Самоубийство и Писатели научно-иследовательская ра

Содержание

Цели, задачи……………………………………………………..3
Введение………………………………………………………….4
Часть I……………………………………………………………6
1. Почему мы себя 2. Историческая тенденция суицида…………………………….7
3. Альтернативные теории……………………………………...10
4. Самоубийство по-русски……………………………………..10
5. Самоубийство по-немецки…………………………………...12
6. Опасная профессия…………………………………………....13
7. «Последняя капля»…………………………………………....14
Часть II…………………………………………………………..15
«Энциклопедия литературицида»…………………………....15
Часть III………………………………………………………….22
Сцены самоубийства из произведений классических авторов.
Список литературы…………………………………………….28
Приложение №1………………………………………………….29
Приложение №2………………………………………………….29
Приложение №3………………………………………………….30
Приложение №4………………………………………………….31




















Цель:

               Целью исследовательской работы  является развенчание бытующих мифов о самоубийстве  среди писателей и обзор последних исследований, которые расширили наши знания об этой дилемме человеческого существования в области литературоведения.


Задачи:

•   Рассмотреть  случаи  суицида, ни  как социальную  проблему общества, а как проблему добровольного ухода из жизни среди писателей,  и в литературе в целом.
• В  качестве респондентов использовать литераторов, как частный пример homo sapiens, достаточно компактный, легко идентифицируемый и к тому же наиболее удобный для изучения.
• Распознать причины, подвигнувшие людей творческой профессии покончить жизнь самоубийством.
• Создать «Энциклопедию литературицида».
• Выявить произведения различных авторов, где встречаются  самоубийства и личности с суицидальным поведением.




















Введение
«Хорошо уходить из жизни,
когда у тебя всё есть,
когда ты счастлив материально и
духовно и ни в чём не нуждаешься».
(Плутарх)
   Слово «суицид» обычно произносится шепотом, оно не подходит для любой компании. Семья и друзья часто притворяются, что не слышат этого ужасного слова, даже когда оно произнесено. Дело в том, что суицид — это предмет табу, которым отмечена не только жертва, но и оставшиеся в живых. Конечно, любая смерть от естественных причин связана с определенными эмоциональными переживаниями: одиночеством, неверием в случившееся, сердечной болью и душевными мучениями. В случае суицида эти эмоции достигают невероятной силы и становятся невыносимыми. Люди с суицидальными намерениями часто находятся в состоянии чрезвычайного психического напряжения, которое они не в силах разрешить сами. Если они лишают себя жизни, то те, кто остаются в живых, испытывают не только боль от разлуки, но сильные чувства вины, стыда, гнева и самообвинения. Смерть — это грабитель. И все же смерть от суицида приводит к наибольшим трудностям тех, кто остается в живых.
До самого последнего времени человек нашего века считал суицид частным делом. Даже многие врачи полагали, что людям следует позволить умереть, если они этого хотят. Для большинства наложение на себя рук было какой-то странной формой неконвенционального поведения, обычно свидетельствовавшей о безумии. Сегодня, более глубоко осознавая растущую сложность человеческой жизни, мы должны признать, что суицид является чем-то большим, чем частное, личное решение: это болезнь цивилизации. Железный занавес молчания, скрывающий суицид, должен быть поднят. Американский философ Джордж Сантаяна однажды сказал: «Жизнь стоит прожить, и это утверждение является одним из самых необходимых, поскольку если бы мы так не считали, то этот вывод был бы невозможен, исходя из жизни как таковой».
Читая произведения русских классиков, я случайно обнаружила, что, практически у каждого из них встречается произведение, где присутствует сцена суицида (самоубийства).
Тема самоубийства, одна из важнейших для человека и в особенности актуальна для России, освещена на русском языке крайне скупо. Можно сказать, вовсе не освещена. В каталоге мировой суицидологической литературы  содержится более 5000 названий, но нет ни одной русской книги, попытавшейся бы объединить и обобщить различные аспекты явления, в котором, вероятно, заключается главное отличие человека от животного -  человек знает о том, что смертен, и именно это знание дает ему возможность выбора между to be и  not to be.
Отсутствие русской литературы о самоубийстве понятно. Настоящий, то есть востребованный обществом интерес к проблеме суицида возник лишь в конце прошлого века, когда  в урбанизированной Европе самоубийство стало превращаться в серьезную социальную проблему.
Именно тогда появилось классическое  исследование Э.Дюркгейма «Самоубийство»(1897), за которые в первые десятилетия ХХ века потянулся пятитысячный шлейф последующих суицидологических штудий. В дореволюционной России темы самоубийства (вернее, лишь ее религиозно-нравственного среза) успела коснуться только художественная литература.
Все вышесказанное и натолкнуло меня на данное исследование, но только рассмотреть его я решила немного с другой стороны. Передо мной встал вопрос:
Почему среди людей, которые добровольно расстались с жизнью чаще всего встречаются писатели, поэты, драматурги, актеры?...
И  почему почти у каждого классического и современного писателя есть хотя бы оно произведение, в котором встречается сцена самоубийства?...
В своем исследовании я не рассматривала случаи  суицида, ни как социальную  проблему общества, а как проблему добровольного ухода из жизни среди писателей,  и в литературе в целом.
Литераторы в моей работе взяты как частный пример homo sapiens, достаточно компактный, легко идентифицируемый и к тому же наиболее удобный для изучения. Вы скажете: А чем писатель-самоубийца отличается от человека-самоубийцы? От обычного человека писатель отличается тем, что в силу своей эксгибиционистской профессии выставляет душу на всеобщее обозрение, мы знаем, что у него внутри. Человек пишущий привык в себе копаться, его душевное устройство – то топливо, которым питается перо. Он лучше понимает мотивы своих поступков и уж во всяком случае, лучше их вербализирует. Если литератор покончил с собой, обычно не приходится ломать голову, из-за чего он совершил этот поступок: писатель заранее дает ответ или напрямую (письмом, дневниковой записью, прощальным стихотворением), или косвенно – своим творчеством, даже самой своей жизнью.
Люди творческих профессий относятся к так называемой группе высокого суицидального риска. Это объясняется обнаженностью нервов, особой эмоциональной незащищенностью и еще – опасной кощунственностью избранного ими ремесла. Человеческое творчество в известно смысле святотатственно; ведь с точки зрения большинства религий Творец только один, а земные творцы – узурпаторы, берущие на себя прерогативу Высшей Силы. В первую очередь это относится именно к писателям, создающим собственный космос. Чем писатель талантливей, тем эта бумажная вселенная правдоподобней и жизнеспособней. Но писатель не бог, и ноша, которую он на себя взваливает, иногда оказывается непосильной.
Всякий человек, живущий не только телесной, но и умственной жизнью, рано или поздно примеряет на себя возможность самоубийства. Но человеку творческому, и, прежде всего литератору, эта идея особенно близка, она всегда витает где-то рядом. Более того, она соблазнительна. Возможно, дело в том, что истинно творческому человеку трудно мириться с мыслью, что  он – тварь, то есть кем-то сотворен; если ты не смог себя создать, то, по крайней мере, можешь сам себя уничтожить.

Часть I.
1. Почему мы убиваем себя?

 «Самоубийством называется всякий смертельный случай, являющийся непосредственным или опосредованным результатом положительного
или отрицательного поступка, совершённого самим пострадавшим,
 если этот пострадавший знал об ожидавших его результатах».
Эмиль Дюркгейм
Об искусе самоуничтожения литераторы писали много и красиво.
«Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья…Есть особый соблазн гибели, упоение гибелью как трагически прекрасной… Всякий мужчина, кто брал в руки бритву, не мог не подумать о том, как легко он мог бы прервать серебряную нить жизни… Мысль о самоубийстве – сильное утешительное средство: с ней благополучно переживаются иные мрачные ночи…» (Пушкин – Бердяев – Байрон Ницше).
В одном из первых сохранившихся литературных памятников, написанном на египетском папирусе, изложен спор между уставшим от несчастий человеком и его душой: следует ли цепляться за жизнь или лучше выбрать смерть. Тема самоубийства возникла одновременно с литературой. Среди первых жертв – мать Эдипа Иокаста и утопившийся в море своего имени царь Эгей. Пращур всех писателей легендарный Гомер, согласно одному из преданий,  повесился, не сумев разгадать загадку. История этого и многих других писательских самоубийств легли в основу моей исследовательской работы.
Самоубийство – происшествие гораздо более распространенное и обыденное, чем представляется многим из нас. В статистике смертей развитых стран суицид опережает убийство и ненамного отстает от дорожно-транспортных происшествий. Современная Россия – в первом ряду стран с высокой суицидной смертностью. Поэтому, я считаю, что молчать об этом нельзя. Но прежде, чем давать советы молодому поколению, мы должны найти истоки данной проблемы и причины ее существования. Чем мы  и занялись с моим руководителем.
Самоубийство часто упоминается в нашей литературе и живет своей особой жизнью в нашей культуре. Оно является находящимся под запретом подтекстом человеческого успеха и счастья. Известия о самоубийстве какого-то известного человека вызывают волнение у каждого. Среди всех наших мечтаний о счастье или успехе таятся кошмарные тенденции саморазрушения. Кто не знает о их потенциальном существовании в собственной личности? Каждый новый день содержит для нас угрозу неудачи, поражения или насилия, связанных с другими, однако более всего мы боимся устрашающей возможности погибнуть от собственной руки, и вспоминаем о ней лишь в отдельные моменты жизни, скрывая эти мысли в наиболее потаенных уголках души. Тем не менее, самоубийства случаются каждый день, и у многих наших знакомых есть друг или родственник, покончивший с собой.
Что же такое самоубийство? Как можно понять и предотвратить его? Выделяя в проблеме самое главное, я рассуждаю следующим образом: почти во всех случаях к самоубийству приводит больше особый вид — психическая боль, которую я называю душевной болью.
Более лаконично ту же дефиницию излагает современный  суицидолог  Морис Фарбер: «Самоубийство- это сознательное, намеренное и быстрое лишение себя жизни»
Здесь существенен каждый из трех компонентов.
«Сознательное» и «намеренное» в данном случае не синонимы. Намерение выбрасывающегося на берег кита сомнений не вызывает, но говорить о сознательности этого поступка у нас нет оснований, поскольку нас учили, что животные сознанием не обладают.
Вряд ли  можно назвать сознательным и самоумерщвление бедного Николая Гоголя, заморившего себя голодом во время Великого Поста. Намерение писателя довести себя до смерти было очевидно: «надобно меня оставить,- говорил он. – Я знаю, что должен умереть» (свидетельство Н.Погодина); «Надобно ж умирать, а я уже готов, и умру» (свидетельство А.Хомякова); перед самой смертью сказал: «Как сладко умирать!» (свидетельство С.Шевырева). Однако, как страстный, фанатичный христианин, Гоголь не мог сознательно стремиться к суициду, и потому во второй части моей работы «Энциклопедия литературицида» я не даю о нем биографической справки.
Наконец, уточнение о «быстром» лишении себя жизни понадобилось для того, чтобы отделить суицид от суицидального поведения, которому подвержено большинство людей, ибо современная суицидология  относит сюда и выбор сопряженной с риском профессии (гонщик, альпинист, милиционер, спасатель, военный), и наркоманию, и алкоголизм, и курение, и даже несоблюдение диеты. Все эти люди (процентов на девяносто от населения планеты) совершают медленное самоубийство, отлично зная, что гоночные машины разбиваются, капля никотина убивает лошадь, пьянство приводит к циррозу, соль – это «белая смерть» и т. д.
Человек научился лишать себя жизни сознательно, намеренно и быстро очень давно – задолго до изобретения колеса и покорения огня.
Мы  можем до известной степени реконструировать практику и восприятие суицида в доисторическом обществе, используя исследования антропологов первой половины ХХ века, когда на Земле еще существовало немало оазисов первобытной жизни, а суицидология  уже считалась важной и самостоятельной дисциплиной.
У одних племен самоубийство было распространено в большей степени и почиталось одним из дозволенных стереотипов поведения, у других табуировалось и сурово каралось, но, тем не менее, все равно присутствовало в культуре.

2. Историческая тенденция суицида

Историческая тенденция такова: с возникновением и развитием классов и государства общество относилось к самоубийству все более строго. Это и понятно – интересы государства требовали все большего и большего ограничения частной свободы; механизм насилия над личностью неминуемо должен был покуситься на главную область человеческой свободы.

Античность:
Если ничего не чувствовать, это все равно, что сон
Когда  спишь так, что даже ничего не видишь во сне;
Тогда смерть – удивительное приобретение…с другой
Стороны, если смерть есть как бы переселение отсюда в
Другое место и верно придание, что там сходятся все
Умершие, то есть ли что-нибудь лучше этого, судьи?
          Платон. «Апология Сократа».
В Афинах и ряде других городов имелся особый запас яда для тех, кто желал уйти из жизни и мог обосновать своё намеренье перед ареопагом. Читаем у Либания: «пусть тот, кто не хочет больше жить, изложит свои основания ареопагу и, получивши разрешение, покидает жизнь. Если жизнь претит – умирай; если ты обижен судьбой – пей цикуту. Если сломлен горем – оставляй жизнь. Пусть несчастный расскажет про свои горести, пусть власти дадут ему лекарство, и его беде наступит конец».
Если светская власть лишала человека свободы лишь в его физической ипостаси и только на период его земной жизни, то власть церковная давала возможность стреножить и душу, ибо юрисдикция религии простиралась и в жизнь загробную.
Наступила эпоха, когда человек был неволен распоряжаться ни своим телом, ни своей душой. И продолжалось это больше тысячи лет.

Средневековье:
…Переход от сей жизни к лучшей не во власти человеческого произвола, а во власти Божией. И не дозволено человеку убивать себя, дабы попасть в лучший мир.
Фома Аквинский. «Сумма теологии».
Не секрет, что  в первые века своего существования гонимая религия относилась к мученичеству, т.е. альтруистическому самоубийству во имя веры, с благоговением. Христианство не смогло бы добиться такого авторитета без страстотерпцев, добровольно шедших на крест или на арену цирка, в пасть голодным хищникам. Однако государству и государственной религии мученики не к чему – никогда не знаешь, чего от них ожидать, и примерно с V века отношение смерти к добровольной смерти стало меняться.
Утвердив принцип «кесарю кесарево», церковь расширила трактовку принципа «Богу Богово»: бессмертная душа принадлежит Всевышнему, и только Он волен ей распоряжаться.

Новое время:
Я много думал о смерти и нахожу что это – наименьшее из зол.
Френсис Бэкон.
Восемнадцатое столетие завершилось тем, что признало за человеком право на жизнь.
Во второй половине XIX века в цивилизованных странах самоубийц уже не подвергали публичному поношению, но закон по-прежнему был суров по отношению к тем, кто пытался уйти из жизни, но не сумел.
В Англии же государство бралось завершить не доведенное до конца самоубийство при помощи палача – попытка суицида каралась смертной казнью. В отрывке из письма Николая Огарева бывшей проститутке Мэри Сазерленд (он «спас» эту падшую женщину, и она стала его верной подругой до конца жизни) (см.: Приложение №1(1.1-1.2)), точно слышен возглас, отражающий состояние умов и общее настроение думающих людей прошлого столетия.
А потом настал ХХ век, который называют веком социальных революций и веком технического прогресса, веком космоса и веком атома, веком мировых войн и самое важное – не то, что происходит вокруг нас, а то, что творится в нашей душе.
В душе человека в ХХ веке произошло вот, что: огромное и постоянно увеличивающееся количество людей в разных частях планеты перестали хотеть жить.
В советские времена существовало убеждение, что суицид - явный признак психического заболевания. То есть каждый суицидент посмертно получал звание ненормального, а тех, кого удалось вытащить, пожизненно ставили на учет у психиатра (со всеми вытекающими последствиями). Вообще размышления о самоубийстве - чаще всего признак не отсутствия, а если хотите, избытка ума (то самое «горе от ума», о котором не раз уже приходилось говорить). Поэтому трудно переоценить заслугу известного психиатра А.Г.Амбрумовой - она сумела фактически доказать то, что большинство суицидентов - люди практически здоровые.
Главный титул нашего столетия должен бы звучать так: век самоубийств.

Век самоубийств:
…Земля как будто потеряла силу держать на себе людей.
Ф.М. Достоевский. «Дневник писателя»
А ведь XX  век, при всех его потрясениях и злодеяниях, невероятно обустроил существование человека, окружил его комфортом и удобствами, невообразимыми сто лет назад – причем более всего материальный уровень жизни вырос именно в тех странах, которые сегодня лидируют по уровню самоубийства (Россия в данном случае не в счет – наш суицидальный всплеск 90-х годов объясняется чисто дюркгеймовскими, социальными причинами и, будем надеяться, закончится вместе с переходным периодом от одной общественной модели к другой).
На исходе второго тысячелетия христианской эры человек остался с проблемой самоубийства один на один, и решать ее приходилось каждому за себя. Что, впрочем, неудивительно. Ибо
Ведь если можно с кем-то жизнь делить,
То кто же с нами нашу смерть разделит?
(И.Бродский. «Большая элегия Джону Донну»)

                3. Альтернативные теории.

Какое чудо природы человек!
 Как благородно рассуждает!
 С какими безграничными способностями!
 Как точен и поразителен по складу и движеньям!
Поступками как близок к ангелам!
Почти равен Богу – разуменьем!
Краса вселенной! Венец всего живого!
А что мне эта квинтэссенция праха?
Вильям Шекспир. «Гамлет»
Гипотеза Мориса Фарбера, исследовавшего в 60-е годы суицидальную статистику скандинавских стран, строже и корректнее, поэтому изложил ее чуть более подробно.
Закон Фарбера звучит так:
Частота самоубийств популяции прямо пропорциональна количеству индивидов, отличающихся повышенной ранимостью, и масштабу лишений, характерных для этой популяции.
Вот эта закономерность в виде общей формулы:
S = f (V, D)
Где
S - вероятность самоубийства;
f - функция;
V - повышенная ранимость (vulnerability);
D - масштаб общественных решений (deprivation);

Наиболее вероятен суицидальный исход, когда легко ранимый человек оказывается в экстремальном положении (V = maximum, D = maximum) [Случай Марины Цветаевой].

4. Самоубийство по-русски.

Чтоб застрелиться тут, не надо ни черта:
 Ни тяготы в душе, ни пороха в нагане.
Ни самого нагана. Видит Бог,
Чтоб застрелиться тут, не надо ничего.
Леонид Аронзон.
Первым русским писателем новой породы был Александр Радищев. «Уязвленный» в самую душу тем, что никого прежде в России не уязвляло, - попирание человеческого достоинства, - он упорствовал в своем чудачестве и заплатил за него по полной программе: сумой, тюрьмой и самоубийством.
Короткое стихотворение, сочиненное Радищевым по дороге в Сибирь, можно назвать первым «интеллигентским» манифестом:
Ты хочешь знать: кто я?
что я? куда я еду?
Я то же, что и был, и буду
весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб
но человек!
Дорогу проложить, где не
бывало следу,
Для борзых смельчаков и в
прозе и в стихах.
Чувствительным сердцам и
истине я в страх
В острог Илимский еду.

Никогда – ни до, ни после – за такой короткий срок в России не уходили добровольно из жизни столько молодых литераторов: 27-летний Виктор Гофман, 33-летний Иван Игнатьев, 22-летний Всеволод Князев, 33-летний Василий Комаровский, 30-летний Алексей Лозина-Лозинский, 22-летняя Надежда Львова, 31-летний Муни, 28-летняя Анна Мар. Престиж литературы и писательства в России был так велик, что новоявленные вертеры, стрелявшиеся и вешавшиеся в Петербурге, Москве, Варшаве, испытывали потребности в своем Гете – и подчас сами «назначали» кого-то из маститых на эту почетную, но неуютную должность. Петербургское суицидное поветрие среди студенчества связывали с именем поэта Александра Добролюбова. Во всероссийском же масштабе на духовного «вождя» самоубийц почитался Леонид Андреев, и в самом деле зачарованный темой смерти, однако никоим образом не повинный в суицидном безумии, охватившем «интеллигентскую» молодежь. К. Чуковский пишет: «В страшные послереволюционные годы (1907-1910), когда в России свирепствовала волна самоубийств, Андреев против воли стал вождем и апостолом уходящих из жизни. Они чуяли в нем своего. У него была целая коллекция предсмертных записок, адресованных ему самоубийцами. Очевидно, у тех установился обычай: прежде чем покончить с собой, послать письмо Леониду Андрееву».
Необходимость самостоятельно сводить счеты с жизнью отпала. Об этом написала Ахматова в «Поэме без героя», вспоминая иного корнета Князева, которому в любом случае вряд ли был сужден долгий век:

Сколько гибели шло к поэту,
Глупый мальчик: он выбрал эту, -
Первых он не стерпел обид,
Он не знал, на каком пороге
Он стоит и какой дороги
Перед ним откроется вид…

По логике повествования теперь следовало бы в качестве иллюстрации выбрать одну, наиболее символичную писательскую судьбу и остановиться на ней чуть подробнее. Выбор типических горестных финалов так велик, что, в конце концов, я решила пойти иным путем – взять случай, нетипический и с политикой отнюдь не связанный, но, как мне почему-то кажется, оттого еще более наглядный.
Лучезарного Афанасия Фета, которого Владислав Ходасевич назвал “образчиком счастливого русского писателя”, вы не обнаружите в «Энциклопедии литературицида», однако его смерть трудно назвать безмятежной. Вот так описывает его Борис Садовский в статье «А. А. Фет».
Заболев и чувствуя приближение конца, 72-летний поэт отослал из дома под надуманным предлогом горячо любившую его жену, а сам продиктовал секретарше записку следующего содержания: «Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному», после чего схватил острый нож для разрезания бумаг и хотел заколоться. Секретарша вцепилась в руку ослабевшего от болезни Фета и отобрала у него нож. «Тогда больной пустился быстро бежать по комнатам, преследуемый госпожой Ф. [секретаршей – Г. Ч.]. Последняя изо всех сил звонила, призывая на помощь, но никто не шел. В столовой, подбежав к шифоньерке, где хранились столовые ножи, Фет попытался тщетно открыть дверцу, потом вдруг, часто задышав, упал на стул со словом «черт!». Тут глаза его широко раскрылись, будто увидав что-то страшное; правая рука двинулась приподняться как бы для крестного знамения и тотчас же отпустилась. Он умер в полном сознании». 

5. Самоубийство по-немецки.

Немцы обожают смерть. Почитайте-ка их
литературу и вы увидите: на самом деле они
любят только смерть.
Жорж Клемансо
Зато писатели Германии и Австралии, оказавшиеся современниками пробуждения немецкой сомнамбулы и увидевшие немецкий бунт (в отличии от русского, осмысленный и оттого еще более беспощадный), размещены по страницам «Энциклопедии» очень плотно.
Они подразделяются на две неравные и неравнозначные группы. В одной, немногочисленной, те литераторы, кто выступил на стороне преступного государства, и убил себя, когда система, которой они служили, потерпела крах. Имен первого ряда здесь нет. Среди самых известных – фольклорист и автор патриотических баллад Берис фон Мюнхаузен (1874-1945) и оплаканный нацистами поэт Йозеф Вайнхебер (1892-1945). Были самоубийцы и среди литераторов-каллаборационистов других европейских стран, однако сегодня из их числа вспоминают разве что Пьера Дрие ла Рошеля. Они ушли из жизни, чтобы избежать унижения, выпавшего на долю Гамсуна и Эзры Паунда.
Это жертвы, придавленные обломками развалившейся тоталитарной машины. Пока же эта машина функционировала и грохотала железом, под ее гусеницами гибли литературы противоположного лагеря – отторгнутые своим народом и гонимые, чьи книги сгорели в кострах.
Одни убили себя, страшась попасть в руки гестапо, как Эгон Фридель (1878-1938), Эрнст Вайс (1884-1940), Вальтер Беньямин (1892-1940), Карл Эйнштейн (1885-1940), Вальтер Газенклевер (1890-1940), Рудольф Хильфердинг (1877-1941), Йохан Клеппер (1903-1942).
Другие не выдержали изгнания или утратили надежду, что безумие, охватившее их народ, когда-нибудь закончится: Макс Альсберг (1877-1933),
Курт Тухольский (1890-1935), Йозеф Рот (1894-1939), Эрнст Толлер (1893-1939), Стефан Цвейг (1881-1942), Эдгар Цильсель (1891-1944).
Третьих война не убила, а смертельно ранила им душу, доведя до самоубийства месяцы, годы, а то и десятилетия спустя: Альфред Вольфенштейн (1888-1945), Бадер Ольдер (1882-1949), Клаус Манн (1906-1949), Пауль Целан (1920-1970), Жан Амери (1912-1978).
Особенности национального характера в их смерти неповинны. Конфессиональные различия тоже значения не имеют – в этом перечне есть и католики, и протестанты, и иудеи, и атеисты.
Просто эти писатели оказались недостаточно живучи, чтобы выжить в мире, где оказался возможен фашизм.

6. Опасная профессия.

…И смерти мысль мила душе моей.
А. С. Пушкин
Долг интеллектуалов как класса –
совершить самоубийство.
Э. Че Гевара
Герой моего исследования – то творческое животное, которое работает со словами, идеями и знаками, то есть занимается творчеством в первом, основном значении этого слова: не просто “созидание как деятельное свойство” (В. Даль), а «деятельность, порождающая нечто качественно новое и отличающаяся неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью».
Творчество дает творящему ощущение высшей свободы. «Творчество есть освобождение от рабства, - пишет Н. Бердяев в работе “О рабстве и свободе человека». – Человек свободен, когда он находится в состоянии творческого подъема. Творчество вводит в экстаз мгновения. Продукты творчества находятся во времени”. Высшая свобода – это, прежде всего, освобождение от страха. Когда человек искусства охвачен вдохновением, он не боится ничего, даже смерти. Он почти Бог и испытывает максимально возможное для смертного ощущение независимости и всемогущества.
Творчество – это попытка смертного победить смерть. Бердяев пишет, что человеку ведомы два страха: страх жизни и страх смерти. Держать их в узде помогает организация обыденности, которая создает у человека ощущение безопасности. В этом смысле творческий человек беззащитен, как черепаха без панциря: обыденность ему чужда, она его враг. Человек убивает себя тогда, когда страх жизни становится сильнее страха смерти. Разумеется, игра со смертью предполагает и возможный проигрыш. Не исключено и другое – можно увлечься партнером и подпасть под его магнетическое влияние. Неслучайно столько людей искусства (прежде всего литераторов) были поистине зачарованы смертью и всю жизнь исполняли с ней некий причудливый танец – как правило, не слишком длинный. В эссе «Смерть как возможность» М. Бланшо отмечает диалектическое единство смерти и творчества. Возможно, главная привлекательность самоубийства для художника состоит в том, что оно – высший акт доступного человеку творчества и в то же время поступок, Ф. Кафки, Бланшо безошибочно нащупывает главный нерв творчества. (см.  Приложение 31 (1.3.)).
Творчество – это картина, написанная собственной кровью. В идеале  литератор должен всю жизнь писать так, как пишет предсмертное трех- или пятистишье самурай перед харакири. Все наследие писателя подобно предсмертному стихотворению. Если оно выведено на бумаге не чернилами, а собственной кровью, то сотрется нескоро. Писатель – это осьминог, который вообразил себя японский поэт-самоубийца Икуту Сюнгэцу (1892-1930): ( см. Приложение №1 (1.4.)).
«Из всего написанного я люблю только то, что пишется своей кровью». (Ф. Ницше).
В книге Й. Мерло «Творчество и этернизация» отличия между значением разных типов творческой деятельности сформулированы следующим образом:
 ( см. Приложение 32 (2.1.))
Очевидно, суть именно в этом: писатель обладает уникальной, магической силой давать жизнь. Позвольте себе литературоцентристское суждение: писатель – творец в еще большей степени, чем композитор или художник. Посредством чернил (которые, как мы уже установили, и есть его кровь), посредством закорючек на листе бумаги он создает объемную, сложную, правдоподобную – совсем как живую, нет, лучше, чем живую – модель мироздания. Он производит на свет выдуманных людей, которые потом становятся для читателей куда более живыми, чем многие реальные люди. Суть же в том, что литературный творец больше, чем творцы прочих типов, покушается на роль Творца.

7. «Последняя капля»

Мой близкий! Вас не тянет из окошка
Об мостовую брякнуть шалой головой?
Ведь тянет, правда?
Саша Черный
Воздействием синдрома “последней капли”, очевидно, следует объяснять и два самых известных русских литературицида – смерть Владимира Маяковского и Марины Цветаевой.
В первом случае очевидной, большой причины не было вовсе, зато мелких называют целый ворох: холодок в отношениях с властью, запрет на поездку в Париж (опять этот географический символ Иной Жизни!), провал юбилейной выставки пробоина в “любовной лодки”, даже затяжной грипп. Вряд ли какая-то из этих мотиваций могла побудить “агитатор, горлана, главаря” выстрелить из револьвера в собственное сердце. Поэтому возникла красивая версия об осознании своей вины поэтом, который сначала продал свой дар силам зла, а потом пробудился и раскаялся: “…Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе поэта, на тринадцатый поэт встал и человека убил. Если есть в этой жизни самоубийство, оно не там, где его видят, и длилось оно не спуск курка, а двенадцать лет жизни”. (М. Цветаева). В этом высказывании, пожалуй, верно, лишь то, что самоубийство Маяковского длилось много лет. Если причины самоубийства Маяковского вызвали немало гипотез и пересудов (вплоть до версии об организованном чекистами убийстве), то мотивы ухода Цветаевой всем более или менее ясны, спор лишь в деталях – что было самым важным среди других важных факторов: тяготы эвакуации, общая безнадежность ситуации или тяжелые отношения с переживающим переходный возраст сыном. Сын и в самом деле был жесток с матерью, но очень неглуп. После похорон сказал: “Марина Ивановна поступила логично”. И был прав.
Мы не можем с полной достоверностью сказать, что именно стало для 48-летней поэтессы “последней каплей”. Выбор более чем широк. Невозможность перебраться из Елабуги в Чистополь, где она чувствовала бы себя в меньшей изоляции, потому что там жили эвакуированные писатели? Безденежье и отсутствие заработка (предлагала переводить с татарского в обмен на мыло и махорку, но из этого ничего не вышло)? Очередная ссора с сыном? Или даже без ссоры: заставляла себя жить, считая, что необходима сыну, и вдруг осознала, что, наоборот, только мешает ему своей непрактичностью, бестолковостью, неуравновешенностью?
Конечно, какой-то последний толчок был. Достаточно сильный, чтобы стало все рано – в сенях так в сенях, на гвозде так на гвозде, только побыстрее. Но чаша наполнялась долго, очень долго. Все этапы наполнения известны и многократно проанализированы.
В стихотворении, написанном ею за два года до смерти, - строки, которые могли бы стать гимном самоубийц:
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
Большую часть своей жизни Достоевский метался в поиске истины. И это было очень глубоко отражено в его творчестве  (см. Приложение №4 (4.1.)).

Часть II.
«Энциклопедия литературицида»
Наверное, «энциклопедия»  слишком громкое название для нашей исследовательской работы, состоящей из 40  кратких биографических статей, которые по той или иной причине добровольно расстались с жизнью. Однако величественный термин «Литературицид», изобретенный Артюром Рембо, требует адекватного соседства. Пожалуй, это все-таки  именно энциклопедия – если не по масштабу, то по концентрированности важных сведений. Разве есть в человеческой жизни что-то важнее итога, которым она завершилась?   
Этот раздел моей работы по жанру является мартирологом, поэтому здесь содержится мало сведений о творческом пути того или иного литератора, упор сделан на причинах и обстоятельствах трагического конца. Суицидный финал – та специфическая призма, через которую «Энциклопедия литературицида» смотрит на писательскую биографию.
Человеку интересно  знать некоторые статистические данные, поэтому приведу некоторые цифры, из которых складывается собирательный образ литературицида.
Опаснее всего с точки зрения суицидальности ремесло поэта – почти две трети персонажей «Энциклопедии» занимались стихотворчеством. Лишь один из шести литераторов-самоубийц был философом, а самой благополучной выглядит драматургия – к «театральной секции» нашего специфического Союза писателей относится всего одна девятая мартиролога.
Если говорить о способах самоубийства, более всего распространенных среди литераторов, то картина получается следующая: на первом месте самоотравление, включая передозировку наркотиков или снотворного; на  втором – использование огнестрельного оружия; на третьем – самоутопление. Далее идут самоповешение, прыжок с высоты, использование режущих и колющих предметов, отказ от пищи, отравление газом, гибель под колесами поезда или автомобиля.
               
Башлачев, Александр Николаевич (1960-1988)
Русский поэт и рок-музыкант. Родился в Череповце, учился в Уральском университете на факультете журналистики. С 1984 жил в Ленинграде, участвуя в квартирных концертах и рок-фестивалях. Был подвержен приступам депрессии, проходил курс лечения в психиатрической клинике.
Хотелось закричать – приказано молчать.
Попробовал ворчать, но могут настучать.
Хотелось озвереть. Кусаться и рычать.
Пытался умереть – успели откачать.
Могли и не успеть. Спасибо главврачу
За то, что ничего теперь хотелось я не хочу.
Психически здоров. Отвык и пить и есть.
Спасибо, Башлачев. Палата №6.
«Совсем не важно от чего помрешь, куда важнее для чего ты родился».
Выбросился из окна. Все публикации стихов Б. вышли постепенно.
Браунт, Чарльз (1654-1693)
Английский эссеист. Последователь Гоббса. Деист и проповедник. «Религии разума», Б. писал страстные полемические трактаты, некоторые из которых попали в список запрещенных книг и были сожжены. Один из первых защитников права человека на добровольный уход из жизни. Поводом для самоубийства стала личная драма: Б. не смог жениться на женщине, которую любил – сестре своей покойной жены. Смертельно ранил себя в голову выстрелом из пистолета.
Болдырев (Шкот), Иван Андреевич (1903-1933)
Русский писатель. Учился в Московском университете. Был арестован как участник студенческой группы, выступавшей  против политизации науки. Бежал из ссылки в Нарымском крае на Запад. В 1929 в Париже опубликовал повесть «Мальчики и девочки» о советской школе. Жил в нужде, выполнял тяжелую физическую работу. Страдая от одиночества и прогрессирующей глухоты, принял смертельную дозу веронала.

Боровский, Тадеуш (1922-1951)
Польский поэт и прозаик. Первый сборник стихов издал подпольно в оккупированной нацистами в Варшаве. В 1943-45 был узником Освенцима и Дахау. Лагерной теме посвящены его послевоенные сборники рассказов («прощание с Марией» и «каменный мир»). Б. встал на сторону новой власти, вступил в коммунистическую партию, однако чувствовал себя в социалистической Польше чужим. Он так и не оправился от лагерного опыта – выживание ему далось слишком дорогой ценой. Б. отравился газом, то есть символически вернулся в газовую камеру, из которой спасся шестью годами ранее.
Вайль, Симона (1909-1943)
Французская писательница, философ. С детства отличалась необычайными способностями и редкостным альтруизмом (в пятилетнем возрасте отказалась от сахара, потому что «солдатикам на фронте его не дают»),преподавала философию.  В результате мистического опыта стала истовой христианкой. Уморила себя голодом в знак солидарности к своим порабощенными соотечественниками.
Вайс, Эрнест (1884-1940)
Немецкий прозаик, драматург, поэт австрийского происхождения. Получил медицинское образование. Служил судовым врачом, дружил с Ф.Кафкой. был фронтовым медиком во время войны. Когда немецкие танки настигли его и в Париже, уставший от бегства он вскрыл себе вены.
Гаршин Всеволод Михайлович (1855-1888)
Русский писатель, мастер рассказа. Во многом именно благодаря творчеству Г. Этот жанр достиг такого расцвета в русской литературе XIX в. Один из старших братьев Г. Застрелился в юности. Первый приступ душевной болезни Г. Перенёс еще гимназистом. В 1880 произошел новый, гораздо более тяжелый приступ. Г. Был доставлен домой в смирительной рубашке и помещен в лечебницу. В периоды просветления много писал, достиг известности, пользовался всеобщей любовью. После 1884 каждую весну болезнь обострялась,  выражаясь в депрессии, апатии, упадке душевных и физических сил, мучительной бессоннице. Не выдержав ожидания приближающегося безумия, Г. Бросился в лестничный пролет. Умер в больнице пять дней спустя.
Гомер.
Легендарный автор «Илиады» и «Одиссеи» (между XII и VII в.в. до н.э.). Согласно преданию, изложенному в надгробной эпиграмме Алкея Мессенского, повесился, не сумев разгадать загадку о том, что ищут на себе рыбаки. (Рыбаки сказали: «Что найдем – отбросим, что не найдем – уносим». Имелись в виду вши).
Гофман, Виктор Викторович (1884-1911)
Русский поэт круга В. Брюса. В 1902-1903 печатался в декадентских изданиях. Затем, после разрыва с Брюсовым, писал статьи для газет. Страдал от неврастении. Пытался застрелиться, но лишь прострелил палец. Чувствуя, что сходит с ума, предпринял вторую попытку, на сей раз удачную. В одном из предсмертных писем написал: «Надо попытаться ухитриться застрелиться».

Дементьев, Николай Иванович (1907-1935)
Русский поэт. Учился в Литературном институте и в МГУ. Член литературной группы «Перевал». Один из вожаков «комсомольской» поэзии. Ему адресовано знаменитое стихотворение Э. Багрицкого «Разговор с комсомольцем Н. Дементьевым». Покончил с собой, выбросившись из окна. По слухам, причиной самоубийства стало нежелание Д. превращаться в осведомителя НКВД.
Диоген Синопский
Древнегреческий философ. Философ-киниг, ученик Антисфена. К культуре и цивилизации относился с вызывающим презрением: жил в бочке, эпатировал публику непристойными выходками. Получил кличку Пёс, потому что, несмотря на знатное происхождение, существовал в нищете и предпочитал обществу людей бродячих собак. Д. говорил: «Смерть – не зло, ибо в ней нет бесчестья». Согласно одной из версий, замотал себе голову плащом, чтобы перестать дышать.
Дмитриев, Виктор Александрович (1905-1930)
Русский писатель. В прозе Дмитриева ощутимое влияние Ю.Олеши (одно время даже писал под псевдонимом Кавалеров, имея в виду героя «Зависти»). Ортодоксальная критика усмотрела в произведениях молодого писателя  крамолу, он был исключен из Раппа и подвергнут травле. В записных книжках Олеши описано, как Дмитриев совершил двойное самоубийство с молодой писательницей Ольгой Ляшко: согласно договоренности, застрелил сначала ее, потом себя.
Добычин, Леонид Иванович (1896-1936)
Русский писатель. После собрания, на котором его критиковали за «объективизм» и «политическую близорукость», Д. бесследно исчез. Перед этим раздал долги, отправил матери в Брянск все мало-мальски   ценные вещи. Оставил друзьям письмо: «Меня не ищите, я отправлюсь в дальние края». Тело Д. найдено не было. Никто из современников не сомневался в том, что он совершил самоубийство.
Друнина, Юлия Владимировна (1924-1992)
Одна из самых известных поэтесс советского периода. Осталась в истории русской литературы как автор искренних стихов о войне. Девочка ушла на фронт, в пехоту, саниструктором. Была  тяжело ранена. Друнина отравилась выхлопными газами в гараже. Перед смертью написала несколько писем, в том числе в СП и в милицию. Называют несколько причин самоубийства Друниной: личную, боязнь старения, но чаще всего- распад страны и общества, которые она столько лет воспевала. Последнюю версию подтверждают строки одного из последних стихотворений: (см. Приложение №2 (2.2.)).
Есенин, Сергей Александрович (1895-1925)
Прожил короткуя, беспутную жизнь: много пил, дебоширил, водил дружбу с отбросами общества и чикистским начальством, принимал наркотики, однако, несмотря на все эти неприглядные биографические обстоятельства, оставил богатое литературное наследие. Самоубийству предшествовал длительный период запоев и душевного нездоровья. П о свидетельству А.Мариенгофа, было несколько попыток уйти из жизни: Есенин ложился по колеса поезда, резал вены осколком стекла, пытался заколоться кухонным ножом. Перед роковой поездкой в Ленинград Есенин месяц находился в психиатрической клинике, однако, по выходе оттуда( за неделю до смерти) снова начал пить. В ночь с 27 на 28 декабря в гостинице «Интернационал» (бывший «Англетер») покончил с собой: взрезал вены и повесился на окне. В 90-е годы появилась версия о том, что самоубийство Есенина было инсценировано чекистами, однако это представляется маловероятным. Смерть Есенина повлекла за собой целую волну самоубийств среди поклонниц поэта.
Исократ (436-338 до н.э.)
Древнегреческий публицист и ритор. Жил в Афинах. Учился у Сократа и лучших софистов своего времени. Открыл собственную школу риторики, пользовавшуюся огромной известностью. Исократ   видел источник всеобщего знания в красноречии. Будучи человеком застенчивым и обладая слабым голосом, никогда не выступал с речами публично, а излагал их в письменной форме, благодаря чему многие из них сохранились. Способствовал развитию риторической художественной прозы. В политике был сторонником Филиппа II Македонского, в котором видел объединителя Греции против персов. После того как македонцы разгромили афинян и их союзников в битве при Херонее, престарелый философ уморил себя голодом.
Князев, Всеволод Гаврилович (1891-1913)
Русский поэт, гусарский корнет. Один из поклонников (и любовников) М. Кузьмина. Застрелился из-за несчастной любви. Памяти Князева посвящены стихи М. Кузьмина и Г. Иванова, а также первая часть «Поэмы без героя» А. Ахматовой. Но самоубийство произошло в Риге, а вовсе не у порога
О.Глебовой-Судейкиной, как описано в поэме: (см. Приложение №3 (3.1.))
Комаровский, граф Василий Алексеевич (1881-1914)
Русский поэт. Учился в Петербургском университете. Представитель «царскосельской поэзии». Считался мастером сонета. Оказал влияние на раннее творчество О. Мандельштама и А. Ахматовой. Страдал шизофренией. Повесился в Царском Селе в психиатрической лечебнице.
Кондратьев, Вячеслав Леонидович (1920-1993)
Русский писатель. Участник Второй мировой войны. После войны закончил Московский полиграфический институт. Печататься начал очень поздно, почти в 60 лет, но сразу же после выхода повести «Сашка» (1979) стал одним из самых заметных авторов «военной прозы». В условиях кризиса советской литературы, как и многие его сверстники, чувствовал себя невостребованным. Был подвержен запоями, которые в последние годы жизни сопровождались депрессиями. Застрелился.
Кофман, Сара (1935-1994)
Французская писательница и философ. Исследовательница З. Фрейда и Ф. Ницше. Родилась в еврейской семье. Отец, иммигрант из Польши, раввин, был выдан французской полицией немца и погиб. Незадолго до смерти опубликовала книгу, написанную по воспоминаниям детства. Покончила с собой, приняв сверхдозу снотворного.
Курочкин, Василий Степанович (1831-1875)
Русский поэт, публицист, пародист. Окончил кадетский корпус, служил офицером, но тяготился армейской лямкой и перешел из военной службы в статскую, а с 1857 жил исключительно литературным трудом. Прославился как переводчик французской литературы, прежде всего Беранже. Он был забыт еще при жизни, нуждался, стал мизантропическим и озлобленным. Считается, что Курочкин умер, неосторожно приняв смертельную дозу лекарства, но печальные обстоятельства периода его жизни заставляют усомниться в обоснованности этой версии.
Лондон, Джек (1876-1916)
Американский писатель. Один из самых издаваемы авторов ХХ века.
Работа на износ, участие в финансовых авантюрах подорвали здоровье и психику. Официально было объявлено, что он умер от уремической интоксикации. Однако на тумбочке возле его кровати лежал листок с расчетами смертельной дозы морфия, а на полу валялись два пузырька от  снотворного.
Маяковский, Владимир Владимирович (1893-1930)
Самый   известный и публикуемый русский поэт ХХ века. Суицидальные мотивы в творчестве и поведении Маяковского проявились с раннего возраста. Л.Брик писала: «…» (см. Приложение №3  (3.2.)) Есть предположение, что в эту же игру, но на сей раз с трагическим исходом, Маяковский сыграл и 14 апреля 1930года.
Морозов, Сергей Петрович (1946-1985)
Русский поэт. Жил в Москве. Очень рано начал писать стихи. При жизни издал всего несколько стихотворений. Расстался с семьей, не имел постоянного места работы. Несколько раз проходил лечение в психоневрологических клиниках. Покончил с собой, выбросившись с балкона. Тема смерти и самоубийства ощутимо присутствовала в его творчестве. (См. Приложение №3 (3.3)).
Муни (Самуил Викторович Киссин) (1885-1916)
Русский поэт, писатель и драматург. Был очень популярен в литературных кругах. Близкий друг В.Ходасевича и свойственник В.Брюсова. Застрелился импульсивно: был у сослуживца, случайно наткнулся на револьвер и выстрелил себе в висок.
Мураками Итиро (1920-1975)
Японский поэт, прозаик, эссеист. Был человеком непоследовательных политических убеждений. Последние годы страдал неврозом, часто лежал в больнице. Умер, пронзив себе  горло  самурайским мечом.
Петровская, Нина Ивановна (1879-1928)
Русская поэтесса, игравшая заметную роль в литературной и окололитературной жизни начала ХХ века. В разное время была подругой К.Бальмонта, А.Белого, В.Брюсова. Рано пристрастилась к морфию, много пила. По меньшей мере, дважды неудачно пыталась покончить с собой: сначала выбросилась из окна (осталась хромой), а после смерти горячо любимой сестры Надежда пробовала через укол булавкой заразиться трупным ядом. Петровская жила в эмиграции в крайней нужде, временами даже побиралась. Отравилась газом в парижской гостинице.
Поплавский, Борис Юлианович (1903-1935)
Русский поэт и прозаик «парижской школы». Которого назвали «русским Рембо» и «вторым Блоком». Был очень религиозен, интересовался теософией и оккультизмом. При этом употреблял наркотики – кокаин, а позднее и героин. Смерть произошла  вследствие передозировки героина. Не совсем понятно, что это было – самоубийство или случайность. Существует версия… (см. Приложение №2 (2.3.))
Радищев, Александр Николаевич (1749-1802)
Русский писатель. После издания публицистической книги «Путешествие из Петербурга в Москву» навлек на себя гнев Екатерины II, которая назвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева».  Страдал, после перенесенных гонений, душевной болезнью, принял яд, а потом еще и пытался зарезаться бритвой. Умер после долгих мучений. К теме самоубийства Радищев испытывал повышенный интерес и не раз обращался к этому предмету в своих сочинениях.
Ропшин В. (1879-1925)
Псевдоним, под которым печатал свои прозаические и поэтические произведения известный революционер, а позднее противник советской власти Борис Викторович Савинков. Все литературное творчество Ропшина посвящено описанию трагедии идейного убийцы. «…»Дальнейшие события известны лишь из сообщений ГПУ (возможно, неверных): Савинков содержался в Лубянской тюрьме, раскаялся в своей антисоветской деятельности, раскаялся в своей антисоветской деятельности, а несколько месяцев спустя,  покончил с собой, выбросившись из окна.
Сенека (Младший), Луций Аней (4-65 н.э.)
Римский философ – стоик и писатель. Родился в богатой семье. Сделал большую политическую карьеру. Обвиненный в причастности к заговору Пизона, получил приказ совершить самоубийство. Эта сцена во всех подробностях описана у Тацита. Слуги вскрыли старому писателю вены сначала на руках, потом на ногах, но кровь вытекала плохо, так как вены были сужены. Тогда Сенека принял яд и лег в горячую ванну. Умирая. Вел беседу с друзьями. Секретари записывали каждое слово. Но записи не сохранились.
Сократ (470-399)
Греческий философ. Письменных трудов не сохранилось – система взглядов Сократа известна, главным образом. В переложении Платона.
Был приговорен к смерти за политические убеждения. Выпил чашу с цикутой и умер, продолжая беседовать с учениками.
Толстой, граф Алексей Константинович (1817-1875)
Русский прозаик, поэт, драматург. Писать стихи начал писать с 6 лет. Однако творчество давалось нелегко. Для стимуляции вдохновения он принимал сильнодействующие средства. В последний период жизни пристрастился к морфию. С ним стали случаться припадки нервного расстройства, головные боли, обострилась астма. Наметились симптомы раздвоения личности. Умер, осушив целый пузырек морфия.
Успенский, Николай Васильевич (1837 или 1834-1889)
Русский писатель. Двоюродный брат Глеба Успенского. Обладая невозможным характером, рассорился со всеми, кто ему покровительствовал – с Н.Некрасовым, с Л.Толстым, а с И.Тургеневым даже судился.  Много пил. Перерезал себе горло тупым перочинным ножом близ Смоленского рынка в Москве. В кармане самоубийцы нашли 8 копеек.

Фадеев, Александр Александрович (1901-1956)
Русский писатель. Детство и юность провел на Дальнем Востоке. Был красным партизаном. «…» Алкоголизм, угрызения совести, страх перед будущим повергли Фадеева в депрессию, закончившуюся самоубийством. Он застрелился на даче, оставив письмо, обращенное к правительству.( См. Приложение №2 (2.4.)).
Хемингуэй, Эрнест (1899-1961)
Американский писатель. Сын врача (тоже самоубийцы).
Хемингуэй страдал от депрессии. Мучился паронормальными страхами и даже был вынужден пройти курс электрошокового лечения. Он застрелился из охотничьего ружья.
Цветаева, Марина Ивановна (1892-1941)
Русская поэтесса, чья судьба символом трагедии, постигшей русскую литературу ХХ века. В дневнике запись, сделанная за год до смерти: (см. Приложение №3 (3.4.)).
Когда ей показалось, что сыну она не помогает, а наоборот, только мешает, жизнь лишилась последнего смысла. Цветаева повесилась на гвозде, в сенях дома, где снимала комнату. В одно из предсмертных писем сказано (см. Приложение №3(стр3.5.)).
Энштейн, Карл (1887-1940)
Немецкий писатель. Сторонник «чистого искусства». Пропагандист африканской эстетики. После прихода нацистов эмигрировал во Францию. Предпочел добровольно уйти из жизни. Сначала вскрыл вены, но был спасен. Выйдя из госпиталя, утопился в реке.
Якобсон, Анатолий Александрович (1935-1978)
Русский поэт, критик, переводчик. Участник диссидентского движения. Работал школьным учителем. В 1973 году эмигрировал в Израиль. Отъезд дал толчок психическому заболеванию. После нескольких приступов депрессии повесился.


Часть III.
Сцены самоубийства из произведений классических авторов.

Некрасов А.
«Приключения капитана Врунгеля»
Лому-то с Фуксом хорошо: у одного рост, у другого борода, а у меня никаких характерных признаков… «Чем же, - думаю, - мне-то своего двойника догнать?»
И вот, пока думал, он сам придумал лучше меня. Видит, дело дрянь, достает кортик, хватает двумя руками – раз-раз! – и распорол живот накрест… Харакири, самый самурайский аттракцион… Я даже зажмурился. Не могу я, молодой человек, на такие вещи хладнокровно смотреть.
Так с закрытыми глазами и стою, жду.




Пушкин А. С.
«Евгений Онегин»
Дуэль – один из видов самоубийства.
«Теперь сходитесь».
                Хладнокровно,
Ещё не целя, два врага
Походкой твёрдой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени.
Свой пистолет тогда Евгений,
Не преставая наступать,
Стал первый тихо подымать.
Вот пять шагов ещё ступили,
И Ленский, жмуря левый глаз,
Стал также целить – но как раз
Онегин выстрелил… Пробили
Часы урочные: поэт
Роняет молча пистолет,
………………………..
Увяз на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
Ролинг Дж. К.
«Гарри Поттер и дары смерти»
Все эти мысли ложились, как ледяные узоры на оконное стекло, на твердую поверхность неопровержимой истины: он должен умереть. Я должен умереть. Это должно прекратиться.
- Но вы же умерли, - сказал Гарри.
- Несомненно, - деловито подтвердил Дамблдор.
- значит… значит, я тоже умер?
- Гм… - Дамблдор улыбался все шире. – Да, в этом, конечно, весь вопрос… В общем и целом, милый мой мальчик, мне кажется, что нет.
Они смотрели друг на друга. Старик улыбался все той же сияющей улыбкой.
- Нет? – переспросил Гарри.
- Нет. – сказал Дамблдор.
- Но… - Гарри невольно поднес руку к шраму на лбу. Похоже, его там не было. – Но ведь я должен бвыл умереть – я не защищался! Я хотел, чтобы он меня убил.
- Вот это-то, - сказал Дамблдор, - видимо, все и изменило.
Достоевский Ф. М.
«Преступление и наказание»
- А-зе, сто-зе вам и здеся на-а-до? – проговорил он, все еще не шевелясь и не меняя своего положения.
- Да ничего, брат, здравствуй! – ответил Свидригайлов.
- Здеся не места.
- Я, брат, еду в чужие краи.
- В чужие краи?
- В Америку.
- В Америку?
Свидригайлов вынул револьвер и взвел курок. Ахиллес приподнял брови.
- А-зе, сто-зе, эти сутки (шутки) здеся не места!
- Да почему же бы и не место?
- А потому-зе, сто не места.
- Ну, брат, это все равно. Место хорошее; коли тебя станут спрашивать, так и отвечай, что поехал, дескать, в Америку.
Он приставил револьвер к своему правому виску.
- А-зе  здеся нельзя, здеся не места! – встрепенулся Ахиллес, расширяя все больше и больше зрачки.
Свидригайлов спустил курок.
Толстой Л. Н.
«Анна Каренина»
 И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее  первой  встречи  с Вронским, она поняла, что ей надо делать. Быстрым, легким шагом  спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам,  она  остановилась  подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на  винты  и цепи и на высокие чугунные колеса  медленно  катившегося  первого  вагона  и глазомером старалась определить середину между передними и задними  колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее.
     "Туда!- говорила она себе, глядя в тень вагона, на  смешанный  с  углем песок, которым были засыпаны шпалы, - туда, на самую середину,  и  я  накажу его и избавлюсь от всех и от себя".
     Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою  первый  вагон.  Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и  было  уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать  следующего  вагона.  Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда, купаясь,  готовилась  войти  в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест  крестного  знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний,  и  вдруг  мрак, покрывавший для нее все, разорвался, и жизнь предстала ей  на  мгновение  со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но она  не  спускала  глаз  с  колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами
поравнялась с нею, она откинула красный мешочек  и,  вжав  в плечи  голову, упала под вагон на руки и  легким  движением,  как  бы  готовясь тотчас  же встать, опустилась на колена. И в то же мгновение она ужаснулась  тому,  что делала. "Где я? Что я делаю? Зачем?"  Она  хотела  подняться,откинуться;  но что-то огромное, неумолимое толкнуло  ее  в  голову  и  потащило  за  спину.
"Господи, прости мне все!" - проговорила она, чувствуя невозможность борьбы.
Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой  она
читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким,
чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то,  что  прежде  было  во  мраке,
затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.
Лесков Н. С.
«На ножах»
После радостных свиданий и обеда, Евангел, удалясь с Подозеровым в  его
кабинет, обратился к нему с грустным видом:
     - Не хотел я для первого свидания огорчать Александру Ивановну и не все
ей сказал. Ведь Форов, знаете, тому недели с три, из-за Глафиры так  жестоко
с Ропшиным поругался, что  при  многих  гостях  дал  ему  слово  публично  в
собрании дать оплеуху; пришел гневный ко мне, лег в бане поспать и...
     - Не проснулся?
     - Вы отгадали.
     - Значит, последний из нигилистических могикан свалился.
     - Да вот в том-то и дело, что еще был ли он  тем  самым,  чем  старался
казаться!
     - А что? Нет, я думаю, что Форов до известной степени был себе верен.
     - До известной степени, это, пожалуй, так. А то  ведь  его  окостенелая
рука тоже была с крестным перстосложением. Никто же другой, а сам он ее этак
сложил... Да может и враждовал-то он не по  сему  глаголемому  нигилизму,  а
просто потому, что... поладить хотел, да не умел, в  обязанность  считал  со
старою правдой на ножах быть.
Распутин Валентин.
«Живи и помни»
... Лодки приближались. Сейчас, сейчас уже будет поздно. Она шагнула в корму и заглянула в воду. Далеко-далеко изнутри шло мерцание, как из жуткой красивой сказки, - в нем струилось и трепетало небо. Сколько людей решилось пойти туда и скольким еще решаться! ч Поперек Ангары проплыла широкая тень: двигалась ночь. В уши набирался плеск - чистый, ласковый и подталкивающий, нем звенели десятки, сотни, тысячи колокольчиков... И сзывали те колокольчики кого-то на праздник. Казалось Настене, что ее морит сон. Опершись коленями в борт, она наклоняла его все ниже и ниже, пристально, всем зрением, которое было отпущено ей на многие годы вперед, вглядываясь в глубь, и увидела: у самого дна вспыхнула спичка. - Настена, не смей! Насте-е-о-на! - услышала еще она отчаянный крик Максима Вологжина - последнее, что довелось ей услышать, и осторожно перевалилась в воду.
Ги де Мопассан
«Исповедь»
Я видела вас, я была в саду, в кустарнике. Я пришла в бешенство. Я убила бы вас, если бы могла!
Я сказала себе: «Он никогда не женится на Сюзане! Он ни на ком не женится. Я не вынесу такого несчастья». И вдруг он стал мне глубоко ненавистен.
Тогда знаешь, что я сделала?.. Слушай… Я видела, как наш садовник приготовлял колобки, чтобы травить бродячих собак. Он камнем разбивал бутылку и толченое стекло клал в мясной шарик.
Я взяла у мамы аптекарский пузырек, искрошила его молотком и спрятала толченое стекло в карман. Это был блестящий порошок… На следующий день, когда ты приготовляла пирожные, я разрезала их и подмешала туда порошок… Он съел их три штуки… И я тоже съела одно… Шесть остальных я бросила в пруд… Два лебедя умерли через три дня… помнишь? Молчи же… Слушай, слушай… Только я одна не умерла… но осталась больной навсегда… Слушай… Он умер… Ты знаешь… Слушай… Это еще ничего… Но потом… все время… было самое страшное… Слушай…
Вся жизнь, вся моя жизнь… какая это была мука! Я сказала себе: «Я больше не покину сестру и перед смертью все скажу ей…» Да… И с тех пор я всегда думаю о том часе… о том часе, когда я признаюсь тебе во всем… Час настал. Как мне страшно!.. О!..Сестрица!
Черкасов Алексей. Москвитина Полина.
«Ветры и судьбы»
Тополевцы уставились на парнишку. Тот сдернул шапку и, вскинув светлые кругляшки в высоченную Лизаветушку, наложив на себя большой крест с воплем:
- Вот те крест свята икона спаса Суса, утопла. Я томо-ко был, на берегу Амыла. Петли на зайцев смотрел. Вижу: Учительша идет Амылом. Подошла к полынье возле больших камней. Постояла. Самую малость. Перекрестилась. О посля сняла шубу положила на лед. Потома-ко кохту и потома-ка платью. И власы распустила, как еретичка вроде. Страхота. Ипеть помолилась. Без платка, а – помолилась. Вот те крест! А ветер на Амыле рвет, рвет и власы ейные раздувает, как гриву у коня. Я гляжу так. Потома-ка подошла к полынье и обувки сняла. Закрыла вот так ладонями лицо, и – бух в воду. Ажник брызнуло. Истинный бог. Я гляжу. Вынернет аль не вынернет? Нету-ка! Страхота! Потом-ка голос слышу: «Дарьяааа!» Это ейный дед Юсков базлала. Костыляе по льду, костыляет. Подошел к ейной одежке и смотрит, смотрит. Потома-ка снял шапку и пополз на коленях к ейным катанка. А сам молится, молится. «Тута-ка лед, - грю,- шибко тонкий». А он молится, молится. Не слышит вроде. Потом-ка упал лицом на лед и лежит. Я кричал, а он лежит. Вот те крест свята икона спаса Суса!
Горький М.
«О первой любви»
Недавно моя первая женщина умерла.
В похвалу ей скажу: это была настоящая женщина! Она умела жить тем, чем есть, но каждый день для нее был кануном праздника, она всегда ждала, что завтра на земле расцветут новые, необыкновенные цветы, откуда-то придут необычно интересные люди, разыграются удивительные события. «…»
Я думаю, что и в минуту смерти своей она все чаще надеялась увидать этот последний, совершенно непонятный, удивительно ловкий фокус.
Гюго Виктор.
«Собор Парижской богоматери»
Все же он собрал остаток сил для последней попытки. Он подтянулся на желобе, коленями оттолкнулся от стены, уцепился руками за расщелину в камне,  и ему удалось подняться приблизительно на один фут;  но от этого толчка конец поддерживавшей его свинцовой трубы сразу погнулся. Одновременно прорвалась и его сутана. Тогда, чувствуя, что он потерял всякую опору, что только его онемевшие слабые руки еще за что-то цепляются, несчастный закрыл глаза и выпустил желоб. Он упал.
Лесков Н. С.
«Леди Макбет Мценского уезда»
Катерина Львовна дрожала. «…» Еще минуту – и она вдруг вся закачалась, не сводя глаз с темной волны, нагнулась, схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома.
Все окаменели от изумления.
Катерина Львовна показалась  наверху волны и опять нырнула; другая вынесла Сонетку.
Толстой Л. Н.
«Хозяин и работник»
Перед смертью он просил прощения у своей старухи и простил ее за бондаря; простился и с малым и с внучатами и умер, истинно радуясь тому, что избавляет своей смертью сына и сноху от обузы лишнего хлеба и сам уже по-настоящему переходил из этой наскучившей ему жизни в ту иную жизнь, которая с каждым годом и часом становилась ему все понятнее и заманчивее. Лучше или хуже ему там, где он, после этой настоящей смерти, проснулся? разочаровался ли он или нашел там то самое, что ожидал? – мы все скоро узнаем.
Булгаков Михаил.
«Дьяволиада»
Отвага смерти хлынула ему  в  душу.  Цепляясь  и  балансируя,  Коротков
взобрался на столб парапета, покачнулся на нем, вытянулся во весь  рост  и
крикнул:
   - Лучше смерть, чем позор!
   Преследователи были в двух шагах. Уже Коротков видел  протянутые  руки,
уже  выскочило  пламя  изо  рта  Кальсонера.  Солнечная  бездна   поманила
Короткова так, что у него захватило дух. С пронзительным  победным  кликом
он подпрыгнул и взлетел вверх. Вмиг перерезало ему дыхание. Неясно,  очень
неясно он видел, как серое с черными дырами, как от взрыва, взлетело  мимо
него вверх. Затем очень ясно увидел,  что  серое  упало  вниз,  а  сам  он
поднялся вверх к узкой щели переулка, которая  оказалась  над  ним.  Затем
кровяное солнце со звоном лопнуло у него  в  голове,  и  больше  он  ровно
ничего не видал.







 










Список литературы.

1. Баженов Н. «Психиатрические беседы на литературные и общественные темы». Москва , 1903 г.
2. Бердяев Н. «О самоубийстве. Психологический этюд». Москва,1992 г.
3. Бланшо М. «Смерть как возможность» (пер. С. Зенкина). «Вопросы литературы», 1994, выпуск III.
4.Булгаков Михаил, Чаша жизни, “Дьяволиада”, Москва, 1989, стр. 57.
5. Ги де Мопассан, Новеллы, “Исповедь”, Москва, 1982, стр. 194-195.
6. Горький М., Собрание сочинений, Т. 10, “О первой любви”, Москва, 1979, стр. 290-293.
7. Гюго Виктор, Роман, “Собор Парижской богоматери”, Ленинград, 1989, стр. 401.
8. Лесков Н. С., Собрание сочинений, Всемирная литература от А до Я, DVD, “На ножах”, Санкт-Петербург, 2005.
9. Лесков Н. С., Повести и Рассказы, “Леди Макбет Мценского уезда”, Москва, 1987, стр. 50.
10. Некрасов А., “Приключения капитана Врунгеля”, Ленинградское отделение, 1988.
11. Пушкин А. С, Всемирная литература от А до Я, DVD, “Евгений Онегин”, Санкт-Петербург, 2005.
12. Распутин Валентин, Повести, “Живи и помни”, Москва, 1993, стр. 494-495.
13. Ролинг Дж. К., “Гарри Потер и дары смерти”, Москва, 2007.
14. Толстой Л. Н., “Анна Каренина”, Ленинград, 1968, стр. 357-358.
15. Толстой Л. Н., Повести, “Хозяин и работник ”, Москва, 1978, стр. 35
16. Черкасов Алексей, Полина Москвитина, Сказание о людях тайги, “Ветры и Судьбы”, Москва, 1979, стр. 186.
17. Чхартишвили Григорий, Новое литературное обозрение, Писатель и самоубийство, 2000
18. «Комплексные исследования в суицидологии». (Сб. статей). Москва, 1986 г.
19. www.mysuicide.ru
20. www.deadhouse.ru














Приложение№1

1.1.
“Тут повесили человека, который перерезал себе горло, но был спасен. Повесили его за попытку самоубийства. Врач предупредил их, что вешать его нельзя, потому что разрез разойдется и он сможет дышать через трахею. Его не послушали и повесили. Рана немедленно раскрылась, и повешенный ожил. Понадобилось много времени, чтобы собрать олдерменов. Наконец они собрались и решили перетянуть шею приговоренного ниже раны и держать так, пока он не умрет. О, Мэри, что за безумное общество и что за идиотская цивилизация!”
1.2.
“Самоубийство, которое прежде считалось преступлением, поскольку было способом присвоить себе право на смерть, отправлять которое мог лишь суверен – тот ли, что здесь, на земле, или тот, что там, по ту сторону, - … стало в духе XIX века одной из первых форм поведения, вошедших в поле социологического анализа; именно оно заставило появиться – на границах и в зазорах осуществляющейся над жизнью власти – индивидуальное и частное право умереть.  Это упорствование в том, чтобы умирать, - такое постоянное в своих проявлениях, а следовательно, столь мало объяснимое индивидуальными способностями, - это упорствование было одним из первых потрясений того общества, где задачу заведовать жизнью”.
1.3.
«…Чтобы писать, необходимо властвовать над собою перед лицом смерти, необходимо установить с нею отношения господства…Искусство – это власть над смертным пределом, предел всякой власти».
1.4.
Чудо-осьминог
Есть тело, полное чернил.
Если его ранить – потекут чернила.
Бедная двадцатилетняя душа,
наполненная чернилами,
Поняла, что и сама она – всего лишь чернила.
Чтоб спрятаться от всех,
Выпускает чернильное пятно чудо-осьминог…

Приложение №2.

2.1.
“Музыка – напоминание о ритмичном мире, в котором плод существует в утробе. Мастерски гармонизируя пункт и контрапункт, композитор интегрирует контрастирующие человеческие эмоции. Под воздействием музыки в нас, пусть ненадолго, ослабевают вражда и ненависть. Живопись символизирует магическое покорение вселенной и в то же время отчужденность от нее. Писательство уходит корнями в ту сложную область человеческих отношений, где чередование звука и безмолвия, ритм, “нерв” играют не меньшую роль, чем значение произнесенных слов. В процессе сочинительства автор непрерывно для этого образы персонажей, которым он дает жизнь”.
2.2.
Живых в душе не осталось мест-
Была, как и все, слепа я.
А все-таки надо на прошлом- крест,
Иначе мы все пропали.
Иначе всех изведет тоска,
Как дуло черное у виска.
Но даже злейшему я врагу
Не стану желать такого:
И крест поставить я не могу.
И жить е могу с тоскою…
2.3.
Поэта отравил «за кампанию» юный приятель, вознамерившийся покончить с собой и умерший одновременно с Поплавским. Однако в дневнике Поплавского незадолго до смерти появилась запись, обращенная к Богу: «Глубокий, основной протест всего существа: куда ты меня завел? Лучше умереть».
2.4.
Содержание письма станет известно публике лишь много лет спустя.
«Не вижу возможности дальше жить, т.к. искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть поправлено…»

Приложение №3
3.1.
На площадке пахнет духами,
И гусарский корнет со стихами
И с бессмысленной смертью в груди
Позвонит, если смелости хватит…
Он мгновенье последнее тратит,
Чтобы славить тебя. Гляди:
Не в проклятых Мазурских болотах,
Не на синих Карпатских высотах…
Он на твой порог! Поперек.
Да простит тебя Бог!
3.2.
«Мысль о самоубийстве была хронической болезнью Маяковского, и, как каждая хроническая болезнь, она обострялась при неблагоприятных условиях… Всегдашние разговоры о самоубийстве! Это был террор».
3.3.
Смерти легкой дай, Господь!
Никого ты мной не мучай.
Блажь и слезы, честь и плоть
Преврати во прах и случай.
К возвращенью я готов
И с признаньем не помедлю,
Лишь десяток верных слов
Нашепчи и дергай петлю.
3.4.
«Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно. Проглотить – мерзость, прыгнуть – враждебность. Исконная отвратительность воды».
3.5.
В одном из предсмертных писем сказала: «…Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет». Сын после похорон сказал: «Марина Ивановна поступила логично».








Приложение №4

4.1.
Сомнения Достоевского.
Необходимое объяснение

…Не как мальчик же я верую во Христа
и Его исповедую, а через большое горнило
                сомнений моя осанна прошла…
Ф. М. Достоевский. “Дневник писателя”

Самоубийство занимает писателя еще больше, чем первый смертный грех, убийство, и самоубийц на страницах произведений Достоевского больше, чем убийц. Во всех главных романах непременно кто-то себя убивает или пытается убить. На протяжении последних пятнадцати лет жизни, главного периода своего творчества, Достоевский вновь и вновь проигрывает однотипные суицидные ситуации, словно пытается и не может найти ответ на мучающий его вопрос.
Интерес Достоевского к случаям самоубийства, к предсмертным запискам суицидентов общественной реакции на них хорошо известен.
В мае 1876 года появляется статья “Одна несоответственная идея”, где затронула острая общественная проблема – эпидемия добровольных смертей, охватившая русское общество, прежде всего молодежь. Описывая самоубийство 25-летней акушерки Писаревой, произошедшее “от усталости и скуки”, Достоевский скорбит по “милым, добрым, честным” молодым людям, которые утратили Бога и оттого убивают себя.
В октябре того же года в статье “Два самоубийства” писатель сравнивает два поразивших его трагических случая. Первым было самоубийство “дочери одного слишком известного русского эмигранта”, покончившей с собой от нигилистической блазированности и оставившей циничное письмо, безмерно возмутившее Достоевского.
Этой смерти, внушившей писателю такое отвращение, противопоставлялось “кроткое” самоубийство молодой петербургской швеи [Марьи Борисовой], которая, не выдержав невыносимых условий жизни, выбросилась из окна с образом Богоматери в руках. Эта деталь поразила Достоевского более всего – пойти на худшее из христианских преступлений с иконой!
Трактовка самоубийства в художественных произведениях писателя выглядит довольно еретической, свидетельствуя о серьезных сомнениях Достоевского в верности некоторых основополагающих церковных догматов и даже о явном несогласии с ними. Не будет преувеличением сказать, что писатель создал собственное учение о самоубийстве, существенно отличающееся от традиционно-христианского. Основные тезисы этого учения видятся мне так:
Во-первых, по Достоевскому, самоубийства бывают простительными и непростительными.
Во-вторых, попытка самоубийства, а то и само самоубийство может быть путем к спасению.
В-третьих, даже “непростительные” самоубийцы заслуживают молитвы, а стало быть, для их душ остается надежда.
Многочисленные случаи самоубийства, встречающиеся в произведениях Достоевского, делятся на три категории, к каждой из которых писатель относится по-разному. Назову их условно “кротким самоубийством”, “катарсическим самоубийством”,   “логическим самоубийством”.
В самоубийстве первой категории виноваты другие люди, а возможно даже и Бог, Которому зачем-то понадобилось, “кроткая душа”, но только не сами жертвы – они чисты и безгреховны.
Самоубийцы второй категории отнюдь не чисты, а уж греховны так, что дальше некуда, но худшее их преступление против Бога, самоумерщвление, получается не окончательным шагом в бездну, а напротив, восхождением к Господу и, стало быть, к спасению.
Получается, что, всемерно и страстно осуждая самоубийство, Достоевский не считал его смертным грехом. “Три С” (та же буква, что “самоубийство” ) – Свидригайлов, Ставрогин и Смердяков – конечно, злодеи, но злодеи не совсем пропащие, и понимаем мы это лишь тогда, когда они накладывают на себя руки. Эти преступники, даже омерзительный Смердяков, числятся у Достоевского разрядом повыше, чем пошлые и подлые Лужины, Ламберты и Федоры Карамазовы, которым, разумеется, и в голову не придет вершить над собой суд и казнь. Разница даже не в масштабе личности (какой уж масштаб у Смердякова?), а в том, что “Три С” мучились и страдали, страдание же – путь к очищению.
Для гордых самоубийц мужского пола у Достоевского оправданий не находится. В этих безумцах писатель видит главную опастность для изверившегося человечества. Несколько пародизированный образчик аргументации собирательного “логического самоубийцы NN” писатель приводит в статье “Приговор”
Вновь обратиться к теме “логического самоубийства” писателя заставила настоящая самоистребительная эпидемия, обрушившаяся на Россию в 70-е годы и до такой степени встревожившая Достоевского, что через год после написания “Подростка” он делает суицид одной из главных тем своего “Дневника”.
Обаяние Достоевского-моралиста проявляется в его готовности молиться даже за нераскаявшихся, за тех, кому по христианскому закону нет и не может быть прощения. Для вящей убедительности писатель вкладывает обращение к ним слова надежды в уста самых авторитетных своих персонажей, святых старцев.