Полуфинал

               
               
               
Кепик, начальник физподготовки полка, четырехзвездный младший офицер,  трет красные воспаленные глаза. Лицо у него опухшее. Щеки дряблые. Фуражка сползает на глаза. Говорить ему тяжело. Сегодня 23 февраля – День Советской Армии. Десять часов утра. Праздник. От большого ума политотдел придумал провести в этот день соревнования. Поручил мероприятие кепику. Кепик подчинился. Деться ему некуда. Теперь у всех праздник, него горькое, похмелье.
Свой  главный праздник, офицеры полка начали отмечать с вечера. Оторвались по полной. Гуляли почти до утра. Кепик, сдуру подмешавший к водке изрядную долю пива,  ошибся в расчетах. Перебрал. Старательным кашлем чистит горло. Горло, как старая водопроводная труба забито слизью, кроме булькающих звуков, ничего издавать не хочет. Откашляться не получается.  Капитан сплевывает тягучую слюну. Она не сплевывается. Липнет к губе, предательски повисает. Тянется. Приходится пачкать перчатку. Опять наваливается кашель. Господи, да что ж так плохо-то! Мерзко-то как! Еще внутри ноют почки, отдают болью в поясницу. Их бы сейчас в тепле прогреть, в пиве вымочить – а тут улица – серая, сырая, промозглая, злая и не ласковая!
Плюс надо куда-то идти. Проводить соревнования. Организовывать бойцов. А друзья спят. Им хорошо. Они в кроватях. Жены теплые под боком. Он же  мерзнет и проклинает политотдел, устроивший в такой день гарнизонные соревнования. «Зачем эти соревнования? Для кого? Для солдат?! Да  видали они вас …! Уроды партийные!» Политотделу-то «галочка» в мероприятиях, а он не выспался. Он не принял утренней стопочки, не поправил здоровье. Его клещами вырвали из домашнего уюта, бросили под колючий ветер. Испортили 23 февраля. Если раньше капитан просто не любил политработников, то сейчас  он горюет об отсутствии права их лично расстрелять - «Сволочи!»
Он действительно по жизни кепик. Низенький, толстенький. Неуклюжий весь. В замусоленной фуражке, вечно съезжающей на уши. В шинели, которая никогда не сидит на нем, так как должна сидеть на офицере,  создавая бравый и лихой вид. Кепик мешковат, а потому назвать его капитаном не поворачивается язык – так, вечная насмешка высоких и удачливых. Кепик он и есть кепик. Капитан не обижается. Привык. Он не командует батареей,  не участвует в пусках ракет,  не знает слов «Огонь!» и «Тревога!», он просто главный по физподготовке в полку.
Кепиком его прилюдно величают старшие и равные по званию. Те, кто младше, делают это за глаза, нам, солдатам  называть так его вообще не положено. Запрещено. Табу. У нас все по уставу, он для нас начальник,  командир, старший по званию. 
- Товарищ капитан! Сборная команда войсковой части 20651 по вашему приказанию построена! – вытягивается в струнку сержант.
- Вольно! – едва хрипит горло кепика, так как произнести: «Здравствуйте товарищи!» - оно не в силах. Офицер усиленно трет языком пересохшие губы, выдавливает:
- Все собрались?
- Так точно! – отвечает сержант, - только вольник приболел, температурит (это  про борца).
- Есть кем заменить? – спрашивает капитан и давится кашлем, - кха-кха!
- Борцов вроде нет. Разве Виталиком, он просился. С ним хотя бы баранки не будет.
- Бери! – еле слышно хрипит капитан, - хер с ним, бери!
- Подольский! – орет сержант, - в строй! Шаго-о-ом марш!
Боец поспешно вклинивается в колонну, подстраивается под шаг и команда спортсменов покидает пределы части. Оставшиеся с завистью смотрят на уходящих. Оставшиеся будут натирать полы, мести улицу, будут мыть казарму, потом еще что-нибудь круглое таскать, квадратное перекатывать. К вечеру покажут кино. Весь день на них будут кричать офицеры, которых по случаю праздника загонят следить за бойцами. Все будут друг другом недовольны. Мы же идем в город, в спортзал. Там наденем вместо военной формы спортивную, на несколько часов забудем про армию. Это свято. Это кайф. Нам повезло. Бодры, чеканим шаг, спешим. Кепик с зеленым лицом никак не может прокашляться, да проплеваться, поэтому отстает от колонны.
С нами идет улыбающийся Виталик. Он футболист. Классный нападающий. С мячом вытворяет чудеса. Но в феврале в мячик играют в лишь Африке и лишь темнокожие спортсмены.  У нас же зима, снег. Потому, по прибытии в спортзал, Виталику протягивают борцовское трико, записывают к средневесам. Корявые, жилистые мужики с интересом поглядывают на рыхловатое тело соперника. Оценивают невысоко. Витальке на это плевать. Он еще до начала соревнований определился, ляжет под первого соперника и все - проигрыш. Минутное дело. Потом только отдых. Потом он болельщик. Ходи себе, рот разевай.
Но соревнования борцов в конце турнира. Они томятся и ждут своего часа. Ждут, когда отбегают да отпрыгают легкоатлеты, когда отстучат мячом по полу баскетболисты, когда соскочат с турников гимнасты. Ждут три часа. Потом приходит их черед. Центр зала занимает большой ковер, народ рассаживается по трибунам, жаждет зрелища. Откашлявшийся кепик сумел с товарищами по несчастью восстановить здоровье, радостно потирает руки – наша часть идет по сумме видов в призерах - он на коне. Осталась борьба.
Седоватый судья в синей олимпийке, в разрез которой выглядывают белая рубашка и галстук, выдувает из свистка виртуозную трель. Приглашает очередную пару на ковер. В этой паре Виталик. Он растерян и пуглив, как лань, он робок, как Наташа Ростова во время первого бала. Его подталкивают тренеры: «Не трусь!» Мы тоже орем с трибун: «Не трусь!»
 Ноги борцов ступают на ковер с противоположных сторон. С помощью хрипящего репродуктора зал узнает имена героев. Гладиаторы сходятся. Жмут руки друг друга. Судья дает отмашку.
Начинается витиеватое кружение.  Пересиливая страх, Виталик поднимает на соперника глаза. Присматривается – оба-на! Нет, совсем не Геракл перед ним.  Мешковатый, болезненный, стеснительно-боязливый солдатик в очках  тоже не очень уверенно топчется на ковре. Похоже, парень сам явно трусит Виталика и сторонится его. Виталик смелеет, понимая, сдаваться  рано – это всегда успеется. Делает ложный выпад  на манер фехтовальщика, выставляя вперед колено и правую руку – защищайтесь! Очкарик охает, отпрыгивает за ковер, изумленный такой невиданной ловкостью, пытается сбежать. Бой останавливают. Беглеца ловят, тычками в спину возвращают обратно. Выговаривают за побег. Судья свистит в дудочку, бой возобновляется, воодушевленный успехом и аплодисментами Виталик настырно атакует. Улучив момент, отвешивает неприятелю крепкую затрещину по уху. Звонко. С размаху. Сбитые очки повисают у парня на резиночке, ухо краснеет,  судья немеет, роняя свисток на ковер. Зрители от восторга вскакивают с трибун. Топают. Орут: «Меси его!» Виталик замахивается снова,  обращая неприятеля в повторное бегство. Судья, подняв свисток, останавливает бой.
Объявляют перерыв. В перерыве, озадаченный таким развитием поединка рефери рассказывает соперникам правила борьбы. Главное, объясняет он, бороться нужно с помощью приемов, с помощью бросков,  бить тут нельзя – бить  это из другой оперы. Виталик согласно кивает головой - понял. Соперник, которого судья удерживает за руку, тоже кивает, но от попытки убежать не отказывается. Ему еще раз строго выговаривают, грозят кулаком, объясняют, надо стоять насмерть, как на войне.
Перерыв закончен. Бой продолжается. Борцы сходятся. Хватают друг друга руками. Руки скользят. От беготни и переживаний тела их скользкие, словно салом натертые. Наконец, руки Виталика ценой невероятных усилий  сходятся у неприятеля за спиной. Тот отбивается, как не целованная девушка, повизгивает: «Пусти!»
 Народ орет: «Бросай его через мостик! С прогибом!». Как это - бросай «с прогибом», Виталик не знает. Дергает парня вверх, чтобы оторвать от пола, но тот растягивается, как жвачка, а отрывать ноги от ковра не хочет. Ужом извивается. Удерживать соперника удается, только зажав вражеское трико в кулак. Материя потрескивает. Парень скулит.
Зрители орут от восторга. Поединок в разгаре, а силы  соперников тают, как весенние сосульки. Дыхание сбито, языки на плече. Две минуты они стоят, обнявшись, просто мнут друг друга руками. Судья свистит. Разводит соперников в стороны, требует активности. Снова сходятся.  Виталик обреченно ищет, где покрепче взяться. Кроме трико ничего нет. Хватается за трико. Веселый народ советует, за что можно ухватиться еще крепче. Очкарик не дается.  Выворачивается. Виталик не отстает. Треск рвущегося трико совпадает с финальной трелью рефери.
Соперников разводят по сторонам. Парень поправляет сбитые очки. В руке у Виталика зажат клок вырванной вражеской одежды. Судьи совещаются, думают. Думают долго. Грудные клетки спортсменов вздымаются вверх-вниз. Пот льет ручьем.  Проходит две-три минуты, потом под сводами зала объявляют, что по очкам победил Виталий Подольский. Мы ревем от восторга. Победитель смущенно улыбается, получает путевку в четвертьфинал. 
Кепик жмет Виталику руку. Говорит, что горд и удаляется еще раз промочить горло. Виталик на седьмом небе. Желание лечь под первого соперника забылось. Турнир, словно локомотив, набирает обороты. Пары сменяют одна другую, проигравшие отсеиваются, участников становится вполовину меньше. Приходят четвертьфиналы. Снова доходит очередь до нас. Вызывают нашего. Он движется на поединок вальяжно, уверенно,  с достоинством. Крепкий парень с другой стороны ковра его не смущает – мы не таких бивали. Виталик спокойно изучает. Сплевывает. И как бы вопрошает: «Ну, чего ж ты теперь стоишь? Чего не раздеваешься? Смотри на меня!» - он мастерски поигрывает плечами, при этом поочередно напрягает грудные мышцы. Потом хрустит пальцами. Парень на арену не спешит, стоит, полуобернувшись, смотрит с ухмылкой на Виталика, как на клоуна. Тренер соперника шепчется с судьей, тот понимающе кивает, направляется к столику с протоколами. Проходит минута. Потом по залу объявляют: «Соперник ввиду травмы руки от боя отказывается». Глухой ропот неодобрения проносится по трибунам. Судья поднимает руку победителя – это рука  Виталика - он выходит в полуфинал.
 Через полчаса на ринг начинают выкликивать полуфиналистов. Кепик повизгивает от счастья, обещает за победу в полуфинале отпуск домой на десять суток. Борьба - это не наш конек, а тут такая радость привалила. Виталик трет от удовольствия руки. «Вот это спорт! Вот это везуха! И жизнь хороша, и жить хорошо!» Он  старательнее разминает плечи, громче хрустит пальцами. Развязка близится. Соперников приглашают на ковер. Виталик выходит шагом победителя, гордо осматривается. Против него стеснительный кавказский паренек. Вчера из аула привезенный. Неуклюжий. Руки, как клешни. Волосатый весь, нос с горбинкой. Уши  поломанные. Лишь раз робко глянул на Виталика и отвернулся. «Не орел! - мелькает в голове у нашего сокола, – не джигит!».
Гонг. Спортсмены стоят на арене. Зрители аплодируют. Виталик справа от судьи. Демонстрируя мышцы, потряхивает ногами, переминается, трет рукой шею. Соперник ничем не потряхивает. Голова опущена. Глаза в пол. Шмыгает носом. Все ждут. Секретари заполняют протоколы, передают какие-то бумаги. Хрипит репродуктор. Металлический голос объявляет, в красном трико, справа, Виталий Подольский, в синем трико, слева, Мурат Хосаев. Потом, после некоторой паузы, добавляет: «Мастер спорта СССР, чемпион Краснознаменного Прикарпатского военного округа». Гудящий зал мгновенно смолкает. Повисает пауза. В этой мертвенной тишине громко взрывается перегоревшая лампочка. Зрители вздрагивают.  Виталик икает, поперхнувшись, давится слюной.
Судья жестом приглашает борцов начать поединок. Борцы, медленно, начинают сходиться. Но соперник навстречу Виталику явно не торопится, всем видом показывая, что атаковать не собирается. Видя его нерешительность, Виталик решает попробовать первым. Растопыривает пальцы, разводит руки в стороны, оскаливает  зубы. Становится похожим на огромного медведя гризли. Соперник такого чудища пугается, пятится, и почему-то опять смущенно улыбается добродушной детской улыбкой. Виталик принимает это за смятение, за страх. Сам чуть ли не рычит. Противник же продолжает пятиться. Зал улюлюкает. Проходят две минуты. В общем-то, в эти минуты перевес за счет активности на нашей стороне.
  Робость неприятеля подталкивает Виталика совершить повторно великий подвиг первого боя. Снова в лихом прыжке он умудриться достать соперника и  ударить ладонью в ухо. Опять звон на весь зал. Опять рев зрителей: «Меси его!» Опять предупреждение от судьи за неспортивное поведение. Соперник, как удав, спокоен. Выходке не возмущается. Еще более увеличивает дистанцию борьбы. Но Виталик назойлив. Он задумал провести бросок, настроился, идет  на сближение, будто пират при абордаже: в одной руке сабля, в другой дымящийся фитиль. «Щас разом все взорвем!»
 Ловко захватает руку соперника, дергает на себя, приседает, проводит бросок, и … мы видим, как  вместо неприятеля именно тело Виталика взмывает в воздух. Легко, непринужденно, высоко. Правда,  растопыренное, неуклюжее, бесформенное. Очерчивает ногами под потолком полукруг, с гулким шлепком падает, после исчезает под  робким кавказским парнем. Парень наваливается на Виталика сверху. Задавливает его и все…
На ковре тишина. Виден джигит. Его волосатые руки, волосатые ноги. Под ним ничего,  ни одной части тела от нашего друга, ни головы, ни ботинок, ни трико. Как смят, куда утрамбован боец вообще не ясно. Зал охнул, привстал, вытянул шеи. Движений никаких. Один Мурат Хосаев  удерживает под собой что-то вздрагивающее, а что там, не ясно. Рост у Виталика метр восемьдесят, среднего телосложения - а вот поди ж ты, весь пропал. Как так?! Куда делся?! Ну не в пол же его вбили.
Идет минута, потом вторая. Процесс удержания не прекращается. Свисток молчит. Судья ждет от невидимого никому Виталика сигнала о капитуляции. Сигнала нет. Еще через две минуты всем становится страшно: «Жив ли вообще Виталик?» В ответ тишина.
Судья ложится на пол, пытается определить, где у Виталика может быть голова и, соответственно, откуда надо ждать речевого сигнала. Выяснить ничего не получается. Головы нет. Остановить поединок просто так судья не может. Не по правилам это. Ведь Виталик не на лопатках, не видно,  сам он не сдается, не кричит. Джигит тоже не торопится. Лежит себе сверху. Его хорошо научили удерживать соперника,  он это старательно делает.
Проходит пять минут. Худшие предчувствия начинают наполнять наши головы. Народ орет судье: «Разнимай!» Судья не решается. Орут уже тренеры: «Разнимай, пока не удавил!» Рефери неуверенно дует в свисток и оттягивает джигита. Тот  встает. Под ним смятое, бесформенное тело нашего друга, вдавленное в ковер. Руки и ноги у тела вывернуты. Само оно не шевелится.
 Бежит медсестричка. Волосы растрепаны. Халатик развевается. Бегут тренеры. Виталика расправляют, переворачивают на спину. Глаза его закрыты. Он не дышит. Ему трут виски, разводят в стороны руки, давят на грудную клетку. Делают искусственное дыхание. Зрители в шоке. Медсестра готовит укол. Трет ваткой руку Виталика и для удобства садится на него сверху, сдавливая  бедрами. Халат задирается. Народ немеет. Больной вздрагивает, оживает. Приоткрывает глаза. Видит на себе разгоряченную медсестру, ее ноги, все прочее, чуть вторично не теряет сознание. Спасает нашатырь. Виталик морщится. Его приподнимают. Девушку сгоняют прочь. Усаживают парня на стул. Он давится кашлем, но дышать начинает. Зал аплодирует.   
Через пять минут шатающийся Виталик выходит на арену, слушает приговор судьи, поздравляет победителя. Обнимается  с джигитом и принимает самые искренние извинения по поводу случившегося. Типа, нечаянно подмяли,  так со страху. Джигит гладит Виталика по голове, называет братом. «Брата» на плохо слушающихся ногах ведут в раздевалку, где помогают переодеться.  Он просит воды. Жадно пьет. На вопрос: «Почему не сдавался?» В ответ чуть не плачет: «А как? Руки и ноги закрутил этот черт, глотку передавил! Вот и просигнализируй тут –  чуть не сдохнул!»
Возвращаемся в часть к вечеру. Виталику плохо. Особенно ночью. Кричит, куда-то рвется. Мечется в холодном поту. Народ сочувствует. Потом, понемногу, все проходит. Жизнь налаживается, соревнования забываются. Мы не напоминаем.
Приходит весна. Стаивает снег. Зеленеет футбольное поле. Скоро зазвенят мячи. Скоро большой спорт. Нас строит кепик. У него бумага. Это вызов на чемпионат дивизии. Он выкликают фамилии тех, кто едет на сборы. Счастливчики прыгают. Прыгают все, за исключением одного. Из вызова следует, что ефрейтор В.Подольский, полуфиналист зимних соревнований, включен в состав сборной команды полка по вольной борьбе, с присвоением ему второго спортивного разряда, и вручением соответствующего значка.
 Лицо разрядника зеленеет, глаза закатываются, рука тянется к сердцу, а мы вовремя успеваем его поддержать. «Нет!» - шепчут губы Виталика – «Не пойду!» Кепик топает ногами, орет о солдатской доблести, о чести полка, о будущем отпуске. Виталик в ответ умоляюще мямлит - в отпуск ему уже не надо, совсем не хочется,  все равно, через полгода, дембель.
Через неделю мы строем идем на соревнования. Радуемся. Нам повезло. Мы бодры, чеканим шаг, спешим. На футбольном поле кто-то звонко бьет по мячу, там уже праздник. В руках у Виталика красное борцовское трико.