Меж хаосом и порядком

Меж хаосом и порядком.
Приходится начинать с банальностей, но исключительно для уточнения понятий и позиции. Культура, в том числе и литература, как её часть, определяются состоянием общества, вектором развития общества.  Неважно даже, в дискурсе pro или contra.  Contra  всегда была предпочтительней для литературы. Она всегда почти была антиантифеодальной, антибуржуазной, антиконформистской и т.д.  Апологии дали литературе слишком мало.
Сегодня мы находимся в стадии, когда кончилось линейное развитие общества, т.е. развитие, ориентированное на будущее. Вектора больше нет. Это, конечно, не конец истории по Фукаяме. История продолжается, но это будет уже другая история. Мы впозли в межисторию.
Общество вдохновлялось то идеями построения царства божьего на земле, коллективного спасения, то идеями прогресса, который должен был принести процветание и благо для большинства и т.д.  Христианскую идею сменила идея научного прогресса. Наука долгое время выполняла религиозную функцию, пока не признала, что мир в принципе непостигаем, и тем самым сняла с себя эту функцию. Такую же религиозную функцию несла в себе и идея коммунизма, также базировавшаяся на идее прогресса. ( Религиозность не тождественна вере. Религиозность – врожденное свойство человека, на что она направлена – другой вопрос.) Общим было то, что идеальное  общество всегда помещалось в будущее, в отличие от дохристианских времен, когда оно олицетворялось с прошлым.
Будущего не стало видно, линейная история кончилась для массового сознания. Ныне пишут не утопии(хорошее место), а какотопии(плохое место).  Постмодернизм – это не изобретение интеллектуалов, а отражение этой утраты вектора. Если нет направления – то все пути равноценны, а, следовательно, ничто не является общей ценностью. Процесс этот общемировой, коснулся он, естественно, русской культуры. Да плюс к тому наша собственная смута.
Межистория, кроме всего прочего, открывает возможности, закрытые в обычное время. Межистория это промежуток меж концом одной истории и началом другой, еще не известной, не проявленной. Ценности старой истории теряют свое значение, новые еще не наработаны и не приняты обществом, как безусловные ценности. Четкой границы между этими историями нет, и только в отдаленные времена, наверное, скажут – вот тогда - то начиналась новая история.
Особенность межистории – это время духовного хаоса. Хаос, кроме всего прочего, связывающегося у нас с негативным, еще и хранилище, и источник новых возможностей. Экономический и политический хаос можно упорядочить тем или иным способом. Процесс духовный ни законами, ни желаниями нашими не управляем. Он вероятностный, в броуновском движении идей в какой – то момент происходит кристаллизация, и появляется направленность. Причем, таких выраженных направленностей может быть и несколько, конкурирующих между собой.
Легко заметить, как нарастают в обществе процессы духовного поиска и их накал, выплескивающийся уже в самые широкие слои. В первую очередь в религиозной сфере, как межконфессиональные, так и внутриконфессиональные конфликты, идут поиски нового религиозного синтеза, плодятся бесконечно новые синкретические культы и т.д. Рим, времен упадка, и Византия, времен Великих Соборов, одновременно Похожий процесс идет и в культуре. Человечество ищет вектор развития в условиях принципиальной непознаваемости мира, его незавершенности и изменчивости. Причем одним из вариантов рассматривается отказ от  линейного развития мира, возвращение к циклической шкале.
Оборотная сторона духовного накала – новая форма духовного тоталитаризма – так называемая политкорректность, инквизиция в мягких перчатках. Она не сжигает еретиков, не бросает в застенки, она душит свободную мысль пуховыми подушками. Политкорректность – сегодня главная угроза для культуры. Политкорректность – агрессия конформизма, желание законсервировать нынешнее состояние, отражение страха перед возможностью хаоса. Декларируя равенство разнообразия, она фактически подавляет разнообразие. Торжество политкорректности – омертвление жизни. Вот тогда, действительно, никаких конфликтов не будет. И, как в старом анекдоте, – а зачем мне такая жизнь? Хотя, возможно,  при возрастающем накале страстей, связанных с поиском новых путей, политкорректность играет роль буфера, амортизирующего сильные выбросы. Важно, не допустить ее доминирования в культуре. Культура и политкорректность несовместимы.
Культура противостоит хаосу, она способ упорядочивания мира, но хаос – питательная среда культуры, ее почва. Культура упорядочивает хаос с одной стороны, но, упорядочивая, она тут же подвергает сомнению упорядоченную систему. Такова ее двуликость. В этом внутренний конфликт культуры, ее источник развития. Характерно, что интенсивность разрушения резко возрастает в системе, устремляющейся к хаосу. На мой взгляд, существует принципиальная разница в положении постмодернизма на Западе и в России. На Западе он деконструирует ставшую систему, у нас – становящуюся, что противоположно. Развившийся у нас на волне добивания старой системы, он по инерции деструктивно воздействует на становящуюся систему, пытаясь нейтрализовать упорядочивающие импульсы.
Самый актуальный конфликт сегодня, на мой взгляд, сохранение возможности существования конфликта, в первую очередь, конфликта человека с миром, со средой. Противостоять усреднению, нивелированию, опусканию – это и есть главный конфликт. Литературе пора выйти из замкнутого круга постмодернизма, наблюдать жизнь, а не артефакты жизни. Культура, в первую очередь литература, обладает провидческим свойством. Она способна уловить легчайшие дуновения нового, актуализировать их, и, тем самым, сделать их реальностью.
Что остаётся литературе?  Одно – быть честной. Безнадёжное занятие – описывать эпоху, в лучшем случае рождаются агитки типа Прохановских. Можно описать лишь свою реакцию на время. Важно то, что происходит в человеке в столкновении с эпосом. Боль от удара об стену понятна будет всем, конструкция стены интересна лишь специалистам. Тот, кто отражает эпоху, уходит вместе с ней.
В конечном счете, мы не в состоянии изменить мир. Все, что мы можем сделать, это изменить себя. Ты изменил себя, значит, и мир стал немного другим. Человек либо поднимает себя, либо опускается. Стабильность – всего лишь падение с нулевой скоростью.
Задача литературы сегодня – этическая. Заставить подниматься себя и не подстегивать опускаться других. Не играть на понижение. А это уже беда нашей литературы и культуры в целом, причём, создаваемая искусственно, навязываемая – опустить всех. Рынок усиленно навязывает путь вниз, чем ниже уровень – тем больше спрос. Литераторы активно включились в эту игру. Задача человека, уважающего себя, не дать вовлечь себя в эту игру, не дать себя опустить.
Наши нынешние писатели очень не любят читателя. Не собеседника они видят в нем, а того, кого надо унизить, показать ему место. Свое место они видят среди элиты, мы, соответственно, быдло, мясные машины. Решая свои задачи, в том числе и эстетические, не следует забывать, что среди читателей есть люди и умнее. В конечном счёте, писатель пишет текст, литературой он становится в соприкосновении с читателем.
Питательная среда постмодернизма – не жизнь, а искусственная культурная среда. Писатель покинул читателя, читатель в ответ покинул писателей. И не экономические условия виноваты в этом. Книжные магазины забиты чтивом, значит, спрос есть. Может дело в том, что коммерческая литература честнее по отношению к читателю, она пресмыкается перед ним, но не презирает.
Быть постмодернистом – значит плыть по течению, так легче и престижнее. Сопротивляться – всегда труднее. Но только в сопротивлении появляется новое.
               
P.S. Естественно, здесь многое упрощено, но так яснее позиция.