Попрошайка

- Я не могу… Умоляю, не заставляй меня делать это! Пожалуйста… - она опустила голову, кусая губы, только бы не разреветься.
Вместо ответа Денис рывком поднял ее лицо и с размаху ударил. Вася упала на грязный асфальт, больно ударившись затылком. Спутанные волосы разметались по луже, мгновенно набрякая грязью. Матерясь, Денис схватил ее за ворот куртки и поставил на негнущиеся ноги, удовлетворенно рассматривая расползающийся кровоподтек под глазом. Кровь отхлынула от ее лица, совсем выбелив его, отчего синяк казался еще уродливее. Слезы, которые она с таким трудом пыталась сдержать, прорвались наружу. Васька быстро смазнула их грязными руками, окончательно пачкая лицо… ее это совершенно не волновало. Ее грудь разрывалась от неимоверного усилия подавить рыдания, только бы окончательно не взбесить Дена.
- А теперь слушай меня внимательно, детка. Сейчас ты войдешь в эту гребанную электричку и сделаешь все, что я тебе приказал. Или… - с этими словами он вытащил шприц из кармана и покрутил им перед рефлекторно заблестевшими глазами с расширенными зрачками, - Ты не получишь свою дозу. Уяснила? Пошла! – он грубо и брезгливо оттолкнул трясущиеся руки, - Пошла, я сказал! В девять жду тебя на этом месте.
И Ден медленно, не оглядываясь, вышел из-под моста под оглушительный перестук колес, проносящейся над ними электрички. А Вася, как во сне, начала карабкаться наверх. Земля после затяжного дождя выскальзывала из-под ног, но девушка этого не замечала, с тупым упорством и безразличием цепляясь за камни и пожухлую траву. Под ногти забилась грязь. От нее ужасно воняло. Ден обрядил ее в сущие лохмотья. Но самое страшное, у нее вот-вот должна была начаться ломка. Слезы все текли и текли, как кровь из перерезанной вены, широким и равнодушным потоком, она и не пыталась их остановить, ей было все равно, что происходит с ее лицом. Уже все равно.
Электричка дальнего следования, до краев наполненная человеческим коктейлем. Толпа мелочных людей, которых заботят лишь повседневные проблемы, раздутые до вселенских масштабов. Эти люди дают милостыню не из жалости и сострадания, нет, это ясно выражается в звоне мелочевки, ссыпаемой в грязные раскрытые ладони… пять рублей, два, один… Это издевательство, это унижение. Они просто, таким образом, тешат свое самолюбие. Ну какая помощь, если ты подал человеку копейки, ты же просто избавился от намозолившей глаза мелочи, и заодно получил наслаждение, преступное, жестокое… Королевство кривых зеркал… Толпа смотрит презрительным, осуждающим взглядом и демонстративно медленно отворачивается. Всегда легче осуждать, чем попробовать понять. Как же Вася ненавидела этих людей. Она мучительно долго шла оскальзываясь по рельсам до вокзала и выбирала электричку помноголюднее, как приказал Ден. И вот… Тамбур последнего вагона. И что дальше? Дальше надо переступить порог и войти в вагон – вот и все. Всего лишь перешагнуть грань. Если бы все было так просто. Ей нужно переступить через значительно большее… Через себя. Переступить через гордость и тщеславие, воспитываемые в ней каждый день всю жизнь. Перечеркнуть прошлое. Предать память.
А ведь она, Василиса Рохманова, - дочка Вячеслава Рохманова, владельца крупного банка и сети магазинов модной линии аксессуаров, с детства привыкла к роскошной жизни. Ее всегда окружали богатство и любовь. Мама умерла давно, от нее остались лишь смутные воспоминания чего-то теплого и нежного, словно тонкий, неуловимый, но вездесущий аромат. Василиса любила слушать рассказы о ней, вместо сказок она предпочитала воспоминания отца и сестры. Эти истории никогда не надоедали, хотя и часто повторялись, но каждый раз в них открывались новые грани. Мама никогда не снилась ей, но всегда незримо присутствовала вокруг. Отец и старшая сестра баловали ее, выплескивая нерастраченную нежность. У девочки было все, что только можно было пожелать, и Вася никогда не мучилась вопросом, все ли люди так живут. Она просто жила, как все, не задумываясь о смысле жизни. Училась в частном лицее, где прививали хорошие манеры и смирение, но где не учили состраданию, никто не рассказывал ученикам про уважение ко всем людям. Им никто не говорил, что глядя на людей вокруг, нужно стараться видеть Человека в каждом человеке… И вот выросшая, словно роза в теплице и на богатом жирном черноземе, девушка превратилась в красивый бутон. А как можно не распуститься ярким и нежным цветком, если все дни напролет за тобой следили внимательные глаза садовника, и ухаживали чуткие руки. Василиса поступила в престижный экономический вуз, таково было ее желание. Весь мир был у ее ног. И, когда пришло время, она влюбилась. Ден, молодой аспирант, преподавал основы менеджмента у первокурсников. Красивый, деловой и очень занятый, он просто не замечал ее. Девушка не привыкла к такому обращению и, не задумываясь, подошла к нему сама. С тех пор они были неразлучны, он перевернул ее мир. Не рассказывая о себе, Ден внимательно слушал, окружал вниманием и заботой. Вася принимала это, как должное. Ей нравилось и то, что он водил ее по дорогим ресторанам и клубам, и всегда платил сам. Он декламировал стихи, аккомпанируя на гитаре, она играла ему на скрипке. Это была красивая сказка. Вася влюблялась в него все сильней, она доверяла ему больше, чем себе. Ден стал ее первым мужчиной, именно так, как она и мечтала, словно подглядел ее мысли. Ужин при свечах, романтическая музыка и шелковые простыни. Нежные руки, ласковый шепот, горящие глаза. И дальше все было идеально, пока как-то, на одной из многочисленных вечеринок, он не предложил ей уколоться, а потом заняться любовью. Он пообещал нечто совершенно фантастическое, и Вася поверила и попробовала. Ден, как всегда, не соврал – такого экстаза ей еще не приходилось испытывать. И не важно было, что после ее выворачивало наизнанку, и раскалывалась голова. Неважно было то, что сам Ден не кололся. Дальше – больше. У него всегда был лучший героин, он с такой трогательной заботой затягивал жгут на плече, он уносил ее на небеса, а когда она рушилась с них на дно, он был рядом. С каждым разом он увеличивал дозу, и с каждым разом удовольствие становилось острее, все тоньше и прозрачнее становилась граница между наслаждением и мучительной болью. Из редкого экстрима, прием наркотиков превратился в едва ли не регулярный ритуал перед сексом. Вася не успела опомниться, как подсела на иглу. С этого момента Денис изменился. Она никогда не забудет, как однажды, когда пришло время для очередного укола, он просто поцеловал ее и ушел, заперев в четырех стенах на сутки. Ад… Когда Ден вернулся, обезумевшая, раздавленная, в полубреду, она ползала у него в ногах, умоляя о Нем. Это был первый в ее жизни урок, который врезался в память навсегда, затмив все. А потом началась бесконечная тягучая боль, которая никогда уже не оставит. Вася ушла из дома, измучив и разочаровав самых дорогих для нее людей. И Ден начал давить… Он заставил ее перекрасить волосы. Оказалось, он всегда ненавидел цвет ее волос. И из светло-русых они превратились в иссиня-черные. Тогда же длинные блестящие пряди обокрали до плеч. Он запер ее на несколько недель в своей квартире. Бил. Издевался. И увеличивал дозу, затягивая чужую жизнь в узел. Скоро ему все это наскучило. Ден решил поучить состоятельную девочку жизни, показать суровую действительность, окунув холеное личико в самое дерьмо человеческого социума. Он заставил ее побираться.
 
И вот она здесь. На грани, которую должна перешагнуть. Где-то за воздвигаемой стеной безразличия ко всему, кроме Него, еще жила та девушка, гордая и тщеславная, но она, словно беспомощная бабочка в слепом ужасе билась о непроницаемое стекло, осыпая последнюю, красочную пыльцу с крыльев. У нее не было никаких шансов вырваться. У нее не было ни одного шанса выжить. Она уже давно проиграла все битвы сразу, еще, когда позволила сделать себе первый укол.
Она давилась слезами, вспоминая своих близких, оплакивая такую далекую и неправдоподобную сказку, какой была ее жизнь всего каких-то несколько месяцев назад. Ей было до омерзения себя жалко. Но Вася закрыла глаза и перешагнула через себя. Из-за Него…
И, споткнувшись о чью-то тележку, чуть не растянулась в проходе. Глаза пришлось открыть. На нее были устремлены все взгляды, ее бесцеремонно рассматривали с ног до головы, одаривая скептическими и, что еще хуже, презрительными улыбками. «Сволочи!» - вопила про себя Вася, чувствуя, как дрожат ее губы. Большинство людей сразу же, кто с деланным, кто с неподдельным равнодушием, уставились в окно, хотя вид за ними еще не успел поменяться. Так даже легче, но все же, от пристального внимания она покраснела и растерялась, застыв, словно парализованная. Никто не может чувствовать себя комфортно, когда на его обустроенный мирок покушается некто, обиженный судьбой, без дома, без будущего, голодный, обездоленный. Люди ерзали, ощущая душевный дискомфорт, и бросали на попрошайку выжидательные взгляды, явно поторапливая. Вася колоссальным усилием воли заставила себя пошевелиться, и протянула руку. Она буквально физически ощущала раздраженное нетерпение, с каким следили за каждым ее движением. Медленно, выжимая каждый шаг, девушка шла по проходу, стараясь не смотреть на лица сидящих. Люди тоже старались не смотреть на побирушку, но в спину ее упирались возвращающиеся взгляды. Вася не могла идти дальше, вагон растянулся до бесконечности, лица, взгляды, руки медленно поплыли перед глазами, в горле встал огромный ком, не давая вздохнуть. Девушка судорожно всхлипнула, и, пошатнувшись, схватилась за спинку сидения. Люди брезгливо шарахнулись, упорно смотря в сторону. Васе уже не верилось, что этот вагон когда-нибудь закончится. Отчаяние придавило ее к полу, и девушка разрыдалась, всхлипывая и шепча, казалось, давно позабытую молитву из детства. Она уже не видела ни людей, ни проход, ничего. Толпа перестала разыгрывать равнодушие, все глаза с жадным любопытством смотрели на Человека и его Отчаянье. На лицах проявлялись испуг и жалость, люди оборачивались и шептались за спиной. Не ведая, что делает, Вася просто шла, цепляясь за спинки изо всех сил, бормоча бессвязные фразы. И вдруг что-то изменилось. До ее затуманенного разума не сразу дошло, что именно. В ее ладони было что-то… Это новое ощущение пробило брешь в чувстве великой безысходности, вызвав удивление. Вася застыла, подняв глаза на расщедрившегося человека – полная женщина натянуто улыбнулась, отводя взгляд. Почему-то она испытывала жуткую неловкость, видно ей не свойственно было разбрасываться мелочевкой. Это апофеоз, окончательный нокаут. Теперь она совершенно растоптана. Ей пришлось напрячься, борясь с желанием швырнуть этой дамочке ее деньги в лицо, но вмешалось другое чувство – чувство приближающейся ломки. Сглотнув, девушка пошла дальше, в дрожащую руку опускались и опускались монеты – в основном мелочевка. Кто-то отворачивался сразу, кто-то жег сочувственным взглядом, другие смотрели в упор, явно ожидая признательности или, хотя бы, благоговения. Вася шептала слова благодарности, ошеломленная. Она поняла, что сыграла на чувствах людей. Плачешь – больше дают… Надо плакать? Ну что ж, этого добра хоть отбавляй, нужно просто перестать сдерживать эмоции, отпустить себя.
Дойдя, наконец, до тамбура, она с ужасом подумала, что впереди еще 11 вагонов, и это не конец. Потом электричка пойдет обратно, и нужно снова и снова унижаться, бесконечно… Заинтересованные люди, все еще не сводили с нее глаз, выглядывая в проход, вытягивая шеи, оборачиваясь. Девушка трясущейся рукой открыла дверь, окунувшись в темноту перехода между вагонами, мелочь звякнула в карманах. Это конец. Вот и следующий вагон, новый уровень пропасти, еще шаг к краю бездны, еще толпа людей. Вася, закрыв глаза и держась за спинки, медленно двинулась вперед. Слезы капали на рукав. По мере того, как в ладонь опускались деньги, становилось все хуже и хуже, и она ускоряла шаг. Ее скрутили судороги. По мышцам заструилась раздражающая натянутость, словно кто-то тянул жилы. Хотелось причинить себе боль, закричать, сделать хоть что-то. К концу первого вагона, девушка почти бежала. Ее провожали недоуменным взглядом добросердечные граждане. 11 вагонов пролетели единым туннелем, незамеченным, неузнанным. Девушку сотрясали неуправляемые истерический смех и рыдания.
Она сползла на оплеванный пол тамбура, роняя собранные деньги. Вторая фаза. Очередной приступ скрутил и парализовал волю, лишая возможности пошевелиться. Он ясно предстал перед ней такой красивый, холодный и жестокий, Он склонился над ней, упиваясь своим могуществом, усмехаясь ей прямо в лицо в то время, пока Его руки погружались внутрь ее тела, в голову и грудь. Его пальцы с томительной растянутой болью ворочались в мозгу, пока другая рука ледяными тисками сжимала сердце, медленно и безжалостно. Мысли спутанным клубком провалились в тартарары. Сознание замерцало на грани беспамятства. Тело отключилось, отказываясь подчиняться. Сильнее боли и пережитого унижения, сильнее желания Смерти, пульсировало только одно желание, недостижимая мечта.
В этот момент дверь, между вагоном и кабиной машинистов открылась, и в тамбур вышел длинный парень. Влад, помощник машиниста, шел проверить проблемный электрощит в четвертом вагоне и заодно ревизовать обстановку. Чуть не споткнувшись о нечто, он заинтересовался, кто это распластался на полу, заранее готовясь увидеть обычную пьянь. Сначала он не смог даже распознать пол этого взъерошенного, чумазого, трясущегося существа, привалившегося к стене, но уже в следующее мгновенье сердце его разрывалось от жалости. Влад бросил взгляд на пассажиров, с любопытством выглядывающих в проход, никто даже и не пытался помочь несчастной. За годы работы в милиции он не раз сталкивался с проявлением жестокости толпы к нуждающимся, но все же успел отвыкнуть.
- Девушка, вам плохо? У вас что-то болит? Ответь же!
Она как будто не слышала его. Влад обратил внимание на деньги, разбросанные вокруг, она явно попрошайничала. Но что же случилось? Возможно, ее кто ударил. Он присел на корточки, подняв мокрое, грязное лицо и откинул спутанные волосы. Так и есть, под глазом расплылся свежий кровоподтек. Его затрясло от гнева.
- Если вы скажите, какой подонок это сделал, я немедленно выкину его отсюда, - безрезультатно, девушка даже не открыла глаза. Она явно была в полусознательном состоянии и ничего не воспринимала. Глаза и руки двигались точно и уверено, получая необходимую информацию, словно он все еще работал в следствии. Дыхание поверхностное, прерывистое, пульс учащенный, да она же холодная, температура явно ниже нормы, что-то с ней не в порядке. Может болевой шок? Отбиты внутренности?.. Боже…
Чертыхнувшись, Влад вскочил, бросившись в четвертый вагон, моля бога, чтобы не пришлось возиться долго, и чтобы ничего не случилось в его отсутствие. Проблема оказалась пустяковой, уже через несколько минут он вернулся. В это время в тамбур вышла компания поддатых парней. Они развлекались тем, что сбрасывали на бесчувственную девчушку пепел. Им это казалось забавным.
- Да что же вы делаете! – заорал Влад, отталкивая ошеломленных ребят в сторону и бросаясь к ней, - Сволочи! Все вы сволочи!
Подхватив на руки, Влад внес ее в кабину и опустил на кресло.
- Кого ты еще притащил? – недовольно проворчал Дим Димыч, оглядываясь через плечо.
- Ей плохо, обморок… Нужно помочь, - Влад ограничился этим объяснением, зная, что Димыч, хороший и сердечный мужик, все поймет. Он налил из термоса горячий чай, - Возьми… Ты меня слышишь? – девушка не реагировала, она все еще дрожала. Бесполезно, нужно подождать пока она успокоится. Вздохнув, Влад, передал кружку Димычу, а сам осторожно расстегнул и снял грязную, подранную куртку. Под ней оказалась черная майка с разорванным воротом. Он поправил края, прикрыв покрывшуюся гусиной кожей грудь, но успел отметить, что кожа белая, чистая и нежная. Это показалось странным, учитывая внешний вид и состояние попрошайки. Она явно была неймущей и находилась, скорее всего, в голодном обмороке. Небось, сбежала из дома. Влад взял салфетку, промокнул водой и попытался стереть грязь с лица, стараясь не трогать синяк. Девушка не сопротивлялась. Честно говоря, она была в ужасном состоянии. У нее текло из глаз, из носа, но когда ему более-менее удалось убрать грязь, он присвистнул.
-Да ты ж красавица у нас! – он не лгал. Даже в разводах ее кожа была нежной, но слишком серой. Темные густые брови и ресницы, темные очень грустные с лихорадочным блеском глаза казались неестественно болезненными из-за синяков. Черты явно были заострены, тонко очерченные губы припухли и обветрились, уголки запеклись, да еще этот страшный кровоподтек на щеке. От этого зрелища, его жалость стала еще сильнее, - Что же с тобой случилось, девочка? Успокойся, теперь все будет в порядке.
Он принялся вытирать трясущиеся руки и только тогда заметил почерневшие от уколов сгибы локтей и следы от жгута на плечах. Наркоманка… Все сразу встало на свои места. Странные симптомы и так уже наталкивали на мысли об этом, но он подсознательно отталкивал их. Симптомы абстиненции, или попросту ломки. Память услужливо подкинула всю классификацию, симптомы различных фаз, когда-то он знал о наркотиках все, когда-то это напрямую касалось его. Семь лет работы в милиции, годы мучений и смерть лучшего друга, все это глубокими шрамами навсегда врезалось в память. Влад быстро осмотрел девушку, уже как следователь. Героин, скорее всего вторая или третья фаза. Болван, ведь еще с самого начала факты очевидно указывали на ломку. Одно немного утешало, судя по следам от уколов, неопытность на лицо, симптомы проявлялись не в полную силу, оставалась надежда, что подсела она не так давно, а значит, еще был какой-то шанс вытащить ее. Сейчас ей было очень худо, но если следователь оказался прав, обострение должно скоро спасть, у новичков периоды обострений меньше, а расстояния между ними длиннее, чем у ветеранов.
- Димыч, она побудет у нас. Я за нее отвечаю.
- Смотри, чтобы ничего прихватила, а то знаю я этих бродяжек! Натворит кучу дел, а мне за все отвечать потом, - только и пробурчал себе под нос старый машинист, не отрываясь от дороги.