Подслащенный травяной чай

- Вы говорите так, словно были там! Вы непременно были там! Вы говорили с Кантом!
- Еще скажите "за завтраком", - мои губы складываются в улыбку. Улыбку светлую, совсем не насмешливую, хотя мой собеседник говорит такие забавные вещи порой.
- Почему за завтраком? - юноша напротив опешил, не то от такого моего ответа, не то от моей улыбки.
- Думаете, я не читал Булгакова?
- Читали! Конечно! Вы читали их! Те самые рукописи, сожженные им!
Другой на моем месте давно засмеялся бы такой нелепости, я же лишь ласково взглянул на доказывающего мне, будто я живу вторую сотню лет. Признаться, это очень забавно.
- Помилуйте, я не Дьявол, чтобы жить вечно, - я постарался вложить как можно больше доброжелательности в эти слова.
- Дьявол? Почему Вы заговорили о Дьяволе? Я вовсе не считаю Вас Дьяволом!
- Где же Вы видели святых, живущих долгою жизнью? - на моих губах вновь отразилась улыбка. В очередной раз по моей вине собеденик мой был введен в замешательство.


Я вел беседу с этим человеком уже шестой час. Еще днем я не знал его, а теперь сидел в кресле в его гостинной и пил подслащенный травяной чай. Я встретил его утром, на одной из аллей Новодевичьего кладбища. Как это ни странно, мы никого не хоронили. Мы поминали погибших. А может, и не мы.
Я, по своему обыкновению, гулял меж могил, бросая взгляды на надгробия. Так много знакомых имен. Нет, я люблю кладбища не за их тишину и пустынность. Да здесь и не было никогда пустынно, сюда каждый день приходили люди. Новодевичье кладбище - произведение искусства. Кто-то ходит в музеи и галереи, на площади и набережные. Я же хожу по аллеям Новодевичьего.
И вот, стоя у статуи Иисуса Христа, что на могиле Вершининых, я вдруг заметил моего теперь уже нового знакомца. Это был невысокий худощавый юноша, совершенно простой на вид. На нем были темно-коричневого цвета брюки, белая летняя рубашка и пиджак не в тон брюк, явно не подходивший ему по размеру. В руках у юноши была какая-то книга, названия которой я не разглядел по причине своей близорукости. Он постоянно что-то нашептывал и вовсе не замечал дороги. Я поспешил его окликнуть, пока не накнулся он на ближайшую ограду.
- Вам следовало быть осторожнее, уважаемый, - я старался сказать это громче, дабы быть услышанным, но юноша, вырванный из своей задумчивости, казалось, испугался.
- Простите...Что Вы сказали?
- Я сказал, что если Вы не будете смотреть на дорогу, то обязательно наткнетесь на что-нибудь.
Молодой человек огляделся, словно выискивая взглядом препятствия, помолчал немного, а потом спохватился:
- Вы правы, я совсем задумался. Спасибо. Вы..., - тут он запнулся, будто бы забыл, что хотел спросить.
- ...кто? - я помог ему, закончив вопрос, и улыбнулся. - Кому интересно мое имя, право? Лучше, будьте так любезны, покажите мне, что за книга у Вас в руках.
Незнакомец чуть помешкался, после чего с удивлением наблюдал, что и правда держит в руках книгу. Без лишних слов он просто подал ее мне. Взяв книгу и надев найденное в кармане пенсне, я взглянул на обложку, чуть щурясь. Это было одно из сочинений Иммануила Канта.
- Вы изучаете философию? - спросил я, убирая линзы обратно в карман пиджака.
- Да, если можно так сказать. Сейчас вот читаю Канта. Но я не согласен со многими его убеждениями, если быть честным. А может, я просто не понял чего-то, - здесь он потерянно почесал затылок, еще больше взъерошив и без того торчащие во все стороны белокурые волосы.
- Правда? Расскажите мне об этом. Может, я смогу Вам что-то разъяснить.
Я указал рукой на дорожку аллеи, приглашая пройтись. Мой новый знакомый тут же согласился. Он начал оживленно говорить о своем взгляде на мысли философа, часто жестикулируя. Казалось, ему даже не нужен был собеседник, просто слушатель. А может, ему было все равно, слушают ли его, достаточно было лишь видимости. Спустя несколько минут я отвлекся от внимания его словам и продолжил изучать внешность говорившего. Он был довольно занятен и вызывал у меня улыбку. Я часто улыбаюсь последние года, но в этой улыбке было что-то особенное. Пока я размышлял, что же за особые чувства вызвал во мне этот юноша, и подмечал в нем что-то новое, мы давно уже покинули кладбище и подошли к его дому.
- Давайте поднимемся ко мне! Я напою Вас чаем! У меня такой вкусный травяной чай!
Я ответил легким поклоном и благодарностью за такую любезность.


Уже далеко за полночь. За окном гостинной мерцают звезды. Виднеется край молодого месяца. В чашках давно кончился чай, а мы все еще говорим про Канта. Теперь мой собеседник слушал меня с упоением, лишь изредка вставляя восторженные восклицания, приправленные парой хлопков в ладоши. Так слушают сказки маленькие дети. И все им кажется таким невероятным и удивительным, что не могут они отвести завороженный взгляд от рассказчика. И сейчас я встречаю на себе именно такой восхищенный взгляд.

- И все же мне кажется, Вы там были. Как ловко Вы раскрыли мне весь смысл! И ведь все верно, я теперь понял!

Я по-прежнему молчал и улыбался, глядя на молодого человека. Мало видел я живых людей. Не подумайте, не так часто посещаю я кладбища, чтобы видеть только мертвецов. Это метафорично. Мало людей, живых душой. С горящими глазами. Горящими не огнем ярости или злобы, страсти или похоти, но светом жизни. Искренней радости. Пусть этот юноша, совсем еще мальчик, увлеченный фантасмагориями настолько, что забывает про реальность, живет только в своей гостинной, в своих книгах, любимых своих спутниках, но он - живет. И я вижу свет в его глазах. Он так долго искал того, кто сможет понять его. Он просит меня о дружбе, говорит, что ему нужны наши беседы. Конечно, я соглашусь, ведь мне они нужны куда больше, нежели ему. Чтобы и мне почувствовать себя хоть ненадолго живым. Я улыбаюсь. Я буду приходить к нему каждый вечер, садиться в это кресло, пить подслащенный травяной чай. Пока он не поймет, что я не старею...
Конечно, я не говорил с Кантом. И соженных рукописей я никогда не читал. Но...я был там. И там, и на век прежде, и раньше. И за все это время я так и не смог ответить на вопрос: кто же я, жил ли я и был ли когда-нибудь живым?...