Давайте посмотрим, - шелест слов Сергея казался громом небесным в тишине, - что там?  Чего он тут охранял! Женя, а ты поглядывай на дом, где хунхузы спят.
                Бревенчатый сарай, поставленный по углам на камни, старый, но еще крепкий. Дверь перехлестнута широкой железной полосой. В щеколду вставлен квадратный железный штырь, похоже, зуб от бороны.
                Денис осторожно потянул его кверху, тот глухо но противно заскрежетал.  Придерживая щеколду, снял её без звука. Стал по сантиметру отрывать дверь.
                Вдруг изнутри раздался жаркий шепот: “Не бойтесь, открывайте, она не скрипит”.  Все трое потом рассказывали, что в этот миг чуть, было, не обмочились. Ждали чего угодно, только не шепота на русском языке из сарая.   
                Приоткрыв дверь сарая на толщину тела, двое скользнули внутрь. Денис остался снаружи, распластался по стене, не сводя взгляда с домика, в котором спали враги.
                При свете фонарика, свет которого Сергей приглушил пальцами, увидели: среди бочек, корзин, ведер и прочего хлама на земляном полу сидели связанные по рукам и ногам две девушки спиной друг к другу, третья лежала ничком на охапке соломы. Рядом с ней на боку бородатый дед. Его руки привязаны к ногам за спиной. Лицо в крови, волосы на голове и бороде тоже запеклись от крови. Он тихо постанывал, на вошедших людей в сарай не прореагировал. Оказалось, руки сидевших девушек были связаны еще и между собой. Хотели б, да не смогли бы помочь друг дружке. Одна из девушек сидела лицом к выходу.
                - Я Лена, тихо простонала она. Я сразу почуяла, помощь пришла.
                Вскоре из торопливо-жаркого шепота освобожденных пленниц ребята узнали, что хунхузы прилетели на большом зеленом вертолете со звездами. Он стоит у реки на поляне. Метров пятьсот – шестьсот отсюда. Там человека четыре – пять осталось. Остальные здесь в селе. Мужиков, детей и женщин всех убили. Сначала загнали в баньку крайнюю, бросили туда гранаты, а потом сожгли. А их оставили для забавы. Дед, который здесь лежит, это егерь Василий Степанович. Его пытали и били ногами, чтобы выяснить дорогу к какой-то военной базе. Завтра еще обещали пытать.
                - Сколько их в доме?
                - Всего их тут человек около двадцати. Командир и еще один китаец немного говорят по-русски. Очень жестокие. Всех убили. У девушек сами собой по щекам обильно и беззвучно текли слезы.
                - Бензину бы нам, почесал Евгений ухо.
                - Есть вон там, у стены хороший керосин, авиационный, - одна из девушек показала на канистру, видневшуюся под стеной за ящиками и бочками.
                - А мы с Денисом взяли по парочке гранат у тех, что у костра лежат.
                - Нормально. Надо торопиться, - Сергей осторожно выглянул в приоткрытую дверь. Если кто-то из дома выберется до ветра, то приплыли. Нам не справиться с двумя десятками, если полезут во все щели.
                - Женя, ты вокруг осторожно обойдешь дом, поливай на стены, не жалей. Особенно под окна. Сверху сеном. Оставь и на дверной проход. Мы с Денисом  пока контролируем окна и двери, потом швырнем гранаты в окна, как только займется пламя.
                - Женя, ты займешь место напротив двери. Твое дело мочить тех, кто полезет в двери. Мы с Денисом берем с двух сторон окна. Нам обоим сойдут китайские автоматы.  А ты своим “Калашом”   действуй. Патронов не жалей.
                - Девочки, есть в этом доме другой выход?
                - Нет, нету. Один только.
                - Это то, что нам надо! Вы тут остаетесь. Ни шагу отсюда.
                - Ты старший? Спросила Сергея одна из девушек. Я стреляю хорошо. Я охотница. Лена меня зовут, повторилась она.
                - Ладно. Но только спрячешься, Лена, в засаде под сараем. Бери вот карабин, патроны. Нас в темноте не шлепни. И смотри, чтоб остальные не шумели и не мешали. Василий Степаныч горестно вздохнул от своей немощи и затих.

       

                Илья Ларин вместе с остатками гарнизона был далеко и ничем помочь своему другу Никитину уже не мог. Эта ночь по его расчетам была последней перед прибытием к запасной секретной базе, укрытой глубоко в горах. Завтра они будут в безопасности, отдохнут, подлечат раненых, проведут разведку на местности, попробуют установить связь.
                Он не спал, сидел рядом с часовым у тлеющего костерка: “Петр Александрович совсем плох. Бредит. Пуля застряла в теле. Нужна операция. Дотянул бы до базы. Там и операционная, и медикаменты. Олег спец хороший, хоть и фельдшер. А у Егорова рана в плече сквозная. Этот все больше скулит. Жить будет“.
                Редкие звездочки, пробившись сквозь мрак, засматривались на Землю через разрывы в тучах, сочувственно мерцали, оплакивая случившуюся на Земле вселенскую катастрофу. Природа медленно оправлялась от страшного удара стихии. Над спящими бойцами появилась ночная птица. Она неслышно села на ближайшее из уцелевших деревьев и задумчиво глядела вниз, на спящих людей. Старый филин, а это был он,  прожил долгую жизнь. За свой век набрался мудрости и опыта. Он  знал наверняка, что эти люди его не тронут, не обидят. Они сами остро нуждались в помощи. Он полетит за ними, поселится рядом и станет им помогать советами. Важно, чтобы его поняли.
                Наутро Петр Лукьянов, их командир умер, не приходя в сознание. Похоронили на склоне под молодыми елочками. Сняли дерн, подкопали, сколько смогли каменистую землю. У троих бойцов оказались при себе саперные лопатки. Поклонились самодельному кресту из жердочек, постояли. Салютовать не решились. Майор Ларин произнес традиционные слова прощания. Егоров на носилках притих, и скулить перестал.
               Ларин отдал необходимые распоряжения, показал направление движения, оставив двоих в арьергарде.
   

                Чтобы дом занялся скорее, под стены подложили вороха сена из сарая, и огонь с радостью откликнулся на такую заботу. Вскоре стены дома, в котором спали хухузы, весело полыхали. Одна за другой в окна влетели четыре гранаты. Парни  дружно попадали на землю и тут же вскочили. Рванули сначала, правда, лишь три.  Но и этого хватило с лихвой. Дом сотрясло взрывами так, что и снаружи уши позакладывало. Из занявшегося огнем  дома в окна и дверь сунулись несколько мародеров. Их встретил кинжальный огонь. Остальные так и остались лежать в горящем доме.
                Скоротечный бой закончился полной победой над хунхузами. Дом еще долго и жарко горел, где-то в его чреве звонко взрывались, словно детские хлопушки, боеприпасы. Некоторые пули с воем и свистом вылетали в горящие окна и смачно шлепались о постройки и деревья.
                Еще заранее договорились, что сразу после  этой операции, Сергей и Лена немедленно идут к вертолету. Женя и Денис остаются здесь с остальными, охранять измученных девушек и покалеченного егеря. У егеря, видимо, помимо разбитой головы, сломаны ребра. Им помогли перебраться подальше от горящего дома в другой сарай. Темно еще было, но устроили, как могли.
                Вертолет стоял на обширной поляне, образовавшейся на берегу речки, возле каменного брода в полукилометре от деревушки. До берега подать рукой. Зеленый камуфляж машины почти сливался со стеной леса на противоположном берегу.
                В ведре над погасшим костром остатки варева. На земле часовой, с головой укутавшийся в спальник. Но глаза зыркают  из спальника по сторонам. Еще трое спят в чреве вертолета. Десантная дверь плотно закрыта.   
                Едва в направлении только что захваченной деревушки раздались первые взрывы и выстрелы, первым всполошился часовой у речки. Он, лихорадочно путаясь, выбрался из спальника и бешено заколотил в борт машины. 
                Из чрева вертолета повыскакивали и загалдели остальные китаезы. Растерялись. Не знали, что делать. Бежать на помощь или драпать. Но лететь в неизвестность ночью на русской вертушке рискованно. Идти на помощь – не легче. Попытались связаться по уоки-токи, в ответ молчание.
                Тут над деревушкой, которую за деревьями было не видно, взвился столб пламени, огненными птицами полетели искры. Зарево пожара металось над лесом, вызывая в заячьих душах оставшихся хунхузов, пришедших на чужую землю, страх и панику. Решили подождать здесь, у вертолета. Кто - ни будь сейчас придет оттуда и все объяснит. Наверное, еще кого-то из жителей  поймали и казнят. А летчики должны быть здесь, у вертолета, ими нельзя рисковать.
                Сергей и Лена перешли речку повыше каменного брода. Сергею пришлось снять обувь и брюки. Лена просто задрала  повыше платье. Течение довольно сильное. Глубина выше пояса. Вода холодная. Хорошо еще, что дно каменное. Но течение, того и гляди сковырнешься. Переходили и держались за руки. Проскочили удачно. Быстро привели себя в порядок. Подошли к вертолету с лесной стороны, противоположной речке.
                На поляне все как на ладони. Темная туша вертолета на фоне серебристого течения речки и отсветов пламени пожара. Возле нее мечутся фигурки: одна, две, три, четыре. Еще раз проверили: одна, две, три, четыре.
                - Лена, у тебя сколько? Тоже четыре. Если снимем двоих сразу, это удача. Но с остальными двумя придется попотеть. Что же придумать?
                - Сергей, ближе надо. Совсем близко. Они нас не видят и не слышат. На тот берег все глядят. Думают, придет кто оттуда. Если близко подберемся, я успею двоих.
                - А вдруг, у них нюх собачий. Говорят, они собак пожирают не хуже тигров. Хотелось бы в плен кого взять, допросить.
                - В плен брать толку нет, те, кто из них по - нашенски говорил, уже в аду.
                - Сергей, они, кажись, вертолет заводить собрались. И точно. Двое лихорадочно собирали пожитки на берегу, а двое, наверное, летчики, взобрались в кабину вертолета и стали готовить моторы к запуску.
                - Все, Лена, снимаем тех на берегу. Ты того, что слева. Два выстрела из винтовки и карабина слились в один. Два хунхуза ткнулись носом в камни, роняя собранные впопыхах вещи.
                Вертолет медленно раскручивал главный винт. Ветер свистел над поляной, поднимая и разбрасывая то, что не успели снести в вертолет.
                Сергей, за ним Лена помчались к вертолету, прыгая через камни и поваленные деревья. Сергей побежал, забирая все правее, чтобы выйти к кабине. Лена бросилась к реке. Сергей начал стрелять по кабине, когда вертолет уже стал набирать высоту. Эх, автомат бы с подствольником!
Вдруг вертолет клюнул носом раз, другой, развернулся вокруг оси и тяжело опустился, почти  упал на берег. Благо, с малой высоты. В кабине заметались тени. Видно, одного из летчиков удалось подстрелить через стекло.
                Сергей понимал, дать улететь вертолету нельзя. Если доберется к своим, тогда им всем кирдык. Он бросился к вертолету вплотную, рискуя попасть под лопасти, начал стрелять по кабине. Было непонятно в темноте, пробивают пули металл кабины, или нет.
                Лена, не стреляй! Заорал он. Хотя за свистом лопастей вряд ли его было слышно. Он подскочил к кабине пилота и рванул ручку на себя. Тотчас из кабины раздались выстрелы. Сергей присел, но дверцу кабинки удалось распахнуть. Едва слышно ударил карабин Лены.
                Винт сбросил обороты, свист лопастей поутих, выстрелов из кабины больше не было. Сергей стволом винтовки ткнул в кабину и еще раз выстрелил наугад.
                Забравшись внутрь, Сергей увидел, что у одного летчика дырка вместо глаза. Он скорее мертв, чем жив. Второй едва шевелился. Возле него лежал “ТТ“. Сергей подобрал пистолет и ткнул им китайца. Тот поднял голову и визгливо застонал.
                Что! Больно, сука! А нашим не больно было, когда вы их убивали.
                - Откуда, вы, твари, налетели сюда? Много вас тут? Где расположились? Но китаеза лишь слабо лепетал на своем птичьем языке и продолжал истекать кровью.
                Сергей, дай, я его добью, они у меня мать, отца и брата убили. В вертолет просунулась голова Лены. Этот все одно нашего языка не знает.
И пусть их тут вороны расклюют.

                Утром, когда рассвело,  трое мужчин и две девушки подошли к пожарищу, в котором сгорели дотла незваные налетчики, постояли, и занялись неотложными делами.
                С вертолета сняли мощный пулемет “ШКАС” времен Великой Отечественной, пригодится в хозяйстве. Нашелся и бинокль ночного видения. Вертолет также был российский, как и тот первый, напавший на РЛС, вооружение тоже наше.
                Девчушка помладше, Аннушка и дед Василий, едва оклемавшийся от побоев, седлали лошадь. Василий Степаныч ахал и охал на все лады, но дело знал туго. Он как-то мудрено посвистел, и вскоре из лесу прибежала низкорослая крепконогая лошадка с взрослым жеребенком. 
                Вот, - он горделиво похлопал по крупу лошадку, - спаслись, мои хорошие. Как увидели они расправу над нами, почуяли неладное, так и деру дали в лес.
                - Как зовут твою умницу, Степаныч? Тамара, Тома, это я в честь жены своей назвал, когда моя старушка померла, царствие ей небесное. Уж пятый год как.
                Собирались быстро, но основательно. На общем совете решили, что оставаться в поселке тем, кто уцелел, крайне опасно. Надо всем вместе идти на базу. Василий Степаныч подтвердил, что, по крайней мере, знает тот район, где обозначены координаты законсервированной военной базы.
          
                Прошлись еще раз по осиротевшим домам поселка. Собрали одежду, обувь, плотницкий инструмент, лопаты, вилы, косы. Соль, сахар,  спички, муку, картофель, крупы, гвозди, свечи, керосин, - все, что наскоро отыскали в уцелевших домах, уложили в мешки.
                Нашлись пара керосиновых фонарей и лампа. Девушек попросили поискать и отобрать семена овощей, авось, могут пригодиться. Прихватили и лекарства, какие нашлись у запасливых сельчан. Еще на телегу взгромоздили тяжелый пулемет и усадили Аннушку, ту самую девчушку, которую китайцы тискали у костра в свой последний на этом свете вечер. Жеребчика привязали к телеге позади.
                - Телегу будем эксплуатировать до тех пор, пока рельеф позволит, - Василий Степаныч снял шапку, поклонился низко поселку, - прощевайте, земляки, пусть на небесах вам будет покойно, - легонько хлопнул лошадь вожжами. Смазанные дегтем колеса мягко и неслышно покатили по лесной дорожке вглубь тайги. Впереди метрах в тридцати – сорока шел Денис, чуть позади Евгений. Потом сельчане за телегой. Сергей пошел в арьергарде замыкающим.
                Сергей шел, и мысли теснились в его голове. Он пытался их отогнать, но они вновь и вновь как мошки липли к нему, мешая зорко оглядывать подходы к дорожке. Как там мои родные, в Кургане? Живы ли? Уцелел ли город? Что ждет их? 
                За день по старой просеке прошли прилично. Потом дорога совсем исчезла. Шли по азимуту. Телегу то и дело приходилось перетаскивать через камни и колдобины, разбирать завалы, протискивать меж деревьями. Но оставить её, означало бросить и большую часть ценной поклажи.
                - Степаныч, - спросил егеря на привале Евгений, - скажи, а вот придем мы на место, что тогда будем делать с лошадью и жеребчиком?
                - Кормить, поить будем, Женя, - ответствовал, охая и потирая грудь, Василий Степаныч. Болит, треклятая. Сколь мне китаезы ребер посчитали, а?
                - Уцелевшая после катаклизма мошкара, вяло надоедала сидевшим у костра людям, они не обращали на неё никакого внимания и с аппетитом поедали варево, приготовленное женской половиной группы.
                Аннушка немного оправилась от трагедии, иногда отвечала на вопросы, обращенные к ней, но все больше молчала, глядя на огонь.
                - Дядя, Сережа, научите меня стрелять из винтовки и автомата. Я этих чужеземцев, зверей проклятых убивать буду, когда партизанить начнем. Все тепло засмеялись.
               - Научим, конечно, Анечка! Обязательно научим. Снайпером станешь. Самые лучшие снайперы из женщин получаются. Придвигайся поближе. Сейчас и начнем осваивать науку. Сначала изучим матчасть. А начнем мы эту науку с разборки и чистки оружия, Анна!
Аннушка перебралась к Сергею, и они увлеченно начали разбирать и собирать винтовку Дениса.
               - Денис, подай нам, пожалуйста, протирочные материалы.
   
Глава IV.
            
                Шел четвертый день пути. Все, особенно лошадь Томка, измотались до невозможности. Женька порой подкармливал её своей порцией сахара или лепешкой, испеченной на костре. Томка быстро сообразила, кто в группе самый добрый, и на привалах именно к нему тянулась своими мягкими губами, смешно выпячивая их, и оскаливая желтые передние зубы, как обезьяна.
                Телега из былого удобства давно превратилась в обузу. Несколько раз чинили колеса и сбрую. Решили, что послужит она последний день.
                К вечеру расположились лагерем на берегу ручья, уходившего куда-то вглубь мрачного ущелья, чьи склоны проглядывали поодаль сквозь столетние сосны, ели и пихты. Было вокруг неестественно тихо и пусто. Ни птиц, ни зверей, ни, слава Богу, людей.    
                Прибившаяся к их группе на выходе из села собачонка, не выказывала желания полаять, мудро помалкивала, далеко от группы не отбегала, и все больше трусливо жалась к ногам Степаныча. А он поглаживал её промеж ушей, и приговаривал: вот горемыка, вот горемыка. Так и решили ей дать новое имя – Горемыка. Собачка его быстро усвоила и откликалась охотно.
                Костер разложили во впадинке, благо, сухостоя вокруг полно. Женщины суетились вокруг огня. Денис и Жека, не дождавшись ужина, задремали от навалившейся зверской усталости.
                Сергей решил обойти окрестности. Прихватил бинокль и охотничий карабин. Стал, не спеша, подниматься на ближайшую вершину, чтобы осмотреться. По его представлениям, они были где-то почти рядом с законсервированной военной базой, координаты которой оставил ему Илья. Пожалуй, надо стать лагерем и прочесать местность. Тем более, что Илья Ларин с уцелевшими бойцами могли раньше добраться в её расположение и выставить дозоры.
                “По идее, нас должны бы встретить“. Сергей почти дошел до вершины невысокой сопки. Оглянулся назад, там, в низине сквозь частокол деревьев виднеется мирная идиллия: почти бездымное пламя костра, мельтешение людей, их фигурки то и дело мелькали меж деревьями. “Деревенская идиллия “, - подумал он, и продолжил движение вверх.
                “Пожалуй, с этой вершины я мало что увижу“, - дальше к северо – северо – западу виднелась огромная двуглавая гора с седловиной между ними. Но до нее было очень далеко. Горный массив простирался на многие километры во все стороны, то тут, то там курились дымы пожарищ, чередующиеся с буреломами и каменными завалами. Как раз в направлении той громадины, несколько правее мрачно чернела пасть глубокого ущелья, отсюда, с вершины сопки, оно казалось бездонным и недоступным. А над ущельем высоко в небо вздымался каменный палец. Он, конечно, уступал далекой громадине двуглавой горы, но заметно возвышался над ближайшим массивом.
                “Не там ли и находится секретная база? Завтра с Василием Степанычем, если тот осилит дорогу, пойдем в разведку. И пойдем в направлении вон той двуглавой горы, туда, где каменный клык торчит из пасти ущелья. Не хотелось бы ослаблять наш небольшой дружный отряд, но придется. У Степаныча тоже появились сомнения относительно дальнейшего направления маршрута“.
                Сергей взобрался на гладкие каменные глыбы, венчающие вершину сопки, отдышался, положил винтовку на камни и стал аккуратно оглядывать окрестности, постепенно поворачиваясь вокруг своей оси и держа бинокль на уровне глаз. Каждый новый участок территории он осматривал тщательно и подолгу, возвращался назад, стараясь отмечать любые изменения, передвижения или необычности пейзажа.
                Он, то наводил бинокль на дальние склоны, то переводил его на ближайшие склоны сопки, с вершины которой вел наблюдение.
                “Стоп”! Прошептал Сергей, резко присев от увиденного. Бинокль в руках Сергея замер. Покрутил колесико резкости.  “Так, так. Вооруженные люди. Хорошая экипировка, не то горная, не то пограничников. Идут гуськом, в нескольких шагах друг за другом. Один, два, шесть, пятнадцать, двадцать пять, сорок. Сбился. Явно больше сорока. В конце каравана несколько вьючных лошадей. Идут по распадку, вокруг той самой сопки, на вершине которой он так браво расположился. Обходят сопку с другой стороны, но в направлении ручья, у которого они сделали привал. Выйдут ниже нас по течению, пожалуй,  через пару часов. Присесть надо, а то, как на ладони торчу. Не исключено, что у них по обе стороны колонны выставлены пикеты. И точно, вот ближайший к нему пикет. Трое, идут налегке. Один со снайперской винтовкой, второй несет ручной пулемет, у третьего, похоже “Узи“ или “Кедр“ и гранатомет.  Да - а!  Серьезные ребята. Не хунхузы. Неужели натовцы пожаловали? А, может, наши, россияне? Хотя у некоторых лица не европейские”. 
                Сергей припустил вниз к лагерю, хватаясь по пути за стволы деревьев, стараясь не поскользнуться, не упасть, ибо он был в их отряде важной боевой единицей,  потерять которую было бы немыслимо.
                Его торопливый спуск, больше похожий на бег колобка с горы, заметили, с тревогой бросились навстречу, собачонка впереди всех. Окружили. В глазах немой вопрос. Только ведь недавно бой приняли, победили. И опять кто-то встал у них на пути.
               - Ну, что, наши? Денис опередил с вопросом.
               - Скорее нет, чем да! Но не китайцы, это факт. Сергей устало присел к костру, - человек под пятьдесят, а, может, больше, идут маршем по другой лощинке с той стороны вот этой самой сопки, а выйдут примерно вон там, - махнул он в направлении убегающего вниз к ущелью ручья. Нас могут запросто заметить их патрули, которые снуют поблизости. Гасим костер. Поедим в другом месте. Надо срочно найти укрытие.
               Лихорадочно собирались, уничтожив наскоро следы стоянки, хотя для следопыта, конечно, пара пустяков вычислить их маршрут. Решили взять правее и немного назад. Обсуждали возникшую проблему вполголоса. “Против десятикратно превосходящего противника, вооруженного до зубов, не выстоять. Тем более, если им противостоят профессионалы. Пусть даже это братья – россияне, неизвестно, что у них на уме. Прямой огневой контакт нашему партизанскому отряду не по зубам. Нужен язык. Это факт”.
                Оружие быстро разобрали по рукам. Аннушка гордо восседала на телеге с охотничьим карабином Сергея в руках. У Степаныча тоже был отменный охотничий карабин, не раз проверенный на охоте. Лена вооружилась снайперской винтовкой, с которой теперь не хотела расставаться. Денис водрузил на плечо тяжелый пулемет. Мария помогала ему нести коробку с пулеметными лентами, на груди её китайский автомат. Сергей нес таких сразу два.
                Евгений никому не доверил свой “Калашников“, хотя патронов к нему оставалось немного. Телега так громко подпрыгивала на камнях и грохотала, что, казалось, сейчас к ним сбегутся все ближайшие вороги. 
                Лошадь Томка, словно почуяв опасность, с новыми силами тянула воз, изредка кося глазом на своего отпрыска, бежавшего рядом. Впопыхах его даже забыли привязать к телеге. Вскоре они вошли в лощинку, которой начиналось ущелье, и пошли по его правому склону. Телегу то и дело приходилось руками подпирать на ходу, чтобы не завалилась.
               - Степаныч! Тормози, оглядимся, отдышимся. Сергей, шедший позади всех, притормозил движение их маленького отряда. Иди сюда, Степаныч. Смотри, правая задняя ступица колеса треснула, вот – вот развалится. Да и скрипеть начнет.
               - А, ничего, Сергей Григорьевич, сколь сдюжит, там и бросим телегу.
               - У нас есть немного проволоки, давай скрутку сделаем.

               Полурота военных, которую на марше обнаружил Сергей Никитин, фактически сформировалась на сопредельных территориях России и  Казахстана. Её разношерстный состав военная форма лишь слегка нивелировала. На самом деле наполовину она состояла из бывших казахстанских и российских военнослужащих, вторую половину составлял разный сброд: искатели приключений, примкнувшие уголовники и деклассированные элементы, любители легкой наживы.
                Цель была одна – пройтись Южному Уралу лихими налетами и грабежами. Сначала добирались на военных “КАМАЗах “. Несколько населенных пунктов, почти стертых с лица земли космической катастрофой, серьезной поживы им не дали. Потом кому-то пришла в голову мысль о походе на Уральские прииски, чтобы взять там золото и камешки. Это встряхнуло, забузивших было, налетчиков, особенно из уголовных.
              Шли они под командованием Темирхана Исмагулова и Мишеля Воронофф, бывшего волонтера Французского иностранного легиона, а в прошлой жизни студента - недоучки Мишки Воронова. Но, прослужив в легионе пять лет, Мишель прошел не только добрую солдатскую выучку, но хорошую жизненную школу. Подчистив полуразрушенные и практически неохраняемые военные склады пограничников близ границы с Россией, раздобыв оружие и обмундирование, продукты питания и, уговорив десяток, уцелевших и маявшихся от безделья погранцов, пойти с ними, они выступили походом на Урал. Примкнувший уголовный элемент держался особнячком. У них был свой устав и свой авторитет Шнур, имевший несколько ходок к хозяину. Поговаривали, что он ловко отправлял на тот свет с помощью удавки, отсюда и кликуху получил.

             В тот злополучный день, когда Сергей Никитин с вершины сопки увидел этот отряд налетчиков, Темирхан был не в духе. Прошли немало, а серьезной добычи все не было. По ходу брали языков, с пристрастием допрашивали, находили по наводкам офисы, конторы приисков, но они уже были кем – либо, разгромлены и опустошены. Впереди маячила несбыточная мечта в виде Золотой Бабы, спрятанной где-то в тайном месте на Северном Урале у народа манси. А пока лишь редкие полуразрушенные и обнищавшие российские поселки, да изуродованные ураганами, бесконечные Уральские горы, то вверх, то вниз, то вверх, то вниз.
              Темирхан окликнул Воронова: ”Эй, Мишель, передай там, привал“.
              Мишелю явно не нравился командный тон Темирхана, но он и на этот раз сдержался, крикнул вперед: “Привал”. А сам процедил сквозь зубы: “Погоди, кайсак, будет и у нас праздник”. 
              Пока его вояки готовили место для ночлега, Мишель задумался: “Казахов и примкнувших к ним в отряде треть, человек семнадцать, они очень дружные, волки, друг за дружку глаза выгрызут. Надо мне к своим воякам уголовничков подтянуть, тогда посмотрим, что запоет Темирхан. У нас в отряде получается три группировки: казахская, русская и уголовная. Да, пожалуй, надо сблизиться со Шнуром, хоть и сволочь, но славянин.  А его свои - то уважают, в рот заглядывают. Со Шнуром вместе их одиннадцать, да нас, вояк, четырнадцать“.
               Размышления Воронова прервал Темирхан, неслышно подойдя и присев рядом.
               - О чем мозгуешь, Мишель? Как и где рыжевья срубить? Или как от меня избавиться? Надоело по горам архаром прыгать, а? Где эта твоя Золотая Баба?   
               - Она такая же моя, как и твоя. А думаю я, Темир,  о том, что зря мы всех режем, кого допрашиваем. Тут разные ханты – манси живут. Надо бы проводника нам нормального заиметь. А то мечемся по горам туда – сюда. Карты хорошей нет, одни басни да сказки.
               - Согласен, батыр! Давно пора. Тоже думал об этом. Хватит на беспармак пускать, надо друзей заводить. Ханты, говоришь. Давай, ищи. Три группы по четыре человека пусть идут, поищут, а мы здесь расположимся. Три дня на поиск, думаю, хватит. Подбери старших. В каждую группу по одному из моих джигитов, по двое твоих и одному из синих, а?

                Наутро три группы по четыре человека отправились на поиски проводника из местных жителей. Одну из групп возглавил лично Шнур. Лагерь отдыхал. Мишель проинструктировал старших, а потом вместе с Костей Жуковым, земляком из Петропавловска, случайно попавшим в их банду, пошли поохотиться.
                - Миха! Скажи, зачем мы здесь? За каким хреном понесло нас вместе с этими головорезами? Ну, ты понятно, авантюрист. Пять лет жил войной и приключениями. А мне вот все это не по душе. Сам не знаю, куда иду, зачем? Они были уже довольно далеко от лагеря, Косте захотелось выговориться после стольких дней скитаний.
                - Это, Костя, горе в тебе кричит. Семью потерял. Все пошло прахом. Сам уцелел, потому что ты тогда в командировке был, да в погребе отсиделся. Вот теперь у тебя комплекс вины. А у меня семьи нет. Родни тоже никого. Мне все одно, где и за какие идеалы голову свою непутевую сложить. 
                Ручей, вдоль которого они изрядно прошли по склону, сделал резкий поворот и нырнул в темный и узкий каменный коридор. Гора в этом месте была, как будто рассечена надвое. Деревья мрачно расступились перед каменной громадой, и, будто остановились в нерешительности у самого входа в ущелье. Воронов и Жуков замедлили шаг, тоже остановились, не решаясь углубиться в ущелье.
                - Присядем? Мишель положил у ног винтовку, скинул с плеча зеленую торбу с провиантом и, распрямляя плечи, сладко потянулся.
                Костя посмотрел по сторонам, вроде все тихо, и присел на гладкий песчаник неподалеку от воды. Он некоторое время заворожено смотрел на струи торопливой воды, убегавшей в темные глубины пропасти,  потом почувствовал резкий болезненный удар в плечо и отключился, упав навзничь. Он не знал, что рядом на камни завалился и Мишка Воронов.
                Воронов и Жуков не ведали, что их засекли и вели задолго до подхода к началу ущелья. Затем легко усыпили из бесшумного духового ружья дозорные Ильи Ларина, караулившие вход в ущелье. Наверное, это и спасло жизни горе-охотников. Потому что банда Темирхана Исмагулова была приговорена. Ждали только, чтобы разведгруппы ушли подальше и не смогли прийти на помощь окруженной банде. Наблюдатели, всю почти ночь присматривали, как отдыхали пришедшие, слушали  их хвалебные речи о расправах над жителями встреченных в пути поселений, и доложили Илье Ларину, что это обычные грабители и бандиты, а, значит, подлежат уничтожению.
               Через пару часов, после того, как от банды отделились и ушли три группы по четыре человека, а чуть позже еще двое направились в сторону их тайного ущелья и были там обезврежены, с ближайшей гривы трое бойцов забросали лагерь гранатами. От десятка тяжких взрывов поднялась и упала, казалось сама земля. Потом кинжальный огонь пулеметов довершил разгром лагеря.
                Шестеро бойцов из группы майора Ларина еще некоторое время лежали за укрытиями, наблюдали, ни одного шевеления, истерзанная огнем мертвая зона.
                Ларин, поднял два пальца, и его двое бойцов, под прикрытием остальных, осторожно стали спускаться вниз, останавливаясь через каждые несколько метров. Найдя удобные укрытия, они залегли, тогда еще двое пошли вниз наискось, стараясь не перекрывать сектор стрельбы. Тишина, никакого движения среди развороченных палаток и  скарба. Только чуть поодаль билась в агонии раненая лошадь, другие были мертвы.
               - Товарищ майор! Есть раненые. Нам пленные нужны?
               - Нет, хватит и тех, что возле ущелья усыпили, а этих добить. Потом подумаем, где похоронить.
               - Насчитали двадцать восемь трупов. Большая удача, что у нас потерь нет. Придется повозиться с похоронами, товарищ майор!
               - Ничего, лейтенант Живнодеев, зато сразу двадцать восемь мародеров и врагов России нашли здесь себе могилу. И за наших погибших товарищей сполна мы посчитались. Но, думаю, что это только начало нашей войны. Проверьте, и все, что может нам пригодиться, соберите. Исправное оружие и патроны обязательно.
               К майору подошел сержант Саутиев. Лошадь тоже добить? Или…
               - Нам мясо свежее необходимо, сержант, вот и решите эту проблему.
               - Есть, товарищ майор, решить проблему продовольствия! И  удовлетворенный побежал к лошади, на ходу доставая огромный тесак. Он был по отцу чеченом, и, казалось, с кинжалом вырос и возмужал, он и в армии с ним не расставался. Тогда на РЛС именно Султан снял снайпера с вертолета, не то бы еще многих бойцов с него положили. И совсем недавно, во время скоротечного боя, Султан, стоя во весь рост, так азартно поливал из пулемета лагерь бандитов, что казалось, он и один может управиться с этим делом.
               
              Лес испуганно затаился после грохота боя. Мертвящая тишина, упавшая на ближайшие сопки, пахла порохом и смертью. Лишь где-то далеко еще слышалось эхо этой яростной схватки, в которой победитель должен быть один. Имя ему справедливость.
              Маленькая группа Сергея Никитина находилась примерно в паре километров от места схватки. Укрывшись за сопкой, увенчанной десятком каменных гольцов, вслушивались в отдаленные звуки боя, ощетинившись на все четыре  стороны разнокалиберным оружием. Бой сначала внезапно, как удар стихии, обрушился лавиной на кого-то и также почти внезапно вдруг прекратился. Все молчали. Вот издалека послышалось еще с десяток выстрелов, потом окончательно стихло. Лишь с деревьев, обожженных космическим пожаром, еще долго летела наземь потревоженная хвоя и уцелевшая редкая листва.
               - Кто пойдет посмотреть, чья там взяла? Евгений ехидно поблескивал очками, поглядывая на Сергея. 
               - Неужели, тот, незнакомый отряд, от которого мы драпанули, атаковал базу, где укрылись бойцы Ильи Ларина после отхода с РЛС? Но  почему так быстро закончился бой? Денис тоже уставился на Сергея.
               - Если бы было так, то бой бы принял затяжной характер, факт. Сергей размышлял вслух, скорее, для себя, нежели для слушателей. А, что если наоборот, этот неизвестный военизированный отряд попал в засаду под огонь бойцов майора Ларина и уже уничтожен.
               - Но почему? Разве это не наши, российские люди?
               - Надо полагать, не совсем наши, коли с ними так быстро расправились, подал голос Степаныч. Вот только кто с кем расправился? Наши не наших покрошили, или наоборот. 
               - Степаныч, на вас с Евгением возлагаю обоз, женщин, лошадей, а мы с Денисом пойдем, оценим, кто там кого. Судя по всему, база где-то совсем близко. Я знаю среди тех ребят не только Илью Ларина, но еще Петра Лукьянова, командира части, фельдшера Олега Заитова, может кто-то еще на сверхсрочную остался. Будьте наготове. Если с нами что случится, сами решайте, как дальше жить и куда двигать ноги.
                К Денису вдруг подошла Мария, и что-то прошептала ему на ухо. Он слегка покраснел, кивнул головой и поспешил догнать Сергея. Собачка, было, увязалась за Сергеем, но тот шикнул на неё, и она нехотя вернулась к обозу.
               - Маша, ты, что такое Денису сказала, он покраснел так, как не краснел, взбираясь на крутые вершины? - Евгений оторвался от дела, которым занимался, а именно от кормления лошади Томки очередным кусочком сахара.
               - Ничего особенного, просто сказала, чтобы возвращались скорее, Маша тоже подошла к лошади и потрепала её по холке. Ты, Женя, оставишь нас совсем без сахара.
               - А мне лишь бы пива было вволю, а сахар –  ни к чему.
               - Да, уж пива теперь попьем не скоро, видать, - Степаныч причмокнул губами, будто дегустируя из пивной кружки пенный напиток.
               Все долго глядели вслед уходящим мужчинам, и  на душе у каждого из оставшихся возле телеги людей было неспокойно, тягостно.

       Глава V.

               Темнело. Горка камней, наспех наваленная на трупы бандитов, с одного края вдруг зашевелилась, послышался надрывный стон, перемежающийся с хриплым кашлем. Кто-то упорно пытался протиснуться сквозь каменную насыпь и выбраться из могилы. Попытки выбраться чередовались с затишьем, потом снова начинали шевелиться и раскатываться камни. Наблюдателю со стороны это показалось бы невероятным и мистическим. Однако рядом никого не было. Наконец, после долгих попыток насыпь сбоку вздулась и, наконец, развалилась. Из неё выбралось некое существо, отдаленно напоминавшее человека.
              Лицо окровавлено, одного глаза не видно, вытек, ногти на руках сорваны, одежда в лохмотьях. Человек, выбравшийся из могилы, сполз по камням вниз и, не пытаясь подняться, пополз к остаткам бывшего лагеря.   
              Там он долго ползал между обрывками палаток, разбросанными вещами, что-то искал. Наконец нашел, жадно припал губами к забытой, слегка помятой армейской фляжке с водой, пил, пока не опустошил, последние капли вылил на ладонь и ополоснул лицо, скрежеща зубами от боли и злобы. Потом человек долго лежал, отдыхал, а, отдохнув, снова продолжил поиски среди останков разгромленного лагеря. И ему вновь улыбнулась фортуна. Он нашел заряженный пистолет, выбрал кое-что из брошенной одежды, сунул руку себе в карман, убедился в наличии складного ножа, перевязал голову десантным платком, схватил  опустевшую фляжку, и, матерясь на разных языках, побрел в сторону, откуда шел вчера их отряд.


              К вечеру резко похолодало. На Урал пришла осень. Воздух стал прозрачнее и свежее. От воды в ручьях ломило руки. Лишь стволы деревьев еще хранили тепло, накопленное за лето. Сверху, вместе с листвой падали шишки, шмякались оземь, будто кто-то шлепал босыми ногами по ковру из хвои: шлеп, шлеп, шлеп. Камни, на которых в укрытии затаились  Сергей Никитин и Денис Серов, тоже холодные. Долго лежать на них было неуютно. Буквально на полчаса разошлись с мертвецом, выбравшимся недавно из могильника.
               Некоторое время наблюдали в бинокль за местом сражения. С пригорка, поросшего мелким сосняком и черным шиповником, хорошо просматривалась лощина со следами бойни. Густые заросли шиповника с почти черными блестящими плодами и покрасневшей местами листвой удачно дополняли камуфляж, скрывали их неуклюжие попытки провести незаметную разведку места сражения.
               Его следы еще долго будут напоминать о чьей-то удаче и неудаче. Трудно сказать, кто вышел в этой схватке победителем. Сергей уже собирался скомандовать спуск к месту побоища, как вдруг над их головами тихонько свистнула птаха, раз, другой. Повернув головы, Денис и Сергей обомлели. На них глядели дула двух – трех автоматов, а над ними серьезные лица молодых ребят.
               - Аккуратненько положите оружие, ползком, не делая лишних движений, ко мне, - негромко скомандовал один из них с улыбчивыми серыми глазами, и чуть шевельнул дулом автомата.
               - Вот, влипли, - прошипел Денис, когда они поползли назад, навстречу неизвестности.
               - Головы не поднимать, лежать спокойно, не дергаться, отвечать на вопросы четко и внятно. Голос над их головами такой юношеский, срывается на фальцет, но суровый, неприступный.
               Тут послышался позывной рации: Первый, первый, я четвертый, у нас еще пленные, судя по одежде, штатские, какие будут указания?
               - Четвертый! Я первый! Никаких мер не предпринимать, ведите сюда, к каменным воротам, разберемся.
               - Вас понял, вести к воротам. Их взяли в клещи, приказали руки закинуть за голову и показали направление.
               Идти в качестве пленных было неудобно и противно. Поэтому Сергей прозевал тот самый миг, когда их подвели к главарю. Он поднял голову и вскрикнул от неожиданности. На него глядели улыбающиеся глаза Ильи Ларина. В следующий миг они чуть не задушили друг друга в крепких мужских объятиях.

               Вскоре Сергей и Илья сидели за длинным деревянным столом казарменного помещения, той самой секретной базы, спрятанной в глубине каменных недр Северного Урала.
               Сергей, отдуваясь, отвалился от стола. Ох, наелся, так наелся, с придыханием произнес он. Да – а, у вас тут настоящие хоромы! И это ты, Илья, еще не все, наверное, мне показал.
              - Нет, не все, Серега! Тут глубоко под землей настоящее убежище для укрытия и ведения боевых действий, рассчитанное на полную роту. Оружейный склад с самым современным вооружением, продовольственный, вещевой, материально-технического снабжения, лазарет, карантин, кухня, столовая на пятьдесят человек, мы сейчас в ней находимся. Два помещения для командирского состава и комната средств связи. Здесь есть даже собственный энергоблок. Весь этот комплекс, Сергей, находится в толще горы, глубоко под землей, и способен выдержать ядерный удар.   
                - Говорят, дружище, что здесь в старину находились какие-то шахтные выработки. Вот их расширили, укрепили бетоном, оборудовали базу, засекретили. А теперь она нам послужит. Пойдем, покажу наши хоромы.
                База впечатляла. В оружейной рядами стояли новейшие образцы автоматического стрелкового оружия, рядом десяток - другой пулеметов разных систем, ящики с гранатометами, противотанковыми и противопехотными гранатами, противотанковые ружья, огнеметы, несколько минометов, специально предназначенных для боевых действий в горных условиях, …  Чего только там не было.
                - Слушай, Илья! Может, тут у вас и гиперболоид инженера Гарина есть?
                - Есть у нас и лазерное оружие, и СВЧ - пушка. И энергоустановка автономная. Она же может обеспечивать электроэнергией и теплом, снабжать водой всю базу. Собственно это автономный ядерный реактор, аналогов по компактности и кпд ему нет в мире. Ну, мы, Сергей, пока не все вооружение детально изучили, а к лазерной пушке еще и не притрагивались. Как пользоваться СВЧ – пушкой, я знаю, обучен.
                - А, вот, гляди, Илья взял в руки необычное ружье с толстым длинным стволом, снабженным мощным прицелом. Угадай, что это?
                Сергей пожал плечами: нечто подобное было у Следопыта из романа Фенимора Купера. Небось, противотанковое?
                - Почти отгадал. Из этого ружья можно любую воздушную цель сшибить на расстоянии до двух  километров. Знаешь, чем стреляет это ружьецо?
                Илья открыл ящик с нанесенным на зеленую краску желтым черепом, взял в руку пару не то толстых патронов, не то тонких снарядов.  Вот, смотри, они имеют разное назначение: с зеленой головкой –  кумулятивного действия, с красной – бронебойно - зажигательного.
                - А теперь сюда посмотри! Видишь, на кончике головки тепловой и звуковой сенсор, головки у них не простые, а самонаводящиеся. Поэтому, возле них курить и громко шуметь не рекомендуется.
                - А теперь я тебе нашу гордость покажу. Остальное потом успеешь посмотреть.   
                Они прошли по коридору ряд узких металлических дверей, не заходя в помещения, поднялись по крутой винтовой лестнице почти на десяток метров и оказались в небольшом круглом помещении, в центре которого стояла необычная вертикальная установка, напоминавшая перископ подводной лодки. Возле нее, держась за рукояти, стоял солдат.
                - Ты догадался, наверное, это настоящий перископ, такой же, как на подводной лодке. У нас тут круговой обзор, днем к нам врасплох не подберешься, а ночью мы и сами с трудом находим вход в базу. Ты, наверное, обратил внимание, когда вас привели сюда.
                - Товарищ майор, группа людей числом около десяти, с ними две лошади на подходе к базе, - оторвался на секунду от перископа дежурный.
                - Спасибо, Андрей. Пойдем, Сергей, встречать, твоих беглецов нашли, ведут сюда. Далеко вы тогда убежали, а ведь уже почти уперлись в базу. Мы вас в тот самый момент обнаружили, когда вы на привал расположились. А после отряд бандитов нам карты перепутал, пришлось сначала ими заняться.
         
 

               Уставших, голодных беглецов привел к секретной базе Денис Серов. Все они, Денис в том числе, еле держались на ногах. Сергей радостно обнял поочередно всех, представил скоренько Илье, помог собрать поклажу, повел народ внутрь располагаться.
                Степаныч никак не хотел поначалу заходить, разохался, забегал вокруг лошадок: Куда их теперь девать?
                Султан Саутиев подошел к нему, приобнял: Отец, не беспокойся, целы будут, пристрою. Потом сам решишь, что с ними дальше делать. И Степаныч нехотя побрел следом за остальными.
                Илья остановил Сергея, шепнул: Как ты, ручаешься за всех?
                - Тут все свои, в бою проверенные. Этих девчонок и Василия Степаныча мы спасли от верной гибели, вырвали из рук хунхузов, вроде тех, что на вашу радиолокационную станцию напали. Остальных сельчан пожгли, палачи узкоглазые, живьем в одном из деревенских домов сожгли. Так что, Илья, скажи своим ребятам, чтобы бережнее к ним отнеслись, сиротки они теперь. А Степаныч - егерь здешний, помощь от него немалая будет. Он с детства весь Урал прошагал. И золотишко, и самоцветы ему находить доводилось. Про свою находку, мешочек с изумрудами, он почему-то пока умолчал.


                Аннушка больше всех удивилась, когда перед ними вдруг как по волшебству открылось отверстие в отвесной стене, а, едва вошли внутрь, в коридоре  по стенам вспыхнули маленькие лампочки как на новогодней елке, а, следом за ними гора снова сомкнулась, не оставив ни малейшей щелочки.
                - Женщины, а вы следуйте за мной, Илья оставил мужчин устраиваться в одном из больших казарменных помещений. Предоставляю вам, девушки одно из командирских помещений. Здесь рассчитано на четыре человека, так что вам будет уютно. Кровати, правда, двухъярусные. Зато и санузел свой у вас будет.
                Ой, я, чур, на втором этаже буду спать, заверещала Аннушка.
                Располагайтесь, приводите себя в порядок, а вот за этой дверцей в вашем помещении санузел. Через полчаса на обед в столовую, за вами придут. Сергей,  не утерпел, увязался за Ильей, но, убедившись, как хорошо будет девушкам в небольшом отдельном помещении, удовлетворенно кивнул им, и вышел следом.
               


              Ужин протекал в теплой дружеской обстановке. Собрались практически все. Решили посты сегодня снаружи не выставлять. Лишь над входом в ущелье, прозванном воротами, один часовой занял “воронье гнездо” на могучем дереве, верхушку которого сломало ураганом, а ниже, среди толстых ветвей и было устроено самое настоящее гнездо.
              Сначала надо было подняться по крутому склону, достигнуть расселины между двух горбатых валунов. Веками в ней накапливался грунт, опавшие иглы и листья деревьев, мелкие сучья. Именно из этой расселины и выросло в давние времена огромное дерево. От его основания наверх к гнезду вела веревочная лестница. Валера Кривов уютно расположился на  пружинящем ложе, сложенном из ветвей и сучьев, скрепленных кусками бечевы. Ночь ожидалась холодной. Часовой одет был тепло, а после сытного ужина его совсем разморило. К тому же с собой у него были фляжка с водой, пачка галет и небольшая шоколадка.
               Положив автомат и прибор ночного видения на настил, он взял в руки мощный бинокль, бегло оглядел горизонт вокруг, затем ближние подступы к базе. Перевел объектив в черную глубину ущелья, туда, где были спрятаны лошади,  ничего необычного не заметив, задумчиво стал разглядывать темнеющее небо, на котором за долгие дни сумерек и мрачные черные ночи кое-где наконец-то проклюнулись робкие звездочки.
               Внизу, под деревом, свернувшись клубочком, дремала Горемыка. Она сразу пришлась ко двору, перезнакомилась со всеми, была поставлена на довольствие и обильно накормлена. Теперь находилась в дозоре, уши её чуть заметно подрагивали от малейших шорохов, а кончик хвоста согревал от ночного холода влажный нос. Она поклялась исправно служить своим новым хозяевам, скорее даже друзьям. И своим тонким собачьим чутьем сообразила, что сейчас её место здесь, в дозоре, что от неё ждут примерной службы.

             
               В глубоком подземном бункере, за обильно заставленным закусками столом шла оживленная беседа.
               Сначала Сергей Никитин, а затем все больше Евгений Чуйков рассказывали о своих злоключениях последнего месяца. О том, как удалось случайно, благодаря найденной накануне катастрофы старой шахтной выработке, спастись, переждать бурю и наводнение, и пойти на поиски радиолокационной станции. Как потом спасали девушек и Василия Степановича, как покрошили весь отряд хунхузов в деревне.
               Илья Ларин, вмешавшись, заметил, что через некоторое время после катастрофы, они получили на радиолокационную станцию радиограмму, где сообщалось, что Екатеринбург и ближайшие города очень сильно пострадали от удара стихии, что, однако на запад от Урала города вообще стерты с лица земли, а подробности катастрофы неизвестны. Много погибло людей. На Урал хлынули, откуда ни возьмись, вооруженные до зубов банды из Китая и Средней Азии. Они захватили ряд военных объектов, в том числе вертолетную воинскую часть. Вот почему отряду хунхузов, напавшему на РЛС, помогал наш вертолет. К счастью, вот Султан его завалил, не то нам бы тогда пришел каюк.
              - Султан у нас на сверхсрочную остался, - продолжил Илья, - его отец сказал ему, еще послужи с годик, потом устрою тебя в президентский полк в Чечне. Вот он тут и застрял. Да все мы теперь надолго здесь. Что происходит в Центральной России, никто не знает. Наша радиостанция все эти дни на прием работает, но в эфире полное молчание, если не считать обрывки какой-то иностранной речи, иногда, похоже, китайской. Илья вдруг замолк, подпер рукой голову, задумался. Мать с отцом, не ведаю, живы ли они?
              - У нас в горах люди должны уцелеть, обронил задумчиво Султан.

              Стряхнув нахлынувшую тоску, Илья встрепенулся и воскликнул: Товарищи! У нас ведь пленные в подсобке. Мы их еще толком и не допрашивали. Может, они что-то знают, расскажут. Костарев, Саутиев, приведите пленных сюда в столовую.
              Через пару минут в помещение столовой ввели двоих крепких парней. Один высокий, худощавый, но жилистый, в его сухощавое, обтянутое продубленной кожей волевое лицо, въелся многолетний загар, одет в полевую форму пограничников. Другой ниже ростом, коренастый, волос короткий, ежиком, взгляд дерзкий исподлобья, одежда сборная, но ботинки армейские добротные.
              Костарев полез в нагрудный карман, достал документы пленных и подал майору Ларину две закатанные в пластик картонки. Вот, казахские паспорта пленных: Этот, кивнул на высокого, - Воронов, а тот пониже – Жуков.
              Евгений Чуйков смотрел на пленных во все глаза, а, когда назвали фамилию Жукова, он вскочил, опрокидывая скамью, бросился к  одному из пленных с криком: Костя, Костя! Это ж брат мой двоюродный из Петропавловска.
               Костя Жуков поначалу набычился, дерзко глянул в упор, потом растаял, улыбкой засветился в объятиях брата.
              - Илья, снимите скорее наручники. Это же брат мой.
              Костарев взглянул на майора, тот утвердительно кивнул, и снял наручники с Кости Жукова.
              - А второму пока оставьте. Парень не прост. Вояка еще тот. Видно по всему. С него и начнем беседу. Будь как дома, парень, присаживайся, подайте ему табурет. Ну, рассказывай в произвольной форме, а потом будем наводящие вопросы задавать.
              - О чем рассказывать? О последних годах моей биографии? Родился и вырос в Петропавловске. Как стал он казахским, жизнь моя не срослась, я как раз учился в погранучилище, в Алма-ате. Бросил учебу на третьем курсе. Занялся мелким бизнесом, точнее фарцовкой. Потом получил сообщение, мать плохая, вернулся в Петропавловск, похоронил, осиротел.
               - Решил податься в Москву, думал там денег заработать, на ноги встать, а попал в одну группировку бандитскую, пару лет зубы дробил, деньги отбирал у кооператоров. Понял, не по мне это. Нет у меня от рождения такой извилины, чтоб зазря людей грабить.
                - Увидел в газете объявление о наборе во французский иностранный легион, деньги на дорогу были, я и рванул. Пять лет по контракту отбарабанил, но с зарплатой и продвижением по службе обманули. Ушел. Там тех, кто из бывшего Советского Союза, не очень жалуют. Пока деньги водились, по Европе поездил, мир поглядеть, себя показать. После в Турцию попал, как раз наши женщины челночили там вовсю. Помог одной симпатичной дамочке товар доставить в Челябинск, так почти на родине и оказался.
                - Не скрою, опыт боевых действий есть, армейская выучка тоже. Если не расстреляете, пригожусь. Мне все равно с кем и против кого воевать, лишь бы платили хорошо.
                Илья Ларин, да и все другие внимательно слушали исповедь бывшего легионера. 
                - Ответь еще на такой вопрос: как там ситуация в Центральных районах России? Что Столица наша, Москва?
                - Мы сами туда не ходили. Но люди говорили, там города с землей и грязью цунами смешало. Цунами бушевало немало дней. Да вы и сами догадываетесь. Так что, мне не больше вашего известно.
                - Ну, что ж, Михаил Воронов, нас на базе немного, и, конечно, бойцы хорошие как воздух нужны. Да, ведь один враг внутренний, страшнее батальона на улице. А, ну-ка, Костя Жуков, замолвишь слово за подельника своего? Сам-то как в бандиты попал?
                - Рассказывать мне почти нечего. Поехал в командировку в Челябинск, в автосервис за запчастями для иномарок, а тут и беда из Космоса нагрянула, ломанулся в какой-то гаражный кооператив от автосервиса поблизости, это на окраине города, там  открытый гараж с подвалом оказался. Продукты, соленья в подвале были, что меня и спасло. Наводнение до нас не достало. С хозяином гаража и отсиживались. Он остался, я ушел потом.
                - Выбрался из подвала, людей стал искать, по руинам, по подвалам, по подворотням. Нашел джип почти исправный, подшаманил, на нем хотел мотнуться домой, да на дороге вот и встретил земляка Мишу Воронова, мы с одного микрорайона, хоть он и старше меня, но я его знал и раньше, когда он в отпуск из погранучилища приезжал, а я еще мальчишкой был. Мы, мальчишки на него во все глаза глядели, завидовали. После еще приходилось встречаться, город наш маленький. Костя задумался на минуту, потом продолжил.
                - Скажу в его защиту одно только, когда мы с той бандой связались, держались с ним вместе, в одиночку было не выжить, дерьма человечьего немало вокруг появилось. Я баранку крутил, а он объединил вокруг себя  с десяток военнослужащих, не позволял им лиходействовать, мародерствовать, пытать кого-либо, сам при мне никого не убивал из мирного населения.
                - Ты, Костя останься здесь, коли за тебя брат твой, Евгений поручился, я Евгения давно знаю. Воронова пока уведите, обсудим, как с ним поступить.
                - Позвольте слово добавить, - Воронов задержался на пороге: как бы вы не решили мою судьбу, знайте, не всех из банды тогда уничтожили. Три группы по четыре человека чуть раньше ушли в разведку на пару дней, скоро должны вернуться, а это новая головная боль для вас.
                - Про то мы знаем! Молодец, что не утаил. Сержант Саутиев, сколько человек тогда покинуло лагерь?
                - Да, товарищ майор, правильно говорит легионер, ушли три группы по четыре человека. Мы не стали их трогать, а то бы между двух огней оказались. Они должны сюда вернуться, тут мы их и встретим.
                - Ладно, уведите Воронова.
                - Кто желает сказать? 
                - Можно мне, мужчины, первой слово сказать? Лена встала. Мы вот с Машей и Анюткой, да еще Степаныч, наш егерь, уцелели со всего села. Остальных живьем пожгли враги. Но то были настоящие враги, оккупанты. А вот в Михаиле я врага не ощущаю, наш, вроде он. Судьба его помотала, побила, как и многих из нас. Думаю, не подведет. А, коли, подведет, сама его пристрелю. Народ за столом заулыбался.
                - Слово попросил Олег Заитов: давайте его назначим старшим по встрече и уничтожению тех групп, которые должны ни сегодня – завтра вернуться. Тогда и видно будет.
                - Старшим по встрече остатков бандгруппы назначаю Султана Саутиева. А вот возьмешь ли ты, Султан, этого Воронова с собой? Илья повернулся к Саутиеву и ждал ответа.
                Султан, не спеша, поднялся: Его боевой опыт нам пригодился бы, хочу предложить создать небольшую разведгруппу под моим началом. Но сначала разрешите проверить его в этой встрече. Потом Воронова возьму к себе, в разведгруппу. И вот этого крепкого парня Костю взял бы. И еще Степаныча.
                - Ты, Султан, всех лучших заберешь под свое крыло.
                - Товарищ майор, наши парни, все до одного лучшие из лучших, плохих нет! Султан высказался и сел на место. 
                - Согласен с тобой, Султан. Мы спаяны не только службой, но и кровью павших товарищей, нашего командира Петра Лукьянова. Вот и Егоров уже часть своей крови потерял, поправляется, скоро в строй.
                - Да, я хоть сейчас готов, - Егоров бодро вскочил, приложив шутливо руку ко лбу по - пионерски.
                - Рано тебе, поправляйся, на кухне пока кашеварь, вот тебе будут еще помощницы Лена и Маша, а по совместительству наши снайперши.
                - Товарищ майор, - обратился к Ларину Костя Жуков, - хотел бы добавить, что в каждой из тех групп, что ушли в разведку, есть по одному - два пограничника, нормальные ребята, остались не у дел, вот и примкнули к нам тогда. Если кто из них уцелеет, нам бы сгодились.
                - Поживем, увидим, - философски заключил Ларин. Все. Совет окончен. Всем отдыхать. Часового сменить.

Глава VI.
                Темирхан Исмагулов долго шел наугад, грязный, весь в крови, в изодранной одежде, оглохший от тяжелых взрывов гранат, ослепший на один глаз, слава, Аллаху, живой, руки – ноги целы, он злобно шипел, плевался кровавой слюной и ругался почем зря на весь белый свет. В одной руке “Макаров”, в другой – фляжка с водой, которую недавно наполнил в какой-то луже, и которой на ходу утолял свою жажду и злобу. От лютой ненависти сердце гулко билось о грудную клетку. Его шатало от боли и усталости. Он ушел уже довольно далеко от стоянки, погони не опасался. Просто шел бесцельно, пока были силы.
                В горах темнеет быстро. Идти все труднее. Того и гляди, второй глаз выбьешь. Темирхан обессилено сполз на камни. Ночь обещала быть холодной. Надвигалась осень. От холода и голода не спасала куртка на рыбьем меху из водоотталкивающей ткани, которую он буквально выдрал с одного из убитых, достал из братской могилы, где и сам оказался.
                Дрожащими руками в который раз пошарил по всем карманам. Спичек или зажигалки не оказалось. Хорошо, что его швейцарский нож не изъяли, он глубоко в набедренном кармане брюк лежал. Однако что-то хрустело в нагрудном кармане чужой куртки. Темирхан еще раз прощупал это место, под подкладкой явно что-то лежало. Может, деньги.
                Он распахнул шире куртку, смотреть искоса было больно. Тогда снял куртку, ежась от холода, принялся осматривать место, где  что-то хрустело и перекатывалось. Второй раз сунул руку в карман и почувствовал там еще один кармашек, грубо зашитый крупными стежками. Почти в полной темноте торопливо распорол нитки, сунул туда пальцы и, вдруг вытащил на свет картонку, на которой было наклеено шесть длинных спичек. Такие спички можно было зажечь трением обо что угодно. 
                Темирхан заорал на весь лес, нет, даже завыл от радости, подняв голову кверху, по-волчьи. Мысли его лихорадочно метались. “Теперь-то, он
не пропадет. У него есть “Макар” c несколькими патронами, нож, спички. И ненависть, чтобы мстить.  Кому и за что, значения не имеет. Хотя бы за то, что ему так не повезло, что он оказался здесь, не добившись ни золота, ни славы. Первого, кто попадется мне на пути, убью!”. И он начал лихорадочно уже почти в полной темноте собирать сучья, упавшие шишки, обламывать сухие нижние ветки с ближайших деревьев, чтобы поскорее развести спасительный костер.

                Шнур со своей группой прошвырнулись по весям удачно. Едва на два десятка километров отошли от своего лагеря, как по засечным меткам вышли на охотничью зимовку из трех низеньких бревенчатых домиков. На Северном и Приполярном Урале их называют керки. Над скособоченной трубой одного из них вился легкий сизоватый дымок, пахло вареным мясом и березовыми дровами. Два других домика выглядели безжизненными, заметнее пострадавшими от ураганов.
                Шнур приказал все же тихо проверить те домики, в которых, на первый взгляд казалось, кроме домовых никого не было. Парни бесшумно проникли внутрь домиков, там задержались ненадолго, выглянув в дверные проемы, показали безмолвно: никого. Тогда они окружили третий с дымком над полуразрушенной крышей, стоявший чуть на отшибе. Шнур показал на единственное окошко, заколоченное куском фанеры со вставленным в уголок осколком стекла. Затем жестами направил двоих к двери.
                Прикрытая дверь неожиданно заскрипела, двое на мгновенье замерли, потом резко ворвались внутрь. Выстрелов не было. Один показался на пороге, махнул рукой. Шнур приказал ему поглядывать снаружи, сам прошел в избушку.
                Его глазам открылась убогая картина: почти посередине самодельная печь из железного бочонка, под ней лист ржавого железа. В углу настил из горбыля, на нем старый матрац, рваное одеяло, вместо подушки сиденье от легкового автомобиля. Еще какая-то шкура и ватник. Возле этой, так называемой, кровати старинный сундук, окованный крест накрест полосками железа. В другом углу -  колченогий стол, сколоченный, из чего придется, возле него хлипкий табурет. На краю стола кое – какая посуда и куски разделанной тушки. Рядом на высоте человеческого роста в стену вбито несколько крупных гвоздей. На печке стоит алюминиевая кособокая кастрюля, из неё доносится аппетитный запах варева. В домике нет никого.
                В этот момент снаружи раздался шум, крики, возня. В домик влетел и упал на пол мальчишка лет двенадцати, следом за ним еще один постарше года на два, на три. Этот на ногах почти удержался, разве что на коленку припал.
                Следом вошел Тимоха, подельник Шнура, держа в руках добротную двустволку и патронташ.  Шнур, недоверчиво покосившись, присел с опаской на табурет, тот не развалился, и уставился холодным пронзительным взглядом на мальчишек.
                - Встаньте, отвечайте, кто вы такие, откуда путь держите, что тут промышляете?
                Младший дрожал от страха, поэтому старший приобнял его за плечи, и, не сводя взгляда с накалившейся печки, молчал.
                - Ну, уроды, отвечайте, когда вас по-хорошему спрашивают! Тимоха сделал козу и поднес толстый корявый палец прямо к глазу младшего. Тот зажмурился, но с места не сдвинулся.
                - Ша, Тимоха! Не надо пугать детишек.
                - Мы ничего плохого вам не сделаем. Мы дяденьки мирные, заблудились тут у вас в горах, а вы нам дорогу сейчас обскажете. В этот миг запахло горелым мясом, Тимоха подскочил к печке и, обжигаясь, снял кастрюлю на пол. Вода в ней почти выкипела.
                Младший голодно сглотнул слюну, видя, как взрослые бесцеремонно обошлись с их обедом, добытым с таким трудом. Шнур заметил это, и, достав из нагрудного кармана небольшую шоколадку, подал её мальчишке. Тот поднял голову, посмотрел на старшего, взял из рук Шнура конфету, неторопливо развернул, разломил надвое, половину протянул старшему, свою тут же съел. Старший, почувствовав, как шоколадка начинает таять в его руке, решил, что её и впрямь лучше съесть.
                - Мы сродные братья, начал неторопливо старший. Я Никитка, а это Ванька. Мы из дома убежать хотели, на Северный Урал подались, клады искать. Да тут и началось. Мы как раз возле Сольвы рядом были. Это поселок такой, заброшенный. Там никто не живет. Вот мы там и пережидали бурю. В погребе одном. А сами то в Сосновке живем, жили, то есть, теперь вот не знаем, что с нашим селом и жителями всеми.
                - А далеко до Сосновки отсюда, прервал Шнур складную речь Никиты. Уж, такую складную, что не знал, верить ли ему.
                - Далече будет, - в пол сказал Никита.
                - Как же вы на клады пошли, - встрял Тимоха, - а у вас ни карты, ни компаса?
                - Есть у нас все, - брякнул не к месту Ванька, и поперхнулся, почуяв, что сболтнул лишнее.
                - Так, так, ну, давайте дальше байку травите. Сказал А, говори Б. Не тушуйся, малыш. Шнур извлек из ножен длинный, острый как бритва кинжал, повернулся к кастрюле и сбросил крышку на пол, по комнате распространился приятный запах вареного, слегка подгоревшего мяса.
                - Вы, поди, жракать хотите как черти?  Тимоха, чего мы голодными пацанов держим. Давай, мечи на стол все, чем богаты, пусть поедят, да и мы заодно перекусим. А потом и рассказ веселее пойдет.
                - Пегий, выдь, позови  нашего служивого, что на стреме стоит, сюда, в дом.
                На столе появились консервы, сухари, шоколад,  сахар, пачка чаю.
                - Мальцы, где вы воду брали? Тимоха вопросительно уставился на ребят.
                - А там, в низинке, за третьим отсюда домиком колодец. Жестянкой прикрыт, а она камнем придавлена, так что вода не отравленная. Мы уже пили.
               - Пегий, сходи. Ведро у вас тут есть?
               - А ведро на цепке в колодце висит. Ванька вызвался проводить Пегого.
               - Смотри, Ванька, сбежишь, тем приговор подпишешь братану своему Никитке.
               - Не сбегу. Хотели бы, раньше сбежали. Мы вас издалека еще заметили. Подумали, вы наши.
               - А мы, что по – твоему, китаезы что ли какие. Мы наши и есть. Ладно, хватит базарить, воды несите. Чаю хочется. Шнур кивнул Тимохе, Тот начал готовить на стол.

Глава VII.

                - Товарищ майор, Вас просит зайти в командный пункт прапорщик Кореньков. Что-то он Вам интересное сообщить хочет, а мне не сказал, - Живнодеев пожал плечами и пошел по своим делам. Майор поспешил в помещение.
                - Саша, что сказать хочешь, говори, а то у меня дел по горло.
                - А вот, послушайте! Прапорщик Кореньков покрутил ручку частоты мощного стационарного приемопередатчика и передал Ларину наушники. Ларин поднял кверху палец, замолкни, мол, и начал слушать. 
                Говорили на ломанном русском, причем визгливо, решительно- начальственным тоном, с сильным китайским акцентом. Это было очень похоже на те хвалебно-покровительственные речи китайских дикторов времен Мао Цзе Дуна. “Благодаря вмешательству космических сил, русский бумажный тигр лопнул, доблестные китайские войска спешат на помощь голодающему братскому народу, чтобы вырвать его из лап империализма. Мы, два могучих народа отныне будем вместе трудиться, сообща разрабатывать богатые недра Сибири, наши братские народы больше никогда не будут нуждаться.  Китай и Россия – единая процветающая страна! 
                Русские! Выходите из лесов. Будем брататься. У нас есть еда и оружие. Наша Армия самая сильная в мире. Америка и страны НАТО лежат в руинах. Их песенка спета. Теперь мы: Китай и Россия будем диктовать свою волю миру!” И все в таком духе.
                - Как думаешь, Александр, откуда ведется передача? Ведь не из Китая же?
                - Вообще-то наш приемник может не только Китай, но и Австралию с Новой Зеландией легко поймать. Однако, полагаю, что в данном случае агитпроп работает где-то в районе Екатеринбурга. Возможно, это передвижная радиостанция на колесах.
                - А, может быть, и по воздуху? А, Кореньков?
                - Может и по воздуху, товарищ майор. Очень даже вероятно. Например, дирижабль.
               
                Майор Ларин распорядился собрать и приготовить к полету маленький симпатичный беспилотник – разведчик. Его детали разложили перед входом в ущелье и с увлечением пытались собрать нечто похожее на аэроплан времен тридцатых годов двадцатого века. Половина корпуса отводилась на запас топлива, другая – на электронную начинку и управление.
                - Товарищ, майор, а вот здесь и парашют предусмотрен, вдруг возникнут проблемы с электроникой,  тогда автоматически сработает парашютное устройство. Если разведчик приземлится относительно недалеко от нашей базы, то включится маяк, и мы можем снова его отыскать и использовать.
                - А, если кто проследит полет нашего аппарата и потом вычислит координаты базы? Ты об этом подумал, Стрельников?
                - Выходит, мы его на раз всего и используем?
                - Не будем загадывать, посмотрим! Готовьте скорее к полету, потом меня позовете.
             
                Аннушка сидела высоко над ущельем, в укромном гнезде, предназначенном для часовых, и разглядывала в бинокль красивейшую панораму раскинувшихся перед ней Уральских гор. Несмотря на их изрядную потрепанность после космического катаклизма, особенно с западной стороны, перед ней открывался изумительный вид на гору Конжаковский камень. Небо почти очистилось, посветлело.
                С южной стороны к Конжаковскому массиву примыкал мрачный купол горы Косьвинский камень. До него, казалось, рукой подать. А на северо – востоке далеко – далеко в тусклом мареве виднелся Денежкин Камень, старшие говорили, что это четырехглавая гора, но этого было не углядеть. В противоположном направлении, к югу чуть выглядывала из-за ближайших сопок гора Чистоп.
                Сегодня утром командир майор Ларин рассказал ей, что они пришли сюда с Чистопа, там находилась их радиолокационная станция, теперь она, наверное, разграблена. Эта гора для манси священная, там во время Всемирного потопа спаслись несколько людей манси, и от них потом пошел народ манси. Аннушка с гордостью подумала о том, что и в ней течет кровь манси от прабабушки Йильпин. Прабабушка прожила очень долго, говорят, еще до революции родилась. Но Аннушка её не помнит, прабабушка умерла, когда Аннушка еще ходить не умела, так ей говорили. Аннушка навела бинокль на серебристую точку, медленно двигавшуюся с восхода солнца как будто в сторону дерева, на котором так уютно она устроилась.
                Огромный воздушный шар тем временем летел действительно по заданной траектории с востока на запад. Его серебристое одеяние частично составляли солнечные батареи, позволявшие постоянно пополнять энергией аккумуляторы, в свою очередь питавшие радиопередатчик, исторгавший непрерывные призывы к русским о дружбе и сотрудничестве с китайским народом, а также фото и киноаппаратуру. Он летел, подгоняемый солнечными лучами, с трудом пробивавшимися сквозь осеннюю мглу, летел как раз туда, где расположилась на дереве маленькая, но смышленая русская девочка.
                Аннушка кубарем скатилась с дерева, чуть не сорвав ладони о шероховатые веревки, и бросилась к командиру. Солдаты под его руководством уже закончили сборку беспилотного разведчика и готовили его к запуску.
                - Подождите, товарищи, военные, товарищ командир, там над сопками к нам такое летит! Круглое, блестящее и большое.
                - Ого! Круглое и большое, как твои глаза, Аня! Черноглазый улыбчивый Андрей Федулов постучал по консоли лежавшего у ног аппарата, а вот мы его сейчас сфотографируем. Или собьем, если его поведение нам не понравится.
                - Погоди, Андрей, тут не до шуток. Говоришь, летит, Аня. А с какой стороны?
                - Вон там, здесь деревья мешают, пойдем туда, на вышку смотровую, где гнездо.
                - Андрей, бинокль, винтовку в руки и бегом на смотровую площадку. А ты, Аннушка оставайся, сейчас разведчика запускать будем. Андрей сам разберется. Смотри, Аннушка, ставим его на попа, включаем режим запуска, отходим в сторону на безопасное место. Когда самолетик так поставили, то он получился одного размера с Аней и казался большой красивой игрушкой.
                Беспилотный самолет – разведчик постоял, подумал, вдруг под ним взревел ракетный двигатель и в считанные секунды умчал самолетик в мглистое холодное небо. Тот даже на некоторое время исчез из глаз окруживших место взлета людей. Потом показался из-за туч, спланировал на заданную высоту, полетал над горами на разных высотах и благополучно был приземлен на небольшую опушку. Аннушка с замиранием сердца стояла возле взрослых и во все глаза глядела на удивительный прибор в руках лейтенанта Стрельникова, с помощью которого тот управлял полетом маленького самолетика, радостно выдохнула, когда самолетик спланировал и  мягко упал невдалеке.
                - Ой! Это как радиомодели, я видела по телеку такие соревнования.
                - Да, Аннушка, принцип тот же, только он у нас может еще и сам собой управлять, в автономном режиме летать. Для этого надо его на автопилот поставить и программу нужную задать. Мы так и сделаем. Но попозже.
                В тот же миг на рации Ларина прозвучал вызов.
                - Ну, что там, Андрей? 
                - Летит, товарищ майор. Уже достаточно близко. Действительно огромный воздушный шар. Движется над землей не очень высоко и достаточно медленно. Неужели нас ищет? Товарищ майор, его надо перехватить на подлете. Может, на перехват кого послать с тем ружьем, которое сшибает воздушные цели?
                - Не части, Федулов. Принято.
                - Шестой, шестой, я первый. Бери ружье противоздушное, снарядов три-четыре и сюда ко мне бегом. Да еще с собой возьми напарника, кто там рядом есть?
                Вскоре к майору Ларину подбежали запыхавшиеся  Живнодеев и Костарев. “Вам, ребята предстоит маршбросок в направлении северо-восток, вас будет вести по рации Андрей Федулов, он наблюдает за летящим объектом с дерева. Постарайтесь перехватить тот объект, похоже, это воздушный шар, как можно дальше от нашей базы. Андрей, слышишь меня, веди по направлению к шару Живнодеева и Костарева”.


                Живнодеев и Костарев бежали под гору, поглядывая то в небо, то под ноги, рискуя свернуть себе шею. Они уже были довольно далеко от базы, когда, наконец, увидели в небе движущийся прямо на них огромный блестящий воздушный шар. Двигался он на приличной высоте, то, поднимаясь немного кверху, то, вновь опускаясь, возможно, это было связано с восходящими и нисходящими потоками воздуха. Сквозь поредевший лес видно было, как под шаром время от времени извергается огонь, подогревая воздух внутри, как шар медленно поворачивается вокруг своей оси, и вместе с ним поворачивается привязанная к стропам красная кабинка, напичканная аппаратурой.
                Живнодеев, задыхаясь, приостановился, ухватился за дерево, спросил: “Сашок! Может, хватит, здесь встретим шарик?”
                - Нет, Вовчик, давай еще навстречу ему, сколько успеем, чтобы, сказали, как можно дальше от базы.
                - Ладно, двинули! И они вновь побежали, насколько хватало сил, навстречу летящему в вышине вражескому шару.
                - Все, Санька! Предел. Он уже на подлете. Кто из нас стрелять будет?
                - Сколько у тебя снарядов?
                - Я прихватил четыре. Давай, я попробую, хоть и ни разу стрелять из этой штуки не приходилось, а ты по сторонам гляди, чтоб нас врасплох не захватили.  Живнодеев прилег на верхний край каменной гряды, раскинул сошники, приладил прицел, вогнал снаряд, и стал тщательно выцеливать.
                - Слушай, куда лучше стрелять? В оболочку или кабину?
                - Ну, в оболочку попасть легче, вот только не знаю, упадет ли он потом.

                В это же время за движением воздушного шара настороженно следили глаза другой группы людей. Это была одна из трех четверок, отправленных в разведпоход Темирханом Исмагуловым. Они сходили впустую, набрели на деревеньку, в которой Сергей Никитин с друзьями устроили побоище хунхузам, на берегу речки нашли взорванный вертолет, обглоданные зверьем трупы китайцев. Прошлись по уцелевшим домам, ничего ценного и стоящего не нашли, и, разочарованные неудачей, пошли назад, к лагерю.
                Еще километров за пять – шесть до подхода к стоянке Исмагулова они обнаружили в небе летящий воздушный шар. Он медленно, но верно нагонял их. Попробовали его подстрелить из винтовки. Но не тут то было.  А шар уже практически догнал четверку бандитов, и они вынуждены были прятаться под деревьями, полагая, что это некая российская воинская часть отслеживает с помощью зонда передвижения людей в горной местности. Но не могли и подумать, что так далеко забрались на Урал китайцы.            
               
                Вдруг вдалеке послышался раскатистый выстрел, отразившийся несколько раз улетевшим в чащу звучным эхом. В мертвящей осенней тишине он показался чем-то чужеродным, лишним, ненужным. Рядом с воздушным шаром, чуть ниже, блеснул инверсионный след. Потом оболочка воздушного шара на мгновенье вдруг вспучилась, рванула изнутри клочьями ткани, брызгами огня и дыма, схлопнулась, как детский воздушный шарик и со свистом штопором понеслась вниз, увлекая к земле красную кабину, с дорогой аппаратурой. 
                Бандиты переглянулись и, не сговариваясь, помчались к сбитому трофею. Старшим в группе был Серик Жанасов. На ходу предупредил: быть осторожным, чтобы не наскочить на тех, кто сбил шар. Если тех мало, уничтожить, трофей распотрошить и все ценное отнести в лагерь Темирхану.
                Живнодеев и Костарев недаром носили сержантские погоны, они тоже не сразу бросились трофею, упавшему на тонкую березовую молодь, густо росшую вдоль старой просеки. Красную цилиндрическую кабинку видно было издалека. Сломив несколько молодых деревьев, она лежала на боку, из сопла еще шел легкий дымок.
                - Если там стоит самоликвидатор, то может в любой момент рвануть, - шепнул Костарев, передернув затвор автомата. Володя, припрячь здесь наше драгоценное ружье, дальше без него пойдем. Если нас накроют, нельзя, чтоб это ружье врагам досталось. Слушай, сколько у тебя патронов к автомату?
                - Спешил я, ответил сквозь зубы Живнодеев, два рожка всего прихватил.
                - У меня тоже два, еще граната в подствольнике и нож. Да, если этот шар по земле сопровождали, то сейчас сюда нагрянут. Ну, что ж, пойдем, что ли?
                - Стой, зашипел, Живнодеев, смотри туда, он показал пальцем немного в сторону от упавшей корзины. Там неподалеку зашевелились нижние ветки сосняка, из-под них высунулась голова в пятнистой бандане, потом появилась мрачная рожа, обросшая черной неопрятной бороденкой.
                - Во! Боевик, блин! А рядом второй, вон еще голова, чуть виднеется. Вроде, нерусские. Начнем, пожалуй, Вован.
                - А, если еще там есть? Ну, хуже не будет, хоть отпугнем. А на шум и наши ребята подоспеют.
                - А, может, дадим им к корзине подойти?
                - Они тоже не дураки, все равно гурьбой не подойдут. И, хорошенько прицелившись, дал две коротких очереди туда, где торчали головы неизвестных. И тут в их сторону сбоку, совсем с другого места, тоже прогремела автоматная очередь, следом грохнул винтовочный выстрел. Потом второй, третий. Со стороны укрывшихся в сосняке чернобородых басмачей тоже раздалась автоматная очередь.
                - Худо, Вовчик, нас взяли в клещи. Костарев перевел автомат на стрельбу одиночными. Сколько их, как мыслишь?
                - Судя по выстрелам, минимум трое живых. Надеюсь, хоть кого-то мы подстрелили. У одного винтовка, у двоих автоматы.
                Тут в сторону лежащих между каменными глыбами солдат откуда-то сбоку полетела граната. Она к счастью не перелетела камни, ударившись об один из них, отскочила в обратную сторону, покатилась с пригорка и потом взорвалась. Часть осколков пролетела поверх над ребятами, часть ударила в деревья, в камни, в землю, взрыхливая дерн, отсекая от камней не менее опасные острые кусочки. Один такой кусочек злобно впился в руку Саши Костарева, которой он прикрывал голову. По руке к локтю побежал горячий ручеек, рука занемела. Костарев тоненько застонал, но сдержался.
                - Не пытайся вытаскивать, подстрелят. Потом вытащим.
                - Правую руку зацепило, придется левшой побыть.               
       
                Серик Жанасов тоже не знал, что предпринять, его земляка Байтасова ранило, грудь пробило, он не жилец. Придется помочь ему с Аллахом встретиться. Но это потом. А что теперь делать? Сколько их там, двое, трое или больше? Кто они? Такие же, как мы, бродяги, или вояки? Если силы равны, надолго увязнем здесь. Тут он увидел между камней на пригорке еле заметное шевеление, прицелился, послал очередь. Сразу откликнулись его братаны, прижали к земле тех, неизвестных. Похоже, их всего двое или трое. Может, легче  будет договориться?

                А в это время Костарева ранило серьезно. Автоматная пуля порвала мышцу над ключицей, кровь била фонтанчиком, растекалась по плечу, по всему телу. Живнодеев достал из кармана стерильный бинт, разорвал зубами упаковку, чуть зубы в ней не оставил, считай, весь вдавил в рану и заставил Сашку держать крепче, не отпускать ни на секунду. “Лежи, Санек, не шевелись. Я сам управлюсь”.
                Над его головой снова прогремели автоматные очереди. Живнодеев решил использовать старую военную хитрость. Он, извиваясь гадюкой, снял с себя бушлат, свернул и осторожно высунул из-за камня, Тут же грянул винтовочный выстрел. Он громко вскрикнул и оставил бушлат лежать неподвижно. Вскоре в него попала еще одна винтовочная пуля.
                “Клюнут, или не поверят? Если вояки, то не поверят. А, если бродяги, какие, то попадутся”. И точно. Лежа недвижно за камнями, он услышал хруст валежника, как ни осторожничай, в тайге сухостой где-то да выдаст. “Шаг, еще шаг, еще один, еще. Идет вроде б один. Ну, завалю, одним меньше будет”. Живнодеев чуть подался в сторону и, неожиданно привстал, выстрелил с нескольких метров почти в упор и снова в укрытие.
                Краем глаза ухватил, как неприятеля отбросило выстрелом на дерево, и он мешком повалился с пригорка. Сразу над ним запели, зажужжали роем автоматные пули. “Так, значит, он снайпера с винтовкой завалил”.
                “Эй, ты, парень, не стреляй, давай поговорим!” Послышалось откуда-то снизу.
                - Так, так, внизу тот, что с бородой, главарь, значит. Владимир немного подумал, попытался связаться по уоки – токи с базой, не получилось, тогда крикнул: “Говори, чего хочешь!”
                - Давай, выходи, даю слово, никто не будет стрелять. Поговорим. Вот я стою уже.
                “Может, шлепнуть главаря, и делу конец. Остальные без главаря сами разбегутся? А, может, другой кто, только и ждет, чтобы главаря хлопнуть, да занять его место. Знать бы точно, сколько их. Должна же подмога к нам подойти. Иначе Сашке Костареву точно каюк, и мне тут до темноты лежать придется”, - Живнодеев размышлял лежа и не без основания полагал, что вставать, выходить на переговоры, смерти подобно. “Они тоже не знают, сколько нас здесь, и мы не успели их подсчитать. Лотерея, однако”.
                Тут ему на лицо упали холодные капли дождя, одна, вторая, третья. Они больше напоминали ледяные крупинки, больно ударяли по щеке, шуршали по одежде, разбивались о камни, некоторые из них подпрыгивали на камне и ссыпались по шершавому покатому боку в ложбинки из старой хвои и мелкого раздробленного песчаника. Одна шустрая неожиданно попала прямо в ухо, от чего,  Живнодеев резко встрепенулся, поковырял в ухе, и решил первым делом сменить почти пустой магазин в автомате на новый. Еще один полный вытянул из бокового брючного кармана Сашки. Костарев лежал почти без движения, глухо едва слышно стонал, лицо было белым, как мел.
                В этот благословенный миг захрипела его рация, “Вызов”, - он включился на прием: “Шестой, я первый, вы как, живы?
                “Я еще жив, а Сашок, пока жив”.
                “Сейчас поможем, не высовывайтесь”. Рация отключилась, и почти сразу же шквал огня ударил по бандитам.
                “О! Похоже, “Утесом” прошлись по бандюганам. Хоть бы деревья не срезали над ним. Придавит как на лесоповале”.
                Скоро все было кончено. Олег Заитов оказывал срочную помощь Костареву, попросил Живнодеева малость помочь. Илья Ларин  устало присел рядом с Живнодеевым на камешек. Еще двое бойцов собирали трофеи. Подошли к командиру.
                - Сколько их было?
                - Четверо. Двоих подстрелили ребята до нашего подхода, а остальных мы сейчас. Эти из банды Исмагулова, - проговорил над головой командира Михаил Воронов. Одна из четверок, которые уходили в разведку. За главного у них был Серик Жанасов. Во-он там лежит, в сосенках.
                Султан Саутиев похлопал Воронова по плечу: не переживай, важно, что мы их, а не они нас.
                Илья поднялся. Пойдем, ребята, посмотрим, что там от воздушного шара осталось.         
   
Глава VII.
                - Ну, мальцы, поели, попили, пора и ответ держать. Шнур резко вскочил из-за стола, опрокинув единственный колченогий табурет, и навис над Никитой и Ванькой мрачной глыбой. Показывайте, где у вас карта запрятана? Давайте-ка её сюда.
                Мальчишки переглянулись. Никита понимал, что перечить этим незваным взрослым опасно. “Не похожи они ни капли на хороших людей. Трое говорят по – блатному. Приходилось ему и раньше слышать такие словечки. А четвертый с ними как бы случайно оказался. Он-то впрямь был похож на военного. Пытался поначалу даже заступаться за Никиту и Ивана, но ему сказали “заткнуться”.
                - Там, на улице спрятали, когда вас увидали с оружием, тогда и решили спрятать. Никита дернулся, было, пойти, но Пегий резко схватил его за плечо, крепко сжал, Никита от боли присел.
                - Ты сейчас пойдешь вместе с Пегим и Тимохой и принесешь сюда нам карту, а за это я твоего братана Ваню живым оставлю, - и Шнур вдруг мгновенно накинул на шею младшего Ивана тонкую удавку. А ты, пехота, не дергайся, а то дырка во лбу будет. В другой руке Шнура появился “Макаров”. Его вороненый ствол уставился в лоб четвертому из группы, стоявшему у выхода из избушки.





                - Я не пехота, а пограничник. Хмуро процедил четвертый и замер перед дверью.
                - По мне хоть летчик, не суйся не в свое дело, и все будет тип – топ.
                Вскоре вернулись Тимоха и Никита. Пегий задержался на улице. Тимоха нес прозрачную пластиковую папку, в которой лежали карта и компас. Он сбросил со стола остатки еды и посуды, извлек карту и разложил на столе. Тимоха и Шнур склонились над ней, причем Шнур не ослабил даже удавки на шее Ивана, так и подтащил его к столу.
                Никита стоял рядом с Тимохой и видел краем глаза на поясе бандита широкие ножны с костяной рукояткой охотничьего ножа. Сердце подсказывало, что, вряд ли бандиты отпустят их живыми. Мысли кружили, теснились, мешая друг дружке: “Сейчас вот допросят и прирежут. Или придушат и бросят здесь гнить. Так, подтолкнуть Тимоху невзначай, отстегнуть пуговку на ножнах, резко вырвать нож и ударить.  Нет, сначала отстегнуть пуговку, потом толкнуть…Кого ударить и куда лучше бить? Тимоха самый здоровый, Шнур – главный. Если тот у дверей не уголовник, и будет за нас, может, спасемся”. 
                Его сумбурные мысли прервались грубым толчком в спину:      
                “Чего стоишь, как столб, показывай, где мы сейчас находимся. Как пользоваться этой картой? Шевелись, недомерок”.
                Никита для своего возраста и впрямь ростом не вышел, Ваня знал, что это Никиту всегда задевало за живое. “Сейчас он что – ни будь, да учудит. А мне надо будет успеть руки подсунуть под удавку и упасть под ноги главарю”. Он тоже детским чутьем понимал, смерть стоит у них за плечами. И тоскливо с мольбой поглядел на того, который стоял у дверей. На мгновенье Ивану показалось, будто тот моргнул одобряюще глазами.
                В этот миг и началось. Никита резко и неожиданно выхватил Тимохин нож и всадил ему под ребро слева. Однако этот бугай толи успел напрячь руку, толи удар был не сильным, но Тимоха взревел раненым зверем и отшвырнул Никиту словно игрушку в угол. Никита так и полетел, держа нож в левой руке, крепко ударился о бревна и потерял сознание.
                Иван, ухватившись за удавку ручонками, потянул своим весом Шнура вниз, тот на миг отвлекся от стоявшего у порога бывшего пограничника, десантный нож  которого в сей миг вонзился в грудь над сердцем Шнура. Шнур, еще находясь в сознании, нажал на курок, и пуля попала в солдата, отбросив его на стену. Он сполз вниз, переложил автомат на колени, короткой очередью размозжил голову Тимохе и пополз к столу, чтобы помочь Ивану. Иван был на последнем издыхании, удавка стягивала ему горло, а рука Шнура, казалось, не только не ослабла, но и еще сильнее сдавливала удавку.
                Дверь в домик резко отворилась, Пегий ввалился, ничего не понимая в ситуации, и тут же короткая очередь из автомата сложила его пополам. Он грохнулся вниз лицом, а солдат подполз к Ивану. Из последних сил он попытался разжать пальцы Шнура на удавке, не удалось. Это была гитарная струна, перерезать её невозможно, только бы разжать руку. Сознание то плыло, то прояснялось, он снова попытался разжать руку бандита.
                Иван угасал. Тогда солдат резко выдернул свой нож, которым он так метко поразил бандита, из тела Шнура и стал перепиливать сухожилия на его руке. Наконец, это получилось. Мертвая рука разжалась, ему удалось ослабить удавку, освободить шею мальчишки, и тут силы оставили его совсем.
                Никита очнулся, когда все было кончено. Он так ударился головой, что не соображал, где находится. Потом из мутной пелены выплыли стены избушки, трупы, у двери, у стола. Ванька. Там лежит Ванька. Не шевелится, рядом солдат. Никита попытался встать. Снова упал. Шатаясь, поднялся. Пошел, держась за стены, потом за стол, опустился рядом с Иваном, пошевелил его.
                - Послушай, дышит ли? Сердце бьется? Услышал Никита хриплый голос рядом. Солдат, сжавшись калачиком, умирал. Слышь, парень, спасай сперва братишку. Затем достанешь в нагрудном кармане мой военный билет, забери с собой. Подрастешь когда-то и помянешь меня. За спасение. И он снова затих.
                Никита приник к груди Ивана, услышал тихий стук сердца, чуть слышное сиплое затрудненное дыхание из полуоткрытого рта. Жив, жив, Ванька! Слезы потекли сами собой. Размазал их грязным кулаком и начал растирать брату уши, где-то он слышал про такое. И впрямь Иван вдруг всхлипнул, открыл глаза и задышал судорожно и натужно.
                Братья сидели рядышком у свежей могилки, которую они кинжалами да штык - ножами копали долго и неумело. Над могилкой вместо креста шест с куском фанеры, взятой с окна, на фанере надпись шариковой ручкой, которая нашлась среди трофеев. “Здесь героически погиб…”
                Никита разглядывал военный билет погибшего пограничника, защитившего братьев от бандитов. Погляди, Вань, их воинская часть в Петухово стояла, в Курганской области. Молодой совсем парень. Двадцать семь лет, старлеем был.
                - Ник, а если б он не заступился, бандюганы нас пришибли бы? Как думаешь?
                - А ты как считаешь? Эх, ты, лягушка зеленая. Сам посуди, допросили бы, а потом в расход. Зачем мы им живыми.
                - Куда теперь пойдем? А, Никита? Жрачка, как сказал тогда этот Шнур ихний, у нас есть теперь. Оружие настоящее, патроны, даже гранаты есть. А ты умеешь с ними обращаться?
                - А мы одну здесь испробуем, вот и научимся. Надо выдернуть чеку и бросить подальше, туда, где враг. И все дела.
                - Так враги наши мертвые.
                - Было бы желание, а враги найдутся, философски закончил Никита.
         
                Лена и Маша готовили ужин на всех. Егоров прикинулся немощным, еще не полностью выздоровевшим, все больше путался под ногами и молол языком. Девушки послали его принести воды для чая. Сами начали накрывать на стол. В этот момент в столовую вошел Василий Степаныч, всплескивая руками, рассказал о своей беде. Овес, мол, у лошадок кончился, а на подножном корме исхудают быстро, да и подковать бы жеребчика уже пора. А они так быстро бежали из сельца, что ничего кузнечного не прихватили.
                - Девки, а у меня там, в стайке дома овес припрятан, так вы меня пораньше завтра утром покормите, в дорогу кой – чего соберите, я на лошади туда и обратно скоренько обернусь. Авось мародеры какие не забрали, так и на зиму хватит, коли экономить.
                - Степаныч, Лена пододвинула ему чашку тушенки с гречкой, кружку чаю, сахар, галеты.
                - Эх, хлебца бы из печи. Моя хозяйка мастерица была на выпечку. Да, вы, поди, знаете.
                - Знаем, дядя Вася! И Маша восторженно запрокинула голову: Ох, какие у неё получались калачи, а еще шаньги и пироги рыбные с капустой, а на вербное воскресенье, она даже жаворонков из теста лепила. Мы любили ребятишками к вам в гости заглядывать, хоть и побаивались Вас.
                - Ну, я строгий был только для браконьеров, хищников двуногих, а вам-то нечего было бояться.
                В столовую вошел, расплескивая воду из ведер, Егоров.
                - Вот шутоломный, зачем плещешь? А ну как кто поскользнется. Лена выхватила ведра из рук Егорова и отнесла на кухню.
                - Дед, кого это ты тут пугать собирался? Повернулся Егоров к Василию Степанычу.
                - А вот таких безруких трындозвонов не мешало бы приструнить. Степаныч смачно допил сладкий чай и встал из-за стола: Спасибо, девоньки, так не забудьте про меня завтра.
                - Степаныч, а ты с командиром обговорил, он  – то дает разрешение на поездку? А не то перехватят тебя где хунхузы или басурманы какие, и тебя на лоскуты, и лошадку твою съедят за милую душу.
                - Степаныч, ты, никак домой собрался?
                - Овес вот закончился, а у меня там есть запасец, в сарае припрятан. Сарай вроде цел мой.
                - Василь Степаныч, Егоров умоляюще прижал руки к груди, возьми меня с собой, мне уж так надоело баклуши бить, меня даже в караул не ставят, а я уж здоров как бык, рана зажила, не болит совсем. Отец в деревне конюхом был, так я к лошадям привычнее, чем к машинам. Пойдем, помогу телегу починить, а завтра с рассветом и поедем.
                - А вот это дело ты говоришь, как тебя по имени?
                - Валерой зовут, а по батюшке Николаевич.
                - Пойдем, Валерий Николаевич, к телеге, хлеб дармовой отрабатывать.

                Как не отговаривал майор Ларин Василия Степаныча, он уперся бараном, поеду и все тут.
                - Степаныч, ведь еще две группы бандитов неподалеку где-то бродят, и за воздушным шаром кто – ни будь, да наблюдал, значит, искать будут.   
                - Мы с Валерой Егоровым до позднего вечера телегу перебирали, ребята еще помогли маненько. Теперь она о двух колесах, сбалансирована,   легка на ходу. По бездорожью хорошо пройдет. Не то, что двуосная колымага. Так что мы быстро туда и назад.
                - Егоров, как ты себя чувствуешь?
                - Отлично, товарищ майор!
                - Пойдешь со Степанычем? Это не близко. Туда примерно сколько, Степаныч?
                - Ну, как мы сюда добирались, километров за семьдесят наберется, майор.
                - Выдюжишь, Егоров?
                - Так точно, товарищ майор.
                Наутро вновь пошел редкий снег. Лошадь, отвыкшая за лето, вздрагивала крупом, обмахивала снежинки вялыми ударами хвоста. Жеребенка оставили, чтобы не отвлекал в пути. А Горемыка увязалась за повозкой, видно, почуяла, что идут они туда, где был когда-то её родной дом, добрые хозяева, вкусная еда, другие собаки, с которыми довелось жить бок о бок. Собаку никто и не пытался удерживать, только девушки положили в повозку еды и для неё.
                Аннушка подошла к собачонке, обняла за шею, всхлипнула, и шепотом попросила передать привет родному селу и душам погибших родных.
                Вскоре и повозка с лошадью Томкой, и силуэты уходящих мужчин скрылись за деревьями и танцующими в воздухе белыми снежинками. Султан Саутиев еще какое-то время шел рядом и что-то важное внушал Егорову. Потом и он остановился, едва различимый в снежной пелене.
                Вернулся. Подошел к Ларину: Егорову я еще гранат парочку дал и снаряженных магазинов к автомату дополнительно. А у Степаныча карабин добрый, бельгийский, патронов пока хватает. Через шесть – семь дней ждать будем. Степаныча все полюбили, хороший дед.  Неугомонный, отдыхать не умеет.
                Через полчаса легкий снег припорошил следы лошади, телеги и людей. Как будто бы никто никуда и не уходил. На редколесье снежок тонким слоем лег на землю, покрыл темно-серые туши камней, мшаники. Под мощными  хвойными деревьями земля чернела неровными кругами, и было странно видеть такую встречу лета и зимы на исходе грустной, неяркой осени.
                На высокой старой сосне сидел почти такой же старый филин и в тусклом свете начинающегося дня провожал взглядом уходящих в неизвестность людей. Он лично и давно знал егеря Василия Степановича, часто прилетал к его костру, когда тот разжигал в одном из своих дальних обходов, сидел, нахохлившись, и наблюдал за этим добрым человеком, который свято чтил и соблюдал законы тайги. “Придется сопроводить неугомонного старика, не то пропадет без меня”, - филин тяжело снялся с вершины дерева и полетел вперед, обгоняя телегу и людей, идущих за ней. Ему надо было успеть до света.

    Глава VIII. 
         
                Темирхан бесцельно шел по тайге, куда глаза глядят. От лютого голода сводило живот, в котором, кроме встречавшихся по пути плодов шиповника да холодной речной воды, давно ничего не было. Один патрон безрезультатно просадил по сороке, долгое время надоедливо преследовавшей его. Три других еще поддерживали в нем видимость надежности бытия. 
                Он давно потерял счет своим шагам, времени, плохо ориентировался в окружавшем его пространстве. Если бы нашелся кто-то смелый и спросил Темирхана, куда и зачем тот идет, то он не знал бы, что ответить, а, скорее всего, просто пристрелил любопытного. Но Аллах милосерден. Наверное, жизненный путь Темирхана еще не был закончен. 
                Однажды к ночи он забился под каменную гряду в некое подобие пещерки, предварительно набрал сушняку для костра, чтоб совсем не околеть от холода. Разжег огонь предпоследней спичкой и прилег на сухую землю в нише, скорчившись, будто засушенный эмбрион.
                Стемнело быстро и, костерок, разгоревшись, выпустил огненные языки, бросая медно-красные всполохи на мрачные серые камни, на изможденное лицо с острыми скулами, на рваную одежду, из которой кое-где торчали наружу посиневшие от холода части тела. Темирхан за дни скитаний почти разучился чувствовать холод, свыкся с ним, достигнув критической точки равновесия с природой.
                Однако сейчас его бил озноб. Непроизвольные судороги прокатывались по телу сначала частыми волнами, потом все реже и реже. Костер разгорелся, насытил окружающее пространство теплом и зыбким оранжевым светом. Он лежал в забытьи, набираясь от костра живительного тепла, время от времени приподнимался, подбрасывал в ненасытное пламя новые сучья, подсовывал огню толстые куски дерева, а тот благодарно шипел и жадно набрасывался на любимую пищу.
                Семья волков вышла на охоту еще засветло. В тайге после космической катастрофы дичи стало совсем мало, семье волков еды явно недоставало, и они не брезговали ничем. Бегали за десятки километров, чтобы в разоренных деревеньках поживиться собачатиной, набрести неожиданно на заплутавшую одинокую лошадь, подрезать одичавшего кабанчика, случайно не съеденного людьми. Сегодня к ночи им не везло. Никто не встретился на пути, даже драной кошки не попалось. Голодная стая возвращалась в свое логово не солоно хлебавши, когда вдруг поодаль промелькнул огонек костра, призывно мерцавший живым светляком в сгустившейся тьме среди угрюмых гор. Волки, как и все нормальные звери, недолюбливали огонь. Но они прекрасно знали, где огонь, там и люди, а, возможно, еще и собаки, и лошади. И они поспешили к огню.
                Темирхан лежал, устало прикрыв глаза, он только что подсунул в  пламя костра новую порцию полуобгоревшего бревнышка. Сна не было, как и в предыдущие ночи. Но, вот закрывались глаза, и лучше думалось о том далеком времени, когда у него были отец и мать, братишки и сестренки, друзья. Время было веселое, долгими зимними вечерами они ходили друг к другу в гости, играли в карты, пили водку под замечательный беспармак, потом пили чай с румяными вкусными баурсаками, шутили, мечтали, провожали девушек, прижимали к себе, будто невзначай, помогая им перебираться через сугробы.
                Тут он вдруг почувствовал обострившимся звериным нюхом появившийся у костра новый запах, острый запах псины, открыл тяжелые веки, обнажив сухие воспаленные глаза. Прямо напротив костра, с его обратной стороны  в нескольких шагах сидели не то собаки, не то волки. Четверо. Двое постарше, два совсем молодые. Они беззлобно и внимательно разглядывали человека, изучали на предмет возможной добычи. Молодые поскуливали и нетерпеливо перебирали лапами. Взрослые сидели каменными изваяниями, не сводя с Исмагулова зорких глаз.
                “Волки. Кто-то из нас станет сейчас добычей”. Темирхан медленно, не дергаясь, приподнялся, стянул с себя куртку, схватил в левую руку крепкий обрубок обуглившегося сучка, затем обернул левую руку курткой, сделав толстую култышку, нож зажал во рту, осторожно достал пистолет, снял с предохранителя. Движения замедленные, тягучие, осторожные. Волки насторожились, едва он зашевелился, а, когда сухо щелкнул курок, вожак приготовился к броску.
                “Вожак должен броситься первым, так у них принято, волчица будет на подхвате. Его бросок надо принять на себя и одним выстрелом убить волчицу. Тогда я, возможно, спасусь. Вожака убью ножом, если повезет. Не повезет, значит, он убьет меня”.  Темирхан был вконец слаб, но сей миг, решалось, кому быть съеденным. А он не хотел быть съеденным. Он хотел есть.
                Волку немного мешал костер. Вожак тоже понимал, что бросок его должен быть единственным молниеносным и точным. Вожак решил чуточку выждать, пока угаснет пламя костра, а он не даст человеку подбросить ветки в огонь. Вожак подобрался, припал на передние лапы. Но он недооценил коварства человека, он думал, что поединок будет честным, один на один. И прыгнул. 
                Грохнул выстрел. Волчица позади взвизгнула и завертелась на месте. Это на миг отвлекло вожака, и он промахнулся. Его зубы смрадно клацнули у самого горла человека, но впились в подставленную руку. Удар был настолько силен, что человека буквально влепило в каменную стенку, но это дало человеку дополнительную опору, и он, не раздумывая, резанул волка по горлу раз, другой…
                Струя горячей крови хлынула из широкого разреза, волк споткнулся, упал на бок, увлекаемый человеком. А тот голодным зверем накинулся на волка, припал к ране и стал пить его тугую теплую кровь, путаясь в густой волчьей шерсти. С каждым глотком силы прибывали в истерзанное тело Темирхана. Раненая волчица стремилась подползти поближе к убитому отцу её детей, чтобы умереть рядом с ним, а подросшим волчатам она успела шепнуть: “Бегите, спасайтесь, живите сами”. Молодые волки, вмиг осиротев, молча растворились в ночи.

Глава IX.

                Недалеко от старой дороги близ реки Малый Кутим много лет назад был поставлен деревянный квартальный знак “Европа – Азия”. С годами обветренное дерево, омытое дождями и снегами, состарилось, потрескалось, но по-прежнему внушало трепет тем, кто оказался волею судьбы на границе двух материков Европы и Азии.
                Сегодня здесь было шумно. У старого квартального знака расположилась на отдых  без малого сотня китайских походников. Они радостно кричали, стреляли вверх из автоматов и винтовок, фотографировались на память у квартального знака. Дошли, мол, покорили всю Азию, теперь и до Европы рукой подать.
                Три тентованных грузовика, техпомощь с прицепом, уставленном разнокалиберными бочками, пара БТРов, командирский “УАЗик”, немалая военная сила двигалась по старой дороге через тайгу в направлении Главного Уральского хребта.
                Но то была лишь одна из многих колонн захватчиков, устремившихся в Сибирь и на Урал за сказочными богатствами, о которых им рассказывали проводники – китайцы, проведшие годы среди русских, и промышлявшие торговлей, наркотиками, проституцией.
                Эту колонну вел проводник, немало годков проживший в Екатеринбурге, где успешно  совмещал свой скромный промысел фотографа со шпионской деятельностью в пользу Китая. Он так и не выучился толком говорить по-русски, но речь понимал хорошо, поэтому всегда больше молчал и слушал. Звали его на русский манер Толиком.  “У кого фотографировался? У Толика. Пойдем, сфоткаемся у Толика. Толик, надо сделать красиво”. Толик молча кивал  головой, на которой неизменно красовалась зеленая фетровая шляпа. И это всегда означало сделать добротно, качественно. Люди с удовольствием шли в фотографию к Толику. Там было уютно, тихо, приятно пахло быстрорастворимым кофе,  сохнущими фотографиями и разными химикатами. 

                Колонна на марше сходу, почти без потерь проскочила несколько населенных пунктов, рассеяв немногочисленные плохо вооруженные отряды самообороны из местных жителей, и подошла вплотную к Уральскому хребту. Его величественная панорама еще на дальних подступах внушала робкий трепет захватчикам, и они изо всех сил стремились к подножию Старого Урала, которого местные старожилы издавна назвали уважительно  Урал – Батюшка.
                За расположившейся шумным лагерем колонной хунхузов с одной из ближайших вершинок наблюдали голодные злые глаза не то зверя, не то человека. Они горели лютой злобой и принадлежали выжившему в бойне бандиту и налетчику Темирхану Исмагулову. Он умирал с голода, был грязен и неопрятен. Но никак не мог решить, спуститься ли ему и сдаться китайцам на милость победителя, или ночью, тайком убить кого – ни будь, ограбить,  или даже съесть одного из них, добыть одежду, еду и оружие.
                Он не боялся, что его обнаружат, застанут врасплох. От лагеря хунхузов Темирхана отделяла еще и речка. “Её можно перейти вброд. Но зачем это делать сытым и наглым захватчикам в погоне за голодным и раздетым Темирханом? Если они его заметят первыми, тогда просто убьют. Значит надо идти к ним и стать для них нужным. Тогда, может, не убьют. Но чем я им могу быть полезен?” Темирхан долго не мог решиться, однако тут новый порыв ветра бросил в него пригоршню снежной крупы, которая сначала больно ударила по голове, путаясь в мокрых волосах, ссыпаясь льдинками за шиворот, а потом словно подтолкнула в спину, и тогда он, приняв решение, начал спускаться к речке.
                Вода даже показалась поначалу теплой, а потом уже на выходе он почуял её обжигающие струи и зашагал быстрее. Его заметили двое молодых солдат, едва он перешел вброд реку и стал, спотыкаясь, подниматься на склон по каменной осыпи.
                Сначала китаезы от увиденного оторопели, приняв Темирхана чуть ли не за Йети, что-то залаяли по-своему, наставили на него карабины. Один передернул затвор и выстрелил в воздух. На берег выскочили еще с десяток таких же желтолицых недоростков, столпились вокруг невиданного зверя и загалдели. Карманы тут же ошмонали, отняли пистолет и нож. Вскоре уже почти весь лагерь собрался вокруг Темирхана. От него так несло, что, окружившие китайцы, попятились на приличное расстояние, образовав  неровный круг. Позвали русскоговорящего Толика.
                Темирхан поднял руку, возгласы смолкли. Окружившие его китайцы чувствовали в пришедшем из-за реки какую-то необузданную звериную силу, силу зверя, которого не остановить сейчас ни рогатиной, ни автоматом. Все же китаезы народ дисциплинированный. Они предпочли вначале послушать, что скажет этот дикий человек. Он рассказывал, а Толик переводил слова о том, что Темирхан – потомок славного хана Абылая, что он с отрядом пришел на Урал убивать и грабить русских, но его отряд попал в засаду и был уничтожен. Он один уцелел и выжил. Разгромила его отряд какая-то регулярная воинская часть. Еще он добавил, что будет резать и убивать всех русских, какие только встретятся на его пути. Ему стразу поверили, китайцы верят словам, сказанным человеком. К тому же он был и внешне похож на них. Его повели к палатке, где готовилась баня, заставили снять всю одежду, тут же облили её бензином и сожгли.


                Тем временем спрятанная в глубине скального монолита база готовилась к зиме. Зимы на Урале снежные, морозные. Навалит снегу так, что далеко без лыж или снегоступов не уйдешь. Особенно опасными для пеших походов становятся горные вершины и крутые склоны. На этих склонах под метровым слоем снега скрываются каменные ловушки и  глубокие трещины, завалы из упавших вековых деревьев с торчащими во все стороны острыми сучьями. Особенно коварны тонкие наледи на стремительных горных ручьях, едва прикрытые сверху корочками слежавшегося снега. Ухнешь во всем снаряжении под такую наледь в ледяную воду, унесет тут же под лед, и, поминай, как звали.
                Да и глубокие следы на снегу долго остаются заметными. По ним легко можно будет найти базу и её обитателей.
                А снег в эту осень лег рано, таять не собирался, хотя было еще тепло, днем на солнце с южной стороны подтаивало. Серые туши каменных глыб слегка протаивали, сбрасывая с себя прозрачные серебристые льдинки, обнажаясь из-под снега, словно туши китов из холодной маслянистой воды северных морей.
                На складе лежали с десяток пар широких лыж и лыжных палок. Крепления универсальные, подгоняются под любую обувь, на случай отсутствия лыжных ботинок. Тут же и маскировочные одеяния.
                Анютка помогала Стасу Миронову разбираться с зимним снаряжением.
                - Готовь сани летом, а телегу зимой, - протяжно напевал Стас арию на тему наступающей зимы.
                - Аннушка! Тебе будет особое задание! Перепиши размеры лыжных ботинок, имеющихся у нас в наличии, чтобы мы потом проверили, кому они подойдут по ноге.
                - Есть, товарищ лейтенант! Звонко отчеканила Аннушка.
                - Аннушка вскоре стала на базе всеобщей любимицей, везде поспевала, всем старалась помочь, угодить. Её звучный мелодичный голосок, распевавший песни, слышался в самых разных уголках базы как будто одновременно. Она немного оттаяла, ожила от той, казалось бы, уже далекой трагедии, смеялась вместе со всеми над нехитрыми солдатскими шутками.
Ловко осваивала разные образцы стрелкового оружия. Разбирала и собирала с завязанными глазами даже крупнокалиберный пулемет “Корд”.
                За ней закрепили штурмовую винтовку АК-9, так она была готова и спать вместе с ней. Но это, к сожалению, запрещено правилами безопасности. Зато она с удовольствием ходила в караул, потому что тогда ей выдавали винтовку и снаряженные магазины, полные красивых желтеньких патронов. Аннушка добросовестно выучила устав караульной службы, не весть как, оказавшийся в помещении базы, и знала его, пожалуй, лучше иных военнослужащих. В комнате отдыха, которую по привычке называли ленинской комнатой, была небольшая библиотечка книг. Так вот Аннушка предпочла художественным произведениям книги о воинской службе и военные мемуары о славных боевых подвигах советских людей и знаменитых военачальниках Великой Отечественной войны.
                В караул Аннушку ставили в дневное время. Её зоркие молодые глаза и добросовестное отношение к обязанностям вызывали у всех уважение и доверие. Вот и сегодня после шестнадцати часов она идет в караул на дальний пост вместе с Денисом Серовым.
                Денис сдружился с Машей. Вечерами, свободными от неотложных дел, они уходили в горы или прогуливались неподалеку от базы. Маша уже недолго побывала замужем. Но её муж, вместе с родителями Маши погиб тогда от рук хунхузов. Молодых мужчин вообще сразу расстреляли, схватили безоружных и расстреляли.
                Лена говорила, будто видела, как помощник егеря Мишка Шамкин успел прихватить карабин, тормозок и сиганул в горы. Так что, может, и уцелел, он ведь жил на том краю села рядом с Леной. Ушел, небось, на дальнюю зимовку под каменный город. Там есть, где скрыться. Соль, спички на первое время запасены, а мясца добудет, не пропадет. Коли выжил и не попал в лапы проклятым супостатам. Вот и всё, что от их села осталось.
                - Товарищ лейтенант, разрешите идти готовиться, мне после обеда в караул заступать, - Аннушка преданно глядела в глаза лейтенанту Миронову.
                - Разрешаю, товарищ солдат доблестной русской армии, сдерживая улыбку, кивнул Миронов. Идите, боец, и возвращайтесь с победой.
                Анна шла в свою комнатку и на ходу подсчитывала: “Дед Степаныч вместе с бойцом Егоровым уехали в село за овсом десять дней назад, с ними и Горемыка убежала. Пора бы им уже вернуться. Даже, если четыре дня туда и четыре обратно. Да два в запасе. Почему их нет, до сей поры? То ли телега сломалась, то ли с лошадью чего, заболела или сдохла”. В коридоре Аннушка столкнулась с Денисом.
                - Анюта, ты готова в караул?
                - Денис, не называй меня Анютой, я ж не ребенок.
                - Ладно, не буду. Собирайся. Пообедай, как следует. Мелочи свои женские выполни. Я уже пообедал. Встретимся в оружейной, в половине четвертого. Маше там привет передай.
                - У меня, Денис, часов-то жалко, нету.
                - Попроси пока у кого. А тебе в ближайшем бою добудем, трофейные.
 

                На разводе майор Ларин особо напутствовал Дениса Серова и Аннушку. Приказал внимательно вести наблюдение на дальних подступах к базе, особенно за сектором, откуда должны вернуться Василий Степаныч и Егоров с обозом.


                Колонна китайских захватчиков, возглавляемая одним из БТРов, настолько близко подошла к восточному горному хребту, насколько позволяла дорога. Приходилось часто останавливаться, убирать завалы, расчищать проезжую часть от камней и деревьев. До того места, где погибла банда Темирхана, а, значит, до точки дислокации секретной военной базы оставалось чуть более суток пути. 
                Отъевшийся и выспавшийся Темирхан Исмагулов шел последние километры в колонне, вместе со всеми. Черная повязка закрывала один глаз, делая его похожим на одинокого морского пирата, неизвестно зачем оказавшегося на берегу. Где-то там, уже совсем недалеко полегли его подельники и братья по крови. Сердце его захлебывалось от ненависти, зубовный скрежет слышен был даже в строю. Китайцы опасливо поглядывали на Темирхана и старались не обострять с ним отношений. Многие к тому же заметили, что их командир Го Чжао благоволит к пришельцу, часто о чем-то разговаривает с ним через переводчика.
                Майора китайской армии Го Чжао очень заинтересовал рассказ окривевшего бандита Исмагулова о том, как неожиданно погибли его люди в горах от рук неизвестных. “Наверное, это была регулярная воинская часть русских, предположил он для себя. А, если есть воинская часть, значит, есть и место её дислокации. Может быть, там целый гарнизон. Если же захватить это место, то можно устроить надежный опорный пункт для дальнейшей экспансии китайской армии на Север и Северо – Восток Урала. Проникнуть туда, где, по рассказам очевидцев, прячутся неисчислимые богатства русских: нефть, газ, золото, лес, рыба, пушнина. И это сделает для своей страны он, пока еще мало кому известный майор Го Чжао. И тогда”…   
                Майор подозвал ординарца и приказал обеспечить связь с другими колоннами, находящимися в относительной близости. Тот побежал к грузовикам, идущим на малой скорости позади колонны. 
               

                Егерь Василий Степанович вел лошадь Томку под уздцы, сдерживая под уклон напор наезжающего возка. Лешка Егоров придерживал возок сзади. Собака Горемыка бежала сбоку, чуть впереди лошади, время от времени, нервно оглядывалась на глупую лошадь, как будто хотела сказать, поспешай, родимая. Потом дорога пошла в гору, править лошадью стало полегче, и Степаныч снова загомонил на ходу.
                Он любил поразмышлять вслух: “Поездка получилась удачной и не опасной. Никто на пути им не встретился, ни друг, ни враг. А задержались всё потому, что хотелось взять как можно больше нужных вещей. И то надо, и другое. Овса нагребли неполных четыре мешка, с половой, правда. И то лучше, чем ничего. Пшеницы тоже по уцелевшим амбарам пару мешков набралось. Мельничку ручную каменную, еще дедову, взгромоздили - таки  на тележку. Пригодится в хозяйстве. Лешка сопротивлялся, да что он понимает, пожил бы в каменном веке. Немножко круп наскребли по сусекам, горох, бобы, даже чеснока прихватили целую вязанку. На семена надо оставить. Весной посажу в удобном месте. А сейчас, как вернемся, обязательно заставлю всех отвар сосновых иголок пить. Кедровые орешки тоже нашлись, пусть и немного. Инструмент опять же ручной взял, нужен будет. Вплоть до ножниц. Дратву нашел в закромах. Шильцо, тебни, иголки кривые обувку чинить, для сшивания шкур, тоже сгодятся. Авось, придется тулупы из шкур звериных шить. Особенно зимой в карауле будут хороши. Свой-то старенький полушубок я прихватил, сгодится”.
                - Степаныч! Стой, жарко зашептал позади Лешка. Степаныч приостановил Томку, оглянулся вопросительно.
                Лешка знаками показывал влево, назад. С подъема, на который они уже прилично забрались, видно было, как там, на другой стороне увала по разбитому тракту, мелькая меж деревьями, медленно, дергаясь как дождевой червь после дождя, двигалась колонна техники и людей.
                - Леша, у нас бинокля нету?
                - Не взяли мы. Да кто ж знал. Кто это такие, как думаешь, Василь Степаныч?
                - Если у них мощная оптика, они нас приметят. Давай в лес, сворачивай. Да и лес-то поредел совсем. Прищучат они нас, а, Лешка?
                - Сами-то мы убежим, Степаныч. А вот обоз наш точно трофеем станет. Напрямую до них сколько будет? Километра два или меньше?
                - Меньше двух, полтора, пожалуй. Гул машин слышен даже.   
                - Подержи лошадь, Лексей. Попробую хоть бы примерно посчитать их.
               
                - Степаныч, я тоже хорошо вижу, сам попробую подсчитать примерно.
                - Вон, видишь, спереди бронемашина, и на ней люди сидят, и за ней пешие.
                - Это, дед, БТР идет. За ним пехота. Если по трое идут, то около сотни будет, позади легковушка, потом, грузовики: три, нет четыре, еще в конце бронемашина, на ней тоже сидят. Считай, полная рота движется. А нам надо правее уходить.
                - Алексей, вот что, тебе надо на базу к нашим спешить, день и ночь бежать. А я с лошадью останусь, будем с ней шагать потихоньку.
                - Как же я тебя брошу, Василь Степаныч. А, ну, как разведка от этих псов набредет на вас, на куски тебя порвут.
                - Ты, Леша, пойми, не предупредим наших ребят, беда общая нагрянет.
                - Через сутки – двое они окажутся в расположении базы. Часовых снимут, захватят врасплох, поубивают всех. Так что выход один, спешить тебе надо. Дорогу-то найдешь?
                - Стой, бедолага. Степаныч остановил лошадь, откинул брезент, закрывавший ящик с припасами.
                - Давай, собери себе перекусить и водицы прихвати. На, вот, хлебни на дорожку самогонки, я в погребке своем добыл, на кедраче настояна.  Как уцелела в такой катавасии? Ума не приложу.
                - И закуси конечно, не то сплошаешь. А потом я тебе путь обозначу.
                В тот миг из густого ельника, росшего сплошняком в десятке шагов от телеги, раздался негромкий окрик: “Дед Василий, скажи солдату, пусть положит автомат на телегу и отойдет”.
                Егоров аж присел от неожиданности, чуть не выронив из рук банку с тушенкой, а егерь так и замер свечой: ”Неужто, приловили? Но откуда меня-то знают?”
                - Ты кто будешь, мил человек? Пошто пугать вздумал? Степаныч медленно повернулся на окрик.
                -  Мишка Шамкин я. С нашей деревни. Я за вами крадусь от
самого села. Тоже туда приходил, думал, чем съестным поживиться. А вас там увидел, затаился. Солдата твоего опасался, вдруг, думаю, не один он. Потом за вами пошел. Долго я по горам скитался после того погрома, оголодал.
                - Ну, выходи, блудный кот. Не бойся. Это вот Егоров Лешка, боец нашей армии. Подходи, накормим, напоим.
                - Зашевелились и раздвинулись зеленые ветки, сквозь них продрался наружу поджарый, заросший рыжеватой щетиной парень лет двадцати двух, держа в руках карабин, за плечами рюкзак. Разбитые сапоги, черная шапочка, обтянутая широким солдатским ремнем телогрейка на крепких плечах, из-под неё толстый вязаный свитер.
                - А там колонна идет захватчиков. Видали? Указал рукой на юго-восток.
                - А почему захватчиков? Пожал плечами Егоров.
                - А потому, что китаезы. Наподобие тех, что нашу деревеньку пожгли.
                - Я, когда за вами пошел, сначала подумал, что вы на райцентр подались, хотел срезать, и пошел наискось, через увал. А там и наткнулся на колонну. Это вчерась утром случилось. Не знаю, как они меня не заметили, я чуть, было, не вмазался в них. Со сна они, наверное, плохо соображали, благо, прохлопали. А тогда уж я вас и нашел снова по следам.
                - Леша, давай выкладывай из телеги, что у нас поесть осталось, накормим парня, потом ты побежишь туда, к нашим, а Михаил со мной пойдет, подмогнет, коли кто на пути встренется.
                - Нате вот, медвежьего жира банка у меня с собой. Схоронена была. Сгодится, поди. И Мишка достал из рюкзака литровую банку с жиром.
                - Еще как сгодится. Да мы её сейчас приберем подальше, мало ли к чему сгодится. Хороший подарок.
                - Миша, патроны то у тебя к карабину есть?
                - Есть чуток, Василь Степаныч, штук пятнадцать осталось.
                - Не густо, но все ж лучше, чем ничего. Как ты, Михаил, вовремя к нам прибился. Ох, как вовремя.
                Через полчаса ушел Егоров то быстрым шагом, то бегом, и вскоре исчез за ближайшей высоткой, обходя её по правому склону.
                - Не заплутал бы, почесал затылок Василий Степаныч, и они двинули следом. 
Глава X.
            
                Лейтенанту Стасу Миронову удалось без последствий вскрыть контейнер с видеозаписывающей аппаратурой, упакованной в корзину воздушного шара. Вместе с майором Лариным просмотрели бегло записи. Съемки местности, над которой пролетал шар, оказались высокого качества, но ничего нового им для возможных боевых действий не дали.
                Места эти Ларину были знакомы не только по картам. Кое  – где и поездить доводилось. Только теперь многие картинки были неузнаваемы, космический ураган прошелся по уральской земле, словно огромное стадо чудовищных зверей, все было изломано, переломано, кругом сплошные завалы, наносы камней, сломанных деревьев, застывшие потоки грязи и  древесного мусора по руслам рек. Рядом с обезображенными территориями были и полосы почти нетронутой природы, сохранившей свою первозданную красоту, несмотря на потускневшие краски осенней поры.
                - Стас, верни-ка записи, просмотрим первые кадры сначала. Посмотри сюда, что это, по-твоему? 
                - Думаю, майор, это военный лагерь. Вот промелькнули ряды стоящей техники, большие армейские палатки, на штоке красный флаг на ветерке играет.  Обустроенная зона, обнесена рядами колючки.
                - Несомненно, лагерь. С красным флагом. Значит, китайцы?
                - Значит, так! Им куда-то расселяться надо. Даже после ураганов и потопа их, наверное, немало уцелело.
                - Так! И от нас находится… Запиши координаты этого кадра и того последнего, где мы приземлили шарик.
                - Что получается?
                - Ну, получается, что лагерь этот от нашей базы примерно на расстоянии четырех сотен километров к юго - востоку.
                - Что там у нас находится поблизости?
                - Где-то в районе Серова. Других крупных населенных пунктов поблизости нет.
                - А съемка велась когда? Мы его подстрелили около недели назад. Если пойдут через Уральский хребет, и к нам могут нагрянуть.
                - Ну, рано или поздно, в эти края кто-то, да доберется, Илья.
                - Это факт. Мало нас, вот что плохо. Оружия и припасов тут на маленькую армию, а людей, кот наплакал. Сколько на сегодня?
                - Давай подсчитаем. Нас пришло с Чистопа одиннадцать. Трое твоих друзей следом подошли, еще четверых деревенских за собой привели. Правда, три – женского полу. И двоих парней мы в плен взяли, ну, вроде, наши теперь. Значит, всего – двадцать человек. Маловато для обороны базы на подступах.
                - Кстати, Стас, давай прикинем, как оборону держать будем, если нагрянут вороги. Ларин достал карту из планшета и бережно развернул.
                - Два ДОТа вынесены вперед на пару сотен метров и расположены так, что любой, кто посмеет сюда сунуться, попадет под перекрестный кинжальный огонь. Они оба с двойным дном, замаскированы под огромные валуны.
                - А, что означает “с двойным дном?”
                - Означает, что они двухэтажные, войти в ДОТ можно только через нижний этаж. Вход тоже замаскирован. Башни у тех ДОТов имеют всего лишь по две амбразуры, зато с поворотным механизмом. Амбразуры достаточно узкие, но среди китайцев всегда найдется самый щуплый, который, пожалуй, через амбразуру просочится.
                - Третий ДОТ “Око Земли” расположен почти над нами, на высоте 305. Ход к нему прорублен в скале, ведет из глубины ущелья, начинается в полусотне шагов от входа в базу. Это и хорошо, и не очень.
                - Если этот ДОТ будет захвачен, то по подземному ходу они придут почти к базе?
                - Это только лишь в том случае, если противник сядет на плечи нашим защитникам во время отступления. Маловероятно.
                - Маловероятно? Почему?
                - Идем со мной, кое-что тебе покажу. Подожди, возьму кодовый ключ.
                Ларин и Миронов подошли к нависшей над течением ручья большой каменной плите, Ларин спрыгнул в ручей, там было неглубоко, прошел по-над берегом и исчез под каменным навесом, потом крикнул: “Иди, Стас, сюда!” Миронов повторил путь майора и вскоре стоял внутри большого круглого бетонного укрепления, освещаемого белыми экономичными лампами.
                А, где же тут амбразуры? Как стрелять по врагу?
                Смотри сюда. Я хотел бы именно тебе доверить секреты этого сооружения, коль доведется стрелять. Вот механизмы открытия и закрытия амбразур. Отличная система вытяжки и вентиляции. Мощные огнетушители. Индивидуальные средства защиты. Амбразур шесть, и они перекрывают все триста шестьдесят градусов обзора. На внешней стороне ДОТа  избражены еще и фальшамбразуры для дезориентации противника.   Если в ДОТе останется хотя бы один человек, способный закрыть механизм амбразур, то никто уже сюда не попадет. Это раз! Но главное секретное оружие в этом ДОТе – СВЧ – пушка. Это два.
                - Вот гляди, Ларин подошел к странному сооружению, занимавшему у бетонной стены относительно небольшое место. Нечто, отдаленно напоминавшее старый громоздкий эпидиаскоп для увеличения изображений. К прибору откуда-то из-под земли подходил толстый электрический кабель в защитной металлической оплетке. На задней стенке панель с пультом управления. Несколько кнопок черного, зеленого и красного цвета, джойстик и монитор. Ларин включил питание, затем утопил в панель большую черную кнопку. Перед аппаратом открылось узкое прямоугольное отверстие в куполе ДОТа, аппарат почти вплотную к стене подъехал на салазках. Затем нажал на зеленую кнопку, передняя часть прибора опустилась, обнажив два небольших отверстия, одно над другим.
                - Обрати внимание: верхнее отверстие – это лазерный дальномер, а нижнее – непосредственно СВЧ – пушка. Вспыхнул голубым цветом экран монитора. На нем, как на ладони проявилась вся картина наружного ландшафта.
                - Выбери цель, Стас.
                - Ну, например, вон тот валун на пригорке, похожий на лежащего бегемота.
                - Так! Сначала определим расстояние до него. Вот, смотри сюда.  Вообще оно определяется автоматически, но я сейчас управляю пушкой вручную, поэтому говорю тебе, до выбранного тобой камня четыреста  пятьдесят два метра тридцать сантиметров. А теперь выбираю уровень мощности и продолжительность действия СВЧ – излучения на камень. Например, треть максимальной мощности и пятнадцать секунд действия. И нажимаю на красную кнопку запуска. Смотри на экран внимательно.
                - Некоторое время как будто ничего не происходило. Пять, десять, двенадцать секунд. Вдруг в камне появилось малиновое пятно, оно мгновенно разрослось, камень вспучился, как опарное тесто, затем вдруг мгновенно вспыхнул ярким шаровым пламенем и не то рассыпался, не то растекся по склону.
                - Представь себе, что это танк, группа людей, сооружение или летящий самолет. Сообразил, что с ними произойдет?
                - Да, Илья, впечатляюще!
                - Давай вернемся назад, в подземный ход, спустимся уровнем ниже там оружейная комната и лазарет.
                - Вот, Стас, полюбуйся! Еще одна гордость нашей науки  – экспериментальный робот! Он выкатывается из оружейной на специальную площадку чуть ниже и правее ДОТа. Его вооружение: сверхскорострельная спаренная пушка, автоматический ракетомет на десять выстрелов, пара огнеметов, пулемет “Печенег”.
                - И вот еще сюрприз – миномет, который, в отличие от классического, плюется минами самостоятельно, их не надо в него вбрасывать. А мины-то не простые, кроме осколочных, еще есть напалмовые и бризантные. В запасе десяток ящиков по двенадцать мин. В общем, это тот же ручной гранатомет ГМ-95, только более мощный и автоматизированный. Один такой робот вместе с СВЧ – пушкой задержат маленькую армию. Управлять им тоже можно пультом и джойстиком как из ДОТа, так и из командного пункта базы. И последний сюрприз на сегодня. Робот практически неуязвим, он создает вокруг себя какое-то защитное поле, которое отклоняет выпущенные в него снаряды, пули и прочие летящие предметы. Правда, тут приходится верить изобретателям на слово.
                - Те два ДОТа, что вынесены вперед от базы, тоже оснащены самыми современными пулеметами, ракетами класса “земля – земля” “земля – воздух”, гранатометами, огнеметами. Те гранатометы тоже с сюрпризами, необычной конструкции, могут выбросить несколько гранат сразу, с различной задержкой взрыва. Как тебе все это, Стас?
                - Илья, может быть, есть резон, за теми ДОТами тоже закрепить боевые расчеты?
                - Давай сегодня же это и сделаем. Сейчас вернемся к себе и распишем. Эх, бойцов у нас мало. База-то наша рассчитана на сто двадцать человек гарнизона с полным содержанием в течение года. Сам понимаешь, как нам не хватает людей. А наши два десятка – это всего ничего.
                - Стас, надо бы послать группу человек из трех в разведку по кругу, то есть пробежаться вокруг базы на удалении четыре – пять километров, прочесать распадки, ближайшие вершинки сопок, взять на заметку места, где возможно устроить засады, наблюдательные пункты. А то мне что-то не нравится тот лагерь с красным флагом на штоке.
                - Поручу Султану, он дока по горам ходить. А остальных сам подберет.
                - Но одного кого-то из тех бывших пленных обязательно.
                - Пожалуй, через часок  пусть и выходят.


                Когда Ларин и Миронов вернулись на командный пункт базы, их там, горя от нетерпения, поджидала Аннушка. В аккуратно подогнанной военной форме она была скорее похожа на бравого молоденького солдатика. Вот только ботинки чуть великоваты.
                - Товарищ командир, - вытаращив от усердия глаза, Аннушка скороговоркой выпалила: Мы с Денисом в дозоре, он меня и прислал. А сам еще там, на высоте 572 находится.
                - Это на Лысой горе?
                - Да, товарищ командир. На Лысой. Напрямик, так почти с километр будет. В общем, Денис просил Вам передать, что в нашу сторону движется большая колонна людей и техники. Она идет по старой просеке, и мы их заметили на дальнем перевале, а теперь они уже спускаются с него.
                - Стас, каково направление той просеки?
                - Почти поперек Главного Уральского хребта, немного южнее нашего расположения на пять – шесть километров. Что, в общем-то, рядом. Могут заглянуть на огонек.
                - Но, возможно, они собираются перевалить через хребет, и потом двинут  на запад, в сторону Перми. Ларин извлек рацию, - Саутиев, срочно зайди в командный пункт.
                - Ты, Аннушка, молодчина! Сейчас вернешься вместе с разведгруппой к Серову на высоту, покажешь, что к чему. Затем немедленно возвращаешься сюда.
                Вошел сержант Саутиев.
                - Султан, возьми еще двоих, например, Костю Жукова и Валеру Кривова. Сюда идет военизированная колонна. Проведите разведку и доложите. Если удастся взять языка, отлично. Специально на рожон не лезте, в бой не вступайте. У нас каждый боец десятка стоит. На сборы пять минут. Аннушка, будь готова выйти с ребятами.
                В дверь постучали: Товарищ майор, разрешите войти, на пороге стоял Мишель. Я увидел, как к вам помчался Султан, подумал, может, я пригожусь.
                Ларин, Миронов и Саутиев переглянулись: Михаил, ты как в воду глядел. Нужно сходить в разведку. К нам гости могут нагрянуть вот-вот.
                Султан, тогда Кривов Валера и вот Михаил идут с тобой, а Костя Жуков останется здесь.
 

               Едва бойцы вышли, Ларин вновь обратился к Миронову: Стас, почему они именно здесь идут через хребет, ведь есть разработанная хорошая дорога через хребет по перевалу между Щугором и Северной Сосьвой? Дорога Серебрякова, так её называют.
               - А, почему ты, Илья считаешь, что это единственная колонна? Не исключено, что их несколько или даже много. И по дороге Серебрякова тоже может двигаться колонна. И это не обязательно китайцы, скорее, интернационал авантюристов.

            
                Денис продолжал наблюдение за колонной, которая на некоторое время скрылась из вида, спустившись с перевала. Если идут без особых помех, то через час, другой, не раньше, вновь появятся, на следующем перевале. Он решил, что на время может отвлечься, и стал осматривать ближайшие склоны  гор и лесные массивы, насколько позволял обзор.
                Урал осенью красив особенно. Рядом с изумрудными рядами красавиц елей, обнаженные лиственницы и задумчивые изящные кедры, чуть поодаль на открытых пространствах поредевшие березовые рощи, роняющие последние золотые украшения, сосновые боры, расположившиеся табором у подножия горных куполов, сверкающих на солнце полированными боками скальных образований и голубоватым покровом первого снега.
                Сегодня выглянуло солнышко, но лежать без движения холодно. Время от времени Денис вставал, прыгал, хлопал руками по бокам и груди, вновь прилипал к мощному биноклю, пока его взгляд не наткнулся на движущийся объект чуть ли не у сбя за спиной. Точнее, их было два, и правильнее было бы назвать их субъектами. Это люди. Похоже, подростки, по крайней мере, один. Второй повыше. Вооружены. Идут уверенно в северо-восточном направлении, видимо со стороны Кваркуша. Им не миновать нашего поста с западной стороны. Там Жека Чуйков с Сергеем Никитиным обход делают. Жаль, рация не возьмет, хотя, надо попробовать.
                Набрал позывной Никитина, неожиданно тот откликнулся: Денис, привет. Какие проблемы?
               - Сергей, ты с Женей вместе?
               - Да, Денис.
               - Вы где сейчас?
               - Мы на подходе к твоему убежищу, идем почти параллельно, и тебя уже несколько минут наблюдаем в бинокль на вершине, ты не умеешь маскироваться.
               - Сергей примерно в вашем направлении, навстречу вам, чуть выше  по склону идут люди, с виду двое подростков. Они вооружены. Будьте внимательны.
               - Понял тебя, Денис! Проверим. Ты понаблюдай за ними пока. А мы пойдем на сближение. Нам снизу будет виднее. Отбой.

               Иван тащился за Никитой из последних сил. Болели икры ног от постоянного напряжения на спусках и подъемах, ломило спину, хотелось бросить проклятый рюкзак, упасть на него и уснуть прямо на мокрой и холодной земле.
                Но Никита упрямо гнал его и себя все дальше к северу. Уйдем, говорит, к северному народу. Там люди живут добрые, примут, накормят. Будем помогать им пасти оленей. Выживем. А, когда вырастем, вернемся в родные края, искать родичей. На покатых склонах падали, то один, то другой. Но Никита не останавливался, шел дальше, таща на себе уже и рюкзак Ивана, и ружье, взятое без спроса из дома. Хотя, зачем им теперь ружье, когда есть два “Калашникова” и патронов хватает. А гранаты пришлось спрятать под камень, в сухом месте. Но вряд ли найдем потом. Размышлял Иван, идя следом за братом, скорее на автомате.

               - Стой, кто идет? Руки подняли и замерли! - Почти в упор раздалось вблизи от Никиты и Ивана, в этот момент с опаской переходивших щебнистый оползень. По этой причине они и потеряли на время контроль над окружающим пространством.
               Испуганные глаза измученных и уставших от бродяжничества мальчишек уставились на ствол автомата, торчащий из-за валуна. Над ним возвышалась голова в армейской кепке и плечо мужчины, глаза которого не таили в себе угрозы, наоборот, излучали доброту и участие. Тут из-за валуна вышел второй, моложе и повыше, его глаза были спрятаны за стеклами очков, но на лице расплылась улыбка.
               - Так, парни, аккуратно кладем наземь оружие, и подходим к нам поближе. Видал, ты, как вооружились. Никак на войну собрались?
               Никита и Иван стояли и молчали. Потом медленно сняли автоматы и еще свою верную двустволку, бережно положили. По всему видно, с оружием обращались не впервой.
               - Рюкзаки тоже снимать?  Спросил старший парень ломким баском.
               - Снимай. Сергей стоял рядом с Евгением и разглядывал неожиданных гостей. Вы находитесь на территории секретного военного объекта и будете задержаны до выяснения обстоятельств, - сложно и непонятно для мальчишек проговорил Сергей.
               - Рассказывайте, кто такие будете, откуда, куда и зачем идете?               
               - Иностранные шпионы? Добавил страху Евгений.
                У младшего налились слезой и заблестели глаза. Никакие мы не шпионы. Мы из дома убежали, клады искать. А тут и началось. А сам, заметно было, еле стоял на ногах. Старший еще крепился.
               - Ладно. Сейчас мы отведем вас к командиру. Все ему без утайки расскажете. Устали, небось, и есть хотите?
               - Устали даже больше. Еда еще у нас есть, немного. Мы уже давно скитаемся, а, куда податься, не знаем. Заходили в Баяновку, а там тоже разгром, какие-то люди нас встретили прямо на входе с оружием, в деревню  не пустили, прогнали, - Никита переступил ногами. Чувствовалось, что он от усталости едва стоит на ногах.
               - Жека, возьми у младшего его рюкзак и оружие. Один автомат подай мне. Никита, а ты свой вещмешок понесешь сам. Сможешь?
               - Смогу, дядька.
               - Где ж это вы оружие такое раздобыли, пацаны? Или склад подломили какой?
               - Да нет, тут такая история произошла, поспешая за взрослыми, начал степенно излагать Никита. И он рассказал, как они столкнулись с четырьмя вооруженными бандитами в зимовье, а потом спаслись, потому что один из бандитов оказался не бандитом вовсе, а бывшим пограничником. И помог им расправиться с остальными, но сам погиб. Мы похоронили его, и военный билет взяли, как он наказывал.
               - Неужели, вы справились с матерыми вооруженными бандитами? Женя сбоку недоверчиво поглядывал на Никиту.
               - По правде сказать, влез в разговор Иван, это пограничник одного ножом, а двоих из автомата покрошил. Ну и его ранили. Но первый Никита начал. Он выхватил кинжал у одного здорового бугая и ему же в печень засадил.
               - Не в печень, Ванька, а в селезенку я попал, хоть метил под сердце.
               - А, как звали пограничника?
               - Да вот его документ, - Никита протянул Сергею военный билет.
               - Ох, ты! Земляк мой, из Петухово, Майоров Николай. Молодой совсем. Жаль, нам бы такого бойца.
               - Ну, вот что, Никита, будешь теперь у нас в части служить вместо погибшего геройски Николая Майорова.
               - А меня примут? Мне ведь только пятнадцать. Ну, вообще-то в феврале будет шестнадцать.
               - Конечно, возьмут, я поговорю с командиром.
               - Дядь Сережа, а он сильно строгий? Иван, забыв про усталость, чуть ли не в рот заглядывал встретившим их неожиданно и так по – доброму  взрослым. А мне тринадцать полных.
               - На Урале, Ваня, в тринадцать парень уже охотником, добытчиком становится.  Так что и тебя примем в нашу доблестную Красную Армию.
               - А у вас Красная Армия? Как в “Судьбе барабанщика”, у Гайдара?
               - Армия наша российская, а Красной она называется, потому, что хорошая, сильная и смелая, значит.
                Почти на подходе к расположению базы им встретились бойцы, Саутиев Султан со товарищи. Перекинулись лишь парой слов, ребята спешили на точку, где дежурил Денис Серов.

                Командир, принимай пополнение! Никитин докладывал со всей строгостью, вытянувшись перед майором Лариным. Мальчишки стояли позади, не дыша. Они, казалось, онемели от всего увиденного. Их потрясло до глубины души, когда в темном мрачном глубоком ущелье перед ними вдруг неожиданно разверзлась скала, распахнулся вход в подземный мир, в котором была своя удивительная жизнь. Многие, кто в тот момент находились на территории базы, в свою очередь сбежались поглядеть на неожиданное пополнение.
               Ларин распорядился немедленно помыть, переодеть и накормить ребят, подчеркнул: именно в такой очередности выполнять поручения, а не  с учетом  их желаний.  Машу и Лену попросил помочь подогнать им одежду по росту. Историю скитаний Никиты и Ивана предложил оставить на вечер, когда все соберутся на отдых. Если только им доведется сегодня отдыхать.

Глава XI.

                Егоров удалился от Василия Степановича с его лошадью Томкой и Мишкой Шамкиным не так уж и далеко, едва ли на километр, когда услышал позади негромкий выстрел. “Может, случайный был? Как будто из карабина охотничьего”. Он остановился, насторожился. Тут выстрелы взорвали хрупкую тишину, грянули часто, то одиночными, то очередями.
                “Все, накрыли деда с лошадью. Что делать теперь? Бежать на базу? Там скажут – предатель, бросил Степаныча. А того не знают, какая к нам сила идет. Вернуться, значит, все поляжем вместе с обозом гребаным, сдался он Степанычу. Говорил ведь, бросать его немедля, когда увидели чужаков, и сразу драпать домой надо было в темпе, к базе”.
               И Егоров сначала медленно, потом все быстрее, скользя на сырой от подтаявшего снега траве, спотыкаясь о корни и мелкие камни, побежал назад, туда, где попали в засаду его товарищи. 
                “А ведь и гранаты у меня, - он погладил на бегу их шершавые бока, - три штуки, не густо, но ничего. Ладно, сориентируюсь на месте, что там, а дальше, как карта ляжет. Может, уже побили их или угнали, тогда на базу”.
                Дыхание Алексея на бегу пресекалось, ноги отяжелели, а бушлат стал влажным от пота, под бушлатом одежда, хоть выжимай. Сбросил рюкзак, хоть и не тяжел был. Старался держаться более – менее густой поросли молодняка, но осенний лес во многих местах просматривался на выстрел, несмотря на прикрывавшие его бег редкие стволы могучих деревьев, выстоявших в большинстве после урагана.
                Остановившись, Алексей склонился, сипло задышал, чередуя резкие и   продолжительные выдохи, пытаясь хоть как-то успокоить дыхание, сбросить с глаз красную пелену. Отдышавшись, подобрался поближе. Сквозь частые ветки ельника он увидел, как телегу со скарбом окружили несколько человек в маскировочной военной форме. У телеги, точнее позади нее стояли Степаныч и новенький парень Мишка, приблудившийся к ним недавно. По всему, они были за руки привязаны веревками к телеге. 
                Захватившие их люди, были не похожи на русских, чернявые, резкие, подвижные, невысокие. “Не то китайцы, не то среднеазиаты?” Егоров не знал, что предпринять. “Жаль, что тогда, когда отцы – командиры на стрельбище водили, я отлынивал, сачковал, теперь вот не знаю, попаду ли с двух выстрелов хотя бы в двоих. А уж троих шлепнуть, и подавно нет”.
                Китайцы, похоже разведка, что-то по-своему щебетали, жестикулировали, обсуждали, видимо, дальнейшие действия.
                “У Мишки в пол лица расплывался фингал, видать, приклад поцеловал. А Степаныч совсем сник, постарел от горя, что так бездарно влипли. Врасплох значит взяли”. Лешка никак не мог решиться. “И их не спасти, пожалуй, и одному домой на базу нельзя, не поймут, не оценят, да и деда жалко”.
                Тут китайцы, а, судя по говору, это были именно китайцы, стали переговариваться по рации с начальством, на какое-то время отвлеклись от пленных.
                “Придумал, чуть не заорал Лешка, - изготовился к стрельбе, а рядом положил две гранаты, - счас испугаю, как следует лошадь, она-то сдуру понесет телегу, вырвется из круга, за собой потащит деда и Мишку, а вот тогда пойдут в ход гранаты и мой автомат”, - и он осторожно перевел его на стрельбу очередью.
                “От выстрела Томка вряд ли шуганется, надо попробовать её камнем по боку. Да покрепче. Прости меня, Томка!” Пошарив вокруг, подобрал подходящий камень, Лешка, что есть силы, кинул его в лошадь, камень смачно ударил Томку в бок, та, с перепуга взбрыкнув задними ногами, прыгнула вперед, резво помчалась, куда глаза глядят. Ударяясь ободьями колес о камни, телега, подпрыгивая и грохоча, полетела вслед за лошадью, потащив за собой привязанных пленников.
                В опешившую от такой наглости группу китайцев, запоздало провожавших взглядами убегавшую лошадь, полетела первая граната чуть с перелетом, за ней другая. Следом Егоров, не жалея, выпустил полный рожок.
                Однако и в китайских разведчиках ходили не мальчики. Лишь трое, кажись, остались лежать неподвижно, а вот двое других ужами заползли за укрытия и открыли по нему перекрестный огонь, не давая и головы поднять. И у одного из них, как назло, пулемет. Пули противно жужжали над головой, срезали ветки, шмякались о стволы, с визгом отскакивали от камней, - концерт для похоронной процессии.
                Егоров сменил рожок и замер. “Как там дед Василий и Мишка? Побились немало, конечно, но жить будут, если сумеют отвязаться от телеги. Китаезам сейчас не до них. Я им скорее нужен, это факт. Местью пышут. Ну, ничего, лежа-то, много не повоюешь. Лишь бы подмога вскоре к ним не подошла. Успели ведь, сволочи косоглазые, с кем-то переговорить по рации”.
               Лениво отстреливаясь, Егоров надеялся только на чудо. Ему не дадут отсюда уйти. И он им пока не даст подняться. Но ему-то на помощь надеяться не приходится. Пулемет гавкал короткими очередями, вновь и вновь срезая над Лешкиной головой крупные и мелкие ветки, осыпая иголками его голову и туловище. Второй бил периодически одиночными, глядишь, какая пуля, да и попадет.
               В это время дед Василий и Мишка, успев поблагодарить Бога о чудесном спасении, грызли зубами веревки, больше ничего под рукой стоящего не было. У Мишки-то зубы были покрепче и ему их не успели выбить. Он справился с веревкой раньше, размочалив её вдрызг. А дед к тому же все лошадь успокаивал, чтоб не побежала опять от грохота раздававшихся неподалеку выстрелов, потому запаздывал с освобождением.
               - Дед Василий, наверное, я на спор бы и то быстрее не разгрыз веревку. Давай, тебе помогу, - Мишка нашарил в ящике с продуктами нож, мигом разрезал веревки на руках деда. Тот еле стоял на ногах. За телегой пришлось изрядно протащиться по стылой земле, кочкам и ямам. Все тело было одной сплошной болячкой. 
                - Ох, руки едва из суставов не повыдергало мне.
                - Василь Степаныч, ты покуда, гони с телегой как можно дальше, к своим, раны потом залечивать будем, а я пойду туда, помогу парню. Спас он ведь нас от смерти, негоже бросать одного. Ай, молодца он!
                - Слушай, дед, а в телеге никакого оружия не осталось? Забрали ведь, ироды, наше все. 
                - Василий Степанович, морщась от боли, проскрипел: погляди хорошенько, мое ружье в разобранном виде в мешковину завернуто, лежит на дне и патронташ. Там помечены патроны с жаканом и картечью. Нашел?
                - Нашел. Двенадцать патронов, четыре помечены.
                - А это чтоб волка отпугнуть или медведя, больше то и не надо в мирной жизни.
                Михаил сноровисто собрал двустволку, вогнал два патрона, один с жаканом, другой с картечью, два таких  же взял в руку, еще несколько с дробью в карман, сунул за голенище сапога нож и вскоре исчез за деревьями. А дед Василий, едва взгромоздился на телегу и, ласково причмокнув, погнал лошадь подальше от войны. Откуда ни возьмись, вынырнула Горемыка и пристроилась сбоку.
               - Вишь, ты! Живая. Хмыкнул удивленно дед и покачал головой.

               Мишка Шамкин еще издали оценил всю гнилость ситуации и пополз осторожно ближе, пришептывая на ходу: “Там, поодаль, в ельнике Егоров. По нему молотят с двух точек. Пулемет и автомат. Патронов не жалеют. Мне бы снять пулеметчика. Но его я не вижу. Хоть бы успеть, пока не подтянулись другие. Потерпи, Леха. Сейчас справа обойду, точнее, обползу вокруг. Ты, Егоров, меня, гляди, не замочи”.
                Но Егоров его не слышал. Он безысходно понимал, что совсем скоро придет помощь этим шакалам, и тогда финита, и уже не рассчитывал уйти живым. И патронов, и шансов становилось все меньше.
                “Ага! Увлеклись китаезы от безнаказанности своей. А вот и один из них, голубец, ползет полегоньку, обходит Лешку. Не голубец ты, змей ползучий. Далековато. А мне надо наверняка. Картечью отсюда не достать. Придется следом ползти. Где же второй, окопался что ль?”
                “Хоть бы не оглянулся, тварь”, - Шамкин подполз еще ближе. “Метров с тридцати достану”. Он прицелился и мягко нажал на курок. Два-три куска свинца влепились сбоку в пятнистое тулово врага, успокоив его навсегда.
                Сам Шамкин едва успел спрятать голову за выворотень, как гулкая очередь в мочало разодрала комель и корни лежавшего кедра над его головой.
                “Меткий, гад!”, - злобно прошипел он в сторону пулеметчика. “Ладно, нас теперь двое, а ты один”.
                - Егоров! Ты меня слышишь? Проорал Мишка, повернувшись на спину и сложив ладони рупором.
                - Слышу! Узнал голос Егорова.
                - Давай, отползай помаленьку. Уходить будем. Он за нами не полезет, думаю.
                - Попробуем! Едва разобрал Мишка в грохоте следующей пулеметной очереди. И начал осторожно отползать назад, прикрываясь толстым стволом кедра.
                - За щербатым камнем мелькнула на миг пятнистая фигурка китайца. Он поспешно выбрался из прежнего укрытия, переменил дислокацию. Но сунуться следом за Егоровым не решался.
                А Михаил теперь точно знал, где прячется пулеметчик, и очень хотелось его там прикончить. “Постреливать стал реже. Ах, ты, хунвейбин, патроны бережешь или струхнул”. Михаил вынул стреляную гильзу, вогнал в ствол новый патрон, и пополз в направлении того заметного камня, за которым прятался китаец.
                Китаец сидел спиной к каменной глыбе, пытаясь перевязать себе простреленную голень. “А, значит, Егоров его достал-таки, а кровь-то не водица, жалко себя стало”. Мишка еще чуть продвинулся улиткой, и еще, и еще.
                Теперь раненый охотник за скальпами сам был у Михаила как на ладони. Заканчивал перевязку. Пулемет стоял рядом, прислоненный к камню. Разведчик совсем мальчишка или казался таким молоденьким, безусым, тощим, неопасным. Однако чувствовалось, что это очень обманчиво. “И откуда у них столько ярости и выносливости?”
                Он осторожно поднял ружье, нацелил в живот. “Не получится взять в плен, придется пристрелить”. Теперь вблизи, почти в упор осознавалось, как нелегко стрелять в человека, даже врага, который только что сам стрелял в тебя, намеревался хладнокровно убить, остановить навсегда твое сердце, прервать твой род, превратить твое живое, полное сил и желаний молодое тело в прах. Однако и давать китайскому разведчику шанс на ковбойское “кто быстрее” Мишке вовсе не хотелось.
                Он привстал, хотел крикнуть “сдавайся!”, как что-то не вовремя зашуршало под ногами, китаец дернулся, рука мгновенно ухватилась за пулемет, но заряд картечи с двух стволов разворотил ему живот и грудь, превратив их в месиво тряпок, костей и мяса. Мишке даже стало на миг страшно от содеянного, он едва пересилил себя, оглядываясь вокруг, подошел к убитому, вырвал из его руки пулемет, подобрал коробку с патронами и пошел назад. Туда, куда отправился спасенный им из засады Лешка Егоров.
                Отойдя на приличное расстояние, Мишка раскатисто крикнул: Эгей! Егоров, ты где? Леш-ка-а! Эгей! Издали послышалось: Здесь я. Жду-у!
                - Ты, как, живой? Лешка сидел на поваленном стволе, опустив голову, сгорбившись. Мишка подошел, сел рядом.
                - Вообще-то идти нам надо, да пошустрей! Он затормошил Лешку.
Тот поднял невидящие глаза: Устал я, выдохся, сил нет идти. Я ж вас выручать так бежал, что еле успел. А сейчас силы оставили, идти не хочется. Я ж после ранения еще не оклемался.
                - А где твой рюкзак?
                - Там где-то, махнул рукой Лешка в том направлении, куда лошадь недавно увезла Степаныча.
                - Да. Досталось нам. Мишка потер себе виски. У меня голова жутко болит. Я  вообще сегодня впервые убил человека, даже двух.
                - Ну, это не человеки, а враги. А у меня это уже второй такой бой. Но ты прав. Если мы сейчас не встанем и не пойдем, то нас непременно догонят. Ведь мы разведгруппу целую уничтожили. Та колонна, которую я раньше встретил, значит, уже совсем близко. Хотя их разведка могла запросто оторваться от основных сил. Урал наш совсем обезлюдел, а они обнаглели, ходят, как у себя дома.
                - Зачем ты китайский пулемет взял, у нас там, на базе своих хватает.
                - К нему еще патронов немного есть, давай понесем пока. Кто знает, кто и что на пути встретится. А потом бросим, без затвора. Пошли, дружище. Может, Степаныча догоним.
                - Если только к ночи догоним. Ночью то он, всяко не поедет, ночью лошади плохо видят.
 

                Егоров и Шамкин догнали Степаныча вместе с его лошадью буквально на подходе к базе. Их встречали как героев. Девушки облепили Василия Степановича, обнимали, тормошили, стазу все наперебой пытались расспрашивать о деревеньке, о том, что видели, что слышали. Обрадовались и пополнению в лице земляка Мишки Шамкина. Но майор Ларин пресек разговоры, сказал, что вечером все соберутся в столовой после ужина, чтобы обсудить ситуацию.   
                Ситуация складывалась непростая. Сама база укреплена и замаскирована на совесть. Обсуждалось несколько вариантов поведения. Если им затаиться, не высовываться, переждать,  то возможно колонна минует расположение базы и удалится на запад, и тогда удастся избежать боестолкновения. Но не исключено, что их обнаружат по характерным приметам: множество следов вокруг, которые метлой не заметешь, снежок-то  выдает с головой, кое – какие отходы, три животины: две лошади и собачонка, телега. Оставалось дать бой. Но где, опять же? Здесь, у себя дома или встретить врага на подходе? 
                Слово попросил сержант Саутиев.
                - Прятаться здесь долго не получится. Найдут. Организуют долговременную осаду. Еще силы подтянут. Постепенно придумают способ уничтожить. Мы вчера прошлись к колонне, она еще далеко, дороги для тяжелой техники трудно проходимые. То промоины на месте речушек, то завалы из деревьев, то оползни. Идут постепенно, путь расчищают, по сторонам осматриваются. Патрули вокруг шарят, но языка не удалось захватить. Их примерно сотня, чуть больше. Они допускают такую же ошибку как федералы во время войны в Чечне, идут плотной колонной, почти что толпой. Впереди техника и позади. Если сжечь передний БТР и одновременно, хотя бы одну машину позади колонны, то живую силу уничтожить будет проще. По крайней мере, урон нанесем большой, тогда им станет не до нашей базы.
                - Товарищ, майор, хотелось бы дополнить, - встал Михаил Воронов, - китайцы идут как бы рывками. Сначала небольшая группа, с десяток человек и БТР, расчищают дорогу впереди на несколько сотен метров или больше, как получится, потом продвигаются основные силы.   Вот, когда в один из таких переходов основная колонна начнет нагонять бригаду чистильщиков, тут мы их и возьмем тёпленькими. 
                - Денис, ты ведь тоже воевал в Чечне, что скажешь? 
                - Да, во вторую чеченскую, в горах Дагестана довелось побывать. Скажу одно, надо ударить коротко, кинжально, в затяжной бой не ввязываться, массированно ударить и сразу отойти. На отходе устроить еще одну засаду, на случай, если среди них найдутся ретивые, которые нас начнут преследовать. Я ходил с разведчиками туда, к колонне. Местечко подходящее приметил для засады. Колонна обязательно там будет проходить. Можно атаковать с двух флангов. Или с одного, но с двух точек. Есть возможность отхода. Он подошел к лежащей на столе карте и ткнул пальцем.
                - Еще, товарищ майор, - Саутиев как будто через силу произнес, - снайпер там понадобится. Командира ихнего надо попробовать вычислить и уничтожить. Это и будет сигналом для нашей атаки. 
                - Снайпера искать не надо, пойду я, - Лена произнесла твердо и решительно. А Маша пойдет в следующий раз. Нам еще за родичей своих да земляков расквитаться надо. Возражать ей никто не решился. Здесь каждый вправе был распоряжаться личной жизнью во имя других.
               

                Рано утром на следующий день из расположения базы вышли пятнадцать вооруженных до зубов бойцов. Утро выдалось довольно прохладным, легкий морозец приятно пощипывал с непривычки лица, а руки ощущали холодную сталь оружия. Пришлось даже надеть перчатки. На оружейном складе нашлись специальные шлемы и облегченные бронежилеты каждому. Лошадь Томка несла на себе тюки с гранатометами, пулеметами, коробки со снаряженными лентами и патронами, спецпайки питания, аптечки. Лошадь гордо вел под уздцы Никита. Ивана с трудом уговорили остаться, убедив, что Никита в бою участвовать не будет, останется поджидать в укромном месте, на случай, если придется на лошади срочно доставить раненого. Ванька долго шел с группой, заглядывая в глаза лейтенанту Стрельникову, пока его не погнали назад.
                Формально группу возглавил лейтенант Стрельников, но он должен был остаться в первой линии засады с двумя бойцами и еще Никита с лошадью. А остальные одиннадцать бойцов пошли дальше, непосредственно к выбранному месту атаки. Их повели сержант Саутиев и бывший легионер Воронов.


                Где-то неподалеку, не переставая, стрекотала сорока, брехала не то на идущую колонну, не то на засаду, её поджидавшую.
                Будто опытная деревенская сплетница вдоль да по улице сорока носится по лесу, перепархивает с дерева на дерево, заприметив идущего, сопровождает его и в захлеб рассказывает ему о свежих лесных новостях, а о нем, в свою очередь, конечно, всем лесным жителям. Эта птица всегда первой узнает в лесу о непрошенных гостях и решительно предупреждает других обитателей об опасности. В некоторых местах её так и называют сплетница. Сама она при этом умеет ловко прятаться в кронах деревьев, сразу и не приметишь. Особенно сороку не любят охотники и партизаны. А она сидит в засаде, всех видит, все знает.
                Засада, подготовленная Саутиевым и Волковым, тоже была наготове.

                Сквозь оптику прицела Лена ясно видела смуглое, скуластое,  гладко выбритое лицо командира китайской колонны. Это мог быть не кто иной, как только командир. Он сидел рядом с шофером, откинувшись на сиденье открытого “УАЗика”, прикрытые глаза на ухабах слегка подрагивали черными ресницами, губы плотно сжаты, волевой подбородок выпячен вперед, как будто в машине ехал, по меньшей мере, генерал, а не майор Го Чжоу.
                “Ну, прощай, ничего личного к тебе не имею”, Лена плавно нажала на спуск.  Хлесткий выстрел потревожил мирную идиллию, царившую среди идущих в колонне хунхузов. Голова Го Чжоу дернулась,  водитель “УАЗика” резко ударил по тормозам и ласточкой нырнул из машины. Секунды спустя, раз, другой, третий ударили гранатометы ГМ-95, ярко вспыхнули и первый БТР, шедший в голове колонны, и пара грузовиков в её хвосте. Ни один выстрел из гранатометов не пропал даром. Следом вступили шесть пулеметов.
                Крупнокалиберный “Корд” бил по технике, превращая её в решето и щепки, “Печенеги” и РПК молотили колонну, словно снопы во время сельской жатвы. ГМ-95 дали еще по парочке залпов в мечущуюся толпу, разметав её в клочья. Атака в одни ворота продолжалась едва ли десяток минут. Опомнившиеся китаезы собрались с силами, стали полегоньку давать отпор, сначала некоторые, наиболее хладнокровные, потом  подключились другие еще и еще.
                Уцелевший позади колонны БТР начал обстрел укрытий группы Саутиева. Однако прицельному огню оборонявшихся мешали клубы дыма и огня горящих автомашин. Никитин и Живнодеев добавили еще дымовой завесы из ручных гранатометов специальными зарядами. Ветер в этот день тоже был на стороне атаковавших. Однако китайцы ухитрились под огнем установить миномет, и несколько мин беспорядочно рванули поблизости. Становилось жарко.
                - Отходим, - Саутиев, скорее жестами, нежели голосом, дал понять, куда. Сам  же Султан остался лежать за пулеметом, приканчивая последнюю ленту в коробке.
                Отходили, как вчера на учении, по двое отбегали на некоторое расстояние и занимали позицию с флангов, пока другие делали короткую перебежку. Еще двое падали с пулеметами наизготовку, давая возможность остальным отступить.
                Китайцы, наконец, собрались кое – как в организованные группы под командование уцелевших взводных, настолько осмелели, что  начали погоню. Однако, преследование быстро захлебнулось, не то от  психологического  шока, полученного ими после разгрома,  не то из-за незнания местности. А, может, просто хотелось пожить.
                Султан Саутиев вывел группу из-под обстрела без потерь. Поравнялись с засадой Стрельникова, перекинулись парой слов. Решили оставить в засаде обстрелянные пулеметы, уже проверенные в бою, новые взяли с собой.
                Тяжелый пулемет “Корд” приторочили к боку Томки, и собрались, было двинуть дальше, прихватив с собой Никиту с лошадью.
                - Лейтенант, тихо шепнул перед уходом Султан, не доверяю я, этим желтолицым, сейчас-то они поотстали. Но нет гарантии, что как стемнеет, выйдут на вас, подползут и перережут глотки. Как только мы поднимемся вон на тот перевал, это около часа ходьбы, отсюда уходите, но другой нижней тропой, а мы в бинокль понаблюдаем за вашим отходом.
                - Вот что, Султан, думаю, никому из нас нельзя пока идти напрямик в расположение базы. Ни вам, ни нам. Раздели свою группу на два или на три звена, и вокруг базы на подступах организуем дозоры.
                - Тогда сделаем так. Я и еще пятеро пойдем на перевал, оттуда на Лысую, там окопаемся, а Михаил Воронов с остальными возьмет правее вашего пути отхода. И тоже подготовит засаду.
                - Никита, а ты двигай с лошадью к дому. Там тебя встретят. Провожатого тебе дать?
                - Нет, я сам. Никите очень хотелось остаться со взрослыми, но он понимал, что лошадь – мишень далеко заметная и, случись бой, будет лишь обузой. А он уже успел привязаться к Томке, да и она, прикормленная сахаром, к мальчишкам сразу отнеслась хорошо, как к своему жеребенку.

                В разбитой вдрызг колонне, между тем, подсчитывали потери, зализывали раны. На ходу осталось две единицы техники: задний БТР и один из грузовиков. Однако весь запас горючего был уничтожен. Скоро и эта техника станет балластом в пути. Из догорающего кузова одной из машин пытались спасти хоть что – ни будь из продуктов. Подсчитывали потери личного состава. Уцелела едва ли половина состава. Фельдшеры и их добровольные помощники ходили среди убитых и раненых, одних перевязывали, других хладнокровно добивали. Тяжело раненые китайские солдаты знали, на что шли, они просто закрывали глаза и умирали молча.
                Темирхан Исмагулов в этой кровавой мясорубке вновь уцелел. Он сидел, привалившись к дереву, и размышлял: “С тех пор, как я стал убивать и грабить, Аллах отвернулся от меня, но оставил меня в живых. Понять бы, зачем? Что я должен сделать, чтобы вновь заслужить его доверие”.
                Тут он почувствовал, как к нему подошли и ткнули в плечо стволом автомата. Приоткрыл глаз, второй под черной повязкой. Стоят двое. На закопченных скуластых лицах презрение и усталость.
                - Вставай! Недвусмысленный жест оружием. Темирхан тяжело оперся рукой о шершавый ствол старой лиственницы, медленно встал. Пойдем с нами: еще один жест. Темирхан за короткое время общения стал немного понимать бытовую речь китайцев, некоторые военные команды, термины. Но особо не распространялся об этом. Прикидываться немым среди чужих даже удобно. “Когда хочу, понимаю, не хочу, не понимаю. Однако сейчас не тот случай. Надо идти. В бою-то я особо не напрягался, может, заметили? Зачем я с этими китаезами связался? Бесе. Зачем вообще пошел на Урал? Богатства не нажил, земляков потерял, глаз тоже потерял. Надо было лучше с русскими объединиться, вот против этих. Дед мой, старый  коммунист, партийный работник, всего себя отдал партии, он не одобрил бы меня сегодня”.
                Его подвели к разбитому “УАЗику”. Весь правый бок продырявлен пулями. Правая боковая дверца наполовину оторвана. На заднем сиденье сидит новый баскарма, взамен убитого Го Чжоу поставили, или сам власть захватил. На коленях большая российская карта Урала и прилегающих территорий. На переднем сиденье, на месте водителя непотопляемый Толик. “Надо ж, переводчик тоже выжил. Уже новому командиру прислуживает”.
                - Садись, Темирхан! Толик подобострастно указал на переднее сиденье, рядом с собой. Потом стал быстро лопотать по-своему. Новый начальник, видимо, так неожиданно взлетел на командирскую должность, что у него тут же весь апломб вылез наружу из-за повышенного самомнения. Го Чжоу был кадровым офицером, опытным, знающим, умел и себя держать, и с людьми находить общий язык. А этот выскочка, того и гляди, лопнет от чванства.
                - Объясни товарищу командиру, капитану Ван Ляо, где на вашу группу в прошлый раз напали русские военные?
                Темирхан бросил взгляд на карту, синим фломастером на ней  была обозначена линия маршрута. Она пересекала весь Урал поперек и уходила пунктиром дальше в сторону Перми. Сплошная линия заканчивалась красным крестиком в точке, надо полагать той, где сегодня русские устроили им головомойку.
                - Я не очень силен в картах, но, кажется, это вот здесь, он ткнул кончиком своего ножа, который,  не весть как, оказался вдруг у него в руках.
                Новоиспеченный командир в испуге отпрянул, но выдержка не изменила ему, он достал из кармана красный фломастер и поставил еще один крестик в той точке, на которую указывал Исмагулов.
                Потом подумал и обвел неровным кругом оба крестика с охватом территории километров на пятьдесят.
                - Здесь будем искать их, - через переводчика сказал капитан. Скоро к нам подойдет помощь. Отсюда. Он показал карандашом направление. Большая помощь придет. Мы их найдем и уничтожим. На его острых скулах вздулись и опали желваки. Здесь будет китайская земля. Они не хотят нашей дружбы. Значит, мы их всех уничтожим.
                Темирхан соскочил с сиденья “УАЗика”, отошел в сторонку, присел к одному из костерочков, на котором готовился ужин. “Что-то не хочется мне воевать за ваши хунвейбиновские идеи. Надо крепко подумать. До ночи есть время. А дозоры-то вы выставили кругом, боитесь. Русских всегда надо бояться, они непредсказуемые даже в бою”.

Глава XII.

                С вечера неожиданно повалил снег. Сначала редкими крупными снежинками, с легким ветерком, потом все гуще, плотнее, метелистее. Он косо порхал среди деревьев, кустарников, ложился на зеленые лапы елей и сосен, комьями налипал на стволы деревьев, на одежду и лица дозорных, белым одеялом стремительно покрывал почти обнажившуюся после первых снегов многострадальную землю древнего Урала. К ночи метель разыгралась не на шутку. Видимость упала до нескольких шагов. Дозоры, выставленные окрест российской военной базы, пришлось свернуть. Хорошо, что никто не заблудился, собрались вновь в столовой. Живо обсуждали итоги проведенной операции.
                Главное, в бою обошлось без потерь. А урон незваным гостям нанесли изрядный. Едва ли сегодня сунутся в горы. Тем более, в такую погоду.
                Китайцам в снегопад тем более пришлось не сладко. Они едва успели до темноты поставить вокруг проволочные минные растяжки и максимально подтянулись к расположению лагеря. Рассчитывать в непогоду на скорую помощь извне им уже не приходилось.
             
                В теплой столовой после сытного ужина народ разомлел. Незаметно перешли на философские разговоры о прошлой жизни. Только вроде  мало - мало начали жить, как катастрофа космическая грянула, испоганила белый свет, людей многих погубила, города стерла с лица земли, природу подпортила. Природа, конечно, поправится, залечит раны, а вот что будет теперь с человечеством. Маша и Лена принесли всем горячий чай, да испекли домашнего печенья в честь первой серьезной победы над врагом. За столом раздались восторженные возгласы, сон отодвинулся, и беседа разгорелась с новой силой.
                Майору Ларину и не хотелось нарушать идиллию такого замечательного вечера в кругу их маленькой семьи, но одна мыслишка прочно засела в его голове, и её необходимо было срочно обсудить с офицерами и сержантами. Он вошел в столовую, оглядел всех собравшихся, улыбнулся: хорошо сидим, товарищи! Офицеров и сержантов прошу собраться через пять минут у меня в командирской комнате. Офицеры и сержанты мгновенно вскочили и направились к выходу. Следом встал Миша Воронов.
                - Товарищ майор, у меня звание капрала, в Легионе получил.
                - Михаил, мне твое мнение тоже хотелось бы услышать. Идем с нами. Ларин уже знал, что Воронов проявил себя в сегодняшнем бою с самой лучшей стороны, профессионал, одним словом.
                - Други! Присаживайтесь по удобней. У нас на оружейном складе в заначке несколько ящиков противотанковых и противопехотных мин. Минные поля пока ставить не собираемся. И еще, открою военную тайну, мы располагаем сборной моделью небольшого радиоуправляемого дирижабля. Он вообще-то предназначен для налаживания радиосвязи. Но, попробуй, подвесь его над расположением нашей базы, как он же и выдаст это расположение. В таком случае, ставлю задачу: атаковать противника минами с воздуха, но как это лучше сделать, решаем сообща. Надо его добить, и точка. Вот мое предложение, - Ларин перевел дух.
                - Рано утром, затемно собираем дирижабль, поднимаем в воздух, но с грузом мин, и выводим на лагерь уцелевших после разгрома колонны китайцев. Обсуждаем вопрос, как мы наведем его на лагерь противника, и как сбросим груз, постаравшись сохранить наших людей и дирижабль. Второй вопрос, кто обеспечит передвижение дирижабля к нужной точке, и как организовать охранение сопровождающего дирижабль?

                Однако ночью резко похолодало, а снежная метель не только не утихла, но и  превратилась в настоящую бурю. Она, завывая и скрежеща на все голоса, взлохматила Уральские горы, насыпала по ущельям, оврагам да низинам вдоволь пушистого снегу, поваляла вкривь и вкось стоявшие деревья, пополнив буреломы и завалы новыми баррикадами, как будто тоже готовилась к войне с незваными пришельцами. Даже сквозь толщу скал надежного убежища ощущалась легкая дрожь земной тверди, слышался запредельный свист ветра, разносилось громкое уханье падающих деревьев – великанов. Хотя, если честно, звуки эти слышны были только на верхних горизонтах базы, в основном в вентиляционных шахтах и перископной.
                Не утихомирилась буря и к утру. Вылазку к почти разгромленному противнику пришлось отложить.
 
                Навстречу ураганному ветру и снежным вихрям, летящим с перевала, проваливаясь в рыхлом, еще не слежавшемся снегу, лихорадочно цепляясь за скользкие стволы и сучья, холодные обледенелые камни, упорно продвигались двое.            
                Первый человек, худощавый и высокий, шел подневольно. Он боялся упасть, ступал осторожно, неуверенно. Руки его были привязаны к туловищу куском альпинистской веревки, поэтому он не мог даже налипший снег смахнуть с мокрого лица, и тот, медленно подтаивая, сползал самостоятельно с разгоряченной кожи на грудь идущего. Второй, коренастый, пониже ростом, с черной повязкой на левом глазу, шел в трех шагах позади и держал конец веревки, намотанной на кисть руки. На плече дулом вниз автомат, на поясе подсумок, пара противопехотных гранат, фляжка не то с водой, не то с водкой, за спиной тощий вещмешок.
                Время от времени, найдя мало - мальское укрытие, они валились в снег, хрипло дышали, немного отдыхали, не разговаривая, потом одноглазый пихал худощавого в бок стволом автомата, вновь поднимались и шли дальше, сами не зная куда. 
                Темирхан Исмагулов уже в самом зачатке бурана твердо решил уйти от этих неудачников хунхузов. Их разгромили, и поделом. Он счастливо отделался в том бою, но зато подхарчился у китайцев, отъелся. Успел и вечером накануне хорошенько поужинать. Кое-что необходимое подсобрал для побега. Сам-то он вряд ли будет интересен русским военным, шлепнут и все, а вот если с языком, который много знает. И тут ему несказанно повезло. Видно, Аллах одобрил разумные мысли правоверного.
                Метель еще только начиналась. Уже затемно неподалеку от лагеря подвернулся переводчик и проводник  в одном лице Толик, по нужде, видать ходил, его-то и прихватил в вечерней суматохе с собой бывший пограничник и ловкий проходимец Исмагулов. Слегка пристукнув свой трофей, оглушенного и безвольного Толика вытащил волоком за пределы лагеря, благополучно миновал секреты, минные растяжки, потом привязал ему руки к телу, похлопал по дряблым щекам и тихо предупредил, приставив нож к шее: пикнешь, убью.
                Толик сразу поверил и не возражал пойти вместе с Темирханом поискать счастья где – ни будь в другом месте. Толик и сам в душе сомневался, что остаткам разгромленного отряда, который он сопровождал в походе через Уральский хребет, удастся выжить в суровой и злой России. Тем более, от этого отряда уже мало что осталось.

Глава XIII.

                Иван и Аннушка сидели напротив Никиты в пустующей казарме и во все глаза, и уши слушали его неторопливый рассказ о том, как они ходили громить отряд хунхузов. Правда, Никита не уточнил, что сам он вместе с лошадью Томкой оставался в “Засадном полку” и в боевых действиях участия не принимал. Но из красочного рассказа старшего товарища получалось, что без Никиты вообще бы ничего не удалось в том жестоком бою.
                - Положили мы их несчетно. От бронетехники только щепки летели. У нас такие новые гранатометы были ГМ–95. Сразу три заряда снаряжаются. Хочешь, зажигательный, бронебойный или осколочный, а, хочешь, дымовую завесу создаст. А то и напалмом зальет пехоту. В общем, класс.
                - А по количеству много ли положили? Сколько? Иван все никак не мог успокоиться, что его тогда не взяли в засаду. Уж он-то бы… К слову сказать, стрелял Иван неплохо, метче, пожалуй, чем Никита.
                - Никита, а ты сам убил хоть одного хунхуза? Встряла Аннушка. Мне тоже надо отомстить за своих родных. Скорей бы подрасти, а то нас с Иваном не берут на задания. Вот только девчатам на кухне помогаю, да еще раненым. Ну, да они уже все поправились. Олег Заитов, фельдшер наш, дело знает. А медблок у него какой! Я, может, потом, после войны тоже на медика учиться пойду.
                Никита почувствовал, что с рассказом надо завершать, не то наскочишь на неприятный вопрос, и он предложил ребятам подняться в перископную, посмотреть, что там, на улице творится.
                Аннушке нравился Никита. Он на год ее старше, но такой рассудительный, спокойный и смелый. Она встала и пошла следом. Ивану, хоть и не очень хотелось идти, но делать все равно было нечего.
                Вскоре они уже были в перископной. Там взрослых никого, никто сегодня не дежурил. Никита уже умел обращаться с перископом, поднял штангу, включил монитор. Экран засветился мягким голубоватым светом. Открыл заглушки. И сразу в око перископа плеснуло пригоршней снега, вихрем замелькали снежинки, которые на фоне ночи казались живыми светлячками, кружившимися вокруг трубы. Больше ничего не было видно.
                - Ночь, ветер, пурга и метель, - выдохнул поэтически Никита.
                - В снегу засыпает зеленая ель, - подхватила Аннушка.
                - Забился китаец в какую-то щель, - захохотал Иван. Ладно, пойдем отсюда. Нечего тут смотреть. Зима рассердилась, лютует.
 
                Евгений Чуев и Костя Жуков чистили оружие и вспоминали совсем недавние времена.  Мать Кости приходилась Евгению двоюродной теткой, Евгений закончил Петропавловский вуз, часто бывал в гостях у Жуковых, и теперь им было, что вспомнить. О том, как выживали в годы перестройки и в первые годы так называемой рыночной экономики.  Вспоминали, кто жив, кто умер уже. Общих знакомых вспоминали.
                Неожиданно заверещал сигнал тревоги – общий сбор. Мгновенно собрав автомат и пулемет, парни выскочили в коридор из оружейной комнаты, и бросились в столовую. Обычно собирались там, это было удобно, чтобы поговорить и чайку попить.
                - Друзья! Сработала наша сигнальная система второго эшелона. Погода не мед, но кого-то черти к нам принесли. Кто пойдет проверить? Думаю, достаточно троих.
                - Я подышу воздухом свежим, а то засиделся тут, - вызвался немедля Степаныч, и двоих мне покрепче дай в подмогу, командир, авось спасать придется кого – ни - то.
                - Как ты себя чувствуешь, Степаныч? Сдюжишь?
                - А то, конечно сдюжу. И молодым фору дам. Со Степанычем пошли Миша Шамкин и Денис Серов.
                На выходе из ущелья на всякий пожарный привязали к сосне тонкий капроновый шнур, пропустив его сначала через пояса всех троих следопытов, а катушку бросили первому в заплечный мешок, пусть разматывается. Белые маскхалаты идущих почти сливались с окружающей снежной круговертью, и, если бы не шнур, предусмотрительно связавший их воедино, растерялись бы по лесу однозначно.
 
                - Матерая рослая волчица с мощной грудью, по пояс человеку в седой холке, слегка припадая на левую заднюю ногу, шла по следу двоих людей весь вечер и всю ночь, с того самого момента, как разгулялся буран. Чуть позади серой тенью скользил её новый возлюбленный. Волк трехлетка был моложе волчицы, но она приняла его, потому что он буквально вернул её с того света, выходил и выкормил.
                В тот злополучный осенний вечер, когда её голодающей семье повстречался на пути одноглазый человек, слабый и голодный, показалось, что он станет легкой добычей стае. Но человек оказался хитрее. Её верного мужа, с которым они вместе прожили в этих местах немало лет, он убил ударом ножа, а её ранил выстрелом из пистолета.
                Одноглазый человек напился крови погибшего волка, её надежного серого друга,  и ушел, а она лежала, часто теряя сознание от болевого шока, кость на ноге надломлена, вместе с вытекающей кровью на землю падают последние капли жизни. Подросшие детеныши скулят поблизости, но подойти боятся. Раненая волчица, превозмогая боль, едва вползла под низко растущие ветки ближайшей ели.
                - Погибнут без меня, - думала умирающая волчица.       
                Однажды, вынырнув из очередного небытия, волчица почуяла, что рядом есть кто-то посторонний, но не совсем чужой. Она приоткрыла мутные воспаленные глаза, рядом сидел молодой сильный волк и зализывал ей рану на ноге. То ли от холода, то ли от врачевания ей стало немного легче, кровь совсем остановилась.
                Она захотела вскочить, но молодой решительный собрат глухо заворчал, приказав ей лежать. Тут же за его спиной, лежала тушка добытого им зайца. Сам он даже не тронул добычу, увидев, что волчица очнулась, придвинул к самому её носу этот деликатес и заставил поесть.
                Тогда он выходил раненую волчицу, спас от голода и её волчат, и она приняла его с благодарностью. А, встав на ноги, поклялась, что найдет одноглазого человека и отомстит ему.
                И вот теперь, в самое подходящее зимнее время, когда вокруг бушевала метель, и ночь добавляла страха в человечьи души, волчица пришла вместе с новым возлюбленным к разгромленному лагерю хунхузов в надежде поживиться чем - ни будь съестным, да хотя бы и сладкой человечиной.
                Волки издалека услышали канонаду боя, скоротечную перестрелку, а, подойдя ближе, взрывы, крики людей, их стенания перед смертью. Волки теперь не боялись стрельбы, хотя и проявляли осторожность. Они знали, что после стрельбы обязательно будет пища волкам да росомахам, и спешили успеть раньше росомах, этих беспринципных и неразборчивых тварей.
                Осторожные умные волки залегли поодаль и наблюдали.   
                На просеке догорала боевая техника, повсюду лежали трупы убитых людей, раскромсанные палатки вяло трепыхались, словно раненые птицы, иногда резко хлопали на ветру зелеными лоскутами, обнажая порывам начинавшейся метели свои растерзанные внутренности.
                Темнело быстро. Волки терпеливо ждали и, время от времени, жадно глотали снег пересохшими от нетерпения глотками. И, о, чудо. Их зоркие глаза различили в сгущавшейся тьме движение человеческих фигур неподалеку от разгромленного лагеря.
                Сначала было непонятно. В снежной круговерти шевелился комок живых тел, потом они раздвоились, медленно пошли друг за другом, и стало ясно, что от лагеря вглубь тайги, навстречу снегопаду и метели удаляются двое. Волки беззвучно вскочили и пошли следом, параллельно идущим людям.
                Липкий снег бил волчицу по глазам, заставляя прищуриваться, иногда приходилось сбивать его лапой с разгоряченной  морды, а их глубокие следы тут же заметало. Но и людям было не легче. Передний был явно слаб, он без конца спотыкался, останавливался, чтобы отдышаться, его верхние конечности были почему-то связаны веревкой, и он мог стать легкой добычей сильным и голодным хищникам. А вот второй человек вооружен до зубов, запах человека и его оружия доносился с подветренной стороны так же явственно, как и запах дичи.
                Волчица узнала своего заклятого врага почти сразу же, как только нагнала идущих впереди людей. Не только повязка на глазу, но и запах ненавистного врага въелся в её сознание навсегда. Телепатически она сообщила об этом идущему в нескольких шагах позади молодому волку.
                “Это он, одноглазый человек, от руки которого погиб отец её детей. И он будет моей добычей”. Месть разогревала кровь волчицы, заставляла бежать без устали вслед за врагом, выжидая удобный момент к нападению. Пройдя некоторое расстояние, люди прислонялись к деревьям или падали прямо в снег, шумно дышали, говорили о чем-то, отдыхали. 
                Волки терпеливо ложились в снег и ждали. Волчица чувствовала, скоро люди выбьются из сил, обязательно залягут на ночевку, и тогда она нападет на одноглазого, одним рывком вырвет у него глотку и протяжно завоет, помянет своего суженого, погибшего от руки одноглазого. И она даже не станет его терзать, а лишь напьется сладкой вражьей крови. 
                “Скоро. Это произойдет уже совсем скоро”, - и волчица еще немного приблизилась к уставшим, едва бредущим куда-то людям. Те давно не глядели по сторонам, шли, наклонившись, навстречу метели, тупо и монотонно передвигали ноги в глубоком рыхлом снегу, спотыкаясь о камни и коряги.   
                Ночь готова была поглотить двоих бездомных путников, смелых безумцев, рискнувших на отчаянное путешествие. Она, казалось, радостно протягивала к ним свои когтистые лапы под заунывное пение ветра, швырялась комьями липкого снега, ждала момента, когда можно будет без усилий свалить их наземь, заморозить и засыпать рыхлым зыбучим снегом их обессилевшие податливые тела.
                Но именно белый снег, сновавший беспорядочно вокруг и ложившийся на стылую землю после дикой пляски, не давал окончательно сгуститься кромешной тьме, контрастно выделял черные стволы деревьев, облепленные с ветреной стороны пушистыми белыми хлопьями, позволял вовремя обнаружить под ногами и обойти подстерегавшую их на пути опасность.
               
                Степаныч, идущий замыкающим, неожиданно дернул за шнур, подав тем самым сигнал остановиться Михаилу и Денису, пробивавшим тропу в нескольких шагах спереди. Те тормознулись, обернувшись к Степанычу.
                - Тсс! Поднес палец к носу старый егерь. Как будто его нос что-то учуял. Денис вопросительно пожал плечами.
                - Слышите, волчица воет. Где-то неподалеку. Степаныч закрутил головой, пытаясь определить направление.
                - Кажись, там, Степаныч! Мишка неуверенно махнул рукой в темень.
                И тут, как будто в подтверждение его слов к протяжному надрывному вою волчицы, преодолевавшему буйство стихии, присоединился другой волчий голос, прерывистый и басовитый.
                - А это дружок ейный вторит, - Степаныч уже увереннее повернулся на зловещий вой, доносивший из темноты песню победы над человеком.
                - Об удачной охоте сообщают волки. Давайте ребята, вон в том направлении двинемся, благо, нам почти под ветер идти, поглядим, кого серые задрали на этот раз. Шнур привяжите к дереву, да повыше. Все одно, кончился.
                Денис ловко накинул конец шнура на толстый сук сосны и подвесил на него свой маскхалат. Тот затрепыхался нелепым пугалом на ветру.
                - Легче найти будет потом, разъяснил он спутникам, вопросительно глянувшим на него. В такую-то бурю, вряд ли  кто чужой здесь пойдет. А мы по следам вернемся.
                - Ладно, авось так и будет. Давай, фонарь включай, Денис, только держи не перед собой, а на отлете. Да не с той стороны, где мы с Мишей идти будем, а с другой, противоположной. Не то лупанет кто из темени по фонарю, и каюк нам всем.
                Мощный сноп света с трудом пробивал снежную пелену, метался среди угрюмо стоявших деревьев и  их беспорядочных нагромождений на изломанных склонах мелкосопочника.
                - Волки где-то недалече, Степаныч остановился, запыхавшись,  сбил набок ушанку, вслушался в повторившиеся победные песни волков.
                - Во - он там, кажись, кто-то шевелится.
                Луч фонаря, едва пробившись сквозь снежную круговерть, наконец,  выхватил  в шагах тридцати из хаоса ночи размытый шевелящийся ком, блеснули желтыми искрами волчьи глаза и исчезли. Серые тени  расплывчато мелькнули раз, другой и растворились в распадке.
                Волчица и ее спутник уходили не спеша. Еще трое вооруженных людей, готовых к схватке, им не по зубам, да и не нужны теперь волчице такие встречи. Ее погибший муж отмщен. Человек, убивший матерого волка, вожака стаи в начале осени, лежит здесь, неподалеку с разорванным горлом и его заметает снег. А волчица таки напилась человечьей крови, и клятву свою исполнила.
                Бойцы окружили людей, что остались лежать в снегу после ухода волков. Тот, что шел впереди, лежал вниз лицом, почти целиком погрузившись в снежную рыхлость. Его руки почему-то были привязаны к телу, и он, при всем желании не мог бы оказать сопротивления волкам.
                Шедший последним, лежал в нескольких метрах позади на боку, голова была неестественно вывернута, шея разодрана мощным ударом клыков. Из рваной  раны еще сочилась теплая кровь, снег под ней стаивал и застывал красными бусинками. А сверху из темноты ночи на бело – красный прерывистый ручеек ложились новые хлопья снега, пытаясь сгладить картину жестокой смерти. Повязка, прикрывавшая пустую глазницу убитого, лежала рядом, наполовину в снегу. Удар волчицы был настолько силен, что вещевой мешок отлетел на несколько метров в сторону, автомат же был придавлен телом. Воспользоваться им одноглазый явно не успел.
                - Степаныч, смотри, а тот шевелится, все обернулись на крик Михаила. Действительно, лежавший до сих пор неподвижно человек со связанными руками, пошевелился, застонал и попытался поднять голову.
                Денис и Михаил подскочили к нему, кинжалом рассекли капроновый шнур на руках и приподняли бедолагу.
                Это был китаец Толик из банды захватчиков Го Чжоу, он что-то тихо и бессвязно бормотал на смешанном языке, путая русские и китайские слова. Ватник на холке разодран клыками, глаза, закатившиеся не то от ранения, не то от страха, тело бьется в мелкой дрожи.
                Михаил резко и не сильно ударил раз – другой по щекам. Китаец очнулся, зыркнул вокруг узкими щелками глаз и вдруг внятно произнес: “спасибо“.
                - Спасибо в карман не положишь, мил человек, - Степаныч нагнулся поближе: кто таков и откуда будешь? А этот тип с тобой, кто таков?
                Китаец застонал, попытался ответить, снова закатил глаза.
                - Ну – ка, Миш, глянь, что там у него со спиной. Парни аккуратно стянули ватник с плеч пленного.
                - Ого-го, Михаил покачал головой, матерый волчара напал, зацепил знатно, насквозь и ватник, и гимнастерку, и тельник, и кожу содрал со спины как багром. Но почему-то лежачего добивать не стал. Может, ты знаешь, почему? Он посмотрел в упор в глаза китайцу. Тот молчал, дрожа от страха или холода.
                - Денис, усмехнувшись, достал аптечку, налил из разломленной ампулы на ватный тампон какой-то антибиотик, приложил к ране, пригладив, как мог, лоскуты кожи, сверху прикрыл салфеткой и наложил крест накрест лейкопластырь.
                - Вставай, давай, нетопырь ночной, - Степаныч махнул в сторону стволом карабина. Тот встал, цепляясь за стоявшего рядом Дениса, обернулся на мертвого спутника, подошел, ткнул ногой коченеющее тело, плюнул и сказал: Темирхан это, бандит пришлый, прибился недавно к нашему отряду, хвастал, что русских убивал и грабил. Потом ешо хвастал, что с волками схватился по осени, вышел победителем тогда. А вот теперь, думаю, они его нашли и отомстили.
                Я проводником был в отряде Го Чжоу. Потом, на днях нас крепко разбили. Не ваши? А этот меня захватил в плен, как он сказал, чтобы выменять на жизнь, если бы встретил русских солдат.
                А проводником меня подневольно сделали.  Не согласился бы, еще там, в Екатеринбурге меня бы расстреляли. Теперь, наверное, вы расстреляете.
                - Не сразу, засмеялись Денис и Миша, сначала расспросим тебя о том, о сем на базе, а потом и шлепнем.
               
          Глава XIV.               
            
                Прошло почти два месяца. Зима была в самом разгаре. Снегу навалило много. Он щедро засыпал землю и камни, подлечил нанесенные природе космической катастрофой раны, припорошил опаленные бедствием деревья, коварно прикрыл наледи и трещины в малых ручьях и реках.
                Ходить по горам в дозоры и обходы стало трудно и даже опасно, разве что на лыжах. К тому же после пешего дозора в снегу надолго, до ближайшего снегопада оставались следы, а это демаскировало расположение базы. А потому в дозоры ходили редко, малым числом и только на лыжах.
                Кругом на многие километры стояла нетронутая человеком заснеженная тайга. Утихомирились на время буйные ветра и метели. Мертвящая непривычная тишина ватным одеялом укутала горы. Люди в этих краях как будто вымерли. Никто не тревожил уснувшие зимним сном великие горы, не нарушал и маленький мир жителей подземного убежища горстки русских патриотов, затерянного где-то в их глубине.
                От вынужденного безделья дисциплина среди личного состава чуток упала, поэтому Илья Ларин решил провести небольшое учение по стрелковой подготовке.
                В сотне шагов, на выходе из ущелья подготовили стрельбище. Из бездонных запасников отыскали и извлекли мишени, быстро сколотили три подставки и выставили на искрящемся от яркого декабрьского солнца снегу. Желающих проявить сноровку и меткость стрельбы набралось немало, собственно желали пострелять все. Пришлось установить очередность. Соревнование в меткости единодушно предложили посвятить приближающемуся долгожданному празднику – Новому Году.

                Когда весь личный состав базы построился для участия в соревнованиях, от Степаныча поступило предложение, устроить сначала личные стрельбы, а потом разбиться на три команды и провести командные соревнования. Поднялся шум и гвалт, что это, мол, нечестно, что на команды надо разделиться уже сейчас, пока неизвестны результаты личного первенства.
                - Успокойтесь, Ларин поднял руку и жестом остановил разошедшихся бойцов. Руководство не против такого подхода: сначала жеребьевка и разбивка на три команды, а затем жеребьевка в личном первенстве на очередность участия. Командные соревнования проведем завтра. 
                - Товарищ командир! У меня другое предложение, Аннушка по – пионерски тянула кверху руку.
                - Говори, Аннушка, Ларин, улыбаясь, повернул лицо  к девчушке, и все в строю тоже с удовольствием засмотрелись на статную, пригожую девушку, нарушая общую линию построения.
                Как-то незаметно для многих Аннушка из хрупкой, испуганной девчонки – подростка, пережившей в родном поселке страшную трагедию, окрепла, подросла, округлилась в нужных местах и превратилась в настоящую русскую красавицу. Никитка стоял рядом и глядел на нее во все глаза.
                - Мне кажется, будет нечестно, если сегодня проведем командную жеребьевку. Давайте сначала отстреляемся, потом трое лучших стрелков пусть возглавят группы, а остальные будут уже участвовать в жеребьевке для разбивки на команды.
                - Тоже хорошее предложение, здорово, разумно, - зашумел строй.
                - Равняйсь, смирно! Твое предложение, Анна, принимается единогласно и утверждается командиром.
                - Есть больные или желающие увильнуть от соревнования? Таковых не нашлось. Тогда начнем. 
                Ларин подозвал к себе Евгения Чуева. У того в руках оказался самодельный конверт с лежащими в нем пронумерованными квадратиками бумаги, скрученными в рулончики.
                Под бдительными взглядами присутствующих Евгений аккуратно ссыпал рулончики в коробку из–под консервов, встряхнул несколько раз, и, по очереди вызывая бойцов из строя, предложил тянуть номерки.
               
                Соревнование в стрельбе затянулось надолго, к тому же Маше, Лене и Степанычу разрешили отстреляться пораньше, чтобы они могли пойти готовить обед. Лена выбила десятью патронами девяносто три из ста и уходила  на кухню с гордо поднятой головой. У нее был серьезный шанс возглавить завтра одну из трех групп в командном соревновании.
                Седой Урал, наверное, никогда не слыхивал такой канонады разом и в одном месте, три десятка жаждущих победы людей сажали в мишени одну пулю за другой. Снег с ближайших деревьев практически весь ссыпался наземь и стекал шелестящими ручейками по склону. К тому же зимой и эхо звонче, да громче. Далече слыхать было ту канонаду.
                Евгений знал, что стреляет совсем неважно, поэтому отстрелялся поспешно и теперь вновь стоял позади позиции стрелков и помогал майору Ларину выполнять секретарские обязанности, заполнял протоколы стрельб. Майор поглядывал в дальномер и сообщал Евгению результаты, сержант Саутиев  бесстрашно менял мишени, стоящие в пятидесяти шагах от позиции.
                Он должен был стрелять последним, в себе был уверен, и успехам товарищей радовался искренне, от души. Снимая очередную расстрелянную мишень, Султан писал на ней карандашом фамилию стрелка и успевал выкрикнуть ему утешительный комплимент.
                Предпоследними в тройке стрелков вышли на исходную позицию подростки Иван, Никита и Аннушка. Большинство отстрелявшихся бойцов не расходились, стояли тут же вокруг, судачили, загадывали исход битвы молодых.
                Аннушка понимала, что Никита и Иван тоже парни не промах, местные, стрелять обучены, но решила не сдаваться, и вспоминала уроки стрельбы старших товарищей, которые успела получить за последнее время.
                Первым открыл счет Никита, следом начал постреливать Иван. Аннушка не спешила, помнила, что спешка полезна при ловле блох, как говаривал дядя Миша Воронов, а стрелял он здорово.
                Никита тем временем аккуратно укладывал пули почти в центр мишени, набирая очки. Аннушка расположилась против центральной мишени, ей хорошо были видны и обе крайние мишени, молодые зоркие глаза девушки, мягкий спуск курка, хладнокровная выдержка, и вот она уже догоняет Никиту. Никита закончил стрельбу, но не мог встать, переживал, как выстрелит Аннушка. Не уж-то обойдет его.
                Аннушке оставался последний выстрел, решающий. Достаточно ей сейчас выбить хотя бы семерку, и она впереди Никиты, Иван не в счет. И тут она женским чутьем поняла, не надо ей опережать Никиту, он будет расстроен до крайности, ведь она знала, что он любит ее, хотя мальчишка еще, всего на полгода старше. А вот завтра, коль попадут в разные команды, тогда и поглядим…
                Аннушка чуть повела ствол под обрез мишени, ослабила нажим приклада на плечо, и в результате едва угодила в двойку, смазав всю свою стрельбу.
                - У- у - у, загудели вокруг зрители, как же ты так, а? Сочувственно провожая ее с позиции.
                Саутиев Султан стрелял в паре с Михаилом Вороновым. Они завершали личное первенство, оба проявили себя по - снайперски, стрельбы завершили с высоким  результатом 95 и 94 соответственно, и вместе с Леной возглавили группы для завтрашних командных соревнований.
                Вечер накатил стремительно, пришлось срочно убирать все, подчищать следы соревнования уже в сумерках. И в эти минуты с наблюдательного пункта “Воронье гнездо” поступил сигнал тревоги “в ружье”.
                Боевые посты были немедленно заняты по расписанию. Тревожная группа из четырех человек под началом Михаила Воронова срочно выдвинулась на север, северо-восток, навстречу движущимся в направлении базы людям, заняв господствующую высотку, еще шестеро попарно с тяжелыми пулеметами заняли ближайшие подступы к ущелью. Миронов с двумя бойцами поднялись в верхнюю башню к СВЧ - пушке. В командном пункте рядом с майором Лариным дежурили трое: Степаныч и подростки Иван с Никитой. 
                Олег Заитов привел в готовность свой госпиталь, рядом с ним заняли пост Маша и Аннушка. Елена осталась дежурить на кухне, у нее остывал готовый к употреблению ужин, но сейчас было не до ужина.
                Все уже получили информацию, что в расположение их секретной базы с северной стороны продвигается группа вооруженных людей числом около десятка. Идут тяжело, хотя и на лыжах, тянут обоз на нескольких санках. Одеты люди по-разному, есть и в штатском, и военной форме, в общем, кто в чем. Идут четко, курсом в направлении базы, как будто знают, куда идти. Идти им осталось уже недалече, к ночи, пожалуй, подойдут, если не разобьют до утра лагерь поблизости.
                Ларину очень не хотелось ошибиться в своем решении.    
                Уничтожить на подходе, движущуюся в направлении базы группу, ничего не стоило. А ну, как местное население за помощью? Или бегут от насилия разбойников - захватчиков, куда глаза глядят. А, если это разведгруппа большого отряда, хорошо вооруженного, мобильного? Что  если, это некий современный Троянский конь.
                Надвигалась ночь, ошибка в решении могла всем им стоить жизни.

                - Товарищ командир, вбежал запыхавшийся Денис Серов. Шедшие к нашей базе люди остановились, не дойдя до группы Воронова метров триста, привязали к палке белую тряпку с темной полосой и машут ею.
                - Выходит, они знают, о расположении базы и заметили наши подготовительные передвижения. Ларин размышлял вслух. Если машут, значит, видят наших бойцов также хорошо, как и мы их. А почему тряпка с черной полосой? Не знаешь, Денис? 
                Не дожидаясь ответа, Ларин сам себе пробурчал: а потому, что белое на белом, то бишь, на снегу, почти не видно, и они это заранее предусмотрели, когда еще надумали к нам в гости.
                - Давай, Денис, двигай к Воронову как можешь скорей, не то вот-вот темень наступит. Пускай принимает парламентеров. Будем разбираться, что за гости к нам пожаловали.
                Прошел почти час, когда, наконец, вновь вернулся Денис, с ним порог переступил закутанный почти по самые глаза небольшого роста человек. Щеки и нос его прихватило морозом, на руках он держал большой сверток. Сверток сначала зашевелился, потом закряхтел и громко заплакал.
                - Спасать надо, однако, сказал вдруг закутанный до глаз человечек.
                - Кого спасать? Ларин пригляделся к человеку.
                - Нас, однако, и вот его, он покачал ревущим свертком. Нас там, в снегу еще десять будет. Четыре женки, пацанов двое, да мужики. Манси мы, с городка Ивдель, слыхали? Нету нашего городка, пожгли, убили всех почти. А мы вот в горы ушли, нас Боги народа Манси спасли, сначала от беды космической, потом от разбойников лютых, которые напали на Ивдель.
                - Когда это случилось?
                - А, напали-то недели три – четыре уже, как будет. Мы вот и скитаемся. Но горы про вас рассказали, и мы сюда к вам пришли, жить, однако, охота.
                - Оружие у вас есть?
                - Есть немного, карабины, ружья. Патроны на исходе, охотиться приходилось. Еще луки есть и стрелы.
               
                К ночи усталых, полуголодных и обмороженных путешественников доставили на базу. После первичной санобработки прибывших горожан, у большинства из которых пострадали руки и ноги, все свободные от дежурства, собрались в просторной столовой, послушать рассказы свежих людей. Двое обморозились сильно, им определили постельный режим.
                Рассказывал старший в группе прибывших по возрасту Николай Калтасов, мужчина еще справный  лет под шестьдесят, остальные гости помалкивали, лишь кивали одобрительно головами, внимая вместе с хозяевами его неторопливому рассказу.
                - Наш городок небольшой, красивый, на речке Ивдель стоит. Когда случилась большая беда космическая, сильно пострадал городок, много людей погибло. Хоронить пришлось долго. Мой род, из тех, которые в живых остались весь вот здесь, да еще Витька Вершин с пацаном и бабой  тогда к нам прибились,  они в горах были, хорошо спрятались, когда комета упала. Потом пришел Мосин Петька, сам живой оказался, ребенка нашел на развалинах, выхаживает, может, говорит, толк из него будет. Это Петька к вам первый добрался сегодня, он крепкий еще, меня на два года младше, немного обморозился, однако на нем заживет, как на собаке.
                - Стали мы думать, как жить будем теперь. Сварганили тележку, сами за лошадей, стали по городку собирать, что в хозяйстве пригодится, да в огороде у меня складывали кирпич к кирпичу, доску к доске, железку к железке, гвоздик к гвоздику. Хотели перебраться потом в дальний поселок, или построить где подальше у воды свои избы. Ребята мои Мишка с Валеркой дошлые, сообразили луки да арбалеты охотничьи. С патронами худо уже было. Не успели мы убраться подалее, как нагрянули в наш город какие-то мародеры большим числом. Зашли они в город, как сказывали, снизу по течению реки, а у меня то дом с другого краю был. Так нам и удалось уйти за реку во время, с собой вот, правда, успели мало чего прихватить.
                - Николай, прервал рассказчика командир, а вот как считаешь, наследили ведь вы, идучи к нам? А, если по вашим следам вороги сюда пойдут, те же самые разбойники – захватчики?
                - Однако, не должны мы наследить, - Николай быстро сообразил, кто главный за столом, и повернулся всем телом к Ларину. Завтра к ночи буран сильный начнется, три дня, пожалуй, не меньше, куролесить будет зима. Следы наши заметет так, что и зверь не всякий почует.
                - Ладно, продолжай, не обижайся, сам понимаешь.

                Так население сверхсекретной военной базы неожиданно прибавилось еще на десяток человек. Все они были безмерно рады, что не дали им погибнуть в горах в холодное зимнее время. А тут блаженство, рай земной. Жизнь продолжалась.