1380

Рисунок 97г: Синий букет

***

Я бунтовал, а они пели хорошо. Я пренебрегал тем, чтобы у меня и изложено всё было хорошо…

Я воспарял, а они думали о практике очень хорошо. Я пренебрегал тем, чтобы у меня и с практикой всё было хорошо. Я тысячи плодил, а они десятки, но у них сделано практично, а у меня нехорошо…

***

Хирурги уверены в себе как боги и говорят мне, что ничего страшного с моей кистой не происходит – но это только потому, что человек для них материал, причем они, собственно, ни за что не отвечают. Запустишь? – ну, будут резать. Неудачно разрежут? – ну, будешь инвалидом или вовсе закопают…

А терапевты ещё хуже, т.е. уже почти полное говно. Все лекарства – в основном, для суеверных индустрия. Видимо, нас лечат только анальгин, валидол и аспирин, а если у тебя возникнет рак, то его два года вообще не обнаружат…

***

Сознанию моему нередко представляется, что с нашего черного хода, по обыкновению беспечно не запертого, вдруг в дом заходит черный человек… - правда, потом сразу испаряется, но все-таки заходит и какое-то мгновение по кухне идет в своем черном и очень не новом пальто, опустив свое прохожее лицо…

И я не знаю, как мне относиться к драке – ситуация может возникнуть слишком фантастическая…

Казалось бы, у меня проблемы, но если нет страха, то нет проблем и даже с черного хода упорно не заперто мое лицо…

Он меня во многом обвинял, заготовил  очень  сильный словесный удар, но я не явился и его самый лучший пассаж в пустоту провалился. Странно, вообще, получается, что мы обычно в том обвиняем другим, в чем по уши сами. Отсутствуя или в одиночку присутствуя, в интригах я вряд ли могу быть виновен, а что своим взглядом не порчу дев младых, желаю сейчас дать расписку, хотя в иных случаях ему это и из личного опыта прекрасно известно…

«Друг» Синицын (называю фамилию только потому, что он совершенно не чтец сочинений реалистических): жизнь такой бардак, что в ней давно пора молчать и только, черный подняв воротник, двигать собой заскорузло…

И ещё один жирный недавно ко мне как во сне подкатил; в дребедень пьяный, тыкал пальцем:  «а че? Так надо; а че?» и я после, знаете ли, со смешанным чувством, к примеру, Блока читал, хотя вся та шайка была по-своему лейка крутая и черный человек и их уже странным невниманием своим угощал...

***      

Это древо было твое. Я так копал землю вокруг него, словно делал подкоп, но это дерево было твое. И даже трава там росла зеленая и длинная, словно дело происходит в настоящей Африке. Я продолжал копать, но постоянно раздваивался между захватом и миром, твоим и моим,  так восхищался природой и уступал размерам её, что это дерево оставалось твоё…