Янус. Глава 11

Глава 11.

Мы продолжали отступать. Я отступал вместе с армией Наполеона, с тем, что от нее осталось. По дороге мы терпели одно поражение за другим от регулярных войск и партизан, теряя обозы, бросая раненых и обмороженных. Мне в голову не приходила мысль, что лучше было бы примкнуть к русским, это бы облегчило мое и без того ослабленное состояние. Но терзала мысль, что, если за мной брошена погоня, то будут рассчитывать, что я облегчу свое существование, скрываясь в тылу, поближе к высшим чинам. Поэтому, решив, что здесь вряд ли начнут искать, упрямо брел по заснеженным полям и лесам, дорогам  России.
По остаткам униформы я догадался, что влился в легко – кавалерийский гвардейский полк. Вернее в отщепившийся небольшой отрядик.
Полк формировался исключительно из ветеранов. При удачном стечении обстоятельств, вряд ли можно было рассчитывать в него вступить или попасть. Угрюмые, все видевшие мужчины, прошедшие не одну битву под предводительством Наполеона. Они были вооружены пиками, пистолетами, крепившимися к патронташам. Черная каска обтягивалась дубленой кожей и украшалась позолоченной арматурой.
Но сейчас весь этот блеск сошел. Показывая уродливый лик войны.
Мы пробивались к Смоленску, надеясь, что там сохранились значительные запасы провизии.
В начале ноября прошел первый сильный снегопад. Температура упала до – 30*. Страшный мороз доводил всех до умопомрачения.

Муки голода довели до того, что мы стали убивать и поедать лошадей. Большой деликатес – лошадиная печень и сердце.  Но в основном питались мясом павших лошадей, лежавших вдоль дороги. Были еще одно «шикарное» блюдо: смесь пороха со снегом, жадно съедаемой прямо из киверов. Иногда подавали еду и питье русские крестьяне. После одной такой пирушки мы потеряли еще часть людей. Измотанные холодом, морозом, дизентерией французы, поев сытной похлебки и выпив самогона, впали в полубессознательное состояние. И тогда на нас напали. Легкая добыча для местных жителей. Прав был маршал Мишель Ней, сказав, что великую армию победили не русские пули и снаряды, а два генерала по имени Голод и Зима.
А еще нам постоянно досаждали казаки. Эти люди, вооруженные пиками, на выносливых лошадях, не вступали в открытые столкновение с крупными частями. Они  не имели себе равных в налетах на небольшие отряды как наш, сея панику в изможденных длительными маршами французов.

Я учился всему, удивляясь, как мы люди Будущего много потеряли, стремясь к комфорту. Но самое важное – это контакт, общение между собой не используя средств техники, киборгов и много иного, за котором может спрятаться личность. Пусть я молчал, не вступая в разговоры, но видел не экранированное унижение, самообладание, мужество, боль, жалость, терпение, смерть. Все это не подсказанное чипом или иным механизмом эмоции. Это не «здесь надо улыбнуться», и ты механически растягиваешь рот в улыбке или « здесь необходимо сочувствующее лицо», и ты безутешно – вежливо глядишь на собрата. Все было по - другом. Школа настоящее жизни, школа выживания в экстремальной обстановке.
А еще я начал понимать их речь. Это пришло не сразу. Постепенно, внимательно слушая слова, брань, стоны, мольбы, научился. Шепотом повторял слова, и если бы захотел поговорить, то наверняка меня поняли бы. Но я не стал раскрывать свою тайну, пусть и дальше считают меня контуженным.

Как – то натягивая на голову рваную шапку, заматывая полотенцем, я сильно задел рану на голове. Такая боль пронзила, что я застонал. Хорошо никого рядом не было. Коснулся лица. Горячая кровь. Кое – как попробовал забинтовать. И тут около раны нащупал твердый предмет. Резко дернул, не думая, что это могла быть кость или еще чего. На грязной ладони, в крови и гное лежал мой чип. Я знал, как выглядят чипы. Тупо смотрел минут пять, потом размахнулся и выкинул в глубокий снег.

Мне помогли унять кровь. Забинтовали голову. Я втайне принял последнюю капсулу, чтобы не слечь с болезнью, и решил, что поход мой надо прекратить и где – то отлежаться.
« Пойду обратно к реке Протве в Боровск. Он всегда был твердыней в годы войн, и местом заточения несгибаемой в преданности старой вере боярыни Морозовой, умершей голодной смертью в земляной яме, над которой потом будет возведена часовня. Но надо пару деньков погодить и уходить ».