навстречу фобиям

В раннем детстве я слыл зажигательным артистом. Я постоянно развлекал публику. Сам я плохо помню подробности, но мне рассказывали, что, например, летом, на даче,  я сбегал из комнаты, где спал, и отправлялся на танцплощадку в одной пижаме, прихватив с собой батминтонную ракетку. Я становился в центр танцплощадки и начинал выпендриваться, изображая из себя гитариста и певца. Танцующие, говорят, останавливались и, ухохатываясь, глазели на меня, рвущего струны ракетки и вопящего в унисон: "Остановите музыку, остановите музыку,с тругим танцует девушка моя!" или другой шедевр тех времен: "Я встретил девушку, полумесяцем бровь, на щечке - родинка, а в глазах - любовь...." (песни, которым я подпевал, исполнялсь в живую: на эстраде-ракушке лабали патлатые чуваки из поселкового ВИА).

Родственники, проверявшие, как я сплю, видя, что кровать пуста, хорошо знали, где меня искать:  в местном парке культуры и отдыха я срывал аплодисменты толпы.

И со стульчика стишок прочесть для меня не было проблемой - сам рвался. И в детском саду я был одним из первых удальцов на праздничных утренниках - Волком и Гномом пленял сердца прекрасных созданий с розовыми бантиками. И во время тихого часа выводил для ровесников: "Крутится вертится шар голубой...." - пока не появлялась воспиталка: "Ну, распелся!"

И в театре, где служили мои родители, я всем говорил, что "пойду по их стопам" (фразу эту услышал во время спектакля какого-то), чем всех очень веселил: "Такой, глядите, карапуз,  а уже как выражается!" И даже да, вылезли мы как-то на сцену во время одной премьеры с дружком моим, сыном театрального осветителя, и поползли уже было через сцену по диагонали, но один из артистов поймал нас поочередно за шкирки и выкинул обратно за кулисы - пока примадонна не увидала,  а то бы еще, чего доброго, рухнула бы в оркестровую яму! - а публика-то, дура, как всегда, решила, что "так все и было задуманно". Да, театральные дети, они такие - никакого почтения к храму Мельпомены! Ведь никакой это для них не храм, а дом родной: большую часть времени в театральных закоулках: родители-то работали по вечерам, когда все детсады уже закрывались, а оставить дома не с кем.

И не помню я, когда и по какой причине меня так круто переклинило, что превратился я из лихого шоу-мена в зажатого тихоню, который забивался в уголок с книжкой в руках, и стеснялся даже приходивших в гости соседей (а ходили активно: все ведь были свои: все работали вместе, ибо весь трехэтажный дом принадлежал театру: на первом этаже - престарелые актеры жили, на втором - актерские семьи и незамужние актрисы,  а на третьем, получердачном, - технические работники и неженатые актеры).

И была ли внешняя причина такой резкой перемены, какая-то психологическая травма, а может, просто какая-то странная необъяснимая наукой "химическая реакция" в ЦНС?
Так или иначе, но в третьем классе я уже точно был нулевой артист. И до зрелого возраста даже тост во время застолья не мог произнести - коленки дрожали. Это не метафора - было хорошо видно, как они дрожат.

Но зато теперь я снова не боюсь выходить на публику. Абсолютно. Страх как отрезало. Двух фобий у меня уже точно нет: "боязни белого листа" (как вижу чистый лист бумаги, так сразу рвусь пачкать) и "боязни сцены". Даже перед выходом ни капли не боюсь. Обычно артисты перед самым-самым выходом трясутся, и это нормально. А у меня - только радостное возбуждение.

И остались у меня, значит, только две доминантные фобии: боязнь высоты да змей еще жутко боюсь. И я признаю, как всерьез эффективный, только один психологический метод преодоления: если какая-то ситуация вызывает страх (или любые другие неприятные эмоции), то надо не избегать таких ситуаций, а напротив - стремится к ним и даже самолично создавать их.

А значит, мне необходимо прыгнуть с парашютом и устроиться на работу в серпентарий.
Жуть какая! Ни за что!



Фотографировал Женя, на фото - Таня и я