Ровесники

В 78 квартире 2 корпуса жил Сережка Спирин или Спиридонов. Который, став постарше, в кустах у помойки занимался онанизмом. Ходил он не выпуская руку из кармана, вечно с пунцовыми щеками, видимо, от сильного возбуждения. Мать, указывая на него пальцем, пыталась отучить меня от жиганской привычки совать руки в брюки, говоря: «Вот за кого примут!» Но привычка эта, несмотря ни на что, осталась со мною на всю жизнь, поэтому я до сих пор предпочитаю джинсы, «инженерским» костюмным брюкам. В них, даже с засунутыми в карманы рукам, не выглядишь онанистом.

С нами Сережка как-то не играл и стоял особняком, наверное из-за своей страсти к рукоблудию. Он памятен тем, что придумал для меня кличку «Плюшка», которая ко мне так и не привязалась. «Толстый» был привычней и больше подходил к парню. «Плюшка» все-таки женственное прозвище. Хотя, в каком уже не помню классе, когда изучали Гоголя, мне пытались снова повесить «Плюшку», но уже в гоголевском варианте - «Плюшкин». Но жадным я не был, а отсутствие гласной в начальном слоге затрудняло произношение. И я снова стал, как и был раньше, «Толстым». Перед окончанием школы несколько раз встречал Серегу с одним и тем же парнем – вид у них был достаточно голубоватый. Что было дальше ; не знаю ; они переехали на другую квартиру.

В этом же подъезде на первом этаже жил Вовка Горбоконь, по кличке «Пузырь». Его отец, будучи каким-то чином, на плодоовощной или на продуктовой базе, умер на светофоре под красный свет, в преддверии ревизии. Была ли это смерть естественной или нет - никто уже никогда не узнает. Его мать, довольно полной комплекции, с молодости страдала гипертонией за что и получила инвалидность, что, однако, не помешало ей дожить до преклонных лет. Ходила она мало и очень тяжело, к тому же задыхалась при разговоре. Сам Вовка, по молодости лет, замыслил снимать колеса с автомобилей, сколотив неплохую бригаду, в которую втянул моего юного соседа Сашку по кличке «Ушан» (тоже еврея). Но, буквально через год-полтора, все они приземлились на скамью. Вовка, может быть пошел паровозиком, а может и впрямь был организатором, за что и отмотал лет восемь. Как откинулся, стал торговать автомобилями, купил себе диплом МАДИ (о чем горделиво заявил мне), чтобы не иметь проблем с сертификацией и, в общем-то, жил неплохо. Жена, двое детей. Я видел его давно - в конце 90-х годов, на старом, но, все-таки, мерседесе, сам толстый, и дети его, и жена его – все были толстые. А бедняки, как известно, толстыми не бывают.

У Вовки была еще старшая сестра - я ее плохо помню - не наш возрастной контингент. Но, как многие еврейки, в юности была достаточно привлекательна. Кажется она все-таки свалила из совка.

В соседней квартире с Вовкой жил Королев, вроде бы Женька, по прозвищу «Король», тоже еврейчик, но худой и стройный, у него также была старшая сестра, вообще - писаная красавица. Но, как все прелестные девушки нашего двора, как назло, была намного старше меня. Может, конечно и не намного, но в юности - три-четыре года - такая существенная разница!

В квартире на 4 этаже, точно под нами, жил мальчик, Саша (опять же еврей). Его родители работали где-то по Внешторгу и, как раз перед школой, значит в 1966 году, приехали в Москву на голубом Фольксвагене-Жук. Удивительно было видеть иностранную машину в нашем дворе, да и не только во дворе, а вообще в городе. Ведь наших-то автомобилей и то, днем с огнем не найти, а тут - такое чудо. Потом они приезжали на ней еще пару раз. Полгода прожили в нашем доме и куда-то уехали. Больше про них ничего мне не известно. Как люди они были достаточно замкнутые, необщительные. С Сашкой мы никогда вместе не играли. Но с той поры, у меня нездоровая страсть к Фольсваген-Битл. Люблю эту машину, даже больше 125 ФИАТа.

В 3 корпусе на 1 этаже 2 подъезда жил Алешка, родители которого году в 1971-72 году купили «копейку» ВАЗ 2101, распространенного тогда тускло-коричневого цвета. Мыли ее, каждую неделю, натирали до зеркального блеска, начищали, и разбили, меньше, чем через полгода, после чего интерес к машине у них резко упал, хотя ездить не прекращали, но чистить-блистить перестали. Алешка, как-то не особо вписывался в нашу компанию. Мы с ним играли лишь в раннем детстве и то редко, не дружили, а с 5 класса не общались совсем.

В том же подъезде, но на 3 этаже жил татарин Рашид, которого весь двор дразнил «Рахит». Он зверел, кидался в драку, иногда били его, иногда бил он, но все это так и продолжалось много-много лет, пока мы не выросли. С ним мы никогда не то, что не дружили, а даже не разговаривали ; у него была своя, татарская, компания. Мать его ходила по двору в цветастом халате и таком же цветастом платке ; ни дать ни взять ; восточный базар. Интересно, что она практически до самой старости помнила меня в лицо и называла по имени, когда я приходил в старый двор. Это странно ; не так то хорошо мы были знакомы.

В этом же подъезде на 4 этаже жил Звягин, помладше меня, имени которого я не помню, с длинноногой старшей сестрой, бывшей, как назло, опять же старше меня. А какие у нее были ноги! Загляденье!

На 5 этаже проживали две сестренки, бывшие в детстве, ни дать, ни взять - розанчиками, но уже в начальных классах они стали как-то неуклонно прибавлять в ширину и к старшим классам, от розанчиков ничегошеньки не осталось. Свинками их назвать, язык не поворачивался, но...?

В моем подъезде на 3 этаже у Фаины была дочь - и та, по закону подлости, старше меня! Интересная, высокая, стройная с очень худенькими руками. Быстренько выйдя замуж (с такой красотой не засидишься) и родив дочь, она, неожиданно, стала меняться. Причем не в лучшую сторону! Как раз наоборот! Ее лицо, и без того немного удлиненное, приобрело массивный подбородок и стало напоминать что-то близкое Кинг-Конгу. Волосы испортились, потеряв блеск, а стройность превратилась в бесформенность. Походка, достаточно легкая, стала тяжелой поступью. Казало, что такого не может быть, но..! И всего-то за несколько лет. Муж, на этом фоне, исчез, ее дочь выросла без отца, а сама она теперь растит внучку.