Литва - двадцать лет спустя

На днях исполнилось 20 лет с тех пор, как из состава СССР вышла первая прибалтийская республика. Я знаю Прибалтику не понаслышке. Выросла в Эстонии, была в Латвии и Литве и в советские времена, и после них. Поэтому имею право на какое-то собственное мнение по поводу наших западных соседей. Да и повод есть – это моя последняя поездка в Литву.
 
Вы помните, что говорили советские туристы, возвратившись из Прибалтики?
- Не любят они нас. Обратишься на русском к продавщице – отворачивается, вроде как, не слышит. Хоть в Эстонии, хоть в Латвии или (как ее там?) в Литве.
- А за что им нас любить? - огрызались скептики. - Навалились в 39-м, захватили, кого в колхозы загнали, кого в Сибирь на лесоповал. У тебя отбери квартиру - ты бы что, улыбался  узурпаторам?
- Нашел узурпаторов! - возмущался типичный совок. - Мы им заводов настроили, атомных станций. Они живут как нам и не снилось.  Но сколько волка не корми…

Спорить с этими двумя точками зрения невозможно, так как и та, и другая близки к истине.
У меня никогда не было проблем в Прибалтике. Я всегда вела себя там как положено гостю,  и хозяева это ценили. Ребенком купалась в любви и признательности эстонцев  мне, русскому ребенку, знающему их язык. Взрослой, попав в литовскую  компанию, старалась не учить их любить нас, а пыталась понять, почему они нас не любят.

Оказалось, что  нелюбовь, в частности, литовцев  имеет  тысячелетние корни, берущие свое начало от Великого княжества литовского, простиравшегося от Балтики до Черного моря и враждовавшего с Московскими княжествами. Усилилась она в ходе бесконечных войн между Речью Посполитой и Россией, закончившихся полным поражением союза Литвы и Польши и разделом их территорий между соседними государствами, в результате чего Литва стала частью великой и неделимой. Вырваться из цепких объятий соседа она смогла только после гибели Империи, да и то ненадолго. В результате очередных европейских разборок Литва опять потеряла  свою  независимость  и обрела ее только после гибели Пролетарского государства, которое более полувека перековывало прибалтийских крестьян в гегемонов-пролетариев. Опыт перековки был богатый, наработанный на своих территориях: землю отнять - заводы построить, не хватит своих пролетариев – завезти с российских просторов, а всех несогласных - в Сибирь или к стенке. Что творилось в это время на душе у литовского крестьянина можно понять, посмотрев  знаменитый фильм Желакявичуса «Никто не хотел умирать». Машина репрессий была мощная, и умирать, действительно, не хотелось.
 
- Мы все держим в себе и никогда не покажем того, что у нас на душе, - сказал мне на прощание сосед по санаторному столу, литовец лет сорока.
 
Те мои давние  друзья-литовцы  были более откровенны. Время уже позволяло, да и встречались мы за столами, где честь по чести поминали усопшего Брежнева: вначале в день похорон, затем на девятый и сороковой день после кончины. Чем не повод для застолья для болтающихся в Москве слушателей курсов повышения квалификации, собранных с просторов необъятной страны?   
- Мой отец всю жизнь не мог простить новой власти отнятого хутора, а мать простила быстро. Еще бы! Военврач из стоящей рядом  части вернул меня, грудного, с того света, взяв за лечение фуражку куриных яиц.  Она и до сих пор его вспоминает и все удивляется: «Странные эти русские. Мы вроде их рабы, а живем лучше их, хозяев. А хутор - Бог с ним. Я на это хозяйство свое здоровье положила, а только по праздникам мясо ела. И вы бы до сих пор коровам хвосты крутили, а теперь крутите баранки своих автомобилей. И все с образованием».
-Но я с нею не согласен, - продолжал ее грамотный сын, - если бы не Россия, был бы я сейчас крупным фермером и Европу бы кормил. У наших колхозов Москва и Ленинград всю продукцию отбирает, - ворчал он, разрывая руками тушку копченой курицы.

Копченых кур до этого момента я не только не ела, но и не представляла, что таки продукты есть на свете. Этих кур и другие деликатесы друзьям-литовцам  высылали из дома. Я же, отрывая руки, таскала посылки с  добытыми в московских очередях вкусностями на Курский вокзал, чтобы передать домой на Украину, где в то время ничего, кроме костей и двух сортов вареной  колбасы, было не достать.
 
Кто тогда мог подумать, что и десяти лет не пройдет, как Литва выйдет из состава Союза и земли, отнятые у родителей моего приятеля, будут переданы его наследникам? Вот только стоят эти земли с тех пор непаханые. И не столько от того, что сыновья хуторянина на электронщиков выучены, а потому, что Москва и Питер, обидевшись, нашли себе других поставщиков продовольствия, а Европа, хоть и взяла прибалтов в свой союз, а на сельхозрынки до сих пор их не пускает. И объяснение есть: не соответствие европейским стандартам качества.

 Мой же друг электронщик долгое время кормился, как и большинство мужчин-литовцев,  ремонтом старых автомобилей, которые завозили из Европы, в Литве ремонтировали, а в России сбывали. Теперь, когда российские  пошлины на ввоз старых автомобилей сделали этот бизнес невыгодным, он вернулся назад в университет. Удивительно, но практически при полном отсутствии промышленности Литва свое образование не свернула и платит учителям и преподавателям  значительно больше, чем получают их коллеги в России, и, тем более, на Украине. За это ей, как говорят нынешние студенты, «большой респект и уважуха». Средний заработок остальных категорий трудящихся, вопреки ожиданиям европейского благополучия, незначительно отличается от среднего заработка их коллег из других стран СНГ и по официальной статистике не превышает 350 евро.  Литовцы и на такой заработок согласны, но вот беда - рабочих мест мало. Половина заводов закрылись сразу после объявления независимости. Это и не удивительно, так как были они частью ВПК Союза.  Затем, после вхождения в ЕС, закрылись заводы, которые не вписывались в евростандарт, а сейчас, после кризиса, закрылись и те, которые  еще каким-то чудом еще выживали.

- Да вы знаете, какая промышленность была здесь в Друскининкае? - с жаром говорила отпускавшая мне процедуру медсестра и пошла загибать пальцы. - Прицефабрика, мясокомбинат, хлебобулочный комбинат и еще, и еще… А теперь ничего нет, а наши  мужья все на заработках в Европе или сидят на шеях у жен и матерей, которые работают в санаториях.
 
Сколько этих горестных историй выслушала я, лежа в ваннах, завернутая в лечебную грязь, сидя в столовой и просто гуляя по дорожкам  затерянного в лесах красивейшего литовского курорта. С русскими разговаривают с большой охотой и всячески показывают им свое расположение.  Первый раз я отдыхала здесь четыре года назад. Видно было, что соскучились, что довольны, тому, что наконец-то появились здесь русские и интересовались, почему не едут другие? Однако тогда все это звучало сдержанно и с достоинством. Теперь, оставшись без мужей и сыновей, которые строят Европу вдали от дома, отдавая большую часть зарплаты за коммунальные платежи   (только за отопление двухкомнатной квартиры зимой приходится отдавать более 100 евро и столько же за все остальное) женщины уже не сдерживаются и наперебой ругают власть. Их винят в том, что не работают заводы, в том, что закрыли Игналинскую АЭС, и электроэнергию теперь приходится дорого покупать у России и Белоруссии,  и главное, за то, что вошли в Шенгенскую зону,  граница которой   находится в тридцати километрах от Друскининкая. Она  отделила их соседей, которые всегда охотно ехали в Литву и их у себя принимали.

 - Я вот еще школьницей побывала и в Москве, и в Ленинграде, и в Киеве, - тараторила мне довольно молодая парикмахерша, - а мои дети дальше Вильнюса нигде не были. Нет, конечно, есть такие литовцы, которые в Египет ездят, и может быть, куда еще, но для большинства литовцев и наш санаторий сейчас недоступен.

Литовских отдыхающих за эти четыре года действительно стало заметно меньше, и санаторий буквально пустеет, когда отгулявшая новогодние каникулы Россия съезжает домой. Надо отдать должное литовцам, их санатории лучшие на постсоветском пространстве и по ухоженности, и по сервису, и по четкому, внимательному обслуживанию. Нет, конечно, и у нас есть санатории для VIP персон, но цена! А здесь цена и качество вполне отвечает запросам и возможностям среднего класса. Кроме того глаз радует хороший вкус хозяев, не испорченный новоявленным купечеством, как на остальном постсоветском пространстве. Все санатории Литвы выкуплены у государства частными лицами, и все эти годы активно подводятся под евросандарт, чтобы привлечь западных отдыхающих. Однако вопреки ожиданиям, кроме поляков и бывших  наших немцев, другие европейцы в Литву пока не едут.  Зато каждый год увеличивается поток русских отдыхающих. Но разве сравнить этот пока скромный ручеек с тем мощным потоком с восточных просторов Союза, который в советское время затапливал все литовские курорты?
    
 Ехали сюда не случайно. Дивное место, этот Друскининкай. Здесь не только санатории, но и весь городок стоит посредине  леса из корабельных сосен, отражающихся  в зеркале озер, которых здесь множество. Зимой тебя окружает зимняя сказка из заснеженных елей, а  чуть пригреет солнце из-под снега,  тут же  появляется зеленый аккуратный газон. Лес и воздух чисты, населения мало – рай для лесных обитателей, зубров, косуль и  кабанов.
 
Я видела эту дичь в одном удивительном месте курорта - в «Музее советской скульптуры». Музей создал на собственные деньги  один  богатый энтузиаст- литовец, свезя со всей страны, ставшие неактуальными памятники канувшей в лету советской эпохи. Вход в музей, неподалеку от которого и располагался загон с дикими животными, открывает паровоз с теплушками, на которых литовцев везли в советские лагеря. Паровоз направляется к воротам лагеря, где его встречает с распростертыми объятиями Родина- мать. Эту скульптуру не успели установить ко дню сорокапятилетия освобождения страны от фашистских оккупантов  и она, немного помыкавшись в свободной Литве, угодила на почетное место в лагерь-музей. Территория музея огорожена колючей проволокой со смотровыми вышками. Вдоль извилистых тропинок этого импровизированного лагеря, как и положено, стоят бараки, где экспонируется наглядная агитация прошлых лет, бесчисленные бюсты Ленина и космонавтов, самовары и прочие приметы того времени.
 
За бараками  тянутся  вереницы  железобетонных  идолов  коммунистической эпохи: вожди, партийные работники, подпольщики и даже один  советский солдат «литовской национальности» в каске, неловко примостившейся на его большой голове.  Да, красотой  эти изваяния не блещут, но зато каждый желающий может прижаться к каменному боку бывшего отца народов или посидеть на коленях вождя мирового пролетариата, который представлен в этом музее особенно широко.

Скульптуры единственного уважаемого литовцами генсека Брежнева здесь нет. Как известно, бюст четырежды героя Советского Союза  установлен только на его родине - в славном городе Днепродзержинске. За что его уважают литовцы? А за то, что только при нем и удалось им пожить хорошо и спокойно. Я попала в Литву через год после тех памятных его поминок в Москве и то была поражена, как славно живут прибалты в нашей советской стране: собственные дома разной этажности и разной архитектуры, мясо всех сортов на прилавках, заборов нет, а вот цветы на каждом крыльце и балконе в изобилии. Особенно поразил застланный невиданным еще тогда ковролином пол каунасского универмага. 
       
Через пятнадцать лет я опять попала в Литву, но того прежнего шока уже не было. Может быть потому, что ковролин устилал уже и наши магазины, а выросшие как грибы после дождя наши дачи и дома превзошли литовские?  Зато поразил совершенно уникальный  музей – заповедник «Центра Европы». До этого времени я, как и большинство живущих на земле, не догадывалась, что центр «старого света» находится в густом лесу под Вильнюсом. Однако  Литва не только претендует на этот факт, но и подтвердила его   созданием заповедника,  в центре которого лежит камень, на котором выбита  точка этого самого Центра. Камень  охраняют   сюрреалистические   скульптуры нового времени, расставленные на обширных территориях заповедника. Высокие деревья, создающие густую тень, заросшие тиной и кувшинками пруды, странные каменные и деревянные фигуры, все это создает ощущение тайны и нереальности. Усиливает этот эффект девушка-гид, глядя на впалые щеки и ярко красного  цвета волосы  которой, думаешь: «Она, наверное, жительница одного из этих живописных прудов, подрабатывающая гидом». Таких загадочных фигур я не видела даже в Каунасе в единственном в мире «Музее чертей», да и в картинной галерее литовской гордости художника  Чюрлениса, известного своим искаженным восприятием окружающего мира, тоже таких не встречала.

 И все же по уровню эмоциональной нагрузки,  «Центру Европы» далеко до «Музея советской скульптуры», хотя допускаю, что молодые литовцы со мной не согласятся. Зачем им забытое старое, когда им принадлежит пуп самой Европы? Поговорить с молодой Литвой невозможно. Все кому до 25 русского не знают. В школах русский  изучают наряду с английским, выбор языка свободный. Оптимисты выбирают английский, пессимисты - русский, практичные - сразу два языка. Кто знает, куда качнется Литва в будущем? Однако, изучающих только английский большинство. Чтобы пообщаться с сидящей за столом девочкой-литовкой лет девяти, пришлось напрягать свой скромный английский. Дети, наверное, могли бы выучить русский из наших телепередач, которые с удовольствием смотрят их родители, но все они идут с переводом на литовский, так что напрягаться не приходится.

 На обратном пути в Вильнюс еду рядом с симпатичным литовцем лет сорока пяти. Он, как и большинство мужчин-литовцев, породист, и эта порода во всем: в стройной фигуре, слегка волнистых волосах, в неброском достоинстве  на широком, практически славянском лице. После новогодней побывки дома, он возвращается  в Ирландию на работу. Разговорились. Он тоже задал мне волнующий всех местных вопрос:
 - Почему русские стали мало ездить сюда?
- Визы надо оформлять, а это возможно только в столицах. Дорога стала дорогая, да и большинство русских уверены, что в Прибалтике их не любят, - привычно отвечаю я  и   получаю привычный ответ:
- Почему не любят? Нормально относятся. Все эти националистические разборки уже в прошлом. Я, например, и раньше к русским хорошо относился. В армии только с русскими дружил, вместе ото всех отбивались. Да и чего мне, бывшему комсомольцу, вас не любить? Объехал в свое время со студотрядом всю Россию, после института все было: дом, семья, работа.  А теперь что? После независимости пришлось спрятать диплом ветеринара и пойти на стройки. Строил  друскининкайский аквапарк. Были? Действительно, лучший в Европе. Потом башни-небоскребы в Вильнюсе поднимал, пока Европа эти стройки финансировала. Теперь я просто  гастарбайтер в стране, которая даже не знает, что Литва существует на свете. Нас там все за поляков принимают, но платят меньше, чем им, видимо, с подачи этих наших заклятых друзей. Нет, мы, конечно, живем по-человечески: общежитие, у меня, как у бригадира, отдельная комната, но сколько можно еще так жить - без дома, без семьи, без будущего? Миллион молодых литовцев скитается, как и я, по Европе в поисках работы, а это треть населения страны. Будете в Вильнюсе, обратите внимание, молодых мужчин на улицах почти нет. Едут в Европу и женщины. Моя старшая дочь работает в Германии в гостинице уборщицей. Вторая тоже учит язык, чтобы потом за европейцами грязь таскать. Сморишь на наших детей и думаешь, вот растут гастарбайтеры. Это нормально? Назовешь ли нормальными наших политиков, которые отказались от наработанных веками связей на Востоке и кинулись на Запад, где их никто не ждал? Моя бабушка всегда говорила, что хороший сосед всегда ближе дальнего родственника, а тем более, богатого.
На его симпатичном лице грусть. Помоги ему Господь найти себя на своей Родине.
 
Есть у литовцев святыня - икона Божьей Матери, которая установлена в часовне, устроенной в главных городских воротах Вильнюса. Эти ворота – центральный вход  в отреставрированный в годы независимости, старый город. Говорят, что если на коленях пройти все ступени, ведущие вверх к иконе,  увенчанной удивительным серебряным убором в виде солнечных лучей, то она обязательно поможет.  Желающих проделать этот путь в современной  Литве становится все больше и больше.