Спокойных дней не будет - часть 12

Дверь кабинета бесшумно приоткрылась, и аккуратно причесанная голова его секретарши показалась в дверном проеме.
- Илья Ефимович, - возбужденно зашептала она и, обратив, на себя недоумевающий взгляд шефа, странным доверительным тоном сообщила: - Вас к телефону. Срочно.
- Вы что, ослепли, Клара? У меня встреча!
От его грозного тона молоденькая девица, протоколирующая совещание в углу, вздрогнула и уронила на пол ручку, но секретарша, как опытный боец, и не подумала отступать.
- Это очень важно.
Двадцать шесть голов за длинным столом дружно смотрели в сторону двери. Докладчик, удобно расположившийся с указкой возле переносного экрана, на котором сменяли друг друга кадры презентации, обиженно умолк и с немым вопросом воззрился на багровеющего президента.
- Продолжайте, - бросил ему Илья и сделал недвусмысленный знак секретарше покинуть помещение.
Но она не пожелала выполнить приказ и, вместо того, чтобы выйти в приемную и с благоговейным ужасом ждать своей участи, напротив, целиком протиснулась в щель и потрусила на цыпочках вдоль аккуратного ряда стульев к огромному столу Ильи Ефимовича, перегородившему треть кабинета. Тринадцать пар глаз на одной стороне переговорного стола в напряжении следили за ее передвижением, тринадцать разномастных затылков на другой стороне повернулись на девяносто градусов, чтобы краем глаза увидеть ее отчаянный бунт.
Маленькая серая мышь Клара Евгеньевна, проработавшая у него добрый десяток лет, идеальная секретарша, каких можно встретить теперь разве что в аппарате парочки маститых губернаторов, нагнув голову, набирая скорость, мчалась по безотлагательному делу мимо злых и откормленных котов, не сводящих с нее возмущенных глаз. Одно неверное движение, неправильно выбранное место и время, и прощай работа.
Илья, потрясенный неповиновением, едва не раздулся от ярости и уже готов был разделаться с ней прямо сейчас. Но она в последнем отчаянном рывке бросилась к его креслу и, повернувшись спиной к собравшимся, чтобы никто не мог даже догадаться по шевелению побледневших под помадой губ о причине ее вторжения, забормотала в его ухо.
- Звонит Софья Ильинична.
- И что? - закипающим шепотом перебил ее Илья Ефимович, не находя эту причину достаточно веской. - Что вы себе позволяете!
- У нее что-то случилось. Серьезное. Она кричит и ругается. Требует вас к телефону немедленно.
- Бред какой-то! - рыкнул Илья, и, продолживший свою речь докладчик, испуганно подхватил выскальзывающую из непослушных пальцев указку и, обливаясь холодным потом, обернулся к хозяину кабинета:
- Что, простите?
- Это я не вам, - грубо отмахнулся Илья и устремил на секретаршу горящий взгляд: - Ну, и?..
- Она плачет и ругается, Илья Ефимович, - повторила мышь. - Что-то случилось!
- Только этого не хватало!
Он со всего маха хватил кулаком по крышке стола, отчего остро отточенные карандаши нервно подпрыгнули в стакане, а скрепки разбежались по бумагам, как потревоженные ярким светом тараканы.
- Переключить в приемную? - в повисшей тишине громче спросила приободрившаяся Клара Евгеньевна и, выпрямляясь, одернула серый пиджачок.
- Да, в приемную. - Илья тяжело поднялся из-за стола и сдернул со спинки кресла пиджак. - Нет, лучше в переговорную. Есть свободная?
- Да, пятая свободна, - теперь уже в полный голос сообщила секретарша и, гордо вскинув острый подбородок, строевым шагом покинула притихший в напряженном ожидании кабинет.
- Продолжайте. Я на пару минут.
Докладчик постучал по доске указкой, притягивая недоуменно блуждающие по кабинету взгляды собравшихся, пока президент покидал свое место. Дверь в пятую переговорную плавно закрылась у него за спиной.
- Да, Соня, - глубоко вздохнув, он взял себя в руки и уже спокойно произнес знакомое имя во всхлипывающую телефонную трубку. - Что у тебя случилось?
- У меня? Ты - мерзавец! Это у тебя случилось!
- Соня, ты в своем уме?
Он слишком сильно изумился, чтобы по-настоящему разозлиться на ее слова.
- Как ты мог так обойтись со мной?! - несся из трубки ее звенящий от злости голос. - Как ты посмел? Ты ведь обещал мне, ты дал слово!
- Прекрати рыдать, я ничего не понимаю! Что я сделал?
Ее ругательства он пропустил мимо ушей, как опытный золотоискатель - тонны речного песка сквозь сито.
- Ты рассказал ему... Как ты мог!
- Прекрати истерику и объясни!
- Мерзавец!
- Да замолчи же ты! Я буду разговаривать с тобой, только когда ты успокоишься.
Он уже хотел дать отбой, но из трубки послышалось:
- Я больше знать тебя не желаю! И никогда тебе этого не прощу!
- Чего, черт возьми! - теряя терпение, почти крикнул он. - Чего ты мне не простишь?
- Ты подкараулил его, ты угрожал ему, как какой-то уголовный авторитет! Чужая жизнь для тебя - просто игрушка! Ты такой же бессердечный тиран, как и твой отец!
- Не смей говорить о моем отце. Не тебе судить его!
- Я не о нем, я о тебе! Ты дал мне слово, что не станешь рассказывать Борису.
- Ах, вот оно что! - Он вздохнул почти с облегчением и решил, что потакать ей не станет. - Все дело опять в этом докторе! Беспокоишься за любовника? Может быть, хочешь вернуться к нему? Давай, с тебя станется.
- У него жена беременная, - заскулила Соня, представив себя в подобной ситуации и проникнувшись духом солидарности с едва знакомой Ириной. - Если бы она догадалась? Неужели ты не понимаешь, что это мой ребенок, только мой! Ему не нужен отец, ему никто не нужен!
- При чем здесь ребенок? - огрызнулся Илья, уже мысленно возвращаясь в оставленный кабинет. - Он ничего не знает о твоем ребенке, если ты сама не проболталась.
- Не знает? - опешила Соня. - А зачем ты встречался с ним?
- Это мое дело. - Ему совсем не хотелось объясняться по такому пустяковому вопросу. - Но если хочешь знать, я сказал ему, чтобы он держался от тебя подальше. Я поступил так, как всякий старший в семье поступил бы на моем месте. Или как ревнивый муж, если тебе угодно!
- Он был напуган...
Ей не было дело до его мотивов. А ему не было дела до ее подозрений и пустых упреков.
- Он трус, твой прекрасный принц. Трусливый кобель, ничего больше.
- Поклянись мне, что он не знает про ребенка!
- Мне незачем лгать. Это твоя привилегия.
- Ты все равно мерзавец!
- Ну, тогда сначала смешай меня с грязью, а потом попроси еще раз, чтобы я не прикасался к нему.
- Ты и так не посмеешь!
- Хочешь меня спровоцировать?
Угроза, прозвучавшая в его голосе, напомнила ей о невыносимом характере человека, которого она знала с самого рождения. Если она попытается на него давить, то точно проиграет и не один раз пожалеет об этом. Она в последний раз всхлипнула и отступила.
- Ах, нет, конечно!
- Смотри, Соня! - зачем-то сказал он, как будто она была двоечницей, взятой на поруки в последний раз. - Если ты когда-нибудь себе позволишь...
- Не надо угрожать мне.
- Я не терплю женских истерик. К тому же, эту кашу заварила ты сама.
- Я думала, что ты проявишь больше благородства и не станешь попрекать меня снова и снова.
Но ее обида уже ничего не затронула в нем. Раздражение выплеснулось наружу, и он смахнул пачку бумаги со стола, пнул стоящий рядом стул.
- Просто ты ведешь себя, как... Все, я не желаю больше говорить с тобой. И никогда не звони мне в таком состоянии.
- Я думала, что мы понимаем друг друга, - сказала она севшим голосом, понимая, что он уже не услышит. - Мне казалось, что мы...
Он опустил трубку на рычаг и посмотрел невидящим взглядом на разлетевшиеся по переговорной листы. Она никогда не оскорбляла его и не заходила так далеко. Что с ней происходит? Илья не смог ответить на этот вопрос, потому что она еще и сама не знала, что с ней.
А когда спустя полчаса поняла, долго прислушиваясь к жизни внутри себя, то испугалась ни на шутку.
Она ждала ребенка к Рождеству, но природа, похоже, собралась распорядиться иначе. Встреча с Борисом и разговор с Ильей не прошли для нее даром. Нужно было срочно вызывать машину и ехать в больницу, но Соня все выжидала, лежа на кровати и опустив руку на живот, как будто пыталась успокоить ребенка. Однако легче не становилось.
В конце концов, она решила сообщить мужу о том, что события, похоже, собираются развиваться по незапланированному сценарию, и набрала его номер. Он слишком долго не подходил к телефону. Она решила, что ошиблась, и перезвонила снова. На этот раз Николай снял трубку довольно скоро. Сквозь его рассеянное приветствие пробились чужие голоса и шум улицы.
- Коля, где ты? - первое, что спросила она, прежде чем сообщить ему опасную новость. - Ты в машине?
- Почти, - пробормотал он и попросил ее подождать немного.
Она терпеливо прижимала телефон к уху, стараясь понять, что происходит на другом конце города, но едва он заговорил, она поняла, что он не вполне трезв.
- У меня тут небольшая проблема, - стараясь быть веселым, он только укрепил ее в подозрениях. - Через час все разрешится, и я приеду.
- В министерстве? - уточнила она.
- Нет, на дороге. Я уже возвращался, когда... Ну, короче, авария. Незначительная. Две-три царапины у другого водителя. Я вообще цел. Правда, машинам досталось...
- Ты пьян?
- Послушай, я не могу сейчас говорить...
- Ты напился, черт тебя возьми! - закричала она и попыталась подняться с подушек. - Я же говорила тебе, предупреждала...
- Соня, сейчас инспектор составит протокол, и я тебе перезвоню.
- Ты пьян. Они отберут у тебя права. Господи, скорей бы! Ты ведь мог покалечиться. Или убить кого-нибудь!
- Ты, похоже, беспокоишься за возможную жертву больше, чем за меня.
Он заговорил тише, закрываясь от других участников событий рукой.
- Да потому что ты пьешь, и тебе море по колено!
- Послушай, Соня, тебе незачем так волноваться... Я же сказал, что все обошлось.
- Ты - алкоголик! - Она едва не захлебнулась собственной ненавистью. - Почему ты считаешь, что обошлось? Почему тебе все должно сходить с рук?
- Я не понимаю, о чем ты? - с раздражением вздохнул он и попытался взять себя в руки. - Успокойся. Я позвоню, когда все решится...
- Ты можешь мне не звонить! Вообще можешь никогда не звонить, слышишь? Мне надоело жить под дамокловым мечом...
- Соня, да что с тобой? Почему такая буря?
- Знать тебя не желаю! Все! Делай, что считаешь нужным!
Она отбросила мобильный телефон на кровать и заплакала горько и безутешно, позабыв о муже, которому было наплевать на все ее слова. Ей было жаль себя и своего ребенка. И обидно, что некому рассказать о том, что ее семейная жизнь оказалась совершенно несостоятельной. И что Илья никогда ее не поймет, потому что всегда уверен в своей правоте. И что ее никто не любит. Ни один человек.
Резкая боль заставила ее опомниться и вплотную подумать о том, что пришло время действовать в интересах ребенка, а не убиваться по своей искалеченной судьбе. Но сообщить о том, что с ней происходит, все равно кому-то следовало. Следующим по рангу человеком, к кому она могла обратиться, была Роза. Однако ее мобильный телефон был выключен, и Соня позвонила на городской.
- Роза, сними трубку, - в нетерпении постукивая ладонью по кровати, умоляла Соня и мысленно считала длинные гудки.
Автоответчик знакомым голосом сообщил, что хозяев сейчас нет дома, и можно оставить сообщение, потому что когда они вернутся, то обязательно... Соня с трудом дождалась сигнала и почти закричала: "Роза, если ты дома..." Но ничего не произошло, и, ощущая, что тянущая боль усилилась, она бросила бесполезную трубку на кровать. Времени на размышления оставалось все меньше. Можно было, конечно, снова позвонить Илье и сказать, что с ней случилось непредвиденное. Но разговаривать с ним теперь, после того, что они сказали друг другу, было ниже ее достоинства. На Николая тоже надежды не было. Самый простой вариант - вызвать скорую. Она приедет, в лучшем случае, минут через десять, и придется трястись в разбитой машине по всем городским пробкам, подавляя тошноту и головокружение, стискивая зубы от боли.
Тогда не проще ли доехать самой? Она может выбрать самый оптимальный путь. Чуть длиннее, зато точно без пробок.
Соня, не подготовившаяся заранее к этому событию, ожидавшемуся только через полтора месяца, бросила в сумку документы, медицинские справки, телефон, всю наличность, которую нашла в сейфе в спальне и, в последний раз обернувшись в дверях, захлопнула за собой дверь.
Большое зеркало в лифте отразило ее бледное осунувшееся лицо и лихорадочно блестящие глаза. Она успела поправить волосы привычным движением и в который уже раз подумать, где находится камера слежения, тщательно скрытая от любопытных глаз, прежде чем кабина мягко открыла двери на первом этаже. Ворвавшийся в открытый лифт молодой доберман без поводка едва не сбил ее с ног, и ей пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.
- Вы что, не в состоянии удержать собаку? - зло вскрикнула она, наткнувшись взглядом на фигуру невысокого парня в кожаной куртке нараспашку, одной рукой обнимающего за талию подружку, а другой потряхивающего металлической цепочкой-поводком.
- Простите, я не знал, что кто-то в лифте...
Он выпустил девицу из объятий и уступил соседке дорогу.
- Как будто в особняке живете, - процедила сквозь зубы Соня и оттолкнулась от стены, чтобы продолжить свой путь.
- Стерва! - выкрикнул вслед женский голос из-за закрывающихся дверей.
"Черт с ними со всеми! Не надо обращать внимания. Надо думать о чем-нибудь хорошем!" - твердила она, пока шла к машине.
Мелодия телефонного звонка в сумке визгливо оповестила, что Николай решил возобновить прерванный женой разговор, но Соня, стиснув зубы, проигнорировала вызов. Она нащупала в сумке ключи, но возле машины они выскользнули из пальцев и с оглушительным звоном упали на асфальт, и ей стоило немалого труда присесть, чтобы дотянуться до них. Верный автомобиль, тихонько урча двигателем, привычно проделал путь из глубины двора на улицу. Его фары хищно сияли, как у проснувшегося после спячки дракона в предвкушении охоты.
"Господи!", - молила она, стискивая зубы, когда подходила очередная схватка. "Мне нужно доехать. Мне во что бы то ни стало нужно сохранить в ней жизнь. Она будет лучше меня, она ни в чем не виновата". Наверное, так думала ее мать много лет назад, когда пришел ее срок. И так будет думать ее внучка, когда Бог одарит ее новой жизнью, рвущейся на волю из материнского лона. Слезы беспрестанно катились по ее щекам, и она торопливо вытирала их тыльной стороной ладони. В сумке надрывался телефон. Люди на перекрестках, случайно повернув голову в сторону Лексуса, пристальнее вглядывались в заплаканное лицо женщины за рулем. А она с места в карьер срывалась со светофоров, втискивалась в междурядье, сигналя резкими гудками и фарами, требовала пропустить, чувствуя, что боль нарастает и бедра сводит судорогой, отчего ноги становятся чужими и каменными.
Стараясь отвлечься от участившихся схваток, она рационально рассуждала, что нужно быть осторожной, потому что малейшее столкновение приведет к выбросу подушек безопасности, которые станут в ее положении не спасительными, а смертоносными. Или о том, что нужно не забыть сообщить Насте, что белье следует покупать только розовое, потому что по результатам всех исследований она ждет девочку. Или что нужно извиниться перед Ильей за этот безобразный разговор, и посоветоваться с кем-то насчет Николая... Отвлекаться от спазмов становилось все трудней. Почему-то ей казалось, что когда этот момент придет, все произойдет само собой, легко и почти безболезненно, как тогда, во время операции много лет назад. Внимательные глаза врачей, теплые пальцы, сжавшие запястье, немного французской речи, много немецкой, пожилая медсестра, коверкающая русские слова: "Соня, ты не боятся, только уснуть, и все карашо". Но сейчас ей нельзя было ни уснуть, ни потерять сознание. И она заставляла себя следить за дорогой, вцепившись в руль отекшими, побелевшими от напряжения пальцами. "Все, что захочешь, Господи, только дай мне доехать!"
К концу поездки Сонины глаза высохли, а тело зачерпнуло столько боли, что она переливалась через край и выплескивалась наружу, ограничивая сознание только одной мыслью: "Еще немного... надо потерпеть... скоро все кончится! Еще немного... надо потерпеть..."
И когда все закончилось, и, взревев, Лексус взлетел по пандусу, предназначенному для карет "скорой помощи", она распахнула дверцу и, уже вываливаясь из машины, поняла, что дорогой белый салон придется менять, и рассмеялась как сумасшедшая. К ней бежали какие-то люди, а она смотрела на мокрое бурое пятно на покинутом сиденье, ухватившись за крышу машины, и смеялась, оттого, что доехала, не потеряла сознание, не умерла, и теперь точно все будет хорошо. Ее девочка родится, и будет счастливее, чем она. А потом силы оставили ее, но рядом были чьи-то руки, в которые она успела сунуть сумку с документами, прежде чем увидеть над собой летящие яркие лампы и закрыть глаза, чтобы уйти навсегда. Или вернуться совсем в другом качестве.

Илья, робея, как школьник, вошел в просторную палату, заставленную цветочными букетами и яркими мягкими игрушками. Соня лежала на кровати, отвернув голову к стене. Ее черная, наполовину расплетенная коса мирно покоилась на смятой подушке.
Он не решился потревожить ее сон, отошел к окну, неслышно присел на широкий подоконник вполоборота и принялся наблюдать за спящей сестрой. Минуты шли медленно, но все-таки недостаточно медленно, и время его визита неуклонно сокращалось. Наконец он, оглянувшись на дверь, словно вор, перебрался на стул возле ее кровати и опустил ладонь на неподвижное плечо.
- Соня, девочка моя...
Соня глубоко вздохнула, покидая приделы сна, и недовольно заворочавшись, повернула голову в сторону гостя:
- А, Илюша! Я не услышала, как ты вошел... - И с видимым усилием подалась в его сторону, поправила рубашку на груди, убрала со лба прядь волос. - Они все время мне что-то колют, и я сплю, как медведь в берлоге.
Илья сокрушенно покачал головой и молча прижал ее бескровные пальцы к губам, не сводя с нее озабоченных золотисто-карих глаз под сомкнутыми бровями.
- Кажется, я проспала уже полжизни, - с улыбкой продолжила она и осторожно покашляла, как будто проверяла, что делается внутри нее. - Вроде Ильи Муромца. И, похоже, снова опять усну. Так что ты не молчи, пожалуйста. Поговори со мной хоть немного.
- Ох, Соня, - не находя слов, чтобы выразить все свои чувства, произнес он и снова умолк.
- Ну, что ты, милый! Все ведь хорошо. - Она понимала, что он не сможет облегчить свои переживания обыкновенными человеческими слезами, а тем более в ее присутствии, но догадывалась, что делается в его душе. - Все уже позади. И нам обеим ничего не грозит.
- Это все так, конечно... Но... Это ведь из-за меня...
Он наклонил голову, чтобы скрыть предательски подступившие слезы, и Сонины пальцы, выскользнув из ослабевшего плена его руки, с нежностью дотронулись до посеребренного виска.
- Конечно, из-за тебя в моей жизни много чего произошло... Но только не то, о чем ты думаешь сейчас. Благодаря тебе, я жива и здорова, у меня есть дом, семья. И даже малышка теперь тоже есть. И еще... Я живу ради тебя и этим счастлива. Так что спасибо тебе за все!
- Зачем ты сразу не сказала мне, что у тебя схватки? Зачем поехала сама?
- Перестань, не думай об этом больше. История благополучно закончилась, и больше ничего подобного с нами, даст Бог, не случится.
- Даст Бог? У тебя есть сомнения?
- Да нет же, - нахмурилась Соня. - Я не об этом, а об угрозе для жизни!
- Ну, и шутки у тебя! Неужели ты думаешь, что в свое время мне было не достаточно маминой смерти. Если бы с тобой что-то случилось... Что-то плохое... Даже думать об этом не хочу!
- Ты бы забрал малышку к себе. Уверена, что ты бы не оставил ее... - Она секунду помедлила, но все-таки сказала: - И вырастил бы ее сам так же, как меня когда-то. Только на этот раз ты бы годился ей не в отцы, а в дедушки. - И с улыбкой встретила его укоризненный взгляд. - Ну, не сердись!
- Нет никакого смысла на тебя сердиться. - Илья осторожно увел разговор от опасной темы. - Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.
- В целом неплохо, очень даже неплохо!
- А живот?
- Потихоньку... Бикини пока не рекомендуется. Да, думаю, уже и не надену.
- Наденешь, еще как наденешь. Все будет в лучшем виде, даже следа не останется.
- Ну, это ты загнул! Ладно, посмотрим. До пляжа еще надо дожить.
Илья бережно положил ладонь поверх одеяла ей на живот, словно хотел забрать ее боль, но Соня перехватила его руку и прижала к щеке.
- Нет, вот здесь! Погладь меня вот здесь, как будто я маленькая.
Илья молча наклонился над ней и, ощущая чужой больничный запах ее волос, поцеловал в уголок рта.
- Ты видел малышку? - после пары минут напряженного молчания спросила Соня, все еще удерживая его руку. - Как она? С ней все хорошо?
- Да, милая, не беспокойся. За ней самый лучший уход.
Он не хотел думать об этом ребенке, как когда-то не хотел думать ни о чем, кроме матери, которая навсегда осталась в его памяти на больничной койке. Он думал только о Соне, о том, как будет заботиться о ней, как отправит ее в лучшие санатории поправлять здоровье.
- Знаешь, мне все это говорят, но я все равно волнуюсь. Я, пока была под наркозом, видела сон. - Ее темно-серые глаза блуждали по противоположной стене, а пальцы сильнее стиснули его руку. - Как будто мне ее приносят в первый раз, и я так жду, жду, и волнуюсь. А потом вижу ее и понимаю, что с ней что-то не так. Понимаешь, словно бы она... ну, не совсем здорова... Такой странный взгляд и лицо...
- Не придумывай! С девочкой совершенно все в порядке. Она будет такой же красавицей, как и ты.
- Слава Богу. Тебе я верю! - Сонины глаза заметно потеплели и с благодарностью обратились к брату. - Ты уже торопишься, да?
- С чего ты взяла? Нет, пока еще нет, - не слишком убедительно солгал он и стряхнул часы под манжету рубашки. - Давай лучше обсудим, что подарить тебе по случаю такого события.
- Подарить? - Она смешно наморщила лоб и часто-часто заморгала. - Но ты и так даешь мне все, что нужно.
- Нет, так нельзя, - обстоятельно возразил Илья. - Подумай, пожалуйста. В случае рождения ребенка положено женщине делать хороший подарок.
- Ах, вот ты о чем! В этом нет никакого смысла. Да и потом, подарок должен делать... - Она вовремя остановила себя на словах "отец ребенка" и заключила: - муж. Вот пусть он и решает эту задачу.
- Но, Соня. Я, конечно, ничего не хочу сказать... Эта тема однажды была закрыта. Но все-таки... Ведь твой муж...
- И не говори ничего, не надо. Мне, правда, совсем ничего не нужно.
Соня виновато улыбнулась. Первая мысль, которая пришла в ее голову, была совсем не о материальных благах. "Надо же, только что вернулась с того света, а уже в голову лезет черт знает что!"
- Ни украшений, ни машины? - настаивал он, не заметив ее загадочного вида. - Может, хочешь дом за городом?
- Ох, дом точно не хочу. Вечно пробки на дорогах, аварии, пыль, вонь, никуда нормально не доедешь...
- Может, тебе есть смысл как раз переселиться с дочкой из центра куда-нибудь поближе к природе?
"Куда-нибудь поближе ко мне!" - хотелось сказать ему и забыть, что этим ничего не решишь и не изменишь.
- Нет, нет, нет! Лучше мы будем приезжать к вам в гости. Или ездить за границу. И потом... два дома... Это не для меня. Честно говоря, я уже успела устать от хозяйства в городской квартире, а от дома вообще с ума сойду.
- Да ты у меня прямо аскет. Я тебе с самого начала говорил, что незачем тащить все на себе. Тебе просто нужна хорошая домработница. И теперь еще няня для малышки.
- Вот, точно! - рассмеялась она и подтянула одеяло повыше. - Подари мне робота-няню. Наверняка японцы уже придумали. А то этот человеческий фактор очень уж утомляет. Болтает, болтает, никакого сладу с ним нет.
- Соня, я же серьезно говорил... - едва ни обиделся он.
- Ладно, извини. Мне, в самом деле, нечего в жизни пожелать. Кроме, разве что...
- Кроме? - Илья, не заподозрив подвоха, поспешил ухватиться за невысказанную мысль. - Что ты хочешь?
Но Соня медлила, перебирая косу и заставляя его нервничать, и буравила остановившимся взглядом пространство палаты.
- Что, девочка? - подбодрил ее Илья. - Не молчи. Смелее.
- Кроме тебя, - наконец произнесла она и, поднимая на него блестящие глаза, снова повторила с уверенностью: - Тебя.
Илья в растерянности отстранился от нее.
- Соня, зачем ты опять?.. Мы ведь уже говорили об этом. И ты обещала... - В его голосе послышались обида и укор. - Зачем снова играть моими чувствами?
Он попытался подняться со стула, но она успела удержать его за рукав, просительно заглянула в помрачневшее лицо.
- Нет, подожди. Сначала выслушай меня, прежде чем делать поспешные выводы.
- Я больше не хочу возвращаться к этой теме.
- Но я прошу тебя! Ты не можешь просто уйти. - Она приподнялась на кровати, свободной рукой поправила подушку за спиной и с облегчением устроилась на ней. - Я не собираюсь ни во что играть. Просто мне нужно услышать от тебя одну-единственную вещь. Если ты ответишь мне, я отпущу тебя.
- Ты уже столько раз давала обещания и снова нарушала их.
Он посмотрел на дверь с затаенной надеждой, словно ждал кого-то, кто сможет избавить его от необходимости снова возвращаться к пройденному отрезку пути.
- Ты все еще любишь меня? - Вопрос, летящий в затылок, словно пущенный умелой рукой камень, заставил его сгорбиться и втянуть голову в плечи, как мальчишку, услышавшего окрик рассерженного дворника. - Только не надо формальных слов, - не давая ему опомниться, продиктовала условия она. - Вроде тех, которыми ты так виртуозно пользуешься: "Я обещал твоей матери", "Как же иначе, ведь я твой брат, и ты выросла у меня на глазах" или даже "Ты и сама знаешь, дорогая". Я спрашиваю совсем о другом чувстве. О другой любви. Когда-то, повинуясь твоему желанию, я согласилась выйти замуж и отдала другому то, что должно было принадлежать тебе. Я даже по глупости едва не погубила свою жизнь.
- Ты упрекаешь в этом меня?
Обернувшись, чтобы дать достойный отпор, он растерялся под взглядом смотрящих на него глаз.
- Нисколько. Просто я уже готова узнать правду. Я достаточно взрослая для нее.
- Не уверен.
Его глухой голос был обращен почти в себя.
- Я ведь живу ради тебя, - нащупав нужную струну, повысила голос Соня. - Я готова сделать все, что ты пожелаешь. И я прошу взамен совсем не так уж много. Я только хочу знать ответ на вопрос: любишь ли ты меня так же, как я тебя?
Хитро придумано: всего лишь "да" или "нет". От него ведь не требуется ничего больше. Короткий ответ на простой вопрос. Два звука или три? И только от него зависит, что произойдет дальше. Давний, почти утраченный животный инстинкт закричал во весь голос, что это ловушка. Стоит ему сделать лишь крохотный шажок ей навстречу, и дверца с коварным замком ловко и бесшумно захлопнется у него за спиной, и ему уже никогда не выбраться на волю из этой тюрьмы. И если задуматься... Ему столько лет удавалось, даже слушая ее наивные признания, даже в плену ее рук, даже решившись переступить границы дозволенного, не произнести вслух этого слова. Так какой смысл все менять сейчас? Ведь, оглядываясь на события последних лет, он каждый раз вздыхал с облегчением и считал эту независимость своим немалым достижением. А сейчас она зачем-то возвращает его к вопросу: а не было ли это с самого начала ошибкой? Как могли бы сложиться их жизни, скажи он ей о своей любви, а не только о желании и страсти?
Соня внимательными и соболезнующими глазами эдемского искусителя наблюдала за его внутренней борьбой и ждала ответа, который, без сомнения, будучи наконец озвученным, мог решить их дальнейшую жизнь.
- Да, - тихо сказал Илья.
- Что "да"? - не согласилась с такой краткостью она. - Скажи мне...
- Да, люблю, - подняв глаза к ее лицу, громче повторил он и кивнул в подтверждение своих слов. - Я люблю. И что?
И, как приговоренный к нескончаемой пытке, сразу же испугался упреков и слез. Но она только набрала полную грудь воздуха и даже слегка приоткрыла рот, но ровным счетом ничего не произнесла. Ни единого слова, ни вздоха. Только смотрела и молчала.
- Зачем? - горько спросил он сам, потрясенный ее безмолвным осуждением больше несостоявшихся упреков. - Зачем ты вынудила меня сказать это? Что это изменит для нас сейчас?
- Когда-нибудь я приду к тебе, - словно издалека начала она и погладила увлажнившимся взглядом его щеку, не решаясь дотронуться рукой. - Теперь ничто меня не остановит.
Она наивно верила в то, что так будет. В тяжелом дурмане наркоза она видела себя юной, семнадцатилетней, и его совсем молодого, почти ровесника. И они любили друг друга так, как никогда не будет дозволено им в жизни - легко и весело, без оглядки.
- Но, Соня, - неуверенно возразил Илья, но она осторожным касанием тронула пальцами его губы, заставляя его прервать цепь разумных рассуждений.
- Не надо. Я совсем не уверена, сможет ли Коля вынести все те терзания, которые я принесла в его жизнь и бездумно возложила на его плечи. Я сейчас не в силах думать о том, что мой брак обречен, как утлая лодка, давшая течь. Но мое чувство к тебе сохранялось все эти годы и нисколько не ослабело. Я не знаю, когда все это случится, но однажды я приду и напомню этот разговор. Только ты должен дождаться меня. Обязательно дождаться.
- Соня, к чему весь этот пафос? - поморщился он, слушая ее высокопарные рассуждения. - Ты ведь знаешь, что это лишь иллюзии...
- Да, но это наши иллюзии. Прошу тебя... Ну, что тебе стоит помечтать вместе со мной? Конечно, многое может случиться. Я не стану ничего обещать тебе сейчас, да и с тебя не требую никаких клятв.
- Я надеюсь!
- Просто я не готова все изменить прямо сейчас. У меня почти не осталось сил. Но ты ведь будешь и впредь любить меня?
- Конечно, - стараясь не соблазнять свое воображение картиной этого воссоединения, покорно согласился он. - Если ты с малышкой захочешь вернуться... Мы примем тебя в любое время. Ведь это и твой дом.
- Ты опять не слышишь меня? - с горечью воскликнула она и откинулась на подушку, отгородившись от него скрещенными на груди руками.
- Но пойми... - В этот момент он напоминал себе страуса, спрятавшего голову в спасительный песок. - Чего ты ждешь от меня? Что я буду мечтать, что твой брак развалится?
- Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я была с тобой.
- Если этому суждено случиться, я дождусь тебя, - с несвойственным ему легкомыслием пообещал Илья и, пересев к ней на кровать, поцеловал подставленные в знак скрепления договора губы.
- Хорошо. - Она почти сразу оттолкнула его. - А теперь иди. Я вижу, что ты уже опаздываешь.
Илья послушно, как марионетка, поднялся и, прощаясь, направился к двери, когда она новым окриком заставила его остановиться.
- Подожди. Кажется, я придумала, что хочу получить в подарок.
- Вот как? На этот раз горсточку звезд? Или боа из крыльев ангела?
Стоило ему отодвинуться от нее на расстояние вытянутой руки, как к нему вернулась прежняя язвительность. Он почти обрел душевное равновесие и возможность думать, как взрослый человек, а не как влюбленный студент.
- Я хочу...
Соня выдержала драматическую паузу и загадочно прищурилась. Чего бы она ни попросила теперь, после произнесенного несколько минут назад желания, весь мир мог показаться просто приключенческой настольной игрой, купленной в магазине игрушек. Он ждал со снисходительной усмешкой.
- Я хочу виллу. Ту, белую, возле моря. Ты давно обещал.
Это было так просто. Она даже представить не могла, насколько просто. Но теперь настало его время делать глубокомысленный вид и томить молчанием ее раззадорившееся любопытство.
- Ну...
- Ты ведь купишь ее мне?
- В некотором смысле...
Она была готова расстроиться, пока он забавлялся ее детским волнением.
- Вообще-то она твоя с того самого лета, - неторопливо сказал он и улыбнулся. - Я купил ее сразу же после того, как уехал с острова.
- Что? И ты молчал?!
- Я знал, что для этого признания нужно было выбрать время и место. Теперь я смело могу сказать тебе, что белая вилла у моря - твоя. Так что будем считать, что со вторым желанием ты не угадала. Проси чего-нибудь еще.
- И все-таки ты - чудо! - восхищенно выдохнула Соня, прижимая руки к щекам. - Нет, на сегодня достаточно. Я уже и так потратила весь дневной запас сил. Ты иди. И возвращайся поскорее, как освободишься.
"Девчонка, совсем девчонка!" - подумал он, закрывая за собой дверь.

Тяжелый сон, в который сразу же провалилась Соня, до середины дня никто, кроме медсестры, пришедшей поставить пациентке очередную капельницу, не потревожил. Ей один за другим снились сны, значение которых могло бы быть понятно лишь древнему толкователю снов да опытному последователю доктора Фрейда. Но, к счастью, она не привыкла верить снам и видеть в них тайные знаки судьбы, открывающиеся во всей своей полноте только посвященным.
Она, не открывая глаз, несколько раз поменяла положение тела, насколько позволяла капельница, и очередной сон легко порвался, как паутина на ветру. Следом за ним пришел следующий, еще тоньше и туманнее предыдущего, и, ненадолго возвращаясь к реальности, она не смогла вспомнить ни одного. Лишь зыбкие образы, которые исчезали тем быстрее, чем дольше она пыталась сосредоточиться на них.
В очередной раз открыв глаза, Соня бережно подвигала затекшей рукой и остановила глаза на капельнице.
В больнице, отлежав себе все бока, рассмотрев каждую трещинку на стене и складку на пододеяльнике, нет лучшего средства уснуть, чем следить за монотонным падением прозрачных одинаковых капель. Не нужно считать ни слонов, ни овец. Тяжелые веки смыкаются сами собой, а в голове все звучат и звучат бесшумные удары: кап, кап, кап.
- Соня!
Николай легонько встряхнул ее за плечо. Рядом деловито суетилась медсестра.
- Ты плакала во сне.
Освобожденной от иглы рукой она вытерла мокрые щеки.
- Господи, какой-то кошмар...
- Это всего лишь сон, - улыбнулся Николай и взял ее руку в свою. - Как ты себя чувствуешь?
- Слава Богу, неплохо. - Она на секунду прислушалась к себе и ответила ему почти искренней улыбкой. - Расскажи мне, как там у вас... на воле?
- На воле? Хм. Вроде все по-прежнему. Да, сегодня выпал снег.
Николай наклонился, чтобы поцеловать жену.
- Надо же, снег! - Соня прикрыла глаза и представила себе улицы, запорошенные белой крошкой, скамейки, машины. - Что-то рано в этом году. Красиво, наверное. Иногда даже жалко, что я не люблю зиму.
И в ту же минуту вспомнила про царский подарок, который сделал ей Илья. Теперь она сможет убегать от долгой московской зимы в мягкую итальянскую осень, плавно перетекающую в весну. Но в последний момент что-то удержало ее от желания поделиться этой радостью с мужем.
- Ну, а еще что нового?
- Да больше и не знаю. Настя передает тебе привет, обещала завтра заехать, как освободится. С моей работы звонили, поздравляли.
- Ты видел девочку? - нетерпеливо перебила его Соня, вернувшись, наконец, мыслями в реальность.
- Конечно. - И, заметив тревогу в глазах жены, похлопал ее по руке. - Не беспокойся, с ней все хорошо.
- А тебе сказали, когда я смогу ее увидеть?
- Через несколько дней, я думаю. Тебе надо самой восстановить силы. А о ней не тревожься. Как только появится возможность, я заберу вас обеих домой. Настя и Роза помогут все подготовить к вашему приезду, а то я не слишком разбираюсь в таких вещах.
- Только ни на чем не экономьте, ради Бога! У нее должно быть все самое лучшее. Жалко, что я сама не успела...
- Ерунда! Мы прекрасно справимся.
Но Соня покачала головой, и Николай, заметив нехорошую тоску у нее в глазах, потянул ее мысли в другую сторону.
- Ты уже придумала ей имя?
- Кажется, да, - неуверенно ответила Соня, но дальше этого утверждения не пошла. - Но сначала мне надо выслушать твои варианты.
- Действительно? - заулыбался он. - Ты очень великодушна! И если ты хочешь знать мое мнение... Позволь, я спрошу. Надеюсь, это не будет бестактностью с моей стороны... Как звали твою маму?
- Я не говорила? Белла, то есть Изабелла, - слегка покраснев, ответила она, стараясь не показать своего волнения, но ее сердце при воспоминании о матери, которую она никогда не видела и которая сама не смогла прижать к груди свое дитя, болезненно сжалось.
- Белла, - повторил Николай Николаевич. - Очень красивое имя. Редкое и поэтичное. Как у испанских принцесс.
- Ты так считаешь?
- Зачем мне обманывать? Надеюсь, малышке оно принесет удачу.
Он погладил ее по голове, как маленького ребенка, и невольно залюбовался утомленным, но счастливым лицом с бледными губами и голубоватыми тенями на висках.
- Пусть ей просто повезет больше, чем мне, - незнакомым голосом сказала задумчивая Соня и посмотрела ему за спину в окно, за которым кружились легкие хлопья первого снега.

- Проходите, - Кирилл приоткрыл дверь, пропуская посетительницу в переговорную. - Александр Васильевич, вот еще один кандидат на должность офис-менеджера.
- Добрый день.
Она вошла в дверь и, секунду задержавшись на пороге, сразу прошла к стулу, не дожидаясь приглашения.
- Хорошо, - Александр Васильевич поднял голову от бумаг. - Давайте поговорим о вас.
- Мое резюме.
Женщина подтолкнула листок с текстом, и он заскользил по столу в направлении собеседника. Она сплела пальцы и принялась осматриваться, давая работодателю время на чтение. Александр Васильевич пробежал глазами по строчкам и, удивившись сухой краткости написанного, отложил бумагу в сторону.
- Здесь говорится, если я правильно понял, что у вас нет опыта работы в подобной должности.
- Совершенно верно. Никакого опыта.
Она уверенно посмотрела ему в глаза и тут же чуть виновато улыбнулась.
- Тогда вы не совсем тот кандидат, который нам нужен, - начал было собеседник, но женщина прервала его.
- Я понимаю. Однако я хочу работать!
- Похвальное желание, - кивнул Александр Васильевич, - но, как правило, одного желания недостаточно. У нас большой коллектив, работы очень много, и без опыта вы едва ли... - Увидев нетерпеливый жест на другом конце стола, он смягчился. - Ладно, попробуем иначе: расскажите о себе. Чем вы занимались до сегодняшнего дня? Что умеете делать?
- Я почти во всем теоретик, - беззаботно сообщила она, заставив его слегка податься вперед. - Я неплохо знаю компьютер, но у меня не было возможности доказать это кому-либо на практике. Я прошла курс психологии, и мне интересны люди, но в настоящее время круг моего общения достаточно узкий, то есть даже слишком узкий. Я хорошо вожу машину, знаю пять европейских языков, разбираюсь в литературе и искусстве, насколько мне позволяет образование. Но вы, конечно, скажете, что всего этого мало.
- Без реального опыта на требуемой должности? Пожалуй. - Он едва сдержал усмешку. - Может, вам попробоваться на должность референта-переводчика, если у вас на высоком уровне иностранные языки?
- А у вас в компании есть такая должность?
- К сожалению, у нас штат переводчиков укомплектован полностью.
Он достал из кармана пачку сигарет, с неподдельным интересом проследил за тем, как она потянула на себя листок со своей бесполезной биографией и пожала плечами.
- Значит, я вам ни по каким статьям не подхожу.
- Я этого пока не сказал.
Почему не сказал? Конечно, не подходит совершенно, и незачем терять время. Компании нужен был серьезный и опытный работник, а она...
- Не курите, пожалуйста. Здесь очень душно, мы задохнемся.
- Простите?
Он остановил руку с зажигалкой на полпути и посмотрел на Соню поверх танцующего язычка пламени.
- Я не курю, но лояльно отношусь к табачному дыму. Я не выношу сигарет только в закрытом помещении. А здесь и так совершенно нечем дышать.
Она обвела глазами небольшую комнату без окон, в одном углу которой стоял большой проектор, а в другом - искусственная пальма.
- Я как-то не подумал... Можно включить кондиционер.
Александр Васильевич, давно испытывающий острую потребность закурить, отложил зажигалку. И с досадой втолкнул сигарету в полупустую пачку.
- В этом нет необходимости. Я пойду. Простите, что отняла у вас время.
Она поднялась, но он решительно остановил ее.
- Не торопитесь, мы еще не закончили. Расскажите мне подробнее, что вы делали в период между защитой дипломной работы и сегодняшним днем. Шесть лет, если не ошибаюсь.
- Да, шесть, - задумчиво повторила она и опустилась на стул. - Собственно... ничего не делала. Можно сказать, учила теорию. - Соня улыбнулась пространности своего ответа. - Вышла замуж. Родила дочь.
- И не работали ни дня? - уточнил он.
- Ни дня. Моя семья считает, что быть хорошей женой - это тоже ответственная работа.
- Ну, с ней-то вы, наверняка, справлялись лучше всех.
Теперь пришел черед улыбнуться ему.
- Не настолько хорошо, как хотелось бы.
Она, к его удивлению, никак не отреагировала на легкий флирт. Такая краткость утвердила его в мысли, что разговор на личную тему она поддерживать не намерена. Впрочем, ее семейные проблемы не вызывали у него особого интереса.
- Значит, у вас есть ребенок. Сколько ему лет?
- Моей дочери чуть больше года.
- Угу, - сказал он, сделав какую-то отметку в своих записях. - Вам не кажется, что она еще слишком мала, чтобы оставлять ее на весь день в яслях. Малыши постоянно болеют, делая из родителей плохих работников, занятых мыслями о семье.
- Она остается дома с няней. Она постоянно с няней.
- И ваш муж не возражает, чтобы вы вышли на работу?
- Это совместное решение, - отрезала она, но, взглянув на собеседника, смягчила ответ. - Не возражает, иначе меня бы здесь не было.
- Резонно, - пробурчал он. - Но вы можете объяснить мне, почему после шести лет сидения дома собрались на работу?
- Мне стало скучно, - вполне банально ответила Соня, - и я хочу куда-то приложить свои силы.
- Вам стало скучно? - скептически протянул он, подумав о мающихся от безделья дамочках, тогда как его жена каждый вечер жаловалась, что у нее ни на что не хватает времени.
- Да, но это не значит, что я ищу развлечения на работе.
- Может быть, ради денег? - без энтузиазма спросил Александр Васильевич, не понимая, зачем продолжает этот разговор. - Вы же понимаете, что без опыта работы трудно рассчитывать...
- Деньги не играют никакой роли.
Она покачала головой и снова отвела глаза.
- Так не бывает!
В то, что деньги могут быть не нужны, он не верил. Существовало множество трюков, которыми пользовались потенциальные работники, чтобы убедить будущее начальство в своем бескорыстии. И чем больше они старались, тем меньше у него возникало желание предложить им подписать контракт. Вот и теперь эта дамочка занервничала, и он с удовольствием подумал, что наконец-таки заставил ее потерять уверенность в себе.
- Видите ли, - начала она и потерла лоб. - Если мы все-таки заговорили о деньгах... Боюсь, вас мой ответ снова удивит.
- Ничего, смелее, - снисходительно усмехнулся он и развалился на стуле. - Я не первый день занимаюсь этой работой. Начните с того, сколько бы вы хотели получать?
- Да мне на самом деле все равно, - вздохнув, ответила она.
- У вас серьезные финансовые трудности? - настаивал собеседник.
Ему все еще казалось, что он нашел основную причину, и теперь пытался вытащить из посетительницы нужную информацию. Конечно, без опыта, с маленьким ребенком на руках она будет отчаянно цепляться за любую работу, на которую ее соблаговолят взять. Правда, няня в эти рамки не вписывалась, но он решил, что это несущественная деталь.
- Мне не нужны деньги. - Соня смотрела на пачку сигарет, которую он лениво перемещал по столу. - Я бы согласилась работать и без них, но так ведь не принято.
- Простите, я, кажется, все-таки не понимаю.
Пожалуй, нервничать пора было ему. Она играла с ним в какую-то игру, которую он не понимал и никак не мог разгадать.
- Кажется, я поставила вас в неловкое положение. - Пачка сигарет на столе замерла. - Я знаю, что говорить об этом не принято, но и промолчать нельзя. Видите, я подготовилась к собеседованию. - Соня едва заметно улыбнулась, решившись открыть все карты. - Мне известно, что работодатели не любят брать тех, кто материально не мотивирован. Если слишком сильна финансовая заинтересованность, то это тоже проигрышная позиция. Однако я не хочу скрывать от вас, что моя семья полностью обеспечивает меня в материальном плане. Больше того, никто из моих родственников пока не знает, что я ищу работу.
На этот раз он действительно удивился. Каких-то пять минут назад она сказала, что муж в курсе событий, а теперь отказывается от собственных слов. Конечно, он понимал, что следующий вопрос будет нарушением правил игры, но ему очень захотелось показать ей, что он сопоставил две эти фразы и удивлен их противоречием. И посмотреть, как она выкрутится.
- Вы же сказали, что посоветовались с мужем.
- В некотором смысле, я солгала, - призналась она без малейших угрызений совести. - Я как-то сказала ему, что хочу выйти на работу, но нынешнее решение приняла сама. И, поверьте, мне действительно очень нужна эта работа. Я не могу больше сидеть дома. И если вы можете мне помочь, я постараюсь оправдать ваше доверие.
- Даже не знаю...
Он не мог ухватить суть происходящего и чувствовал себя не в своей тарелке.
- Прошу вас, может быть, есть какая-то другая должность? Или будет? Секретарь, помощник... Я готова ждать, сколько нужно.
Соня, за всю жизнь не научившаяся просить посторонних людей о помощи, взывала к его человечности. Наконец, утомившись или исчерпав свой запас красноречия, она замолчала, и в переговорной воцарилась глухая тишина. Он молча водил глазами по строчкам ее резюме.
Ему никогда не нравились эти переговорные, больше похожие на комнаты для допросов. Даже если ты никогда не страдал клаустрофобией, здесь можно было заработать ее в два счета. Но в собственном кабинете под прицелом восьми пар глаз он слишком часто отвлекался от сидящего напротив собеседника то на компьютер, оповестивший хозяина о приходе нового электронного сообщения, то на телефонный звонок, то просто на случайное движение за стеклянной стеной.
Вариантов завершения собеседования было два: либо отказать ей под предлогом отсутствия необходимого опыта и искать дальше настоящего профессионала с точными представлениями о должности, заработной плате и необходимых амбициях. Либо взять человека, которого можно будет научить всему и который будет благодарен ему по гроб жизни за успешно начатую в престижной компании карьеру. Второй вариант был не в пример первому предпочтительней. Он почти почувствовал себя гуру, вознесшимся в ореоле своей мудрости над любимыми учениками. Теперь ему уже было недостаточно для поклонения одного Кирилла, за два года выращенного из неопытного мальчика до вполне самостоятельной профессиональной единицы, умеющей постоять за себя и поддержать начальника в трудную минуту. Значит, на этот раз для разнообразия он возьмет девочку.
- Хорошо, давайте попробуем.
- Вы серьезно?
Он пропустил этот наивный вопрос мимо ушей.
- На испытательный срок ваш оклад составит триста долларов, плюс бесплатные обеды. После трехмесячного испытательного срока вы получите пятьсот долларов, плюс официальный рублевый оклад, плюс медицинская страховка.
- Страховка у меня есть, - с замиранием сердца, все еще не веря своему счастью, поспешила сообщить Соня.
- Прекрасно. - Он рассеянно пожал плечами, не очень понимая, как можно вот так сразу отказаться от корпоративных преимуществ. - Во время испытательного срока вы будете получать зарплату на руки, по окончании - рублевую часть на карточку. Когда вы сможете приступить к работе? - Он заглянул в ее резюме. - Софья Ильинична.
- Если я скажу, что прямо сейчас? - без улыбки спросила она.
- Тогда завтра, если вам так не терпится выйти, - подвел итог Александр Васильевич. - Скажите мне номер вашей машины, чтобы мы попробовали найти вам место на стоянке.
- Машины...
Она в очередной раз замялась, и он опять слишком поспешно сделал неправильные выводы.
- Вы ездите общественным транспортом?
- Я пользуюсь разными машинами.
- Но ездите-то вы каждый раз только на одной, - усмехнулся он.
- Да, но иногда не на одной и той же, - возразила Соня. - Наверное, будет проще, если я не стану пользоваться стоянкой.
- Конечно, за воротами есть платная парковка, но там часто не бывает мест. И тогда машину приходится бросать прямо на проезжей части.
- Да, это плохо, - равнодушно согласилась Соня.
Он внимательно посмотрел ей в лицо, но никакого колебания не увидел.
- Хорошо, давайте поступим проще. Скажите мне, на чем вы приехали сегодня, и на эту машину я выпишу пропуск. Какой у вас автомобиль?
- Мерседес, - помедлив, словно испытывала неловкость из-за обладания столь дорогой машиной, ответила она. - Небесно-голубой Мерседес, регистрационный номер... Давайте, я напишу.
Он посмотрел, как она выводит на листке три счастливые семерки, вспомнил о собственных проблемах с машиной и решил тему Мерседеса дальше не продолжать.
- Мне бы следовало сразу показать вам офис и кое-что рассказать о ваших служебных обязанностях, прежде чем вы приступите к первому рабочему дню. Однако у меня еще есть соискатели на другие должности, и я должен встретиться с ними.
- Я понимаю.
- Я жду вас завтра в десять у себя в кабинете.
- Спасибо, что приняли очень важное для меня решение.
Он кивнул, сделав вид, что занялся документами, и Соня вышла из душной комнаты в коридор, где прямо напротив переговорной разговаривали какие-то люди, а по ковровой дорожке между лестницей и приоткрытым окном на дальней стене прогуливался долгожданный сквозняк. Александр Васильевич сложил пополам ненужный больше листок с ее резюме, несколько раз обмахнулся им, как веером, но тут же вспомнил про кондиционер.
- Как тебе эта дамочка?
Кирилл, едва дождавшийся ее ухода, просочился в переговорную и уселся на нагретый ею стул. На всякий случай оглянулся на закрывшуюся дверь и приготовился слушать.
- Нууу, - протянул Александр Васильевич, - я даже не знаю, что тебе ответить. У нее нет ни одного рабочего дня за плечами, но держится она так, словно сменила уже десяток престижных должностей.
- Так отказал бы сразу, и дело с концом. Или ты...
Кирилл задорно подмигнул.
- Нет, ты не понял, - не поддержал его игривый тон собеседник. - Она завтра выходит на работу.
- Ты ее взял?
Кирилл присвистнул от изумления и принялся размеренно качаться на стуле, понимающе улыбаясь начальнику.
- Да, представь себе, - немного раздраженно ответит тот и снова взялся за сигареты. - Так что можешь готовить приказ. И еще: позвони ей, пожалуйста, и попроси принести все документы, фотографии и что там еще положено. У тебя в закромах найдется чистый бланк трудовой книжки?
- А то! Целых три штуки! Слушай, поверить не могу! Ты - и благотворительность!.. Что же тебя в ней подкупило? Она, вроде, не твой тип...
- Искусствоведческий диплом, круглосуточная няня и небесно-голубой Мерседес.
- В каком смысле?
- Да это я так... Не бери в голову, я шучу. Не знаю даже, как объяснить. Она не рисуется, а на самом деле хочет работать. Такое пламенное желание приносить пользу обществу даже у самых опытных кандидатов встречается с каждым годом все реже. Зажрались без дефолта, жирком заплыли, только о деньгах и думают, где бы больше урвать и поменьше отдать.
- Ладно тебе, - усмехнулся Кирилл. - Все не без греха. Кому однокомнатная квартира в Бирюлево - рай земной, а кому трехэтажный домик в Санта-Барбаре маловат. А ты что это сегодня такой желчный?
- Да нет, вроде с утра все нормально было. Только курить хочу до черта! Едва я собрался закурить, как эта красотка мне заявила, чтобы я в ее присутствии и думать про это забыл.
- И ты стал думать про другое?!
Многозначительный тон Кирилла дал ему понять, что где-то он, возможно, просчитался. Александр Васильевич перебрал по репликам весь разговор и поймал себя на мысли, что действительно во время общения ни разу не обратил внимания на то, что женщина была молода и привлекательна. "Неужели старею?" - с легким сожалением спросил себя он, а вслух сказал:
- Про "другое" у нас думаешь ты, причем, и за меня, и за того парня. Не торопись, посиди пока, сейчас я докурю, и пригласишь следующего. Много их там еще?
- Пять человек уже есть точно. Еще трое должны подойти, но их я могу собеседовать и без тебя. Один техник и два сэйла.
- А те пятеро все директора, что ли? Без меня не обойдешься?
Усталость навалилась на него прямо в середине рабочей недели, скрутила по рукам и ногам. Александр Васильевич с вожделением подумал о последних днях прошлогоднего отпуска, которые неплохо было бы отгулять прямо сейчас, не откладывая до лета. Слетать куда-нибудь в Египет или в Таиланд вместе с женой, пока теща гостит.
Он всегда плохо переносил долгую московскую зиму, а последний ее календарный месяц, пусть и самый короткий, но кажущийся нескончаемым перед наступлением весны, вообще терпеть не мог. Виной тому был обжигающий сыростью и холодом ветер, продолжающие расти на пороге марта сугробы и полное отсутствие каких-либо семейных и народных праздников, кроме нудного Дня защитника отечества, к коим он, уклонившийся от отдания своего воинского долга Родине, себя не относил. В феврале он испытывал острое желание посидеть с друзьями за бутылочкой чего-нибудь умеренно крепкого и потешить воображение весенними перспективами, пока возраст еще позволял внедрить кое-что из этих перспектив в жизнь.
- Там два зама для директоров, руководитель новой группы разработчиков и два ведущих эксперта, - с сочувствием к нелегкому труду начальника перечислил Кирилл. - Уж извини, генерал требует, чтобы всех ведущих ты пропускал через себя.
- Да помню я, чего он требует. Ладно, давай начнем с экспертов, с ними обычно говорить проще и возни меньше.
- Это точно, они человечнее, чем начальство. Исключая тебя, конечно. Да, учти, один из замов для финансового директора - женщина. Деловая - сил нет. Подъехала, пока я курил на улице, к самым воротам на новенькой бирюзовой тачке... Тысяч тридцать пять, не меньше. Такие мне пока не по зубам, увы! Может, начнешь прямо с нее?
- Нет уж, пусть подождет своего часа, как все. Впустишь ее после руководителя группы. И больше женщин на дорогих тачках ко мне сегодня не приводи, а то у меня разовьется язва на почве комплекса неполноценности. Кстати, поеду в воскресенье в автосалон на Таганку. Они клялись и божились, что к концу недели будет завоз. А то моя развалина сегодня утром едва прочихалась.
- Круто!
Кирилл, к месту и не к месту вставляющий это молодежное словечко, одним махом одобрил решительные намерения начальника и по поводу собеседования и по поводу покупки машины и отправился за дверь раздавать соискателям талоны в очередь на встречу с Александром Васильевичем. В коридоре послышались незнакомые громкие голоса, потом они стихли, и дверная ручка опустилась на сорок пять градусов. Директор по персоналу вздохнул, затушил в пепельнице выкуренную до фильтра сигарету и, расправив плечи, выбрал из внушительного списка свою лучшую доброжелательную улыбку.
- Здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Итак?