На память

Он долго собирался с мыслями, все продумывал, просчитывал каждую деталь плана. Четыре месяца назад он бы даже побоялся, и думать о таком, но это было тогда. Как будто не с ним, все происходило в другой реальности, какой-то далекой и чужой. Стоит ли описывать, что чувствует влюбленный: восхищение, безграничную страсть, желание быть рядом с человеком, которого любит и прочие сопли. Я думаю это лишнее.
Осталась лишь одна, заключительная, деталь «прощания» - чем это лучше будет сделать, ножом или портными ножницами. Он остановился на ножницах, это был символ для него. Он купил самые дорогие, что были в магазине. Блестящая холодная сталь приятно оттягивала руку, их хотелось держать и держать в руках, зная, что ими предстоит совершить. Он около часа, бережно, натирал их полиролью, ему нравилась сама мысль о предстоящем деянии.
Почти всю ночь перед осуществлением задуманного, он не спал, долго ворочался и думал о ней, что-то вспоминал, анализировал. Лишь под утро ему удалось заснуть.
Проснулся он в двенадцать дня, настроение было, как ни странно, приподнято-уравновешенное, ни какой подавленности, ни какого мандража. Только целеустремленность, полное осознание своих действий и решительность, как раз все то, что она когда то хотела в нем видеть.
Сегодня она училась до половины шестого, потом шла на танцы. Освободиться она должна в восемь часов, десять минут до остановки из зала танцев, в восемь сорок она дома…но не сегодня, сегодня будут коррективы. У него все было выверено по минутам, так что промаха быть не может. Он аккуратно завернул ножницы в голубую ткань, и положил в свой рюкзак, вместе с виниловой пластинкой, на которой он недавно сделал ее портрет.
19:41…пора выходить. С неба, крупными хлопьями, медленно падал мягкий снег, а температура только радовала. Он даже, в душе, немного расстроился, что выбрал для этого такой чудесный и приятный вечер, но решение было принято. Он надел свою старую поношенную куртку, что бы она его не сразу узнала, нужно ведь произвести эффект, эдакого, сюрприза…  Он включил на плеере самый злостный альбом любимой хрд-кор команды, что у него был, что бы проникнуться нужным настроением.
И вот это здание, где она занималась. Она ходила все время одним и тем же двором, очень удобным в данном случае. Темный и немноголюдный, и из него был виден выход из здания. Он закурил.
И вот двери открылись, и первые партии людей начали выходить, ладони моментально вспотели и руки начали трястись, началось, сказал он шепотом. Она вышла почти самой последней, она медленно приближалась ко двору, где ее уже ждали.
На ней была длинная серая куртка, его любимая и белый беретик, из под которого выбивались русые волосы. На плече большая темно-зеленая сумка, по виду тяжелая. Он вытащил наушники, что бы услышать и запомнить каждый звук происходящего, и еще спрятал сигарету в ладони, что бы раньше времени не выдать свое присутствие. Она подходила все ближе и уже оставалась пара метров, вот теперь точно началось…
Он двинулся ей навстречу, опустив голову вниз, пряча лицо под капюшоном куртки. Узкая дорожка проходила вдоль старой пятиэтажки, так что даже при желании на ней было трудно разминуться. И когда она, ни о чем, не подозревая, проходила мимо него, он «случайно» задел ее плечом и прошел дальше. Но зная ее, он был уверен, что она обязательно, что, то скажет в след, или обернется и недовольно посмотрит в след грубияну. Так оно и случилось, как раз на этом и был построен этот перфоманс. Через несколько шагов он тоже оглянулся, и они встретились взглядами.
Она удивленно посмотрела него:
- Привет, что ты тут делаешь? сказала она и сделала шаг к нему навстречу. Он ожидал этого вопроса.
- Привет, ***. А я тут тебя жду, ответил он и подошел к ней вплотную.
- Зачем? Растерянно улыбнулась она. В эту секунду он сохранял серьезное лицо и держал эмоции внутри как мог, хотя сейчас ему бесконечно хотелось крепко-крепко прижать ее к себе, просто посмотреть в зеленые глаза и ни когда не отпускать. Но не сегодня…
- Я, это, вот тут кое, что сделал тебе, ответил он, снял с плеча рюкзак, достал пластинку и отдал ей. Она смотрела на изображение, на ее лице появилась светлая улыбка, ей понравился портрет. Но в том-то и был подвох – пока она рассматривала винил, он спокойно достал ножницы.
- Ух ты, здорово! Спасибо большое, сказала она, но увидев, что-то блестящее и, по всей видимости, очень острое, последние слова своей фразы она сказала практически шепотом, а улыбка исчезла с ее лица. После такой реакции он не сдержался и расплылся в страшной гримасе, в ее лице отчетливо читался, вполне обоснованный, панический ужас. И это понравилось ему. Сейчас ей было бы логично закричать или просто бежать, но оцепенение и шок были очень сильными, ко всему полная неожиданность, так как она и представить не могла от него подобного поступка, зная, как он до сих пор к ней относится. А он улыбался и смотрел ей в глаза, на которых начинали поблескивать слезы. Он слушал ее дыхание, сбивчивое и поверхностное, запоминал каждый момент, каждую деталь, каждую секунду. Они простояли так, наверно, около минуты, потом он бережно взял ее за хрупкие плечи и резким рывком прислонил к стене, но не ударил, а аккуратно прислонил. Она уже плакала и вытирала руками глаза.
Он резко ударил кулаком левой руки в стену дома, в нескольких сантиметрах от ее лица, и оставил опертой на стену, загораживая одну сторону, если она захочет убежать. Она вздрогнула и закрыла глаза, по щекам катились слезы, и пара капель упала ей на грудь. Свободной рукой он вытер их и поднес ножницы к ее лицу.
- Открой, пожалуйста, глаза, тихо сказал он. Она послушно подчинилась и просмотрела на него. Ей в голову пришла мысль – а вдруг получится успокоить его и упросить отпустить меня. Это была единственная здравая мысль, которая посетила ее. Она понимала, что будет дальше…
Она собрала мысли воедино:
- ***, не нужно, пожалуйста, сказала она, но голос сорвался на последнем слове. Она осторожно подняла руку и провела дрожащими пальцами по его щеке.
- Не стоит, не делай этого. Я уже все решил и все будет так, сказал он и ножницами отстранил ее руку. Тебе не будет больно, ты ни чего не почувствуешь… эти слова звучали для нее как приговор. Она снова расплакалась, но продолжала смотреть ему в глаза.
- Не плачь, все пройдет быстро, так он попытался успокоить ее, и раскрыл острые, как бритва ножницы, переел ее шеей. Пластинка, которую она все это время держала, выскользнула из ее руки. Она закрыла глаза и приготовилась к боли. Как же он наслаждался этим моментом сейчас. Адреналин пульсировал у него в висках. Она дрожала…
Вот он, момент, которого он ждал и планировал два месяца. Он поцеловал ее в губы, как тогда, давно, в последний раз. На губах остался соленый вкус ее слез. Она, как бы, пытаясь помочь ему, скорее всего, подсознательно, немного приподняла голову и приблизила шею к раскрытым перед ней ножницам.
Щелчок металла, сухой и шершавый. Он что-то разрезал…
……………………………………………………………………
Она открыла глаза, перед ней стоял он, с ножницами в правой руке, и локоном ее волос в левой.  Он сделал шаг назад, продолжая смотреть на нее.
- На память, сказал он, медленно развернулся и пошел по узкой тропинке вдоль дома...