Хозяин Одесского дворика Часть 1

Как мне надоела Валентина Ивановна. Ну почему мне так везет на бестолковых людей? Даже примитивных вещей они не в состоянии запомнить. И вот сижу на подоконнике уже час, делая вид, что ловлю жирную муху, которая прилетела, скорее всего, из студенческой столовой железнодорожного училища, что на первом этаже моего дома. А она все сидит на МОЕМ кресле. Как только я ей не намекал! И на колени прыгал, и царапал, кусал за ладонь, а она маразматично хихикала и сбрасывала с рук уперевшись в говорящую коробку с лампочкой. У меня с самого начала вызывало подозрение ее пристрастие к этому предмету. И опасения мои, к сожалению, подтвердились. Раньше у нас была похожая штука, сверху нее лежала кружевная салфетка и уже на ней стоял горшок с очень вкусным цветком. Ох, и доставалось мне от Валентины Ивановны за него. Это кстати еще один пример ее бестолковости. Что плохого во вкусной еде? По мнению этой пожилой дамы - не все вкусное можно кушать. Бред! Хотя человеку это свойственно. Так вот эта коробка всегда хранила молчание и не мелькала светом. Как было хорошо!  Вечерами, моя старушка приятно шелестела газетными листами в мягком свете пыльного торшера, и я великодушно уступал ей свое кресло и забирался к ней на колени. И поджав мои шелковые лапы, убаюкивал глупую Валентину Ивановну. Люблю  ее, не смотря на выходки. И вот принесли этого конкурента. И в моей миске стала реже появляться еда, и воду меняли не каждый день. Конечно, грешно ругать  старых людей, тем более Валентину Ивановну. Высокого роста, с удивительной осанкой для своего возраста, всегда короткая стрижка и чистый грудной голос. Проработав всю жизнь диспетчером в порту, в окружении грузчиков и стропальщиков ее лексикон стал явно не литературным, да и круг интересов не был оригинальным. Но самое ужасное – это ее стиль одежды, если это можно назвать стилем. Старые китайские рейтузы «Адиадс» купленные в начале 90-х на «Привозе», клетчатая, мужская рубаха с жирными пятнами и разными пуговицами и рваные тапочки Белорусской фабрики. Но за внешней грубостью, уж я то знаю, у нее все равно доброе сердце. К сожалению, судя по ее рассуждениям в слух, ни один мужчина не ценил в ней этого. Грубо зажимались в разных местах, а замуж не брали. Так и пролетело время, ярко и бесполезно. Зато я не брошу, может быть.
      Если рассуждать о бесполезности времени, то, скорее всего все суждения будут ошибочны. Это только субъект может назвать какую-либо часть своей жизни растраченной в пустую, а по сути время осмысливается как аксиома и нет ему никакого дела до данной личности. А то, что она себе надумала уже ее проблемы. Нечего выдумывать себе огорчения. Каждое мгновение преисполнено смыслом, который не в силах осознать скудный разум и в следствии он строит воздушные замки и они либо рушатся, либо остаются. Отсюда хорошие или плохие воспоминания. Задумайся! Если есть понятие воспоминания, соответственно и время не может быть пустым. Его же хватило на строительство иллюзий. Может быть так.
Однако Валентина Ивановна об этом не догадывалась и часто плакала, больно прижимая меня к себе. Да ладно. Я простил ее. Но эта коробка, я думаю, разлучит нас.
Невыносимо вкусно пахнет жареными бычками. До дрожи в хвосте хочется добраться до этих деликатесов. А я подозревал, что скоро так запахнет. Наш с Валентиной Ивановной сосед дядя Миша затемно уходил с удочками, теперь баба Элла, по ее секретному рецепту, обжаривает добычу. Аккуратно вытаскивает все косточки, натирает различными специями и, обваляв в муке, кладет в кипящее масло. Ах, эта хрустящая корочка и нежнейшая мякоть внутри! Мое возбуждение начинает достигать апогея! Я хочу выйти на веранду! Сейчас же! И, о везение! Валентина Ивановна, вздохнув, встала из моего кресла и, зашаркав, открыла тяжелую, с неизвестным количеством слоев краски дверь и отправилась в маленькую комнату, где всегда журчит вода.
Так. Теперь быстро. В начале направо по коридору, затем прыжок на сундук, шкаф, форточка над входной дверью на кухню. Ура! Я на месте!
А вот баба Элла. Неизменный цветной синтетический халат в стиле «а ля Узбекистан» и резиновые « вьетнамки». Наспех скрученный «калачик» из седых, редких волос. Выбившиеся прядки, которых, лезли в черные большие глаза добродушной толстушки.
 Баба Элла! Это я пришел! Дай рыбку! Ты же знаешь, как я ее хочу. Вот видишь, как приятно  своей шерсткой я трусь о твои ноги! А помнишь, я мышь поймал в коридоре возле твоей двери? Ты так хвалила меня! Я еще поймаю, только дай рыбку!
- Ладно, проглот! Держи приставучий котяра. И кыш отсюда! – визгливым голосом сказала она, бросая вожделенный кусочек.
- Валюха! Твое чудовище сейчас меня сожрет! – обратилась баба Элла к моей старушенции, которая ставила закопченный эмалированный чайник на плиту.
- Да с такими запахами подруга, на тебя не только мой кот нападет. – хихикая ответила Валентина Ивановна.
- Садись. Пообедай со мной. – пригласила баба Элла и достала вторую тарелку с эмблемой «Черноморского пароходства».
Старые вынужденные подруги уселись за кухонный стол и, накладывая в тарелки вареную картошку, стали, как всегда, судачить о делах житейских.
- Что-то скучно мне последние дни Эллочка. – завела беседу Ивановна.
- Да ладно тебе! А кто вчера Леню по двору гонял? Я тебя аж заслушалась. – подшутила Элла.
- Разве это событие? Так. От скуки халамидника уму учила. Он, «вредитель марлезонский», свернул кран во дворе и снес в металлолом. Говорила, что надо железный ставить, а твой Мишка – щедрая душа накрутил латунный! – раздраженно выговаривала моя старуха.
- Бог ему судья. Хороший он парень, только водка…- вздохнула баба Элла. – Как с рейса пришел живой такой был - контора обманула, деньги украли. Вот и сорвался – не остановить.
- Не в этом дело подруга. Это все после похорон его отца началось. – сказала Валентина Ивановна, отправляя в рот очередной лакомый кусочек.
- Да Валя. Ираклий - человек, без которого стало на душе очень тихо. – произнесла Элла кидая мне очередную порцию угощения.
- Казалось не было в нем ничего особенного, а что не слово – то хохот. – вздохнула моя.
- Хоть записывай за ним. – согласилась соседка.
 Какая благодать. В животе плотно и тепло. А вот и вчерашний выпуск «Вечерней Одессы» лежит на подоконнике возле пепельницы в форме ракушки. На нем и прилягу.
       Какая у нас все-таки хорошая баба Элла. Ни разу не видел, как она злится. И обижали ее, и пользовались, а она все прощает да жалеет. Возможно это из-за того, что она педагог. Проработала сорок лет учителем начальных классов в нашей районной школе. Почти весь наш двор – ее бывшие ученики. Жизнь у бабы Эллы была не легкая и очень насыщенная. Родилась в Тверской области, в деревне Трястенка. После окончания школы в Вышнем Волочке, уехала в Ленинград с мечтою о поступлении в консерваторию, а поступила - в педагогический. На последнем курсе пришла к однокурснице на день рождения. Она жила в своей квартире на Лиговском проспекте, оставшейся от отца – работника культуры, который нелепо погиб. После концерта в январе с актерами отмечал удачную премьеру, и по дороге домой, упал в сугроб на обочине и пьяный уснул. Утром нашли уже замерзшим. И с тех пор в этой квартире всегда было шумно и хмельно.
 Элла в те времена была не особо общительной, поэтому сидела возле патефона, изредка подкручивая его и наблюдая, как его головка плавает на черной глади винила. И тут по рукам ударил скрученный трубочкой клочок бумаги и упал на пол. Элла подняла его и развернула. Там было что-то написано мелкими печатными буквами. Вглядевшись, прочла: - « Вы мне очень нравитесь. Придите, пожалуйста,  в 9 вечера к главному входу Мариинского театра. Буду очень ждать». Элла  огляделась. В квартире было человек пятнадцать, из них половина ребята. Кто это мог быть? Теряясь в догадках, Элла накинула свое легкое пальто и покинула компанию, решив вернуться в общежитие и дочитать книгу. На свидание с таинственным поклонником она тоже не собиралась, но ближе к девяти любопытство одержало верх и она, не спеша, направилась в сторону театра. Уже стемнело, и  минутная стрелка часов со щелчком перевалила цифру девять. И вот, со стороны Никольского собора Элла увидела высокого юношу в морской форме, который бежал в ее направлении, держа в зубах ленточки бескозырки. Носатый какой – подумала Элла.
 Это был дядя Миша. В те времена он служил в Балтийском флоте механиком, после окончания Одесской мореходки, попав туда по распределению. И в первое же увольнение умудрился влюбиться в стройную, с грустными черными глазами девчонку.
 Так возникла эта семья. В начале встречались около года, съездили на поклон к маме Эллы в Трястенку, мама через месяц умерла. Похоронили и уехали  вдвоем  в Одессу, где Мишу ждала престарелая мама, которая вскоре тоже умерла, не вынесла инфаркта. Элла устроилась в местную школу, а дядя Миша получил должность старшего механика на сухогрузе «Астра». Проходив в рейсы всю сознательную жизнь, ушел на пенсию особо ничего не нажив. Детей Господь им не подарил, радовали только Эллочкины ученики, которые никогда не забывали свою первую учительницу. И когда их комната наполнялась гулом детских голосов, дядя Миша садился на табуретку и часами рассказывал о разных странах перед восторженными глазами ребятишек, а Элла пекла песочное печенье и подавала его вместе с индийским чаем, увлеченным слушателям. И так год за годом.
   - Я помню, когда Ираклий привел Лёнечку в первый класс. И как наша директор не хотела этого. Все в учительской распиналась, что, мол, попала не в Одессу, а поселок «Жидовск». Ужас, что творилось. Поставишь заслуженную хорошую оценку напротив «подозрительной» фамилии, и потом получаешь выговор в кабинете. Слава Богу, ее через год перевели к себе на родину – во Львов. И поставили на ее место Максима Петровича, который появлялся только первого сентября и на выпускных. Ходили слухи, что он алкоголик. Похоже, правда. – задумчиво повествовала баба Элла.
- Как Ираклий переживал за сына, я помню – поддерживала беседу Валентина Ивановна – Софа его жена умерла при родах, а Ленька чудом остался жить, вот Ираклий и не отходил от него ни на минутку. Наверное, поэтому и не женат балбес до сих пор. Выйдет из запоя – нам с тобой подруга надо его пристраивать. А то по Одессе все краны поотвинчивает.- закончила моя старушка, и обе соседки залились смехом.
  Что-то залежался я. Как здорово прогнуть спинку и всласть потянуться, выпуская коготки! Валентина Ивановна! Погладь по спинке, а я так уж и быть помурчу.  Догадалась, наконец! Взяла на руки. Чего-чего, а гладить себя - научил.
 Вот что значит старость. Разговоры в основном о здоровье или о смерти. Чего о ней говорить? Придет, как и ко всем рано или поздно. Какое множество суждений и представлений о смерти. Смысл один – вот было, а – вот нет. Как всегда просто, скромно и не притязательно. А люди опять усложняют и выдумывают следствия и причины. Я, конечно, понимаю, как возможно неприятно терять себе подобного, но это неизбежно и с этим надо смириться и не рвать сердце лишний раз, хотя я скорее не прав. Да и как можно понять эти глупые создания. Жалко мне их. Вот и опекаю, как могу. 
  - Ох. Спасибо за вкусный обед Эллочка. – произнесла тяжело вставая Валентина Ивановна – пойду я. Сейчас криминал по второй показывать будут.
 Ну что за напасть! Опять она к своей проклятой коробке пошла!
 - На здоровье Валечка – ответила баба Элла, складывая грязную посуду в железную раковину.
 И, скрипя по половицам, моя старуха направилась в свою комнату.
     Пойду, пожалуй, на веранду. Судя по вьющемуся сизому дыму, там, в старом кресле сидит дядя Миша и как всегда читает толстую книгу.
   А! Пришел хвостатый! Кухню, смотрю, уже проведал. – сказал дядя Миша очень приятно почесывая мне за ушами.
   Здорово на веранде! Солнце пробивается сквозь яркую листву винограда, который опутывает старые деревянные колонны и создает живой навес над мостиком, ведущим в палисадник. Легкий, морской ветер раскачивает одинокую акацию, нежно и лениво шелестя ветками. Вдалеке звучит томный бас отплывающего парохода. Во дворе  голоса играющей детворы, разбавленные ворчанием на шум старушек. И вся эта какофония, сливаясь, перерождается в летнюю обеденную дремоту.
- Привет дядя Миша – пробурчал здоровый детина с опухшим лицом одетый в грязные джинсы и майку непонятного цвета.
-  Здравствуй Леня - добродушно ответил дядя Миша.
- Что читаете?- спросил Леня сев, на корточки, прикуривая молдавскую «Дойну».
- Сборник детских сказок – ровным тоном ответил дядя Миша.
- Я вчера накуролесил – продолжил Леня, от стыда пряча глаза.
- Да ладно – бывает. – отложив книгу дядя Миша стал внимательно всматриваться в пыльный чуб собеседника. – может, поешь?
- Спасибо. Не хочу. – ответил Леня не поднимая глаз. – у меня пакли нет, а без нее кран нормально на место не поставить.
- У меня есть – сказал дядя Миша и, сняв очки, продолжил. – ты давай приводи себя в порядок, завтра пойдешь на работу.
- Какую работу? – Леня удивленно поднял глаза на дядю Мишу и уронил на пол сигарету.
- Вчера звонил старому другу, замолвил словечко. Через три дня в рейс. Хватит с конторами связываться! Матросом на рыболовецкой пойдешь, а там посмотрим – строго сказал дядя Миша хлопнув по колену.
- Спасибо – сдавленным голосом поблагодарил Леня, и его плечи стали содрогаться в такт всхлипываниям.
- Ну, блин, как баба! – дядя Миша разозлившись, встал с кресла и, сбросив меня с подлокотника, зашел домой.
Не плачь Леня! Видишь – я тебя жалею. Можешь даже меня погладить! А хочешь, пойдем к Валентине Ивановне? С ней на коробку с лампочкой посмотришь и развеселишься.
  Но, не обратив на меня внимания, Леня, затушив сигарету, ушел.
    Теперь я один. Странные чувства складываются во мне. В который раз пытаюсь понять странности поведения людей и опять неудача! Может много на сегодня рассуждений о них? Скорее всего, моя нездоровая тяга к глобальным осмыслениям превращает все в какую-то чушь или приводит к давно всем известным истинам. Приятно конечно подкармливать свое тщеславие мнимой исключительностью моих философских рассуждений и с большим неудовольствием всматриваюсь в конечный результат, который проще всего оставить  вдалеке незавершенным и оборвать мысль на середине. А процесс пускай длиться вечность. И все незаконченное складируется в горы и начинает подгнивать, а я начну думать о чем-то новеньком. Может когда-нибудь, и получиться нечто.
Какой странный, резкий запах. Стройная девушка, волоча непомерно огромный чемодан, с выдохом остановилась. Потом, подумав, присела на него. На веранду, услышав шум, вышел дядя Миша.
- Добрый день. Вы к кому? – спросил он незнакомку.
- Здравствуйте. Меня зовут Катя. Мне сказали, точнее поселили в седьмую квартиру. – ответила она настороженно.
- Не пугайся дитя – расплылся в доброжелательной улыбке дядя Миша. – Это следующая дверь. Меня зовут Михаилом, приходите вечером к нам знакомиться.
- Очень признательна Вам за приглашение – смутившись, ответила девушка. – с удовольствием воспользуюсь.
- Вот и ладненько – крякнул дядя Миша.
Девушка подошла к старой двери обитой оцинкованным железом и стала возиться с замком. В этой битве замок победил и девушка, расстроившись, смахнула слезу и опять уселась на чемодан.
Демонстративно лежу на подлокотнике старого кресла только щелочками глаз наблюдаю за незнакомкой. Катя. По человеческим меркам симпатичная девушка. Только уж больно грустные глаза и руки дрожат. Я, как мудрый кот, а в этом не может быть сомнений. Во всяком случае, я сам так считаю, вижу - что она в беде или после беды, с которой смириться не очень просто. Она направилась ко мне и присела очень аккуратно, чтоб не побеспокоить меня. Молодец. Не буду убегать и царапать. А! Точно! Этот резкий запах люди называют духи. Валентина Ивановна тоже резко пахла на Новый год. Ничего не понимают в запахах эти существа. Кстати, еще один из недостатков людей.
- Привет - обратилась ко мне она, - будем дружить? – и нежно прикоснулась.
Ну, разве что будешь вкусненьким баловать каждый день, тогда может и найдем с тобой что-то общее. Надеюсь, коробки с лампочкой у тебя нет.
По щекам стекали хрустальные слезы. Главное – не надо меня больно прижимать к себе, как это делала Валентина Ивановна. Но девушка бесшумно, сдерживая, хотя внутри рушился мир и только легкие прикосновения ко мне напоминают ей о реальности происходящего.
- Жарко сегодня котик. Правда? – продолжила она поглаживая. – Вот откроются дверки и  водичкой Катя умоется. Станет полегче.
Какая гадость! Пить ее можно, а вот на себя выливать – увольте!  Было уже у меня такое. Я даже дядю Мишу за это сильно укусил, когда он меня держал. Погулял с красоткой трехцветной с соседнего двора, а она наградила меня порцией отменных, голодных блох.
Вот и получил «дуста» в прямом и переносном смысле.
А слезы все стекали по нежному, красивому лицу. Светлые, прозрачные, как море ранним утром - глаза, черные как смола на нашей крыше, вьющиеся волосы, и еще не тронутые загаром щеки.
Вздохнув, девушка встала с кресла и постучалась в нашу дверь.
Дверь открыл дядя Миша.
- Что случилось? – спросил он, видя расстроенную новую соседку.
- Михаил. Извините за беспокойство. Дверь у меня не открывается совсем.- с трудом скрывая свое неудобство озвучила просьбу Катя.
- Ну это поправимо – довольно хмыкнув ответил дядя Миша.- погоди минутку. И скрылся за дверью.
Буквально через несколько секунд он показался с деревянным, почтовым ящиком и направился к непобежденному замку. Катя проследовала за ним.
Ура! Победа! Перед трудолюбивыми, опытными руками корабельного механика ничто не может устоять.
- Я Вам очень благодарна Михаил – искренне сказала Катя.
- Да ничего дите – это мелочи. – довольный дядя Миша сощурив глаз принял благодарность – ждем на ужин тебя.
- Спасибо еще раз . Обязательно приду – ответила Катюша и скрылась за дверью.