Пуля прошла в сантиметре от сердца

Кровопролитные бои, оборона, прорыв окружения и ликвидация ленинградской блокады, стремительное наступление, форсирование водных преград, взятие, казалось бы, неприступных твердынь врага, пулевые и осколочные ранения  - всего этого с лихвой хватило русскому солдату Владимиру Денисовичу Семергееву.
Служба в армии для него началась в далеком 1939 году. Он был направлен на границу с  буржуазной Латвией.  Затем, когда эта страна вошла в состав СССР, командование направило его  в пограничную школу. Окончив ее, он получил звание сержанта.
Перекройка западных границ  шла уже полным ходом. В 39-м на этой почве развернулась война с Финляндией, которая быстро закончилась, оставив горы убитых красноармейцев у линии Маннергейма.
«На нашу долю, - рассказывает Семергеев,- выпали работы по укреплению новой границы с Финляндией - мы делали земляные траншеи, пулеметные гнезда. Нам было также приказано нести усиленную охрану границы, которая в любую минуту могла вспыхнуть, как порох, - во всем был озноб предчувствия беды.
На этих рубежах  22 июня мы встретили начало Великой Отечественной войны.  В 4 ночи нас поднял начальник заставы, приказал занять боевые позиции и ждать врага. По окрестностям разносился треск пулеметной стрельбы. В сторону Финляндии летела одна, затем другая эскадра бомбардировщиков. Вдруг из-за туч вынырнул юркий финский истребитель и пулеметной очередью прошил тяжелый самолет. Машина с резким ревом пошла под уклон, оставляя за собой черный шлейф дыма. Всплыл белый купол парашюта. Летчика подобрали наши солдаты.
В 10 часов утра бой докатился до нас. Перестрелка была беспощадной - финны блокировали погранотряд со всех сторон. Двое суток мы держали оборону, отстреливались даже раненые. Когда подоспевшие части Красной Армии освободили нас, из 56 пограничников в строю осталось только 14.
Так с упорным сопротивлением воинские части советской армии, поддерживая огнем друг друга, откатывались от Карельского перешейка до своих старых рубежей.
В районе города Сестрорецка прежняя граница была сильно укреплена: артиллерийские и пулеметные доты располагались в шахматном порядке, каждый из них был обнесен колючей проволокой под током, перед ними возвышался общий забор. Дальше этой черты мы противника не пустили. Но бои разразились жуткие. Дело дошло до того, что трупами врагов  вдоль ограды была устлана вся земля, и когда пригрело осеннее солнце, округу окутал душный смрад.
В агитационной машине включили репродуктор, и командование заявило неприятелю:  «Даем вам три световых дня на уборку трупов».
 Мы прекратили огонь, и фины   быстро убрали всю территорию дочиста.  После этого мы передвинули линию обороны на два километра вперед, окопались, построили землянки. Однако наша воинская часть оказалась в кольце ленинградской блокады».
Осенью 43-го  Семергеев  окончил ускоренные курсы младших лейтенантов,  организованые при штабе в экстренном порядке - командного состава не хватало катастрофически. С октября 43-го по февраль 44-го было самое скудное питание: дневная норма - 150 грамм хлеба и 75 грамм сухарей. Хлеб был непонятно из чего сделан.
Впервые блокаду советские войска  прорвали в январе 1944 года.
«Перед нашим батальоном в эти дни была поставлена четкая боевая задача: провести разведку боем, - продолжает Владимир Денисович. -
Враг закрепился на сопке.  На рассвете батальон бросился в атаку. Бой длился  около 5 часов. Мы захватили в плен группу фашистов. Батальон понес потери. Но задачу мы выполнили».
В этом бою лейтенант Семергеев получил сквозное пулевое ранение в плечо.  После госпиталя  он вернулся в свою часть, был назначен командиром взвода. А потом, когда в июле этого же года началась ликвидация блокады, он уже командовал 5 ротой 2 батальона 98 полка 10 стрелковой Краснознаменной дивизии.
«Наш батальон прорвал линию обороны, - рассказывает фронтовик, - противник оторвался от нас и ушел. Мы быстро сформировали колоны солдат и стали продвигаться. Впереди возвышались две сопки, когда мы  приблизились к ним, с них обрушился шквал смертоносного огня. Батальон залег. Попытки продвигаться перебежками стоили жизни многим бойцам. Был убит и командир батальона. Что делать? За нами идут полк, дивизия, а тут еще и связной принес в пакете приказ - немедленно овладеть сопками. Я вынужден был принять командование батальоном на себя. Военный совет поддержал мою инициативу - идти в атаку».
Семергеев встал в полный рост:
 - Батальо-о-он! Слушай мою команду! Приготовиться к атаке!
Приказ передается по цепочке, и весь батальон поднимается по боевому порядку.
- В атаку вперед за мной! За Родину! За Сталина!
Владимир Денисович, до этого не раз участвовавший в боях, признается, что никогда не видел такой мощной и красивой атаки. Все  как один по его приказу  поднялись и бросились  на сопки. Бойцы батальона  открыли на ходу по врагу сокрушительный встречный огонь: стреляли очередями из автоматов,  ручных пулеметов. Противник не выдержал стремительного натиска.  Сопки были взяты буквально через несколько минут. Финны и немцы стали панически отступать.
«Мы в считанные минуты буквально на их плечах ворвались на железнодорожную станцию Раута», - вспоминает ветеран.
Бойцы, как раненого зверя, преследовали противника по пятам. Враг, отбиваясь, умело использовал  природный ландшафт. На пути встал ряд проточных озер - что-то вроде реки с широкими  двухкилометровыми плесами. Перед этой преградой - лесистые сопки. На них и засели фашистские недобитки.
«Полмесяца наш батальон пытался их вышибить оттуда, - говорит Семергеев. - Наконец,  подошел весь 115 войсковой корпус, и мы овладели сопками.  Враг отступил на другой берег.
  Мы начали готовиться к форсированию плеса. В одном месте  шумно, на глазах у финнов строили плоты для ложной переправы, а настоящую тайно подготовили в пяти километрах выше по течению. На рассвете на ложную переправу пустили штрафную роту. Когда противник сосредоточил на обороне в этом направление все свои силы и внимание,  мы начали настоящую переправу. От берега тихо отошли понтоны вместимостью по 35 человек каждый. С собой мы захватили пулеметы и 45-миллиметровые пушки. Над гладью воды висел плотный туман, поэтому враги нас заметили только в ста метрах от берега. Моя рота высадилась первой, следом шли другие. Мы заняли широкий пятикилометровый плацдарм, потом расширили его до 15 километров».
В этом сражение, окончательно ликвидировавшем ленинградскую блокаду, Семергеева задело двойное осколочное ранение - в ногу и в голову. Три месяца врачи восстанавливали его здоровье. После госпиталя он еще один месяц пробыл в реабилитационном батальоне. Затем его направили в 142 Краснознаменную стрелковую дивизию 2 ударной армии.
«Нас перебросили   на 2 Белорусский фронт, - продолжает вспоминать Владимир Денисович, - где мы, изучив предварительно по карте место будущих сражений, сменили выдохшиеся  воинские части. Ночью заняли их боевые позиции, а утром, прорвав линию обороны, пошли в наступление по направлению Кенигсберга со стороны Польши. Форсировав Вислу, мы взяли с боем небольшой городок в Восточной Силезии - Нойненбург. Но, к сожалению, не успели освободить военнопленных - буквально за полчаса до нашего прихода фашисты на площади этого городка расстреляли 250 человек.
К этому времени Кенигсберг был почти окружен советскими войсками. Пробел в кольце оставался только со стороны города Гродзянска,  перед которым была очень мощная крепость. Чтобы ее взять, пришлось форсировать Вислу в обратном направление».
В этом сражение лейтенант Семергеев был ранен навылет в грудь -  разрывная пуля прошла в сантиметре от сердца и, вырвав кусок лопатки, вышла наружу.
В госпитале он через некоторое время узнал, что город освобожден, в плен взято около 5 тысяч немцев, в том числе два генерала. А затем услышал и весть о долгожданной Победе.
 Выздоровление к нему приходило с трудом, но уже в июле 1945 года он выписался из госпиталя и был направлен на эстонский остров. Демобилизовался Владимир Денисович в октябре 1946 года.
Душа потянула к истокам жизни - в город Орск, в локомотивное депо, где до войны работал слесарем, помощником машиниста.
Встретили бывалого фронтовика приветливо, назначили на должность начальника заготовительных цехов. Но канцелярский стол ему был не по душе: тянуло в дорогу - навстречу ветру! Сдал экстерном экзамены на машиниста и проработал по этой специальности  на Южно-Уральской железной дороге около 30 лет. В 1974 году труд его был отмечен Орденом Ленина. После  выхода на пенсию Владимир Денисович переехал в Москву к своей дочери. Что касается боевых наград, то их (два ордена Отечественной войны I  и II  степени, два ордена Александра Невского и медаль «За оборону Ленинграда»)  вручили Семергееву в военкомате уже в мирное время.