Я и блатные

Мне эта публика всегда была отвратительна. Класса до шестого я довольного легко подчинял себе мальчишек, у меня были соратники, но потом я дал резкий крен. По натуре я оказался человеком гуманитарным, а не политическим. Это политическому человеку нужна власть, он получает от нее кайф, и блатному нужна власть, как источник садизма и самореализации. Гуманитарному человеку власть не нужна, она ему в тягость.

Но взглядом бывшего вожака я многое замечал. Среди блатных не было нормальных отношений, между ними не было дружбы потому, что не было человеческих отношений. (Думаю, что в политике такая же история). Но блатные сбивались в стаю, т.к. только стаей они могли добиваться желаемого и наводить страх. Среди блатных не могло быть откровенных трусов. Вожаками среди блатных становились не самые сильные, а самые умные и циничные.

Но среди этой публики были  симпатичные мне ребята. С некоторыми я до поры даже  дружил. У нас в классе был такой второгодник – Серега Курышкин. Парень здоровый, храбрый и очень не глупый, он любил слушать в моем исполнении пересказы книг, которые я читал. А я любил слушать в  его исполнении блатные песни. Один раз мы поехали в автобусе всем классом в Дом пионеров в Москве, мы сели с нашей компанией в углу и Серега потихоньку пел нам всякие блатные мелодраматические песни о любви, где все заканчивается очень хорошо.

Миша Квасков, которого Серега несколько примучивал, рассказал мне по секрету, что отца Курышкина убил охранник, когда папаша пытался угнать машину с автобазы. Матери у Сергея тоже не было, воспитывала его тетка, которая работала в нашей бане, она сидела на входе и проверяла входные билеты, а еще убиралась, не обращая внимания на голых мужиков.

Сергей, по большому счету, был не злым парнем, хотя и баламутил изрядно. Однажды он бегал со здоровенным ножиком по классу, и прыгнул перед дверью, он пролетел с вытянутым ножом за секунду до того, как вошла беременная на последних месяцах  учительница  русского языка и литературы.

В тюрьму он попал рано, за что не знаю. И вот как-то возвращаюсь я домой, я уже тогда работал учителем, и тут Серега со своей шайкой водку пьет. Увидел меня, подошел, лицо у него черное, обожженное морозами, стали разговаривать. Серега  глядел какими-то мутными, незнакомыми и злыми глазами и, вдруг, спросил, могу ли я его устроить учителем труда? Усмехнувшись,   он добавил, что освоил с десяток профессий. Я  стал говорить, что  ему имеет смысл поискать ему другую работу. И тут он засмеялся и сказал, что пошутил.

Он явно проверял мою реакцию – остался ли он для меня человеком. Для меня  остался, но… Через некоторое время какая банда стала грабить пьяных пролетариев, идущих с работы после получения  зарплаты. Мужиков подкарауливали в темноте, зверски били и отбирали получку. Банду нашли и арестовали их всех, главарем оказался Серега.

Это к вопросу о благородстве блатных.

Серегу еще сажали раза два, последний раз он вышел на свободу уже в 90-е годы и, если верить слухам, решил, что по понятиям он самый уважаемый уркаган в городе. Будучи природным вожаком, он объединил вокруг себя всю рвань и взялся бороться за место под солнцем. Его убили.

Второй симпатичный мне в детстве мальчик был Вова Ястребов. Такой  забавный пузан был, меланхоличный, мать растила его без отца. Потом Вовка вырос в стройного и красивого молодого парня и стал попадать за разные дела в комнату милиции. Помню, как он с восторгом рассказывал мне про нового мента, который классно обыскивает, не шарит по карманам, а одним движением хлопает по карману. И Вовка показал,  как именно. Главная мысль  заключалось в том, что если чего в кармане есть, то на дне. Меня все это не очень вдохновило, но я понял, что Вова уже живет в другом мире.

Позднее он умер в тюрьме от туберкулеза.

«Умер жульман, умер жульман, умерла и слава» – так пелось в одной  песне.