УТРО

рассказ из цикла "Мой сад"

И никого рядом!.. Никого, а Ваня же проснулся!
- Где мой дедушка... - попробовал захныкать, но понял, действительно – в доме никого нет. Обвёл глазами знакомую комнату. Испанские, китайские, корейские и даже покемоны отечественного производства смотрели с полок отчуждённо. Ваня вспомнил о красном мотороллере, который, вероятно, дожидается его на веранде, и немного приободрился.
- Няня! - на всякий случай громко крикнул мальчик.
- Ни няни, ни Бабочки, ни папы, ни мамы... - в окно просунулась морда Коня и широко улыбнулась:
 - Доброе утро, малыш.
- Где дедушка?
- Дедушка уехал вчера, ты же знаешь.
- Почему он уехал? – капризно спросил Ваня. 
- Пойдём, погуляем, там и поговорим.
- Мы пойдём в магазин?
- Лучше погуляем в Саду.
- Хочу в магазин! Купишь мне игрушку?
- Нет.
- Чупа-чупс?
- Но у нас же нет денег.
- Есть! Я сам куплю! - Ваня заглянул под подушку и достал оттуда дедушкин подарок – зелёную денежку с дядькой посередине.
- Хорошо, пойдём, - согласился Конь.
- Почему няня ушла?
- Не почему, а куда. Няня ушла за молоком. Она думала, ты будешь долго спать.
- А папа с мамой?
- Ну, их просто опять нет. Они теперь в Дамаске.
- А я...
- А ты в Саду, со мной.
- Не хочу в Саду! Не хочу тебя слушаться!
- А по попе хочешь?
- А дедушка увидит, он тебе...
- Дедушка меня никогда не увидит, он видит то, что видит, а не то, что есть.
- А Бабочка тебя видит?
- Бабочка видит, но её тоже нет.
- Почему?
- Потому что ей нравится Гофман, а твоему дедушке нет. И они поссорились. Она ещё не знает, что дедушка уехал. Узнает, придёт к тебе.
- А кто такой Гофман?
- Человек маленького роста с причудливыми манерами и некрасивым лицом.
- Страшный?
- Страшно талантливый. Некоторые думали, он пьяница. А он талантливый писатель и мужественный человек. Он показал, как волшебство вторгается в земной мир. Ему удалось это как никому другому… Но ночь и волшебство одно, а среди бела дня строптивый судья сочинял заключения, в которых не боялся требовать освобождения хороших людей, хотя был нанят на службу Его Королевским Величеством совсем для других дел.
- И Бабочка его любит, да?
- Ну да. У них много общего. Например, мечта побывать в Венеции. И родились они в один день, только Гофман лет на двести раньше. Но это неважно, свой день рождения она всегда отмечает вместе с Теодором.
- Теодором?
- Эрнстом Теодором Вильгельмом – такое имя у Гофмана-юриста. А Гофман-писатель заменил Вильгельма на Амадея. Потому что любил музыку Моцарта. Таким образом, Гофманов два: Эрнст Теодор Амадей и Эрнст Теодор Вильгельм. А может, больше. Ведь он ещё и музыкант, и художник. Да ты скоро сам с ним познакомишься.
- Не хочу.
- Всё равно Бабочка вас познакомит.
- Ты меня любишь?
- Ну да...
- Тогда покатай.
- Садись.
Конь подогнул передние ноги, и Ваня быстро устроился между его крыльями.
- А почему ты никогда не летаешь, у тебя же есть крылья!
- Ну, я же не птица. И я старый.
- А дед мне купит самолёт. Он меня любит.
- Малыш, тебя все любят: и няня, и Бабочка, и папа с мамой.
- Хочу самолёт! Настоящий!
- А звезду с неба не хочешь?!
- А ты можешь достать?! - простодушно ахнул Ванюшка.
- Нет, - смутился Конь, - ты же знаешь, я не летаю...
Они помолчали, и Ваня погладил шёлковую гриву:
- Не переживай. Ты мне всё равно нравишься. Когда дед купит мне самолёт, мы вместе с тобой полетим за звездой.

Возле магазина Ваня спешился, скользнув вниз по крылу Коня. А когда Конь попытался вернуть крыло в прежнее положение, то болезненно охнул.
- Я сделал тебе больно? - забеспокоился Ваня.
- Ничего, я сам перестарался, опуская крыло вниз, чтобы тебе удобнее было слезать. Это просто застарелый остеохондроз. Иногда даёт о себе знать. Ну вот, уже легче, - сказал Конь, с видимым усилием складывая крылья на спине. – Что же… пойдём в магазин.
Возле двери мальчик остановился, потому что увидел объявление: «Вход с собаками строго воспрещен. Штраф 50 рублей».
- Знаешь, Конь, ты подожди меня здесь, я один пойду.
- Малыш, мне бы не хотелось отпускать тебя по двум причинам: я должен видеть тебя, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, а ты должен видеть меня, чтобы я существовал. Когда меня не видят, я не существую.
- Это больно?
- Когда-нибудь узнаешь. Дело не в боли, а в том, что может не получиться вернуться к тем, кого любишь.
- Видишь ли, ты слишком большой, ты просто не протиснешься в дверь магазина.
- Это не проблема. Смотри!
Конь трижды обернулся вокруг себя, с каждым оборотом становясь всё меньше. Взглянув, как в зеркало, в стеклянную витрину, горделиво сказал:
- Теперь протиснусь. Ну, как тебе мой размерчик?
- Теперь ещё хуже, - хмуро сообщил малыш. - Теперь ты... как Конёк-Горбунок, размером с большую собаку. А с собаками в магазин нельзя!
- Так давай не пойдём туда.
- Я хочу чупа-чупс! И новую игрушку.
- Ладно, малыш, раз так хочешь – иди.

В Саду шёл дождь и было темно. А в Ваниной комнате горел ночник. Мальчик не спал. Новый покемон стоял в ряду с другими и ничем не отличался от остальных, пищащих и поющих, поломано-хрипящих и молчаливых от роду. Ване хотелось с кем-нибудь поговорить, но покемоны, зайцы, медведи и прочая плюшевая братва оставалась к этому равнодушной. А няня давно спала. Ваня привык ходить по дому после того как она засыпала, но сегодня путешествия по тёмным комнатам не привлекали. Мальчик выскользнул из-под одеяла и подошёл к окну. Всё-таки жалко, что Конь исчез, как только Ваня вошёл в магазин. Ваня сердился на Коня: не мог подождать! Но сердился не очень, разгневаться всерьёз мешало какое-то ощущение, похожее одновременно на горячую жгучую точку в груди и на нестерпимый звук – Ваня пока не знал, что это не даёт ему покоя стыд. Не знал, как избавиться от дискомфорта, который тот ему приносит. Он ещё не умел.
За окном по стволам и листьям катилась вода – капельками и струйками. Ваня вглядывался в темноту, надеясь обнаружить в Саду Коня, но тщетно. Неужели Конь больше никогда не вернётся, и это он, Ваня, виноват?..
- Мне плохо без тебя, Конь, - прошептал Ваня.
…На столике, между тремя вишнями и сухим сливовым стволом вспыхнула свеча. Дождь не гасил её. Ваня во все глаза смотрел на огонёк и постепенно различил силуэт напротив свечи – маленький человек, похожий на карлика, с крючковатым носом и загнутым вперёд подбородком сидел в странной, манерной позе, не касаясь спиной скамейки.
Это был Гофман.

- Ты не знаешь, где Конь? - почти выкрикнул Ваня. Дождь стекал по его полным щёчкам, и казалось, это слёзы.
- Не знаем, - ответствовал Гофман. Ваня заметил, что лицо его странно подёргивается. - Но Вы-то, молодой человек, должны знать. А мы нет, не знаем.
И не успел Ваня спросить, почему «мы», как увидел – прислонившись спиной к стволу одной из вишен, стоял ещё один Гофман. Гофманов было два!.. Этот, второй, держал в руках исписанный каллиграфическим почерком лист.
- А моя Бабочка тоже пишет, - обратился к нему Ваня, - она пишет стихи, рассказы и статьи в газету.
- Знаем-знаем... Мои биографы любят отмечать, что я творил в состоянии полного одиночества. Они сильно преувеличивают… Но одиночество, перегруженность работой и отсутствие развлечений, призванных беречь наши природные силы и сообщать духу бодрость и выдержку, - всё это в течение длительного времени способно расшатать самый крепкий дух. Бабочка, я бы сказал, пока держится героически... А знаете ли Вы, молодой человек, что героизм противопоказан женской натуре?
- Не знаю, - честно ответил Ваня.
- А кем Вы сами собираетесь стать, филистером, Кошельком – как Ваш дедушка, или... музыкантом?
- Это почему мой дедушка – Кошелёк? - возмутился Ваня.
- Потому что всякий раз, когда ему надо подумать, вместо мысли у него из уха вылетает купюра. Я сам видел... Филистеры ценят деньги выше творчества.
- Значит, мой дедушка родился филистером?
- Филистерами становятся. Рождаются музыкантами, писателями, художниками. Человек может посвятить жизнь служению искусству или нет, но посвящать себя служению кошельку и желудку он не должен. Иначе в нём происходят необратимые извращения человечности.
- Это какие?
- Земные обязанности человека не ограничиваются обеспечением физического благополучия. А у филистеров нет другой цели. И всё, что ей мешает, не принимается в расчёт, даже принимается в штыки. Спасти Художника в человеке может путь отказа от благополучия...
- Мне бы Коня спасти, - с трудом высказал, буквально выдавил из себя заветную мысль Ваня.
- О, с Конём ты поступил как заправский филистер. Но, если исчезновение Коня не даёт покоя, не всё ещё потеряно... В конце концов, наступило только утро твоей жизни, и ты ещё можешь кое-что исправить.
- А Коня, Коня я смогу увидеть?
- Видите ли, юное создание, Конь Вам был дан авансом, - это заговорил другой Гофман. - Вы ещё ничем не заслуживаете его видеть. Но Вы кровный внук Вашей Бабочки, родились и пока живёте в мире, созданном ею. И она подарила Вам Коня – этого мудреца из мира грёз, чудесного мира снов и сказки. Чтобы Вы не были одиноки, общались с его недюжинною натурой. Ведь общение с таковыми развивает и вкус, и душу. А Вы... предали его на несуществование. Из-за покемона. Может быть, мир бесконечного количества игрушек Вам бесповоротно дороже?
- Нет, мне скучно с игрушками! Я хочу разговаривать с Конём и летать.

Ваня проснулся в своей кроватке. Всё ещё была ночь. «Мне приснился Гофман», -  подумал Ваня.  – «Мне...».
Малыш повернулся на другой бок и снова заснул. На сей раз ему приснился Конь. Он мчался, не касаясь копытами земли, крылья его были раскинуты широко и свободно.

1999г., Кострома