Неблагодарность черная

Президент, наконец, закончил свою тягомотную речь и, подняв бокал шампанского, сделал жест, как будто чокался со всеми, кто находился по другую сторону телевизионного экрана.

Галина Борисовна с президентом чокаться не стала. Совсем не игривое было у нее в эту новогоднюю ночь настроение.

Начали бить куранты. Бом, бом, бом... А в шампанское, нетерпеливо выстреливающее холодными иголочками газа, падали слезы. Кап, кап, кап...

Новый год Галина Борисовна встречала одна и в слезах. Подумала, глядя на телевизионный экран: «И загадать-то нечего. Хочу быть счастливой? Хочу, чтобы меня любили? Глупо. Хочу, чтобы позвонила Маша. Но она не позвонит».

                ***

Тридцать первого декабря у Галины Борисовны был день рождения. Сегодня, а теперь уже вчера, ей исполнился пятьдесят один год. И дочь не позвонила, не поздравила. И сын не позвонил. И мама. Что она им всем сделала? Ведь все делала для их блага. За что такая черная неблагодарность?

Ну, с матерью понятно. Семьдесят пять лет, хорошо, хоть имя свое помнит. Вполне могла забыть про день рождения единственной дочери. Да и не было у них некогда особо теплых отношений. Даже и рада была Галина Борисовна, что мать не позвонила. Разнюнилась бы опять, разнылась. Канючить бы начала, что заходит Галина Борисовна к ней редко, что не виделись давно... Ничего, кроме нытья, от нее не услышишь! Эти вечные жалобы раздражали. Так что не позвонила — и хорошо.

И с сыном все понятно. Тот сразу, как женился, своей головой перестал соображать. Отрезанный ломоть. С его женой Галина Борисовна уж лет пять, как не разговаривала. А в семье сына невестка всем заправляет. Наговорила опять, поди, что-нибудь на нее, на Галину Борисовну невестушка сыну, нашептала. Ясное дело, ночная кукушка всех перекукует! Вот и эта перекуковала. Не нужна мать стала сыну. Даже в день рождения и в Новый Год не нужна. Да и он такой, в обнимку со своей красоткой ненаглядной, матери не нужен. Пусть живет, как знает!

Хотя, если честно, то даже и не в невестке дело. Раньше еще, до женитьбы сына у них все разладилось. Сын не мог Галине Борисовне простить, что она развелась с Павлом. Ему восемнадцать уже было. Совершеннолетний. Жалко ему, видите ли, было отца. Кричал на нее тогда, слов не выбирая. Даже крикнул: «Ты мне не мать!» Потом, конечно, помирились, но жить к ней, к Галине Борисовне, так и не вернулся. Вначале непонятно, где болтался, потом женился, живет у жены. Ну и ладно, попутного ветра ему.

А вот Маша... Маша — совсем другое дело. Как она-то могла не позвонить? Ведь понимала, что обижает, что причиняет матери боль. Знает прекрасно, как много значит она для Галины Борисовны, но все равно не позвонила.

Сейчас Галине Борисовне даже странно было вспоминать, что она не хотела Машу рожать. Если бы не жуткий токсикоз, сделала бы она тогда тихонько аборт, Павел бы ничего и не узнал. Но ее чуть не с первого дня беременности так рвало, просто полоскало! Где уж тут скроешь...

Хотя желание Павла иметь еще одного ребенка тогда казалось Галине Борисовне странным. Ему на тот момент было уже пятьдесят два года. Но Павел как помешался: «Рожай!» Не посмела ослушаться. Он тогда «на коне» был, знала его характер, мог запросто дверью хлопнуть. Да и привязать его покрепче не мешало, на мужчин с положением всегда много желающих.

Родила Машуню и не пожалела. Только с дочерью узнала Галина Борисовна смысл словосочетания «радость материнства».

С сыном все было иначе. Вообще в памяти не осталось никаких приятных воспоминаний. Неприятности одни. Нервничала она тогда много.

Да и немудрено. Развести Павла с его кошелкой толстомясой ох как непросто было. Сколько нервов он ей помотал! Даже когда сына родила, Павел все никак не мог решиться: уходил от толстухи своей к ней, потом снова туда, в ту семью возвращался... Думала уже: «Ну все, влипла, жить мне теперь матерью-одиночкой».

Но нет. Хватило ума у мужика правильное решение принять, выбирая между распустехой сорокапятилетней и двадцатитрехлетней красавицей. А тогда, на самом деле, была Галина Борисовна красавицей, что было, то было, этого не отнимешь.

Но уж когда поженились, она позаботилась, чтобы Павел даже дорогу забыл в тот дом. Есть у тебя семья, вот в ней и живи!

И жили, сын в школу пошел, но Павлу вдруг приспичило. У него уже в той, первой семье внуки росли, а он размечтался о дочери.

Галина Борисовна и родила дочь, как по заказу.

Все было хорошо, просто в шоколаде все было, до тех пор, пока ровно в шестьдесят лет Павла не выпроводили на пенсию. И началось... По земле-то ходить, спустившись с облаков, тяжело с непривычки!

Хорошо, хоть ее успел на теплое место пристроить. К отставке Павла она в мерии своим человеком стала, заработала собственный авторитет, в его покровительстве не нуждалась. Завотделом ее сделали уже без него.

Четыре долгих года Галина Борисовна терпела жизнь с жалким пенсионером!

А потом познакомилась с Анатолием. Он только-только развелся. Ей тогда казалось, просто подарок судьбы, а не мужчина. Любовь у них была сумасшедшая!

На развод с Павлом подала, не размышляя! Все ее осуждали. Даже сын. А ей было наплевать.

У нее крылья за спиной, казалось, выросли от счастья. Дети уже большие, в ней не нуждаются, денег достаточно, с жильем она все так по умному порешала... Продала «трешку» Анатолия и свою «двушку», что ей отошла после раздела имущества с Павлом, и купила шикарную двухуровневую квартиру в новостройке. А потом еще уговорила мать продать ее дом в пригороде и на эти деньги в соседнем доме купила для Маши «двушку» хорошую. Конечно, пока девочке приходится жить с бабушкой, но немного потерпеть можно ради того, чтобы иметь свое жилье.

Мать, как всегда, недовольна была: и по огороду она скучает, и по соседкам... Да кто ее нытье слушать будет. Радовалась бы, что присмотрена. Другие вон родителей вообще в дом престарелых сдают.

Но закончилось счастье неожиданно и в одночасье. В деревне где-то, Галина Борисовна и не знала толком, где эта деревня, парализовало мать Анатолия. И он додумался притащить мать к ним! В квартиру, в которую она всю душу вложила!

Сказал тогда:

- Она не встает. Ухаживать за ней некому. Другого выхода нет. Завтра привезу ее сюда.

Галина Борисовна ответила:

- Нет, Толя. Заплати кому-нибудь в деревне, пусть ухаживают. А сюда везти не надо. Даже речи об этом быть не может.

И все. Думала, разговор окончен. А, оказалось, не окончен. Пришла вечером следующего дня с работы и обнаружила в гостиной, на белоснежном своем диване, чужую грязную старуху! А вонь какая стояла в квартире! Это надо было слышать!

Скандал у них был тогда грандиозный! Куда он эту бабку потом перетащил — Галина Борисовна и по сей день не знает. Но выставила она их из квартиры в тот же вечер! Два дня потом проветривала, освежители распыляла, свечи ароматические жгла...

Появился Анатолий через неделю. Думала Галина Борисовна, пришел мириться. А он - «давай квартиру делить»! Она даже говорить ему ничего не стала. Расхохоталась в лицо и все.

Все очень удачно в итоге сложилось: они не расписаны были, жили гражданским браком, квартиру она на себя оформила, поэтому в суде ему ничего не светило. Так что квартира эта ей досталась, как компенсация за ее поруганную любовь.

Пережила расставание с Анатолием, переболела, да и выкинула его из головы. Не семнадцать лет, чтобы убиваться, страдать из-за любви разбитой. Собой занималась, Машину жизнь устраивала...

И полное взаимопонимание у них с дочерью всегда было. Поэтому тот разговор поверг Галину Борисовну в шок.

Маша часто к ней забегала вечерами, благо, жили в соседних дворах. В тот вечер сказала:

- Мам, папу прооперировали в онкологии. Я подумала, я перееду пока к нему жить.

Галина Борисовна обрадовалась:

- Молодец! Правильное решение! Хоть и позорная «однушка» у него, но будешь потом сдавать, совсем нелишние деньги. Только знаешь, лучше, чтобы не завещание он написал, а дарственную оформил. А то те его сыновья начнут еще судиться с тобой, завещание оспаривать. Да и наша невестушка тоже сообразительная.

Но Маша вдруг выдала:

- Мам, страшный ты человек.

А потом встала и ушла. И вот уже месяц ни одного звонка матери. И трубку не берет, когда Галина Борисовна сама ей звонит. За что?! За то, что о ее будущем думала?! За то, что жизнь ей посвятила?!

По щекам Галины Борисовны опять побежали слезы...

                ***

На журнальном столике чирикнул мобильник, извещая о полученном сообщении. Галина Борисовна схватила телефон. Нет, не дочь. Подчиненная. «Счастья, любви»... Издевается она, что ли? Какая любовь в пятьдесят один год?! Как они раздражали Галину Борисовну, эти вертихвостки тридцатилетние! Девять человек их было у нее в отделе. Даже при строгом дресс-коде умудрялись всегда так вырядиться, что хоть сейчас в постель! Чертовы куклы!

Подумала: «В первый же день после праздников столы у них прошмонаю! Наверняка у каждой гороскоп на будущий год, распечатанный на казенной бумаге, лежит! Всех премии лишу!»

Эта мысль Галину Борисовну развеселила, отвлекла от черных дум. И она одним махом осушила бокал шампанского. Как-никак год начался! Новый! И она позаботится, чтобы он, всем назло, стал для нее счастливым!