Глава 7

         В этом городе у меня появился самый любимый вопрос: что мне сейчас делать? Хмель, почти весь, вышел, но во рту остался привкус спиртного. Надо почистить зубы. Ну, и кто стрелял? Это, пока, второй вопрос. Первый, что мне действительно делать? Звонить в милицию? Исключено! В скорую? Поздно. Её надо было вызывать до стрельбы. Есть ещё трое знакомых, но, они - не помощники. Есть Аркадий Михайлович. Надо ему и сообщать. Он сразу заподозрит меня, но, убивать, может, и не станет. Смотаться? Тогда и мне уже точно отпоют соловьи. Надо звонить. А куда? Номера-то Аркадия у меня нет. Но, ведь звонили Сергею? Звонили. Санёк звонил. Значит, звоним по последнему входящему. Так. Зубы помыл, во рту лучше не стало. Со временем пройдёт. Со временем всё проходит.

      В кармане брюк Сергея я нашёл телефон, и набрал последний вызов. Трубку взяли после второго гудка.

--Да.

--Это я, подопечный Сергея. Санёк, тебе надо сюда приехать. Сергея убили.

        В ответ - молчание. Я отнял трубку от уха и посмотрел на телефон. Как будто, там можно было увидеть причину молчания Санька.

--Ты где, около него?

--А где мне быть?

--Оставайся там. Адрес?

--Да, хер его знает, этот адрес. Я снимаю эту квартиру. Зрительно могу сказать, адрес не знаю. Давайте так. От железнодорожного вокзала дорога идёт вниз, в город, знаешь?

--Да.

--Метров через двести есть супермаркет. То ли "Пятёрочка", то ли "Семёрочка", не помню.
 
--А что ты вообще помнишь?

--Повежливей! Это меня собирались уложить, а не Сергея. А в вашем Техасе я только три дня, и плевать я хотел на названия улиц и магазинов.

--Ладно. Там "Семёрочка".

--Вот-вот. Около входа я и буду стоять, вас ждать.

--Около входа не надо. Стой не на свету, около правого угла, если стоять лицом ко входу. Понял?

--Да. Я выхожу.

--Ничего не трогай в квартире.

--Ладно. Жду.

       Вот и цирк на проводе приехал. У стрелка был ключ. Гильзы подобрал. Стрелял с глушителем. Надо забрать журнал. А зачем? Он в туалете был, чтобы я туда пошёл и остался целым. А почему так мало крови из шеи? Он повернул голову, плюс толчок пули, вена, просто, пережата. Если голову поправить, она и хлынет. Если, не свернётся. Так. Пульса нет. Зрачки не реагируют. Это уже вторая жертва телевизионной эпопеи. Кто следующий подстригаться? Блин! Мне же идти надо, а я сижу.

       Встреча произошла на условленном месте. Подъехал большой противолодочный корабль и, коротко посигналил. Я подошёл к машине, дверца открылась и меня взяли внутрь. Суровость лиц, населяющих внутренность этого корабля, отбила охоту разговаривать. Я только показывал дорогу. Остановились около подъезда, и сдали задом к дверям.
Ключ от квартиры я передал Саньку. Всё делалось молча. Зашли, остановились у входа, принюхались и огляделись. В зал вошёл один Санёк. Он посмотрел на тело Сергея, на остатки ужина и, сев в кресло, сказал:

--Рассказывай.

--Приехали, перекусили и легли спать. Сергей лёг здесь, потому, что ему надо было видеть входную дверь. Немного выпили. Часа в два ночи я пошел в туалет и, почти сразу, погас свет. Пока я доделал дело, и одел штаны, не было слышно ничего, кроме трёх негромких хлопков. Я вышел из туалета, и сразу всё понял. Запах пороха, свет выключен. Потом, я позвонил вам. Всё.

--Номер откуда узнал?

--По дороге сюда ты, ему, сам звонил. По последнему входящему и набрал.

--У тебя есть оружие?

--Есть. Макаров. Он у Сергея со вчерашнего вечера.

      Санёк начал искать пистолет под подушкой, под матрацем, под диваном. Нигде не было. Нашлись наши пистолеты, заткнутыми за брючный пояс на спине.

--Дай твою трубу.

      Я пошёл в спальню и принёс мобилку. Санёк отдал её одному из сопровождавших нас, тот кивнул головой, и спрятал трубу. Значит, ситуация для них не нова, раз понимают друг друга без слов.

--Забирайте Сергея. У кого ещё ключи?

--Это съемная квартира. У меня один ключ. А у кого ещё есть, кроме хозяйки, я не знаю.

--Кто хозяйка?

--Аня. На вокзале встретились.

--Ханина. Я её знаю. Проблем с ней не было,- сказал один из приехавших.

--Утром поговори с ней.

--А мне куда? С вами?

--Где ты можешь сейчас находиться, чтобы тебя можно было быстро найти?

--Вообще-то, я официально остановился в "Руси". Но, после обыска я переехал сюда.

--Будь в номере. По городскому сразу перезвонишь по этому номеру, - Санёк дал визитку и ногтем отметил нужный номер.- Из номера никуда!

--У меня в девять встреча с нотариусом.

--Значит, вот какая картина. Слишком много происходит в городе такого, что крутится возле тебя. Если мои люди узнают, что ты только подумал о побеге, можешь сразу идти к моргу. Разбираться никто не будет. Ты под прицелом каждую секунду. И это не слова. Шеф разрешил тебе встречаться с нотариусом. Закончишь с ним - перезвонишь, - он постучал пальцем по визитке. - Я скажу, куда подъехать. Не будет от тебя проблем, мы, тоже, с тобой, по-людски.

       Он даже не спросил, понял ли я? После этих событий я начал многое понимать сразу.
Сергея, царство ему небесное, завернули в одеяло, и погрузили в машину. Совсем не по себе мне было оставаться в этой квартире, где ещё пару часов назад мы с ним выпивали, а потом его, вместо меня.... Меня спас этот журнал в туалете. Ведь я бы вышел из спальни на звук открывающейся двери. Точно, вышел бы. И было бы два трупа.

     Я ещё раз обошёл квартиру, посмотрел, не забыл ли чего, и вышел. Минут через двадцать я уже был в своём номере. Мне оставалось поспать часа четыре.

     А сон не шёл. Всё время рот разрывался в зевоте, слезы текли ручьём по щекам, организм отключался. Но, стоило голове коснуться подушки, как накатывало чувство бодрости, и желания действовать. Я поднимался на ноги - и усталость сковывала тело. Это походило на пытку бессонницей. Стоит выбрать одно из пограничных состояний. И немедленно.

     Я встал, подошёл к двери и выглянул в коридор. Из номера мне было видно, что сидящая в холле этажа женщина не спит. Значит, ночная смена.

     Не запирая дверь, я пошёл по ковровой дорожке к её столу и негромко сказал:

--Доброй ночи.

--Здрасьте.

     Около неё, в кресле, рядом с неработающим телевизором, сидел парень. Или её сын, или такой же страдалец, как и я. Только, он был в костюме. Это - посреди ночи! Если это только не тот, у кого я на прицеле каждую секунду.

--Я решился вас побеспокоить, поскольку вы не спите.

--Что случилось?

--У вас нет кипятка?

--В такое-то время?

--Перебрал вчера, надо чем-то восстановиться.

--По вам и не видно, что перебрали.

--У каждого по-разному протекает перебор. Я не могу спать, и не могу бодрствовать. Такая у меня проблема. Сон алкоголика тяжёл, но краток. Вы, не поможете?

--Ясно. Кофе или чай?

--Кофе и покрепче.

--У нас это платно.

--Я знаю.

--Сахара одну ложку?

--Откуда вы всё знаете?

      Женщина покачала головой, и пошла ставить чайник.

--Я посижу около вас?
--Как хочешь.

       Эх, милый мой. Не получается, как хочу. Никак не получается. У меня, вообще, ни хрена не получается. Ведь говорил Андрей, что прежде чем говорить, надо до конца выслушать собеседника, и только потом плеваться словами, думая, что это будет остроумно. Ещё сегодня Сергей сказал, что после посещения этой квартиры курящей дамой, он бы в нее, не в даму, а в квартиру, не возвращался. А вместо того, чтобы прислушаться, я пытался произвести на него впечатление своими шутками. Вот, и произвёл. Себя в идиоты, а Сергея -в мертвецы. Ничего случайно не происходит. Не зря он об этом сказал - не возвращался бы. Я весны признанья не дослушал, песню лета не запомнил я. На стихи потянуло. Дураков всегда на что-то тянет.... Вот и кофе.

--Спасибо! Можно, я здесь посижу?

--Да, сидите.

      Вкусный кофе! А почему кофе - мужского рода? Ведь так хочется сказать о нём в среднем роде. А потому, что мужского. Мужского.... Неужели мне так быстро удалось вычислить этого полицая гражданской наружности, и мужского пола? Но, это ведь он убийца? А почему он? Потому, что он приходил к нотариусу. Но, почему именно к нему? Какие фирмы есть ещё в этом здании? Сейчас скажу.... Это моя уникальная, просто феноменальная способность не обращать внимания на мелочи. Я ведь не запоминаю цвет глаз у моих друзей и знакомых, не помню сколько стоят продукты, которые покупал вчера. Я считал, всегда, это - не важным. А сейчас, мне, пригодилась бы наблюдательность. Тогда бы я был уверен, что полицай приходил именно к нотариусу. Ну, ладно, пусть к Аронову. Пусть. Потом его видели входящим в квартиру Антона. Он появился и, практически следом за ним, приехала милиция и скорая. Потом все вышли, и вынесли тело. Но, о нём не вспоминали. А я почему не спросил? Выходил он, или нет? А? А почему не выходил? Если он не убийца, то он мог увидеть там настоящего гада, и спрятаться, так? Или что-то искал, после ухода всех посетителей. Но, Швондер сказал, что обыск устраивала милиция. Тогда, куда же он девался? Не идти же мне к нему с этим вопросом? Что о нём ещё можно сказать? Кто-то вошёл в квартиру вчера, как в тир. Он, или нет? Вопрос такой, а откуда ключи? Вот ему ключи достать легче всего. Он работает в банке, и имеет информацию, которой, могут располагать, только арендаторы ячеек. Он всегда знает кто, когда и сколько положил. А если ему сказать, что вложенное в ячейку есть криминальной вещью, то он может позвонить ментам и сказать им, что происходит выемка. Даже нарушая при этом сохранность банковской тайны. Такие случаи есть у меня на памяти. Вот, тебе, дружба с ментами. А они, в свою очередь, отблагодарят его, взяв на пару часов ключи от квартиры Ханиной. И потребуют, чтобы она молчала. Вариант? Да. Но, слишком многоходовый. А за такие деньги можно и не такое наворотить. Значит, полицай. А окурок с помадой? Нет, у меня сейчас кончилась логика и нормальное восприятие. Кофе тоже кончилось. Надо головой пока не пользоваться.

--Спасибо. Можно ещё кофе?

--Не бережёте вы себя.

--А чего беречь? В гроб краше кладут.

--Типун вам на язык!

--И кофе, мне на язык, тоже. Если, можно.

--Можно. Это, ведь, ваше здоровье.

      Сидящий парень, и без кофе, совершенно не хотел спать. Что-то мне кажется, мил человек, что ты сидишь здесь - из-за меня.

      Я взял кофе, поблагодарил, и пошёл обратно в свой номер. Там я, мог, хоть покурить.

      Отхлёбывая из чашки, и шагая по номеру, я начал разговаривать вслух.

--Если попробовать посмотреть на возможного убийцу с другой стороны. А как я могу посмотреть, если я уверен в полицае и, заранее, его ненавижу? Значит, через силу! Сейчас будет глупый вопрос. Готов? Лови! А не может быть такого, что журналистка и секретарша Аронова - одна и та же особа? А что, парик, например, линзы, сменить макияж с обычного на вызывающий? Ну, там расправить плечи, каблуки повыше? Барышни такое могут? Лёгко! И с изменённой внешностью она хочет мне что-то рассказать. Или предупредить. А зачем, тогда, ломать комедию, выдавая себя за писательницу? Могла бы просто сказать, что, мол, глотай свою котлету, нам надо поговорить. О чём? Что она знает обо всём этом, если ни Антон, ни Андрей о ней не предупреждали? Ни словом не обмолвились! Она могла что-то услышать из-за дверей нотариуса? Возможно. Но, если, это одна и та же девица. А если не выходит из меня детектива, то не надо протирать носки о гостиничный ковёр. Который час?

     Уже половина седьмого. Надо совершить водную процедуру, и пойти на встречу пешком. Развеяться на воздухе.

     Одетый, и готовый к последнему рывку, я позвонил Саньку и отчитался. Сообщил, что иду на встречу пешком. Согласился перезвонить, когда выйду от нотариуса.

     Расплатившись с женщиной в холле я, не дожидаясь лифта, пошёл по лестнице. Парня, около телевизора, не было.

     Мне не приходилось сомневаться в том, что во время общения с Ароновым я узнаю, кто является настоящим убийцей. А если повезёт, то и увижу его. То, что у меня не было пистолета, немного огорчало меня. Но, с другой стороны, я не владел им в такой степени, как ночной визитёр, и попросту мог не успеть им воспользоваться.

     Не торопясь, я дошёл до улицы, где располагался офис нотариуса. Время до встречи ещё оставалось, и я решил посидеть в кафе напротив. Заодно, и понаблюдать, за входом в здание.

     За двадцать минут до назначенного срока, из-за угла появилась парочка - Аронов и его секретарша. Шли они пешком, скорее всего, от стоянки. Мило беседовали. Глядя на них, у меня никак не получалось поверить в то, что эта щебечущая со своим шефом девица, могла вчера похоронить человека, которому подписала свою фотографию "С любовью". А не она ли... наверное, нет. Слишком всё на поверхности. Хотя... хотя уже без двух минут. Пора.
Я поднялся на второй этаж, перевёл дыхание, и вошёл в приёмную. Света стояла около шкафа с папками в пол оборота ко мне. Она сортировала что-то на полках.

--Доброе утро, Света!

--Доб...тро, - как-то ошарашенно сказала она, и уронила три папки на пол. Это мне резко не понравилось. Что-то мне очень не понравилось.... Что? Растерянность? Неожиданность? Что её так разволновало? А ничего особенного. Она просто всё знала о событиях прошлой ночи. Именно! Она знала! И была уверенна, что полицай всё сделал правильно. Она была уверенна, что меня, уже, нет. Не такая уж, она, и невинная. Тогда - в атаку!

--Журналисткам надо половчее быть, а то все статьи разлетятся!

      Что же я так сглупил, а? Что же я не понял, что главные действующие лица попросту прятались среди массовки? И наоборот? Что теперь говорить главному змею? Я ведь уже открываю дверь в кабинет....

--Доброе утро. Поменяйте секретаршу. У неё с утра недержание. В руках. Она все документы перепутает.

       Аронов уставился на меня так, словно не узнавал.

--Не красиво не отвечать на приветствия. Утренние.

       Чего он так смотрит? Что со мной не так? Может я, где-то, перепачкался? Я провёл ладонью по лицу, но она осталась чистой. Или он, тоже, не ожидал меня увидеть без гроба?

--Долго будет тянуться эта немая сцена? У нас с вами встреча сегодня на девять ноль-ноль. Вот и давайте, встречайтесь со мной.

       Без приглашения я сел на то же самое место, что и в первую нашу встречу.

--Доброе утро. Я не ждал вас так рано, - сказал Аронов совершенно не думая, что говорит.

--У вас есть некие документы Антона, которые вы должны были прочесть и что-то мне сказать. Читайте, и говорите. Или, вы чем-то расстроены? А по улице вы, со Светой, шли в приподнятом настроении. Я видел вас из кафе.

--Вы один пришли?

--Зачем один? Со мной Венский хор мальчиков. Может, к делу? У меня сегодня ещё две встречи.

--Да-да, сейчас. Дайте сообразить. Так, бумаги Антона Дмитриевича. Сейчас.

      Он начал рыться в стопах бумаг на столе. Но, как-то не убедительно он это делал. Он просто тянул время, пытаясь собраться с мыслями.

--Сейчас. Антон, Рейзбих… Дмитриевич... так. Он
...оставил....распоряжение...относительно того, как распоряжаться его имуществом и его средствами. Банковские активы, депозиты, документация по телестудии, всё это, согласно распоряжению переходит под опекунский надзор... сейчас найду....

--Под что, переходит, простите?

--Согласно его распоряжениям, всё его имущество переходит под юрисдикцию опекунской комиссии по надзору за эффективным использованием его активов, составляющих завещательную основу, касающихся этих кредитоспособных акционных эмиссий, подлежащих передаче опекунскому, юридически правоспособному лицу, которое является одновременно и исполняющим целостный надзор, и фрагментарное управление.

--А создание концепции макроэкономических структкрных факторов, способно повлиять на дисбаланс общеевропейских внешнеинтеграционных процессов, которые дистанциируют манитарную и потребительскую способность валюты.

--Что? Не понял....

--Не удивительно. Я тоже не понял. Но, ещё я не понял то, что ты мне наговорил. Вернее, понял всё. Но, не понял. Это такая философская категория, понял - не понял. Дурак, не дурак. Теперь, скажи мне другое. Откуда взялся опекунский совет, которым, как я понимаю, ты и руководишь. Да? А советоваться, в этом совете, ты будешь со Светкой? И почему я об этом не знаю?

--Давайте вернёмся в старое русло отношений. На - "вы".

      Он уже смог прийти в себя от неожиданности, которая возникла, вместе с моим возникновением, в дверях его кабинета. Хорошо скаламбурил!

--Ну, ладно.

--Я готов вам представить собственноручно им написанное распоряжение, в котором указано всё то, что я вам сказал ниже.

--Представляйте!

      Он ещё порылся на столе, повыдвигал ящики, но, найти, ничего, не получалось. Ему пришлось встать, и подойти к шкафу, из которого он достал папку с надписью "Рейзбих А.Д." Снова сел за стол. Полистав, он нашёл какой-то лист и протянул мне.

--Это, конечно, копия. На тот случай, если клиент вздумает этот документ уничтожить.

--Клиент не вздумает. Клиент просто интересуется, какого хера ты искал на столе, а? Ты искал на столе документ, в котором речь идёт о сотнях миллионов? Ты за что клиента держишь, а?

--Попрошу выбирать выражения!

--Я не спал всю ночь. Я выпил столько кофе, что лошадь подавится! Я, как дурень, прусь на девять часов к нотариусу, чтобы меня на ёжика наколпачивали? И я ещё должен выбирать выражения? Вот эту копию засунь в жопу, и ходи с ней. Найдешь оригинал-засунь туда же. Это не почерк Антона!

      Я достал письмо Антона, которое взял в банковской ячейке и протянул Аронову.

--Это - письмо Антона. А вот это,- я подвинул в его сторону драгоценную копию, -писал дилетант. Я и без графолога это скажу. Это раз. Второе. Всё, что было у Антона, согласно официальным документам, перешло ко мне. Другими словами, на каждом документе по телестудии, по его депозиту, по его квартире - везде моё имя. Не твоё. И не опекунского совета. Теперь, понял? Или, для развлечения, посудимся?

--У вас, пока ещё, есть шанс вернуться к благоразумию.

--Это правда. Шанс - есть. Но, только у меня. У тебя его нет.

--Мне придётся призвать вас к порядку, или я вызову охрану.

--Только за то, что я сижу на стуле, и не желаю говорить на "вы"? Не смеши!

--Мне не смешно. Но, и вам, сейчас, смеяться перехочется.

--Ладно-ладно. Я буду скромным. Я ,вот, что, хочу сказать. Когда Ковалец и Соколов расписывались за акции, кто ставил их в известность, что эти акции подходят только для туалета? Что без уставного фонда, и без оценки предприятия, они стоят столько, сколько стоит сама бумага, на которой они напечатаны? Что эти акции ничем не обеспечены? Никто. А я, им, сказал. И каждому в отдельности, и обоим вместе. Оформлялось всё здесь? Да. Они этому обрадовались? Нет! Они захотели с тобой срочно поговорить. А тут - ещё один манёвр - опекунский совет и фальшивая бумажка. Мне надо бояться охрану, или тебе, этих, двоих мэров? Ладно, устал я. Делаем, так. Я сейчас говорю "прощай" - и ухожу. Больше я тебя не вспоминаю. И ты уж о себе не напоминай. Или пожалеешь. И к твоему, и к своему несчастью я уже знаю всё, что ты накрутил около Антоновой собственности. Теперь, я говорю."Прощай"

      Аронов сидел, откинувшись на спинку кресла, и внимательно слушал. Лицо его осунулось и стало каким-то отвратительным и злым.

--Это хорошо, что ты сам мне всё рассказал. Не придётся выпытывать. Теперь, и я, всё знаю.

      Он нажал кнопку громкой связи и позвал Светлану, сказав, что у него - "ситуация"

     Открылась дверь и вошла Светочка. Уже спокойная и уравновешенная. Буквально. Толстую папку в одной руке, уравновешивал пистолет в другой. С глушителем.

--Хорошие слова: "К несчастью". Красивые и вовремя сказанные, - сказала она.

--А ты запиши. Для статьи пригодятся.

--Узнал, да? Ну, и хорошо. Теперь, это, уже не важно. Так, что будем делать?

      Нотариус попытался принять прежний, спокойный вид. Только прежняя доброжелательность, в лице, не появилась.

--План простой. Ты отдаёшь мне документы, и подписываешь бумаги, которые я подготовлю. Потом, мы, вывезем тебя на Украину. Времени на раздумья у тебя нет. Вариантов - тоже. Я слушаю. Только побыстрее шевели челюстями. Где бумаги? Мне некогда!

      Этого, я, не ожидал. Я рассчитывал, что моя инициатива в разговоре продержит его в кресле, пока не придёт полицай. Я успевал уйти. А выходит, что Розанов не при чём. И ведь мелькала мысль, что это может быть эта сука. Не поверил сам себе. Как теперь выкручиваться?

      В окно, позади меня постучали. Это на втором этаже в окна стучат? Я оглянулся и увидел маленькую вертлявую птичку, которая скакала по оконному отливу и стучала клювиком по стеклу. Вот где раздолье! Летай себе, никто возле тебя с пистолетом не стоит. И окраска у птички весёлая, как шарф у велосипедиста. Это что, намёк? Неужели? А на что? Всунуть себе в зад перо и улететь?

--Вот, смотрю я на вас, слушаю вас, ну и дураки вы! На что вы рассчитываете? На победу? Вы же не похожи на кретинов. У этой, - я показал рукой на Светлану,- даже почерк красивый.  Как же вы так лопухнулись?

--Кончай базар. Где документы?

--Я посмотрю, как ты кончишь, когда сам, кое-что, услышишь. Ты хоть представляешь себе, чьи деньги ты попытался увести, гнус?

      Света потянулась, как кошка и сказала:

--Надо менту звонить. Он быстрее хохла разговорит.

--А ты, девушка, лучше в похоронное бюро позвони. Ты, хоть, знаешь, кого ты сегодня застрелила?

--Не интересует, кто, кого и когда, - Аронов взял инициативу в свои руки. Подняв трубку, он набрал номер и попросил позвать к телефону следователя. Того на месте не оказалось. Аронов попросил его срочно найти, и передать ему ,что у него, в нотариальной конторе, находится убийца Рейзбиха. Пусть тот срочно летит к нему. Трубка опустилась на рычаг, а удовольствие расплылось по лицу.

--Светка, Аронов ведь о тебе сказал. Ты, ведь, здесь.

--Закрой рот, мудак!

--Ладно. Только ты, пока есть время, готовь своё женское естество. Потому, что ребята, за своего друга, которого ты убила ночью, как это...,--я достал её фотографию и провёл по надписи пальцем, - отнесутся к тебе "с любовью", и по нескольку раз. И почему мне не жаль тебя? Потому, что ты родилась безмозглой курицей, такой же и сдохнешь. Не было у тебя мозгов, и уже не будет. Не садись не в свои сани, слышала такое? Так, что, убери пистолет и иди, готовься.

--Ты не много говоришь, а? Для покойника, не много?

--А-а, так ты хочешь, чтобы я молчал и всё, что с тобой сделают и, главное, кто, было для тебя сюрпризом? Договорились! Только, я участвовать не буду, не обижайся. Я, только со стороны погляжу маленько, и всё.
 
--Я тебе яйца отстрелю, пидар!

--За пи....

       Вот, ведь не дают мне договорить! Такая фраза в моей голове рождается раз в год! Договорить мне помешала сама Светка, которая упала на меня. А, если бы я успел сказать то, что задумал, то она бы, ещё в полёте, начала раздеваться. Вот какая это была фраза!
Но, на самом деле, я себя переоценил. Это не я свалил её с ног. Это полицай. Даже, не он. Вернее не столько он, сколько дверь, которую он высадил ногой.
Подскочив к Светке, он сразу забрал у неё пистолет, а её, взяв за шиворот, отбросил в угол, как тряпку.

--Вадим.

--Ага, Розанов.

--Уже знаешь?

--Кое-что. Какие планы? - я показал на пистолет в его руке.

--Пока не знаю, но, себе не оставлю. А кто собирается её отлюбить?

--Она, этой ночью, вместо меня, застрелила охранника Аркадия Михайловича.

--Лесника?!

--Ну, да. Я с ним вчера познакомился, а через час у меня с ним встреча. Почти все деньги Антона - его. А эти балбесы не поняли, куда попали, вернее, на кого. А ты откуда... ты всё время подслушивал?

--Эта корова не выключила громкую связь. А... что это, с ним?

      Я оглянулся туда, куда показывал Вадим. Зрелище, было, так себе. Аронов стоял у стены, словно манекен. Какой-то, жёлто-серый. Он выпучил глаза, и почти не дышал. В паре сантиметров от его левого уха, в стене, было отверстие. Видимо Светка, падая, всё-таки успела выстрелить. Или выстрел произошёл от удара о мой стул. А этот, взял и испугался! Я имею в виду нотариуса.

--С этим вот что сделаем.

       Я вышел в приёмную, и взял графин с водой. Подойдя к Аронову, я вылил воду ему на голову, и похлопал по щекам. Что-то человеческое стало проявляться в его обескровленном лице.

--Оживаешь?

--Д-да, извините, я хочу сесть....

--Не. Рано. Я - не извиняю. Ты хоть понял, кого ты хотел обуть?

--Я...я всё...могу объяснить..

--Если после двух трупов тебя будут слушать. Эй-эй! Не садись! Рано!

      Как же мне хотелось забрать у Вадима пистолет, и разрядить обойму в этих двух сослуживцев!

--Не симулировать! Попробуй, хотя бы часть того, что ты приготовил для Антона!

      Со всей своей радости я вонзил кулак в его увеличенное, на нотариальных хлебах, брюхо. Аронов попробовал заглотить побольше воздуха, но, только и смог, что пооткрывать рот. Его тело отказывалось контактировать с атмосферой. Но, злость не проходила. Я поднял правой рукой упавший на пол телефонный аппарат. Не зная, как с ним поступить, имеется в виду телефон, я решил не думать, а просто поступить. Левой рукой я захватил его за косичку, держа в правой телефон. По-прежнему, не думая, я ухитрился с силой свести руки вместе. От удара аппарат рассыпался, а глаза Аронова расположились так, что он теперь мог одновременно смотреть на пол и в окно.

--Ты его не убил?

--Нет. Это - сотрясение. Пару дней потошнит, и всё. А жаль. А ты, какими судьбами здесь оказался?

--А у меня с ним встреча, на девять двадцать.

--Он решил, что я уже, того, на небесах, и назначил встречу тебе, почти в одно время со мной. У тебя с ним дела?

--Нет у меня с ним дел. Он мне сам сказал про вашу встречу. Я хотел с тобой обо всём поговорить.

--О чём?

--Мы с Антоном дружим со второго класса, институт вместе заканчивали. Пару недель назад мы с ним ужинали у него дома, и он мне сказал, на тот момент, странную вещь. Чтобы я присмотрел за тем, кто заберёт его бумаги из банка. Мы можем подробно поговорить об этом, но позже. Он ментов вызвал?

--Да, следователя.

--Вот, что. Тебе уйти надо, а я ментов здесь встречу. Кое-что расскажу им про Лесника. У них, прыти-то, поубавится. Вот, моя визитка. Нужна помощь - звони. Антон, ведь, мой друг, и я сделаю, что ему пообещал.

      Странно, но Вадим не сказал об Антоне в прошедшем времени. Вроде, Антон для него не погиб, и дружба сохранилась. Это - сильно!

     Я спрятал его визитку, и направился к двери, но, на половине пути передумал. Ничего не бывает случайно.

--Так - будет короче. Я обязательно перезвоню!

     Открыв окно, я, с грацией мешка с углём, спрыгнул на землю. Окно сразу закрылось.
Теперь, надо позвонить Саньку, и на приём к Леснику.

     Ну? Теперь доволен собой, герой в бабиной кофте? Нельзя только по лицу определять причастность человека к чему-либо. Следы помады он не оставлял, и к Антону в квартиру пришёл, когда там уже была Светка, или, уже была только она одна. Из живых. Почему не пользуюсь головой по прямому назначению?

      Пришлось купить телефонную карту, и звонить из автомата. Санёк ответил сразу.

--Ты откуда звонишь?

--Из автомата, на углу Столярова и... хрен прочтёшь...  Песочной.

--А от Аронова почему не звонишь?

--У него телефон сломался.

--Так. Начудил?

--Я из-за этого п... парня должен отчитываться? Твой шеф сказал, что могу пару раз приложиться, но, не убивать. Я так и сделал. Он жив, но пару раз получил. Телефоном.

--А почему телефоном-то?

--Цвет аппарата не подходил под обои.

--Понятно. Такси найдёшь?

--Да.

       Санёк продиктовал адрес, который мне ничего не говорил. Я назвал его таксисту, и мы тронулись. Вроде, основные проблемы, были решены. Вроде. А зачем я еду к Леснику без документов? Мне пришлось передоговориться с водителем. Мы развернулись, и поехали в другую сторону. За документами.

      В доме, где находилась квартира Антона, жизнь протекала, как в параллельном измерении. Подметались двор и парадная, происходила своевременная подача воды обеих температур, вверх и вниз сновали лифты. Только это и беспокоило смотрителей дома. Они не обращали внимания на меня, приехавшего из глубин человеческой подлости. Они жили по другим законам, на которые надо было быстро перестраиваться, иначе терялась любая нить, могущая соединить тебя с сиюминутной жизнью.

      Швондер, как всегда бывший на месте, выдал мне мою сумку, и зарезервировал за мной специальную ячейку в своём хранилище. За что получил благодарность в сумме, равной двум растопыренным пальцам.

--Я могу сделать вам и место для машины. На всякий случай. С помывкой и мелким обслуживанием. Там, всякое такое, как, масло, шины проверить, ну, вы понимаете.

      Отчего же не понять? Места в гараже планировались из расчёта - по одному месту на квартиру, плюс десять, на всякий случай. Так, что за бесплатное место я поимел возможность полюбоваться уже тремя пальцами в растопырку. Меня, к слову, домком начинал раздражать однообразностью способов выкачки денег и, далеко, не академическими манерами. О месте для машины мы всё-таки договорились, и распрощались, в одностороннем порядке довольные.

     Всё, что мы привыкли называть своей жизнью, оказалось обычным переплетением параллельных миров, которые нас окружают, и перемещают из одного в другой, экзаменуя на прочность, и знание тайных нюансов. Свои понятия в каждом измерении доведены до абсолюта. Простой человек в них либо пропадает, став изгоем, либо становится "своим",заплатив совестью и порядочностью. Создающиеся искусственная мораль и нравственность, имеют отношение только к тем, кто не в состоянии лично придумать что-то более несуразное, чем, уже существующее. И ценность живущего в таком измерении, оценивается по способности быть более преданным мнимым идеалам, и нелогичным догматам.  Как точно охарактеризовал таких людей мой знакомый, - "кто лучше лижет".

      А о чём я рассуждаю? А-а, да, о новом измерении, о новом мирке, который тихонько создаётся домкомом, в отдельно взятом микромире. Философия пробудила во мне мысленного оратора после посещения нотариуса? Или я завидую таким, как Швондер, которые имеют своё дельце, и не спешат рисковать, и тратить нервы? И то, и другое. И, если я не поеду к Леснику, моё измерение, измерят до нуля.

       Скорее всего, это было выравниванием нервной системы. Одних тянет выпить, других парализует. Но, просто так не проходит ни у кого. Меня потянуло на вольное прочтение Канта. Во всяком случае, это не хуже, чем просто напиться.

       Минут двадцать езды, должны были закончиться рано или поздно. Что, они, и сделали. Такси подрулило к высоким, кованым воротам пансионата. Я вышел из машины и подошёл к калитке, оборудованной звонком. Пару раз утопив кнопочку звонка, и не услышав никакого звука, я смог насладиться видом внезапно появившегося охранника. Всем своим нагло-достойным видом, он молча спросил, какого чёрта я сюда припёрся.

       Таксист не уезжал. Ему было интересно, смогу ли я попасть в такое место, где живут самые-самые? Действия охранника тоже, были, своеобразным развлечением. Вроде спора с самим собой - пройду я, или нет?

--Мне нужен Аркадий Михайлович. У нас договорённость о встрече.

--А ты - кто?

--Тот, кого он ждёт. Позвони, и скажи ему.

--Не велено беспокоить!

--Я сейчас подойду к таксисту, возьму у него телефон, и сам позвоню. Когда тебе скажут, чтобы ты меня пропустил, попробуй, только, не открыть ворота до того, как я к ним подойду.

--А, что будет?

--Тебя уже здесь не будет.

      Мне пришлось вернуться, и за умеренную плату договориться об одном звонке с таксистом. Я связался с Саньком и узнал, что меня заждались.

--Так меня этот самодовольный лакей не пускает.

--Пустит.

      Трубка вернулась к хозяину, а я снова подошёл к воротам.

      Охранник поговорил по телефону, потянулся, и, не торопясь, пошёл открывать калитку. С ленивой улыбкой он только снял замок, и отошёл, немного, в сторону.
Я сам потянул на себя кованую калитку, и прошёл на территорию пансионата. Но, подумав, подошёл к охраннику и сказал:

--Социализм, дружок, был изначально обречён на гибель, потому, что во главе стояли вот такие, самодовольные плебеи, как ты. И, как результат, страна девяносто лет в жопе, потому, что вы не переводитесь. Лично я буду лоббировать законопроект о принудительной стерилизации вот таких, как ты. Тебе, смешно? А, вот, на строгом режиме, тебя, за такое отношение, опустили бы. Хохотун.

      Смех резко оборвался. Этот охранник пытался определить, кто же перед ним стоит? Но, ему никак не удавалось стартануть, чтобы расшевелить мысль. Поэтому, он просто начал запирать калитку.
 
      От ворот до ступеней самого здания было не больше пятнадцати метров. Монумент социалистического строительства, возвышался трёхэтажной махиной, полностью скрывая от глаз любопытствующих, прогулочную территорию. А там - было на что посмотреть. Ухоженный парк с тургеневскими скамейками, и обдизайненный ландшафт, в стиле Гоголевской ярмарки, очень, даже, позволяли качественно отдохнуть под шашлык с водочкой.

      Мне, всё-таки, удалось преодолеть все девять ступеней широкой, прямоугольной лестницы, и попасть в большой тамбур, с трёхметровыми стёклами. Тут, меня, уже поджидал охранник, молодой и вежливый.

--К Аркадию Михайловичу?

--Так точно.

--Идите за мной.

                Впервые в жизни я попал в пансионат. Постройка, была, очень стандартной и типовой, но, отделка.... Сантехники и маляры в нём - не отдыхали. У них не тот парад лица.

      Поднявшись на второй этаж и, чуть ли не по колено утопая в ворсе мягкого ковра, меня снова передали с рук в руки, но, уже знакомому мне, Саньку.

--Почему так долго?

--Александр, у меня был тяжёлый день. Нервотрёпки постоянно. Мне просто не хочется отчитываться. Разве ты сам не понимаешь, что я не мог к Аронову идти в обнимку с документами? Я ездил их забирать.

--Мог бы об этом сказать вдвое короче.

      Маячившая перед нами высокая резная дверь, за короткое время нашего разговора, вплотную приблизилась к нам. Санёк распахнул её, и мы вошли в громадный кабинет. Столы, составленные буквой "Т", располагались у левой стены, а правую сторону занимал обычный стол, используемый, скорее всего, как обеденный. В дальнем углу кабинета, стояли три кресла, два, из которых, были заняты. Лесника я знал, второй, в очках, был, пока, инкогнито.

     Мы подошли к сидящим. Ответив на приветствие, Аркадий Михайлович показал рукой на свободное кресло.

--Присаживайся. Устал, поди? Санёк, дай гостю хорошего коньячку. Ну, и всё то, что к нему прилагается. С моим другом не знакомлю, незачем. Со мной ты виделся. Значит, разговор, у нас, понятный для нас троих. Ты вчера согласился на мои условия. Документы у тебя?

     Я открыл сумку, и достал папку с этими злосчастными документами. Лесник не стал их брать, а жестом предложил отдать их очкарику.

--Теперь - отдохни. Вот и коньяк. В отличие от водки, он не только правильно расслабляет, но и замечательно поднимает тонус.

--Ага. Вострит ум, и бодрит воображение. У вас курят?

--Кури. Тебе - можно. Я берегу остатки здоровья. Наливай ещё. Тебе ведь не часто доставались такие переговоры, как, с этим нотариусом. Главное - правильно себя вести, и всё произойдёт, как нельзя, лучше.

--Ваши слова можно расценивать и как возможность иметь светлое будущее, и как способ вести себя на собственной казни.

--На что себя настроишь, то и получишь. Расскажи-ка мне, о встрече с Ароновым. Подробненько.

      Рассказ я, начал, с кафе. Подробно, как только мог. Детали сами выплывали из памяти, как корабли из тумана. На том месте, когда в кабинет вошла уравновешенная Света, хлопнула боковая дверь. Появился очкарик, и покивал головой.

--Всё в порядке. Я могу печатать.

--Давай. А ты - говори дальше.

      В рассказ не попала птичка. Я думаю, что я правильно поступил, обойдя её молчанием. Тем более, кое-какие смутные догадки выделяли и птичку, и всё, что связано с этим оригинальным цветом, в самостоятельное обмозгование.

     Повествование я закончил разговором с охранником у ворот пансионата. Пить мне не хотелось, апельсин я съел. Можно было посидеть молча, и подождать финала этой опупеи, в которую я попал не по своей воле, и из которой могу выбраться, только с чьего-то разрешения.

--Да, меняются люди. Все. Но, не все становятся мерзавцами. Я не осуждаю Аронова. Он не смог совладать с искушением чужими деньгами, а это - плохо. Если бы он сделал всё продуманно и аккуратно, то, и спрос с него был бы другим. А так... ладно. Не думай больше о нём,

--А что будет со Светкой?

--Не надо пытаться узнать больше, чем ты, уже, знаешь. Чтобы тебя не пугать, я скажу, что это - не прилично. Не обидел? Вот, и славно. А, вот и наш друг.

--Сделал всё, как говорили. Подпись вашего гостя завершает процесс передачи.

--Теперь, слушай. Я скажу только один раз - будь благоразумным. И, подольше. Теперь, дело. Технический процесс запуска студии продлиться, как минимум, год. Ты остаёшься хозяином телестудии, и назначаешь директора, который, и будет всем заниматься. Через год тебя найдут, и мы, снова, встретимся по этому поводу. Ты подписываешь своему директору большие полномочия - и всё. Ты, по-прежнему, остаёшься номинальным хозяином, но с минимальной ответственностью. Акции ты получаешь, как мы и договаривались. Со временем, твой процент, станет выше. Всё. Подписывай.

     Мне пришлось расписаться, не менее, чем, на сорока страницах, и по нескольку раз на каждой. Когда я завершил подписание, мы все поздравили друг друга, и сами себя с этой сделкой.

--Оставь моему другу свои координаты. Будешь переезжать - сообщай.  Открой счёт в банке и, тоже сообщи. Просьбы, пожелания?

--У меня две штуки. Как их назвать - не знаю. Первая. Откуда Светка взяла ключи от квартиры?

--Я тебя уже просил. Не лезь, если говорят не надо.

--Понял. Вторая попроще. Меня никто не подвезёт до вокзала? Теоретически, я ещё успеваю на свой потяг.

--На что?

--Это - по-украински. Поезд.

--Запомню. Санёк. Где моя машина? Нашего гостя отвезите на вокзал.

--Уже возле ворот, Аркадий Михайлович.

--Пусть развернётся и ждёт. Сейчас мы выйдем.

     Санёк отправился исполнять поручение, очкарик тоже вышел. Мы с Лесником посидели молча пару минут.

--Это мы посидели на дорожку. Традиция - правильная. Сам проверял. Ну, пошли. Провожу тебя. Надеюсь, что ты всё запомнил,  Запомни ещё одно. Никому никаких фамилий. Легенда у тебя правдивая - брат погиб, и всё перешло к тебе. При любых раскладах говори только это. Много у вас, там, появилось охочих до чужого. Если, не дай Бог, что-то пойдёт не так, звони Саньку и говори всё, без утайки. Понял?

--Да. И понял, и запомнил.

      Мы вышли на порог пансионата, и сразу оказались в окружении шестерых охранников. Санёк протянул мне мой телефон и сказал:

--Извини за неудобства. Так надо было. Пистолет не отдаю - погоришь на границе. Тебя ребята проводят, не боись.

--Всё. До встречи!

    Я спустился со ступенек, и сел в машину. Но, появившаяся мысль толкнула меня назад.

--Одну минутку!

      Я снова полез по этим ступенькам и подошёл к Леснику. Он стоял в дверном проёме.

--Аркадий Михайлович, есть ещё одна просьба. Третья.

--Ты не наглеешь? Я собирался ехать домой, минут сорок назад, но, ждал тебя. Я откладываю свою поездку сейчас, и предлагаю тебе свою машину. Тебе - всё мало. Что ты ещё надумал?

--Антон мне подарил свою большую квартиру. Но, у меня нет уверенности, что я буду в ней жить. А вот у Розанова, Вадима, ну, я вам рассказывал, как он помог мне у Аронова - маленькая двушка. Он, там, живёт с матерью и сестрой. Парень хороший, воровать ещё не научился, поэтому и сидит в двухкомнатной.

--Что ты хочешь?

--Я хочу отдать ему эту квартиру. Он, действительно, хороший мужик.

--От меня, что ты хочешь?

--Ну, я не знаю, как правильно. Спрашиваю вашего согласия, или ставлю в известность?
--Квартира, теперь - чья?

--Два дня, как моя.

--А от меня чего хочешь?

--Я... спасибо. Мне спокойно, когда спокойно.

--Ну, ехай с Богом.

     Я повернулся, чтобы уйти, но провалился в яму неожиданных, и непонятных ощущений. Это, была, настоящая яма страха и ужаса! Мне стало очень холодно, ноги стали подкашиваться.... Дикое желание, куда-то убежать, было сильнее, чем желание дышать и жить. У меня началась паника! В эти тысячные доли секунды, которые тянулись для меня минутами, я не искал причин этого внезапного кошмара, поселившегося во мне. Причины, просто, не было ни какой. Это был дикий, животный страх!
Видимо, я как-то изменился внешне, и это заметил Санёк.

--Что....

      Я уже не соображал, что делаю. Мне надо СПАСАТЬСЯ! Немедленно! Я снова повернулся лицом к входу, и рванулся внутрь. Только там было моё спасение! На пути у меня оказался Лесник. Но, ни он, ни его охрана, не имели для меня никакого значения. Я стремился вовнутрь, чтобы спастись!

      Налетев на Аркадия Михайловича, я сбил его с ног, и сам оказался верхом на нём. Никто из охраны не успел отреагировать на мою прыть. Просто, не успели. Разрывая воздух, и барабанные перепонки, разбивая трёхметровые толстые окна, и ломая двери, взрывная волна, рождённая внутри машины, накрыла нас с головой. Мы уцелели только благодаря горизонтальному положению, в котором, мы, проехали ещё с полметра, толкаемые этой неуёмной силой.

      Потом, был, не менее сильный удар тишины. Секундами спустя мир начал наполняться далекими звуками, которые отвоёвывали, у навалившейся тишины, пространство вокруг нас. И, чем больше появлялось новых звуков, тем меньше, у меня, оставалось страха.
Я приподнял голову, и скатился с Лесника на пол.

--Все живы?

      Со мной никто не хотел разговаривать. Они, что, обиделись?

      Приподнявшись на локте, я попробовал в смеси тел, пыли и стёкол рассмотреть подробности. Аркадий Михайлович лежал на спине, и тяжело дышал. Никаких повреждений я на нём не заметил. Санёк сидел на корточках у стены, и массировал затылок. Контузило парня. Маленько оглох. Это - пройдёт. Двум ребятам, уже, не нужна была помощь - их смяло, как бумагу. Остальные поднимались с пола и, мутными глазами, пытались передать мозгу информацию. Но, линия передачи была, на время, выведена из строя. Чувств никаких не было. Просто глаза фиксировали окружающее.

     Я встал на ноги, и помог подняться Аркадию Михайловичу. Вышел на ступеньки и, закрываясь рукой от жара пламени, посмотрел по сторонам. Я, даже, и не представлял себе, какими могут быть последствия взрыва. Но, те, которые я увидел, меня не обрадовали. Охранник, у ворот, так и остался на посту. Колесо, оторвавшееся от машины, вдавило парня в заднюю стенку его сторожки, от которой, осталась только эта стена. Кованые ворота выгнулись наружу пивным животом. Кусты роз переселились на стены второго этажа, отвлекая внимание, собой, от пустых оконных проёмов. Я вернулся в тамбур.

--Или вы меня ненавидите, или кто-то ненавидит вас. Нужное - подчеркнуть.

     В тамбур с пистолетом наперевес вбежал очкарик:

--Что это было?

--Правильно спрашивать - кто это был. Санёк, ты как?

--Уже проходит.

--Посмотри здесь всё,  и ко мне. Ты - тоже ко мне.

     Последняя фраза касалась лично меня. Звон в ушах стих, страха, почти, не осталось. Появилась обычная усталость. Я оглядел свою одежду, вытащил несколько кусков стекла из кармана, и пошёл за Лесником. На поезд я опоздал.

    Наши мозги обучены справляться со стрессами гораздо лучше, чем мы можем себе представить. И намного эффективнее, чем мы сами можем сделать. Спустя минуту после страшного, по моим меркам, взрыва, я оставался, почему-то, спокоен. Меня вовсе не бросало в дрожь от увиденных мною трёх изуродованных тел. Я не пытался представить себе, что могли чувствовать водитель и охранник, оставшиеся в машине. Просто, попытаться представить я, конечно, мог. Но, не сейчас. Возможно, вечером, или завтра утром, меня начнёт бить нервный озноб при первом громком звуке. А сегодня, идя по коридору пансионата, я думал о том, где мы будем сидеть и разговаривать. Ведь если окна кабинета на втором этаже выходят во двор, то... а, нет, окна выходят на обе стороны. Значит, в мягком кресле мне не сидеть.

      Наша процессия дважды сворачивала по коридорам. Дойдя до противоположного крыла здания, мы дружно втиснулись в какую-то подсобку, уставленную металлическими шкафчиками для переодевания. Санёк отодвинул крайний шкаф, и шагнул за него. Включился свет, и я смог рассмотреть неширокую лестницу, спускающуюся вниз.

    По ней мы опустились, примерно, на этаж, относительно официального первого этажа. Здесь было тепло и чисто. Специальный бункер, где можно переждать тяжёлые времена. Железные двери по обе стороны широкого коридора, скорее всего, скрывали, от любопытных, отдельные кабинеты. Так, оно, и было на самом деле, судя по той комнате, в которую мы вошли.

    Меня посадили на диван, охрана по бокам от меня. Лесник и очкарик сели на стулья напротив. Аркадий Михайлович уставился на меня так, словно его заставили смотреть на ненавистную ему абстрактную картину.

      Я вряд ли совру, если скажу, что, просидеть нам так, пришлось, минут пять. Я пересчитал трещины на потолке, все пуговицы на одежде Лесника и очкарика. Больше ничем я себя развлечь не мог, поэтому и спросил:

--Может, поговорим?

--Да. Именно. Что скажешь? - Аркадий Михайлович обратился к очкарику.

--Он - не самоубийца. Не он.

--Я, тоже так думаю. Санёк?

--Не выходит, по времени, у него. В городе, он - один. Не он.

--Тогда, так. Отзывай наших людей. Наш дерзкий юноша может приехать, чтобы полюбоваться. Стрельбы, быть, не должно. На подходе менты и пожарные. Найди мне его где хочешь - он должен быть здесь! Далее. Варили бензобак, не рассчитали, машина рванула. Трупы спрячь. Всё поутихнет, тогда похороним по-правильному. Этому, - Лесник показал на меня, - такси, и в гостиницу. Его с нами не было.

    Санёк кивнул головой, и вышел за дверь.

--Накрутил ты в городе. Ох, и накрутил!

--Я, для вас, как находка. Из-за меня, как на индикаторе, проявились самые качественные стороны ваших друзей. Теперь, вам не надо раздумывать о способах наведения порядка. Только и остаётся, что адекватно реагировать в ответ. Никто вас за это не осудит. Хотя, этот Ковалец совершенно пустоголовый. Какая-то детская выходка, которая ничего не решает. Хотя, и детского, здесь, маловато, уже семь трупов за эти дни. Такое, вот, телевидение. Крови по колено.

--Тебе надо помнить, что тебя здесь не было. И не вздумай рассуждать об этом вслух. Ты - ничего не знаешь. Хотя, жизнь ты мне спас. Этого я не забуду. Мои друзья - тоже. А в остальном твоё спасение зависит только от твоего языка. Уяснил?

--Будто, у меня есть выбор.

--Ребята, наверх его, через чёрный ход, и в такси. Доставите в гостиницу и вернётесь. Всё. Ступай. Береги себя, и помни о нашем договоре.

       Таким же путём мы поднялись на поверхность, но, вышли, уже во внутренний двор. Обошли пансионат с обратной стороны, и оказались на дороге. Через пару минут появилось такси.

       Уже давненько, году в эдак 1994, меня пригласили поработать в дорогой частный магазин, которых, в те времена, было не так уж много. Практически, всё своё рабочее время я находился в торговом зале, поэтому и неудивительно, что и покупатели, и заинтересованные в чужом бизнесе люди, решили, что я и есть и продавец, и хозяин в одном флаконе. И вот, однажды, в магазин вошли спортивного вида молодые люди, и пригласили меня на улицу. Так уж случилось, что настоящего хозяина не оказалось на месте. Общий смысл разговора сводился к следующему: я должен платить им за возможность спокойно работать. Но, не это интересно. В тот самый день, перед открытием магазина, я заметил прогуливающегося мужчину бомжеватого вида. На следующий день, когда новообъявленная "крыша" приехала за ответом, этот мужчина, точно так же, с самого утра прогуливался перед магазином. И оставался на боевом посту, ещё часа три, после урегулирования всех вопросов. Потом он исчез. В том магазине я проработал четыре года, но, больше никогда его не видел.
 
      Эта история мне вспомнилась сама по себе. Примерно так же, как и острым приступом нахлынуло чувство страха. Если кто-то планировал убрать серьёзных людей, я, правда, не в счёт, то, надо быть уверенным, что игры с огнём завершились с нужным результатом. А как это сделать? Надо поставить часового. А если что-то пошло не так, и не получен нужный итог? Ведь те, кто сгоряча остался в живых, всё равно вычислят, кто напакостил в машине. Значит, по докладу часового надо приехать, и доделать начатое до конца. То есть, в ближайшие несколько минут надо ждать тимуровцев, которые завершат то, что не смог взрыв. Я позвонил Саньку, и предложил ему рассмотреть такой вариант.

--Спасибо за заботу. Но, тебя, не должно здесь быть при любых вариантах. Уезжай!

--Может ребята, которые со мной, останутся и помогут?

--В армии служил?

--Какое-то время.

--Тогда, ты получил приказ. Если что - звони. Всё, пока!

      В общем-то, это - правильно. Это не моя война, и не я бросаю вызов правилам нашей самопридуманной жизни. Я - просто человек, попавший случайно на оккупированную, моими же соплеменниками, территорию. Здесь проистекает, практически, узаконенное самоуничтожение генофонда, одурманенного жаждой денег. Эта вялотекущая война, внутри самообразованных каст, бессмысленна, по своей жестокости во времена активных всплесков и, бессмысленна, по самой причине возникновения, и причинах её продолжения. Это, даже, не борьба добра со злом, что, тоже, достаточно глупое занятие. Это - самоутверждение одних людей на должности, которая отрицается другими людьми. Это - наивное стремление мухи-дрозофилы, управлять жизнью зебры, которой в задницу, муха, по случайности, залетела. И нет здесь гражданских позиций по отношению к семи трупам, и взорванной машине. Можно вернуться и погибнуть реальным пацаном, или уйти, и не расстраивать себя раздумьями о том, что всё происходящее может иметь место в жизни только тогда, когда это устраивает власть. Война, объявленная самим себе, нами же, и будет проиграна. И мы, как победители, будем себя презирать, и возьмём сами себя в плен. Бег на месте. И на чьей я стороне? На стороне Лесника, у которого на совести не один десяток смертей, но, который в тысячи раз порядочнее и честнее незапятнанных и разретушированных типов, попадающих во власть? Или это новая параллель нашего мира, в котором люди живут, отделяясь внутри себя от властителей и бандитов?

     Водитель дважды посигналил, предлагая либо сесть в машину,  либо заплатить за ложный вызов. Мы уселись, и заказали гостиницу.

     По дороге, я отправил Андрею сообщение с просьбой срочно встретиться. Но, вот совсем не удивился, когда через пару минут получил ответ. Через час Андрей будет в моём номере. За истекшие дни я отвык удивляться, я, просто, стал забывать это чувство. Я уже знал, что Андрей будет точно на месте, когда я приду .Это - что-то, вроде, мистики на службе народа.