Маруська

Главной достопримечательностью нашей квартиры и предметом моей гордости (еще бы ; такого ни у кого не было!) являлась, так называемая «Маруська» ; раскрашенная бронзовая статуя, примерно в 75 сантиметров высотой, изображающая сидящую на роскошном табурете, то ли испанку, то ли цыганку. Жаль, что краска на Маруське за годы поблекла, а местами просто отвалилась и сейчас она представляет собою довольно жалкое зрелище.

История ее такова:

С началом Великой Отечественной войны партия и правительство выдало кощунственный лозунг: «все для фронта, все для Победы», означающий новый виток истребления материальных свидетельств «старого быта», самоуничтожения страны. Мне кажется, что вся эта война была задумана и развязана только для того, чтобы «зачистить» страну от «наследия империализма», разрушить памятники истории и культуры, сжечь книги, усадьбы, стереть с лица земли целые города, которые могли напоминать потомкам о той, старой, «царской» России. Таким образом, создав новую страну, новый народ и новую история, как говорится, «с нуля». Война - благовидный предлог, для любых пакостей - от сокращения безработицы, до медицинских и научных экспериментов, к тому же безопасный - все можно свалить на противоположную сторону на, так называемого, «врага».

Ведь не все церкви еще были разрушены, не все иконостасы разграблены, да и на руках у людей еще сохранялось во множестве, и золотые украшения, и бытовые «барские» предметы, вплоть до столового серебра, украденного у бывших хозяев. Да и обстановка сожженных помещичьих усадеб, зачастую не уничтожалась, а передавалась в музеи.

Одним из таких «приемников-распределителей» предметов дореволюционного быта был музей ЦДКЖ (Центрального Дома культуры железнодорожников), который находился в одном квартале от мамкиного дома. Кстати, описанный в бессмертной книге «Двенадцать стульев» Ильфа-Петрова. Там была масса всякой всячины, (а еще больше валялось на заднем дворе под открытым небом и в подвалах23), в том числе и четыре бронзовых скульптуры, изображающих женщин в различных национальных костюмах. Откуда их привезли, из усадьбы или из городского дома, а может быть из ресторана или может быть какой-нибудь конторы, навсегда останется загадкой. Как уверяет мать в ЦДКЖ они стояли по краям какой-то лестницы. Пара - слева, пара - справа.

Итак, «для фронта и для победы» отнимались все драгоценности, в том числе, и бронзовые изделия. Кстати, не только ценности, конфисковывали еще и радиоприемники, чтобы люди не могли услышать правду о положении на фронтах. Мать поведала, что у каких-то, то ли родственников, то ли знакомых, в 1941 году приемник отобрали, а в 1947 году, по-честному, по-советски, вернули - без радиоламп и наполовину разобранный, но вернули!.

Началась кампания по сбору «лома» для фронта, туда шло все, что не представляло ценности для коммунистов ; колокола, церковная утварь, ограды, предметы быта (подсвечники, бронзовые рамы для зеркал) и все, все, все, что не успели отнять у народа раньше. В том числе, к переплавке приговорили всю бронзу из ЦДКЖ, но, в тот момент, когда загружали подводы, чтобы отвезти лом на станцию, мимо проходил мой дед Петр Васильевич Сухов, который, то ли за деньги, то ли за водку (история об этом умалчивает) купил у рабочего две статуи и принес домой.

Одна как-то затерялась за прожитые годы ; может ее продали, а может быть украли (мать почему-то по этому вопросу ничего не может ответить), а вторая, «Маруська» благополучно дожила до того момента, когда советская власть закончила свое бренное существование и, я уверен, переживет еще, и нас, и нынешнюю Россию тоже.

С грустью отмечаю, что судьба «Маруськи» не сложилась счастливо у нас. Сначала она стояла в мамкином деревянном доме, где топили печь, а значит была копоть и пыль, которая осаждалась на ней. К тому же по нехватке площади, скульптуру зачастую использовали, как вешалку для хранения одежды, ей на шею вешались бусы, косынки, голову повязывали платочком или надевали шляпу... Краска стиралась, грязнилась, выцветала... На нее ставили одеколоны, духи, и даже зеленку, которой один раз случайно облили с одного бока. Через двадцать с лишним лет, «Маруську» привезли в нашу новую квартиру, где было большое окно, еще не заслоненное, ни гигантскими деревьями, ни высотными домами, выходящее прямо на восток. И, в лучах солнца, на фоне светлых стен, ясно стало видно, насколько статуя грязна. Бабка не нашла ничего умнее, как вымыть ее с каустической содой, содрав местами краску, а оставшуюся, обесцветим до отвратительного грязно-бежевого цвета. Хотя, места, отчищенные от старой краски, стали блестеть благородной бронзой.

Когда родители разошлись и «Маруська» перехала в квартиру напротив, мать, маясь тоской и одиночеством, возомнила себя художником и решила реставрировать статую. Но даже не понимая, чем художественные краски отличаются от малярных, не имея никаких навыков, да и средств на покупку хороших кистей, времени и, главное - интереса к работе, она только испоганила скульптуру. Увидев, что стало хуже, она занервничала, поскольку считала «Маруську» амулетом, оберегом своего дома, кинулась в реставрационную мастерскую, но, узнав цены, начисто забыла туда дорогу. Я предложил оставшуюся краску отпарить, обнажив материал, но мать закричала: «Не смей трогать!», как будто бы это я ее портил, мыл щелочью, мазал краской и обливал зеленкой.

С той поры почти полстолетия она находится в каком-то, «замершем», состоянии, естественно, не становясь лучше, но и не хужея.

Надеюсь, что она закончит жизнь в чьей-нибудь частной коллекции, где ей придадут подобающий вид.