Кошка по имени Рич-Рач

КОШКА ПО ИМЕНИ РИЧ-РАЧ

После объятий и восклицаний я поднялась, наконец, с чемоданом в свою комнату. Вернее, в комнату для гостей, но каждый раз, приезжая к сыну, я жила именно в ней и воспринимала ее как свою.
На кушетке сидела черная кошка с белой манишкой и тщательно себя вылизывала. Она недружелюбно посмотрела на меня и замерла.
Ах, да, я же совсем забыла, что внучки завели кошку, хотя они и говорили мне об этом по телефону, причем даже несколько раз.
- Как тебя зовут? – спросила я красавицу и тут же вспомнила: Ричи! Вернее, Рич-Рач, но в быту конечно Ричи.
– Привет, Ричи! – сказала я. – Так вот ты какая!
- Во-первых, прошу меня называть не Ричи, а Рич-Рач, - недовольно проговорила она. – А во-вторых, чего это ты вперлась в мою комнату?
Я опешила. Такого приема я не ожидала: в этом доме мне всегда все были рады.
- Но, во-первых, двойное имя неудобно, – сказала я неуверенно. – А во-вторых…
- Скажи спасибо, что у меня не тройное имя, - перебила меня кошка. – Называла бы, как миленькая, и тройным!
- Ну, допустим, - сдалась я. – А что касается комнаты, так комната эта моя. Я в ней жила, когда тебя еще на свете не было! И на кушетке этой спала.
- А теперь на ней сплю я! – отрезала Рич-Рач. – Иди, устраивайся внизу. Там есть кресло, на нем вполне удобно спать, я не нем иногда сплю тоже.
- Вот ты на нем и спи, - обрадовалась я, - сама же говоришь, удобное.
- А это когда какое настроение. Иногда мне хочется спать на этой кушетке.
- Ну, знаешь! – разозлилась я. – Убирайся из моей комнаты и на две недели о ней забудь!
Рич-Рач презрительно взглянула на меня, неторопливо спрыгнула на пол и, потянувшись, независимо вышла, а я захлопнула дверь.
Вечером мы всей семьей долго ужинали в саду, я рассказывала иерусалимские новости, внучки – школьные истории, а Рич-Рач сидела, как сфинкс, на свободном стуле, иногда милостиво брала из рук девочек кусочки курицы, но ни разу не посмотрела в мою сторону. Я сначала пыталась наладить с ней отношения, льстиво протягивала колбасу, но безуспешно: она меня игнорировала. "Ну и не надо!" – подумала я и тоже забыла о ее существовании. Но когда после ужина поднималась по винтовой лестнице в свою комнату, позади меня раздался страшный топот: Рич-Рач со всех ног неслась вслед за мной по лестнице и, обогнав меня, первая вскочила в комнату.
Когда я туда вошла, кошка, широко раскинувшись на кушетке, умывалась и, бросив на меня короткий рассеянный взгляд, продолжила наводить чистоту.
Я села на край кушетки.
- Опять ты? – удивилась она. - Я же сказала!
- Ну вот что, голубушка, – разозлилась я. – Иди-ка на свое кресло, мне пора ложиться.
- И не подумаю! – Рич-Рач посмотрела на меня выразительным взглядом и стала лапой намывать ухо.
В дверях появился сын.
- Ну как, все в порядке? – спросил он.
- Не совсем, - сказала я. – Рич-Рач требует, чтобы я убиралась из ее комнаты.
- Еще чего! – возмутился сын. – А ну, иди  отсюда!
Это, как вы понимаете, не мне, а кошке.
Рич-Рач с обидой посмотрела на него: предатель! –  потом на меня: ябеда! –  и, спрыгнув на пол, степенно удалилась.
Однако сдавать позиции она не собиралась. Каждый раз, поднявшись наверх, я заставала на постели Рич-Рач – иногда спящую, иногда умывающуюся, иногда просто лежащую в задумчивости. Причем лежала она всегда, распластавшись на кушетке всем телом и широко раскинув лапы, стараясь занять как можно больше места. Обитатели дома удивлялись: до моего приезда кошка в этой комнате почти не бывала и постоянно ошивалась в их комнатах. Однако борьба за территорию резко изменила ее привычки. Увидев, что я поднимаюсь по лестнице наверх, Рич-Рач немедленно переставала играть, или спать, или даже жевать любимые рыбные консервы и стремительно, с топотом, бросалась вслед за мной. Я тоже прибавляла шагу, но мне ли было соревноваться с такой шустрой бегуньей? Где-то в середине лестницы она неизменно обгоняла меня, и, войдя через минуту в комнату, я заставала всегда одну и ту же пасторальную картинку: посреди постели лежит, раскинувшись, только что проснувшаяся кошка, потягивается и всем своим видом говорит: "Опять меня беспокоят! А я так сладко спала…"  И сыну снова и снова приходилось разрешать наш территориальный конфликт. Ему, каждое утро достающему для нее из холодильника рыбные консервы, Рич-Рач пусть неохотно, но подчинялась. Со мной же она постоянно устраивала свары. Или я с ней – разобраться было уже трудно.
Однажды утром, накрывая в саду на стол, я увидела на нем отчетливые отпечатки кошачьих лап.
- И кто это тут шастал по столу? – риторически спросила я.
- Это ты! Ты! – скандальным голосом закричала Рич-Рач. – Это она! –  кошка мотнула головой в мою сторону. 
- Но разве у бабушки такие лапы? – удивилась внучка.
- Вот я тоже удивляюсь, - согласилась кошка. – Но это – она!
И поспешно, пока не начался разбор полетов, через окно впрыгнула в дом.
Вечером перед отъездом я собирала вещи под бдительным присмотром Рич-Рач. Не доверяла она мне ни на грош и вполне допускала, что я могу прихватить с собой что-нибудь мне не принадлежащее: например, пластмассовую мисочку для воды, которую ей недавно купили.
Уезжала я на рассвете, и провожала нас сыном, едущим со мной в аэропорт, только  Рич-Рач – остальные спали.
Я погладила ее на прощание, и мне даже показалось, что она посмотрела на меня вполне дружелюбно.
- Если захочешь, приезжай еще… - не очень уверенно сказала она. -  Вообще-то ты ничего… Бывают и хуже.
Однако пока мы не скрылись из виду, она сидела на окне и смотрела нам вслед, очевидно желая удостовериться, что я действительно уехала и комната отныне принадлежит только ей!