Лучший мужчина моей жизни

  Я слишком много пишу о себе .
Это не недостаток , и упрёков я не принимаю. И ещё я часто говорю о своей дочери . Потому что она говорит со мной . Она меня анализирует  как психолог , и подчас мне жутковато от  её безжалостных попаданий . Мудрейшая тычет меня носом в очевидное и фундаментальное .
Которое можно выразить цитатой : " Все мы родом из детства" .  Все наши горести и проблемы , поганые повороты судьбы,  плохие выборы спутников  жизни -  продолжайте сами.

  Нет, я не в том возрасте, чтобы вспоминать Шолома-Алейхема с Ярмаркой. И я уже написала шифровки о своей судьбе.

Значит, что-то изменилось там, наверху, если я проснулась в 4 утра и гороскоп говорит, что энергия полной луны должна меня подтолкнуть на необычный для Раков шаг.




......Я так часто болела в раннем детстве. И лучшей частью этих бесконечных ангин, воспалений лёгких и отитов были дедушкины рассказы о плене и войнах.
Я знала их наизусть, и каждый раз он садился рядом с моей кроватью, смущённо улыбаясь, давал мне чашку с малиновым морсом и я говорила:

- " Сначала о ёжиках ".

И он начинал историю, которая пленяла меня снова и снова, хотя он, кажется, не изменял ни слова. Дело происходило во время Первой Мировой, когда он был в австрийском плену. И пленные содержались в кошмарных условиях.
Голод был  несусветный, но у них был такой изобретательный повар-австрияк, которому пришла в голову идея отлавливать ёжиков и варить их для изголодавшихся, раненых и еле живых пленных.
Меня сладостно передёргивало и я спрашивала :

- " Ну и как были ёжики на вкус ?"

Дедушка пожимал плечами и говорил:

- " Ёжик как ёжик. Сладковато, но всё же мясо. Мы ели. Повар был добрый ".

Потом он читал мне книжки вслух. По моим заявкам. Бабушка изобретала немыслимые  вкусности из скудных продуктов ранних 60х .
Белый батон со сливочным маслом и сахарным песком был пределом повседневного кулинарного рая.
   
  По причине моего раннего и крайне трагического сиротства дедушка и бабушка меня свирепо обожали. При этом дедушка пытался имитировать строгость и даже суровость.  Его никто не боялся, он никогда не повышал голос, и  я помню единственную попытку  физического наказания - смех и грех.
 Ранним февральским утром, когда ещё темно, и кровать такая тёплая, но надо идти в школу и так не хочется. Это при том, что моя  тётя, удочерившая меня, была помешана на дисциплине и пятёрках. Но в меня вселилось кратковременное бунтарство.
Я знала, что обречена на провал, но испытать судьбу в 7 лет ! Вы что ! 

  Дедушка неумело вошёл в ярость и стал дрожащими руками расстёгивать пряжку на своём легендарном ремне , с какой-то забытой мною  родословной , из толстой кожи ..Об этот ремень он натачивал не менее легендарную бритву Зелингер, к которой мне строго-настрого было запрещено прикасаться .
Этот ремень до сих пор висит в крошечной ванной в Запорожье , и каждый раз я провожу по нему рукой . Надо бы забрать его сюда , в мой дом ... Мама каждый раз спрашивает меня , что делать с дедушкиными бесчисленными наградами - но я не знаю.
 
  Тем памятным утром он расстёгивал пряжку минут 5, бабушка бегала вокруг него, всплёскивая руками и причитая, а мама стала героически, в духе её любимых комсомольских героев, прикрывать меня своим телом. Мне было страшно любопытно, вытащит ли дедушка ремень и достанется ли маме. Я тогда не знала, что она мне  технически не мама. Я наблюдала  с восторгом, как дедушка, безнадёжно махнув рукой, прекратил борьбу с пряжкой и стал смотреть по сторонам.
В комнате было ещё темно, только керосиновая лампа освещала этот театр.
Дедушка увидел хворостину в углу и бабушка возопила:
 
- " Готыню майне !!! ".

Сейчас мне кажется, что я в то время ухмыльнулась .... я не помню точно. Но маме достался вялый единственный  стебок по её юбке. Все с диким осуждением посмотрели на дедушку. Он покраснел, махнул рукой, бросил хворостину и вышел из комнаты.
Всё кончилось и я даже не опоздала в школу.

 Дедушка был единственным мужчиной в моей жизни,который любил меня просто так и всегда.  Бабушка меня боготворила, а это, как известно, до добра не доводит. Она меня баловала до исступления, позволяла всё, и  в проклятом переходном возрасте, когда я случайно обнаружила страшную тайну своего удочерения, первым делом я пошла к дедушке с допросом третьей степени.
Я смотрела на его любимое лицо, седой ёжик на голове, дрожащие губы, которые не умели лгать и говорили какой-то бред типа бабушка тебе скажет и я не совсем понимаю о чём ты, Софийка, говоришь.

Я пошла в атаку на бабушку. В то время она уже перенесла два инсульта, еле ходила с палкой, но всё ещё умудрялась колдовать на кухне. 
Её кулинарные шедевры славились на всю  нашу тогда многочисленную мишпуху, я наблюдала за её руками, которые рубили тесто для наполеонов из 50 коржей,  пережаривали муку для чёрных кнайдлех, фаршировали карпа, окуная их в холодную воду каждый раз, чтобы не вывалилась начинка, взбивали белки для безе, лепили куриные котлетки из бейлик для меня только !...И я записывала своим тогда хорошим почерком самые таинственные рецепты её эссик-флейш, манделе и хремзеле.

  Эту голубую тетрадку я хранила как зеницу ока, пока  много лет спустя  моя свекровь в остром  периоде параноидальной шизофрении просто выбросила из нашей квартиры всё, что было ей неизвестно или казалось ненужным.
Мне не было жаль насадок для немецкого миксера.
Потеря голубой тетрадки была сродни концу света, учитывая всё, происходящее параллельно.

Я помню наизусть многое, и все знают, что я готовлю (вынуждена добавить - когда я готовлю ) - как Бабушка. Анна Александровна.

...Тогда мне было 12 лет и я была исключительно жестока и зла .
Мне солгали .
Вот они - корни моих бед. 
Я физически не переношу ложь. Хоть во спасение, хоть на погибель.
Бедной бабушке досталась вся моя ярость.
И она мне выдала шпиль о том, что в ЗАГСЕ перепутали имя на свидетельстве о рождении.
Как опытный  следователь, я выслушала этот нелепый промямленый ответ и затрясла перед её носом свидетельством о смерти.

Я  вам  скажу, что это - самый отвратительный поступок в моей жизни, который я никогда не отмолю. 
Она меня простила - более того, она даже на меня не обиделась.
Но эта вина меня сжирает заживо, детство или эмоции - всё равно.

  Я закатила истерику , усугубляя  кошмарность и безвыходность ситуации . Явилась с работы мама и железобетонным  голосом велела немедленно прекратить лазить по шифоньерам , мучить больную старую женщину , есть ли у меня хоть капля совести и порядочные девочки  на моём месте должны идти играть гаммы.

С того времени началась совсем не холодная война меня против двух женщин в моей семье - невыносимое время.
Я начала писать дневник, куда изливала всё со стопроцентной уверенностью в непоколебимой советской морали, скормленной мне с рождения - чужие дневники неприкосновенны.

Однажды, прийдя из школы, я застала маму, читающую этот дневник вслух бабушке.
И им даже не было мучительно стыдно !
Плюс ко всему у меня начались возрастные прыщики, на которые невыносимо часто указывала мама, жужжа о личной гигиене.

Бабушка умерла в мой день рожденья.
Мне было 13 лет.
И я записала в дневнике:

- " Ну что, именинница ? Хорош подарочек ? "

 Этот дневник год спустя я жгла за нашей хрущёвкой с одноклассницей Светкой, в честность которой верила, как дура. Я была преисполнена высокими намерениями покончить с позорным прошлым. Светка с гоготанием выхватила горящую общую тетрадку и стала читать оставшиеся страницы, дуя на пальцы.

  Дедушка стал всем для меня. Он готовил, ходил на рынок, говорил со мной обо всём на свете, смотрел его любимые передачи по телевизору -  "В мире животных", обзоры Валентина Зорина и "Клуб кинопутешественников".

Он любил лошадей - и мы ходили в цирк.
Я не любила цирк, но я так любила дедушку.

Он умел делать всё своими руками. До сих пор вся мебель в 5 метровой кухне маминой квартиры - стол, табуретки с откидывающимися сиденьями и ящиками внутри, сервант с многочисленными  полками, удобно расположенными и на уровне наших семейно невысоких тел, две маленькие табуреточки под ноги - для бабушки: одна повыше, одна пониже - у неё была парализована  правая нога, - сохранена и только иногда перекрашивается простой белой краской. Ничего не ломается.

Я говорю дочери - будешь выходить замуж, умоляю, найди рукодельного мужика. 
Все мои мужья  .... без комментариев. Я лучше найму за деньги поляка, чем сидеть без света во встроенном шкафу.

Дедушка мой был знаменитостью. Он сам не рассказывал о себе.
Более скромного человека я не помню. В 4 года его отдали в подмастерья столяру, там он жил и спал на верстаке. Семья жила в местечке - колонии  Златополь. Прадедушка мой Липа-Нота был очень религиозен.

Дедушка работал всю его жизнь, кроме перерывов на войны. 
Он был сапёром и во время Первой Мировой его контузило. С тех пор он стал плохо слышать.  Во время Гражданской он был председателем колхоза, по всем меркам передовым и процветающим.
Он лично знал людей, чьи имена сейчас упоминать политически некорректно, поэтому я назову одно - Микоян.

  Когда начались погромы, и озверевшие бандиты ворвались в колонию, дедушка выпрыгнул в окно ( я цитирую семейную  версию ), сел на своего коня и поскакал прямо к батьке Махно. Батька дедушку принял с уважением, выслушал, снабдил оружием и, кажется, послал с ним  кое-кого помочь разобраться.
За это время родного дедушкиного брата Аарона уже сожгли живьём на глазах у всех.

  После Гражданской он руководил своим колхозом, был "с характером", и после какого-то дурацкого рейда, отобравшего у колхоза весь урожай и мёд с роскошных пасек, дедушка совершил нечто, о чём мне рассказали шёпотом уже после его смерти в 1988 году.
Он пошёл ТУДА и САМ положил партбилет на стол.

  Во время Второй Мировой дедушка был пехотинцем - после контузии и вышеупомянутого он не мог быть никем другим. Его ранило разрывной пулей в ногу и потом он хромал всю оставшуюся долгую жизнь.

Он не воспользовался  льготами  ВОВ, жизнь для него была простой и чистой. 

Он тянул всё хозяйство после смерти бабушки, как должное - мама работала, я училась. 
 
Он умел варить маннную кашу на воде - и никогда в жизни я не ела ничего подобного. Что он с ней делал ? Она не была пресной, она была восхитительно душистой и ореховой. Я даже не хочу думать, что он обжаривал манку. Он умел варить такую кашу - и всё.
Он готовил холодный щавелевый борщ, и у него никогда не сворачивались белки в последний момент.
Он знал имена всех моих друзей и учителей. Он успел стать отцом моему сыну, но на слишком короткий срок - я уехала во Владимир, когда Антону было 3 года.

Он успел увидеть Ляльку, которая родилась в один день с Антоном, но на шесть лет позже. Он даже её няньчил. Лялька дедушку не помнит.
 

Мой дедушка родился  22 апреля 1892 года и умер 3 марта  1988 года.
 
В совершенно полной памяти, светлом сознании, тихо и незаметно - как и жил.

Лучшего мужчины в моей жизни не было.