Изюм

НАТАЛЬЯ ШАЛАПАНОВА - ПЕРВОЕ МЕСТО В ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОМ КОНКУРСЕ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ


9 мая я покупаю три красные гвоздики. Раздаю по цветку своим дочерям, один цветок оставляю себе.

Днем мы едем в центр города. Возлагаем цветы к Вечному огню. Молчим, каждая о чем-то своем.

Так было и в эту весну. Покупка цветов, поездка в центр города.

Когда мы стояли у Вечного огня, я заметила женщину в годах. Глаза ее были закрыты. По ее щекам текли слезы.

Я осторожно тронула ее за руку и тихо спросила:
- Вам плохо?

Женщина вздрогнула, открыла глаза и прошептала:
- Нет, что вы, что вы…

Я участливо:
- Может вызвать скорую? Я же вижу, что вы плохо себя чувствуете…

- Нет, нет – перебила она меня – пойдемте лучше посидим где-нибудь…

И заискивающе:
- Конечно, если у вас есть время.

Погода была теплая и я согласилась:
- Недалеко есть детская площадка. Мои дочки поиграют, а мы посидим на скамеечке.

Девочки были рады побеситься на площадке.

Я и женщина сели на скамейку. И она начала свой рассказ:
- Вы знаете, я родилась в Ленинграде в 1935 году. Когда началась война мне было уже шесть лет. Моя мама не успела эвакуировать меня из города, я уже не помню почему… но это и не важно. Я думаю, что вам не нужно объяснять, что такое блокадный Ленинград?

Женщина посмотрела мне в глаза. Я молча закивала в ответ и женщина продолжила:
- Шесть лет… Господи, как давно это было. Но всегда есть ощущение, что это было вчера… Вчера я, шестилетняя девочка, мерзла в пустой, темной, холодной квартире в центре Ленинграда и постоянно думала о еде…
Вы знаете, как бы я не была сыта и согрета по вечерам, но я всегда по утрам просыпаюсь замершей и голодной. Каждое утро – замершей и голодной…

Женщина замолчала и зябко обхватила себя за плечи. Через несколько минут она продолжила:
- Мама моя работала и поздно вечером приносила мне кусочек блокадного хлеба. Но до вечера нужно было дожить…

                * * *

Зима 1942 года. Холодная, снежная, ветряная.

Девочка, худенькая, бледная, впалые щеки, темные круги под глазами, просыпается утром. Так не хочется вставать. Но она знает, утром нужно встать, одеться, умыться ледяной водой и пойти растопить печку-буржуйку. Дров давно нет… На растопку идут книги. Дома большая библиотека, но книги горят быстро, поэтому в ход идет мебель…

Потом нужно поставить чайник с водой и вскипятить. Этой действие позволяет какое-то время не думать о еде, вернее, не думать о голоде.

Голод живет вместе с человеком, голод в ослабевших руках и ногах, голод в животе, в сердце, в голове… Голод управляет телом и шепчет, шепчет: «Ляг, поспи… спи… спи… ссссспиииии…»

От того, что девочка поднимает чайник с печки, чтобы налить кипяток в чашку, у нее сильно кружится голова.

Девочка зажмуривает глаза и опять слышит шепот «ссссспиииии…»

Она встряхивает головой. Садится за стол и чинно пьет горячий «чай». Становится тепло, шепот в голове затихает. Но в это же время приходят запахи…

Запах яичницы (ух, как она ее любила…). Запах крепкого кофе (его пил по утрам папа…). Запах сливочного масла (мама по утрам любила булочки, мягкие булочки с маслом…).

Девочка идет к шкафу, достает коробочку. Коробочка жестяная, круглая, из-под монпасье.

Девочка открывает крышечку и смотрит, и тихо считает, чуть шевеля губами и указывая пальчиком: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…»

Пахнет солнцем, южным, янтарно-желтым, теплым солнцем.
Это изюм. Вернее, десять маленьких изюминок.

Рот наполняется слюной.

Девочка берет блюдце, высыпает изюминки в него. Двумя пальчиками берет изюминку с блюдца и перекладывает в коробочку. Опять считает: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять…»

Десятую изюминку она кладет в рот и сосет, но это длится не долго.

Потому что изюм – это «НЗ», неприкосновенный запас.

Мама придумала этот «запас».

Мамочка, уставшая, но умная мама!

«Когда совсем не будет еды, когда я не смогу принести хлеба или еще чего-нибудь, - мама смеялась – то мы с тобой, дочь, достанем этот изюм и наварим компоту!» Она так и говорила «компоту».

«Я не буду прятать от тебя баночку с изюмом. Но, дочь, ты должна знать, кушать изюм НЕЛЬЗЯ» - говорила мама.

Изюминка изо рта девочки переходила обратно в баночку.

И так девочка проводила целый день, пересчитывая изюминки, с одной до десятой, и обратно, с десятой до одной…

Вечером приходила мама.

С едой.

Баночка с изюмом убрана в шкаф. Заблаговременно. До маминого прихода.

                * * *

- Вот так я пережила блокаду. Все 872 дня, все  872 дня блокады… Я, мама и десять изюмин.

Женщина достает из кармана плаща коробочку. Из-под монпасье.

Открывает.

Я вижу десять черных, твердых камушков.
 
Нет, в коробочке десять изюмин, пахнущих южным, янтарно-желтым, теплым солнцем.

Все десять.

                * * *

Вера Петровна умерла через три года, после того дня. Мы дружили с ней. Своих детей у нее не было. У моих дочерей не было бабушек. Вера Петровна на три года подарила моим дочкам любовь бабушки, доброй, мудрой женщины…

Баночка с изюмом хранится у меня.

9 мая я куплю красные гвоздики. Две отдам дочкам, одну возьму себе и мы поедем в центр города к Вечному огню.

Я, мои старшая и младшая дочери и баночка с десятью изюминками.