Покинуть Авалон, Глава - 1

- Здравствуйте, здравствуйте дорогой мой Мэтр! Давненько мы с Вами не виделись, просто невозможно, как давно !!!
- О-хо-хо! Не верю своим глазам! Вы ли это, дружище Продюсер?! Не мираж ли ?!
- Да, это я! Да- постарел, да-изменился, но по прежнему, Ваш преданнейший почитатель и покорный слуга !
- Ах, бросьте Вы эти реверансы! Знакомы, почитай уж целую вечность! Нет, определенно, надо чаще встречаться. А то сидим каждый в своей берлоге... Особенно я.
- Правы, как всегда, правы. Я тоже, знаете ли, забегался, замотался...Рутина заедает, не то чтобы со старым товарищем пообщаться, на себя времени не хватает. Кошмар, какой-то!
- Да...Так чем обязан столь приятной встрече, старина? Неужто работенка наклевывается?
- Ну и чутье у Вас , Мэтр! Да. Именно, что — наклевывается! Скажите, Вы же сейчас заняты в двух проектах, кажется?
- Э-э-э, бросьте! Какие там — проекты, так, надзираю за подрастающими талантами, не более того. Между нами- не хочу сказать, что в опале пребываю, но...Некоторое охлаждение интереса к своей скромной персоне, чувствую...Причем чем дальше, тем явственнее. Серьезных проектов нет. По-большинству, работа чисто кураторская, за студиозами приглядывать. Тоска...
- Ну, тогда у меня для Вас есть кое-что! Назревает очень и очень занятный проектец. Объем работ — совершенно грандиозный! Ну и...есть мнение, что лучшего режиссера, чем Вы просто не найти. А мне...А мне, предложено занять пост Генерального Продюсера.
- О как! Занятно, м-да... Однако, дружище, не примите это за некую параноидальность, но что-то подсказывает мне, что есть некое «но»...Или я не прав?
- Уф-ф-ф...Вот по-этому я и не стал режиссером! Диву даюсь, как Вы чувствуете все?! Невероятно!
- Опыт, старина, просто опыт! Так что там у Вас? Давайте, не томите, карты на стол !
- Хорошо. Помните наш с Вами первый проект? Простите, вернее сказать — мой первый с Вами проект в качестве продюсера.
- М-м-м...Это тот, где посредине работ перекрыли финансирование? И мы были вынуждены менять на ходу сценарий и вообще - «лепить из чего попало» ?
- Именно, именно этот!
- Да, припоминаю, да-а-а-вненько это было. Кстати, для начинающего продюсера, Вы тогда сработали очень даже неплохо. Перекосов, конечно, было уйма, но проект-то прошел!
- Да-да. Спасибо за комплимент. Так вот, Вы наверно слыхали, что ...Как бы это сказать...Что в последнее время, у нас появились некие новые веяния, что ли.
- Ну да, доходили слухи. Вы имеете ввиду Инвесторов, не так ли?
- Вот-вот, именно. В общем так — под влиянием, назовем это внутренними политическими факторами, Инвестор решил пересмотреть некоторые проекты...И, так уж случилось, что номером один стоит именно тот , наш первый совместный проект.
- Как я ненавижу эти ваши политические дрязги! Просто сил нет! Так что им нужно, в конце концов?!
- Видите ли...Кто-то, ну мы то с Вами знаем — кто, нашептала инвестору, что проект изобилует нерационально большим количеством жертв, насилием, ну и … все в таком духе. Мол, не эстетично, шокирующе, ужасно кроваво и вызывает чувство отвращения! И вообще, проект нужно прекратить и задвинуть на дальнюю полку...
- А как они хотели ?! Сценарий на коленке переделывать пришлось! А средства?! А материальная база?!
- Да не волнуйтесь Вы так, Мэтр! Все наши, все профессионалы, прекрасно понимают, что выхода не было! И исходя из ситуации, Вы создали, не побоюсь этого слова, настоящий шедевр! Но одно дело — искусство, а вот политическая составляющая...
- Так, прекратите это словоблудие! Если они так хотят, то пусть делают с этим проектом, что угодно! Я умываю руки!
- Ну вот Вы и обиделись, а зря! Это и моя репутация тоже, не забывайте. Так что проект, я отстоял! Но, необходимо внести некоторые изменения, поправки, я бы сказал..
- Да Вы рехнулись! Любое изменение приведет к потере сюжетной линии и вообще, может вызвать совершенно непредсказуемые...
- Да! Тысячу раз, да! Вы правы, Мэтр. И я им это говорил. Но, понимаете, так уж получается, что новый проект...
- То есть, Вы хотите сказать, что они связывают мое участие в новом, этом Вашем грандиозном проекте, с переделкой старого, не так ли?!
- Да.
- Чистой воды- шантаж!
- Ну послушайте, дружище! Я знаю, как это неприятно, но Вы только подумайте о новом, о своем будущем детище! Небывалый бюджет, любые возможности для творчества, никакой цензуры! Ну, решайтесь! Такой случай не часто выпадает!
- Эх-х-х...Столько времени без настоящего дела...Кабы не это, то...Да плевать! Только никакой ответственности я на себя не беру! Ни за сюжет, ни за художественную целостность!
- Да о чем Вы! Всю ответственность я принимаю на-се-бя!!! По рукам?!
- Ух...Уговорили! Работаем!


                **********


27 Декабря, 1938 года. ВЯТЛАГ, лагпункт 7, станция Лесная. Комбриг Щербаков.

   Боль притупилась и практически уже не чувствовалась, впрочем, как и сами ноги в перевязанных гнилой бечевкой ботинках. Тонкая, из свалявшейся ваты телогрейка колом застыла на плечах, превратившись в ледяной панцирь. Дрожь, колотившая тело в течении первых двух часов, отступила, сменившись ватной слабостью и сонным безразличием к происходящему. Восемь человек уже третий час стояли выстроившись в шеренгу на пустынном плацу посреди лагеря. Если бы не легкий парок поднимающийся изо ртов, их вполне можно было бы принять за манекены, на которых молодые пехотинцы отрабатывают приемы штыкового боя. Алексей с трудом разлепил смерзшиеся ресницы и посмотрел вверх, в пронзительно черное, в лепехах ярких звезд, морозное небо. Ну вот и все...Отмучился...Звезды плавно кружились, покачиваясь из стороны в сторону, в такт скрипевшему под порывами ледяного ветра фонаря, над крыльцом лагерного штаба. Да так то наверное и лучше, на воздухе, под небом...Хотя...Если отдать концы в бараке, то ребятам хоть какая-то польза выйдет. Дня два-три, пока запах не пойдет, его припрячут где-нибудь под нарами, а пайку раздербанят на всех. Ну не пропадать же хлебушку! Три дня — почти килограмм серого...Нет, он бы боролся, как привык и как делал всегда и во всех обстоятельствах. Но так уж вышло...Невезуха, мать бы ее! Две недели тому, он волок тяжеленный, как базальтовая скала, комель старой лиственницы на трелевочную площадку. И надо же было такому случиться! Тонкий ледок, занесенной пушистым снегом полыньи, предательски ушел из-под ног. Он рухнул по пояс в обжигающую болотную жижу. Как выбрался — уже и не вспомнить. Долго лежал, отдуваясь, меж кочек. Потом брел по глубоким, по грудь, сугробам к «трелевке»...Потом...Как в тумане... Отдирал корку льда от ватных штанов и, разом превратившихся в ледяные глыбы, башмаков, сидя у хилого костерка. Дня через два, перед самым отбоем, к нему подошел сутулый, похожий на аиста, профессор Зеленский. Он долго смотрел на почерневшие пальцы, на нежно розовую каемку уже поднявшуюся над чернотой до середины голени, и сказал:

- Алексей, Вы сильный человек, мужественный и я не буду морочить Вам голову сказками. У Вас гангрена...
- Сколько мне осталось, Марк Давидович?
- Сколько? Не знаю, Леша. Может неделя...Может еще меньше...Все зависит от Вашего сердца, сколько продержится. Понимаете — сепсис...
- Можно что-нибудь сделать? - Алексей твердо посмотрел в глаза врача.
- Только одно — ампутация, - Зеленский тяжко вздохнул, - Но...Вы же понимаете, даже если и обратиться, они ничего делать не будут...Мд-а...
- Понимаю. Спасибо, Марк Давидович, идите к себе.
- Да-да...Мне очень жаль, Леша, очень...Эх-х-х...

   Алексей глядел в небо. Там, в вышине, среди звезд, легко прыгая от одной блестящей лепешки к другой, неслась его Рита. Как тогда, в конце августа тридцать восьмого, она летела по перрону в вихре сарафанных маков, едва касаясь асфальта загорелыми ногами. Летела к нему, сошедшему с поезда в хрусте портупейных ремней и хромовом блеске сапог. Хасан...Победители...Марши...Герои...Он подхватил ее на руки, легкую, будто пушинку и уткнулся лицом в копну русых, пахнущих летом волос...
Протяжно заскрипела разбухшая дверь, выпуская в стылую мглу облако пара.

- ЗК тс сто семнадцать! Ко мне! - сипло проорала закутанная в тулуп фигура на крыльце.

Что-то знакомое...Подумал Алексей не отрывая взгляда от звезд. Где-то слышал...наверное...

- Лешка, тебя! - прохрипел чей-то голос, - Иди! Не спи, не спи!
- А-а-а...- Алексей почувствовал тычок локтя в бок.

   Он зашатался и сфокусировав взгляд перед собой, поплелся к крыльцу, волоча непослушные ноги.

- ЗК тс сто семнадцать, по вашему прика...
- А ну, лишенец! Стоять смирно! - краснорожий караульный всмотрелся в бирку пришитую на груди телогрейки.
- Пшел внутрь!

   Волна одуряюще жаркого воздуха хлестнула по заиндевевшей фигуре, лицо разом оплыло и потекло. Он втянул густой запах табака и ружейной смазки, туманом висевший в караулке и привалился к косяку, что бы не упасть от дикой боли в оттаивающих ногах.

- Шо застрял! Шапку долой, руки за спину! Вперед!

   Пошатываясь, Алексей побрел за солдатом по длинному, полутемному коридору и остановился перед оббитой коричневым дерматином дверью. Караульный потянул ручку и впихнул его внутрь.

- Товарищ капитан, заключенный тс сто семнадцать доставлен.

   Большая, на три окна, комната была ярко освещена. В углу гудела жарко натопленная печь, выстреливая бордовые угольки на металлический лист прибитый к полу под топкой. Посередине, под большим поясным портретом вождя, за массивным канцелярским столом сидел щуплый, низкорослый человек с капитанскими шпалами в петлицах коверкотового френча. На углу стола, на простом деревянном стуле развалился еще один офицер. Громадного роста, в жеваной гимнастерке без ремня, он сжимал в огромной ручище стакан, мутно уставившись на вошедших.

- Свободен! - приказал конвойному капитан и прищурившись оглядел Алексея.
- Тэ-э-экс, кто это у нас...- он вытащил из-под вороха бумаг пухлую серую папку и потянул ботиночные завязки на ней.
- Угу. - капитан перевернул несколько листков, - Щербаков, Алексей Макарович, девятьсот четвертого года. Бывший комбриг двадцать седьмой отдельной горнострелковой бригады...Так...Изъятые награды — Красное Знамя, Красная Звезда...Угу, угу...О! Осужден по пятьдесят восьмой статье, часть шесть. Вину на следствии не признал...Нехорошо, Щербаков, ох как не хорошо поступаешь. Ты же гад, Щербаков, как есть гад и продажная тварь!
- Та шо ты, Кузьмич с японьским шпыгуном этим калякаешь! - гигант сделал попытку подняться со стула.
- Отож я ща вы****ка …
- Волощенко! Ты это, угомонись! Вон, выпей лучше еще и не мешай проведению следственных действий! - оборвал его капитан.
- Ну что, Щербаков, сам расскажешь, или как?
- Не понимаю, о чем Вы...Гражданин начальник...- Алексей с трудом поднял глаза на капитана.
- Не понимает он! Видали?! - притворно всплеснул руками человек за столом.
- Ну так я тебе, сука, гниль лагерная, объясню! Популярно, шоб дошло до тебя! Ты думаешь, что мы не знаем чего в ваших бараках творится?! Думаешь, что не знаем, как ты зеков подбивал письмо товарищу Сталину написать?! Я знаю все! Понимаешь, все! Вы уроды только задницы от нар оторвали, а я уже все ваши мыслишки подлые чую наперед! Потому и поставлен партией на это место! - капитан заорал разбрызгивая слюну перекошенным ртом.
- Теперь ты понял меня, шпион! Сука продажная! Волощенко!
- Га?
- Этого писателя, на десять суток в аммоналку*!
- Та зараз! Конвой! - Волощенко поднялся на нетвердые ноги.
- Да! Пока не забыл! - капитан гадливо улыбнулся и вытащил какой-то листок.
- Некая Маргарита Евгеньевна Щербакова, в девичестве Николаева, девятнадцатого года рождения...Никогда не слыхал ? Эх, красивая баба, доложу тебе Щербаков! Прибыла, понимаешь, с последним этапом. Вот думаю в штаб взять, поломойкой, а то зачем же такому-то добру пропадать! Как считаешь, Щербаков?

   И боль ушла, как будто и не было ее вовсе. Мощная, жаркая волна ударила в мозг, застилая глаза пеленой. Алексей рванулся к столу пытаясь дотянуться до его горла :

- Убью, мразь!
- Волощенко!!! - завизжал капитан откидываясь вместе со стулом на стену.

   Тяжелый, словно кувалдой, удар швырнул Алексея на печь. В груди запекло, как будто кто-то воткнул раскаленный добела гвоздь, вдруг ставшие ватными ноги нелепо согнулись, не в силах поддерживать тело. Он медленно сполз на чисто выскобленные доски пола, проелозя затылком по раскаленным изразцам. Алексей опустил голову и удивленно уставился на небольшую дырочку посередине груди и на ярко-алую лужицу набегающую из-под левого рукава телогрейки. Во как...Не повезло мужикам с пайкой-то...Как-то безразлично подумал он, все быстрее и быстрее скользя по угольно-черному тоннелю, туда, к ослепительно яркой звезде, где ждала его Рита...

- Мудак !!! - тонко, по-заячьи, завопил капитан.
- Так а шо? - Волощенко удивленно переводил взгляд с начальства на зажатый в огромной лапище наган.
- Шо, шо!!! А если бы в стекло?! Где потом новое взять?! Опять три месяца ждать с большой земли? - капитан поднялся одергивая френч.
- Ладно. Давай , пусть уберут эту падаль и что бы пол вымыли, как полагается!
- Так точно, товарищ капитан. Зараз зробимо!

                **********



- Приветствую Вас, Мэтр! Ну, как продвигаются наши дела?
-       Ну наконец-то! Послушайте, так просто невозможно работать!
-       М-м-м...А что случилось?
- В том-то и дело, что ничего!
- То есть?
- Мы практически закончили сценарную часть, этой Вашей дурацкой переделки проекта. Сформированы группы-и режиссерская, и редакторская и материального обеспечения...
- Ну так в чем же дело?! Все идет просто прекрасно!
- Прекрасно, говорите. А где финансирование?! Вы, в конце концов, продюсируете проект, или нет!!!
- Ах, вы об этом! Не волнуйтесь, уважаемый Мэтр. Просто была незначительная бюрократическая проволочка, не более того! Средства уже поступили! Так что, закатывайте рукава и...Вперед! Мы верим в Ваш талант!


                ********



15 Мая, 1942 года. Аушвиц — Биркенау (Освенцим). Студент Рубинчик.


   Состав лениво прополз впускной семафор и грохотнув на стрелке замер, лязгнув вагонными буферами.

- И не спорьте, пан Рабинович! И даже и не пытайтесь!Немец Вам не Петлюра, это же очень культурная нация, я Вам точно говорю!
- Не, ви видали! Он мине говорит! Просто пророк Самуил, а не старый портной Рубинчик! А шо Вы пан Рубинчик скажете за эту войну?! Это же просто халоймес и все мы еще наплачемся с этих Ваших культуртриггеров! Попомните мое слово!
- А таки что Вы хотите, что бы я Вам сказал за войну?! Да, война. А что — первая? Так таки нет! Но! - маленький, сухощавый дедок с взъерошенной пегой бородкой, вскочил на ноги в углу набитого людьми товарного вагона.
- Но! Кому-то же нужно шить им приличный костюм! А что Вы, пан Рабинович, скажете за починить часы?! Кто это будет делать, если не Рабинович?! Кто, я Вас спрашиваю? Коммунхоз? Я Вам точно говорю — евреев не тронут! - и он многозначительно задрал в небо скрюченный палец.
- Можно подумать, шо в Берлине все ходят голыми и без часов! - не унимался его оппонент — грузный старик в потертом до блеска, длинном лапсердаке.
- Хорошо, хорошо. Раз Вы не понимаете слов, так послушайте, что Вам скажет наука! Сема! Мальчик мой, ты где?!

   Длинный, нескладный парень, в скрепленных полоской грязного пластыря очках, оторвался от книги. Пошли уже четвертые сутки после того, как больше тысячи человек пригнали на товарную станцию Пинска и загрузили в старые вагоны для перевозки скота. Их набивали, словно сельдей в бочку, по сотне душ на вагон...Мужчины, женщины, дети, узлы, чемоданы, баулы...Нечем дышать...Моча, испражнения...Очень хочется пить...Студент четвертого курса, он не взял с собой почти ничего. Так, маленький фибровый чемодан, со сменой белья и стопку книг — физику Френкеля, математику Бубнова и толстенный том Реклю — «Человек и Земля», на котором, как оказалось, очень удобно сидеть. Он оторвался от книги и с улыбкой взглянул на своего деда, застывшего в позе патриция перед старым часовщиком Рабиновичем.

- Сема, ты где!
- Тут я, дедуль, тут.
- Вот! Вот, вы все знаете моего внука Сему. Он вам не какой-нибудь меламед* из Барановичей, Сема таки почти инженер, из самого Минского университета! Ученый! Вот и скажи им Сема, скажи и пусть им станет стыдно, что они таки темные, непросвещенные люди! Особенно этот пан Рабинович!

   В этот момент с грохотом откатилась вагонная дверь, впустив сноп ярчайшего майского солнца, гомон выгружающейся из вагонов толпы, лай собак, крики, плачь.

- Встать! На выход! - гаркнула показавшаяся над порогом голова в серой стальной каске.
- Быстро, быстро! В колонну по три, бегом, свиньи!!!

   Колонна медленно втягивалась в открытые настежь створки ворот. Проходя под литой, причудливо изогнутой надписью - «Труд делает свободным»...Они миновали коричневые, двухэтажные корпуса и повернув налево остановились у длинного серого здания с высокой кирпичной трубой. Над распахнутой двустворчатой дверью большими черными буквами было выведено слово - «Баня».

- Ну что я вам говорил! Культурная нация! Конечно, нужно помыться! - вещал Семин дед, аккуратно складывая одежду на длинной бетонной скамье.
- Но почему же все вместе...
- Ах, пан Рабинович! Временные трудности бывают даже у немцев! Нас просто очень много, а баня одна! Сема! Не пялься на женщин! Тебе еще рано думать об этом!!!

   Конвойный открыл внутреннюю дверь и махнул карабином, приказывая войти. Сема увидел большое квадратное помещение без окон, с рядами душевых воронок прилепившихся под потолком. Дверь лязгнула закрываясь и три сотни людей задрали головы, ожидая подачи воды. Вдруг резко запахло миндалем и из воронок повалил густой, желтоватый дым. Тысячи острых иголок впились в глаза, горло, легкие...Сема дернул рукой пытаясь прикрыть ею рот, но сдавленный сотнями тел смог только шевельнуть, будто налитой тоннами чугуна, головой. Мир вмиг потемнел, подернулся рябью, пол мягко ушел из-под ног, тьма схлопнулась, отрезая все звуки и чувства....

                *********

- Ха! На силу Вас разыскал, дружище! Какое-то странное действо — то Вы носитесь за мной, то я, рыщу по всем закоулкам пытаясь Вас отыскать!
- Диалектика, дорогой мой Продюсер, диалектика. Так чем, собственно, могу...
- Да вот, во-первых хотел узнать, что у нас происходит с переделкой. А во-вторых, спешу сообщить — новый проект одобрен и смета подписана! Так что, можем приступать, как только Вы справитесь с текущими делами!
- Отлично! Обрадовали Вы меня, просто чрезвычайно! А то, старина, не в обиду Вам будет сказано, я уж начал сомневаться …
- Да что Вы! Я же Вам гарантировал!
- Простите, старика, еще раз, что позволил усомниться в Ваших словах. Каюсь, просто, каюсь. Ну а о текущем деле — что же, все в общем то готово. Хотя...Вы помните, я Вам говорил о возможных нестыковках и рваной фабуле сюжета...
- Конечно помню. Не переживайте Вы так, все складывается просто замечательно!
- Ну да...ну да...Так вот , что могли — исправили, что было возможно — переделали. Ну а последствия...Сами понимаете, будут и непременно непредсказуемые. Такие дела...
- Ну и шут, с ними! Все! Подписываем отчет и ...В архив его, с глаз долой из сердца вон!!!


                *********

18 Апреля, 1921 года. Ливадийское урочище, с. Багреевка. Приват-Доцент Вишняков.

   Караульный солдат долго вертел документы в руках, хлюпая забитым носом и бросая многозначительные взгляды на стоящего перед ним человека. Пришедший терпеливо ждал , посматривая на криво приколоченную к стене вывеску - «Крымский обком РКП(б), Особый Отдел». Он был высок, сутул и чрезвычайно худ, чем здорово походил на изможденного долгим перелетом журавля. Одет был в потертую, залатанную на локтях университетскую шинель и старую, в залысинах шапку-пирожок.

- Ну ты это, того...проходь, что ли.- смилостивился часовой отдавая документы.
- Благодарю Вас, а куда мне?
- Да тута, по правую руку. Увидишь буржуев, что в очереди мнутся, к ним и пристраивайся!
- Ага...Спасибо, любезный.
В коротком, полутемном коридоре, перед высокой, некогда белой, а сейчас в грязных бурых потеках, дверью молча сидело несколько человек.

- Доброе утро, господа, простите, вы не на регистрацию часом? - обратился к ним вошедший.
- Да-да, именно на регистрацию... - ответил ему невысокий плотный человек в офицерской шинели с торчащими на плечах нитками от споротых погон.
- А какова процедура?
- Да черт его знает. Выходит, по виду секретарь и вызывает на кого глаз упадет...
- А потом?
- А что потом? Там у них видимо еще одна дверь имеется, наружу. Сюда, по крайней мере, никто не возвращался!

   Дверь скрипнула и на пороге возник человек в английских крагах и новом, оливковом френче. Поджав и без того тонкие бледные губы, он повертел густо набриолиненой головой и остановив тусклый взгляд рыбьих глаз на пришедшем, молча махнул ему головой, приглашая пройти.

- Да сколько можно тут ждать! С утра сидим! - вскочил человек в офицерской шинели.
- Сколько надо, столько и будете. - процедил сквозь зубы секретарь.

   Посреди просторной сводчатой комнаты стоял огромный монументальный стол. За ним, на разномастных стульях расположилось трое людей. Двое мужчин — один, с тяжелой, похожей на слесарные тиски, челюстью, был облачен скрипевшую при любом движении хромовую тужурку с большим красным бантом на груди. Второй- в старом флотском бушлате и бескозырке щурился на вошедшего из-за гигантской козьей ноги, зажатой в желтых, прокуренных зубах. Между ними, на председательском месте, расположилась миниатюрная женщина в туго затянутой красной косынке на голове. Внимательно изучив поданные секретарем документы вошедшего, она отодвинула их в сторону и блеснув тонкой оправой оков мрачно оглядела стоящего человека.

- Итак, приват-доцент Вишняков, Иннокентий Аполлинарьевич. Угу... - она прикурила тонкую папиросу, пустив облако дыма в потолок.
- И что это Вы, приват-доцент Киевского университета, делаете тут, в Крыму?
- Видите ли уважаемая госпожа... - замялся Вишняков.
- Тута господ нет! - рявкнул матрос, - Тута есть товарищ Землячка, Председатель Особого Отдела! Усек, буржуй?!
- А-м-м-м...Простите, ради бога, товарищ Председательствующая. Мне пришлось уехать из Киева, понимаете...Война, разруха, голод...Я подумал, может тут получше...
- И ты, мироед, - перебил его человек в кожанке, - Сюда подался, на пироги к Врангелю, да?!
- Ах нет, Вы не так меня поняли! - всплеснул руками приват-доцент
- Мой коллега, профессор Гельвиг, отписал, что есть место в Таврическом университете, по кафедре истории. Вот я и...
- Понятно! - женщина стукнула маленьким кулачком по столу.
- И Вы явились сюда, под крылышко Врангеля, что бы обучать буржуйских недорослей ненависти к пролетариату и революции!
- Да нет же! Причем здесь ненависть, я просто историк и …
- Хватит! Хватит врать, господин приват-доцент! Республика Советов не нуждается в Вас! Вы, с Вашей историей угнетателей и кровопийц не интересны пролетариату! Вас проводят. Конвой!

   Неприметная дверь в дальнем конце комнаты открылась, пропуская солдата.

- Товарищ, проводи его к остальным. - скомандовала Землячка.

   Приват-доцент растерянно оглядел сидевших и тяжело вздохнув поплелся за конвойным наружу.

- Ну что, товарищ Землячка, этого тоже к стенке? - спросил чекист.
- А куда же еще, товарищ Черныш, к стенке, мразь белогвардейскую! Хотя, товарищи, жалко на них тратить патроны, топить бы их в море! А патроны нам пригодятся, врагов у революции еще много!
- А шо! Правильно мыслишь, Розалия! Топить, контру! - хлопнул ее по плечу матрос.
- Спиридонов!
- Че? - набриолиненый секретарь сидевший за приставным столом оторвался от изучения бумаг.
- Поди распорядись, всю контру — в море! И давай, зови следующего.

   Конвой вывел Вишнякова во двор, где уже стояли телеги с сидящими в них людьми. Его соседкой оказалась тоненькая девушка в белом переднике сестры милосердия. С десяток солдат влезли на лошадей и подводы тронулись, прочь со двора. Они ехали уже с час, трясясь на колдобинах вдребезги разбитой дороги. Мимо вытянувшихся в струнку кипарисов, мимо покрывшихся первой, яркой, весенней листвой, дубовых рощ к видневшейся вдалеке бирюзовой полоске моря.

- Простите, Вы...Вы не знаете, куда нас везут? - обратилась к Вишнякову соседка.
- Не знаю. Должно быть в ссылку....Мне сказали, что в моих услугах они больше не нуждаются...Ох, извините! Я не представился — Вишняков, Иннокентий Аполлинарьевич, приват-доцент. - он стащил с головы шапку и церемонно поклонился.
- Артузова, Надежда Николаевна, - слабо улыбнулась в ответ девушка.

   Конвой остановился на краю узкого, далеко уходящего в море мыса. Не слезая с коня командир оглядел сидящих в подводах людей и указав зажатой в руке плеткой скомандовал:

- От энту парочку, первыми. Давай!

   Солдаты подскочили к телеге и дружно сдернули Вишнякова с сестричкой на землю. Их ткнули друг к другу и стали споро вязать мотком ржавой проволоки, весело скаля зубы.

- Господа! Что вы делаете, господа! - растеряно закрутил головой Вишняков.
- Купать будем! Кровушку нашу смывать с вас, буржуи!- заржал командир.

   Толчок...Апрельское солнце сверкнуло в глаза...Вода кипятком обожгла широко раскрытые глаза, рванулась в ноздри, в разинутый в крике рот...Лазоревый свет потух, уступая мир темноте...