Край тишины

Край тишины

Даса был пастухом. Каждое утро он выгонял деревенских коз на неприветливую каменистую пустошь, которая однообразно протянулась на многие дни перехода, она была обиталищем всех ветров, которые, откуда бы они ни дули, хотели только одного – крепко схватить живое существо своими холодными когтями, поднять, унести и бросить где-нибудь в жертву камням и равнине. К югу же равнина переходила в плоскогорье, а на горизонте в фиолетовой дымке виднелись острые как зубы волка незнакомые горы, в которых Даса никогда не был.
Те горы постоянно будили его любопытство, вызывая какое-то непонятное щемящее чувство в груди. Всякий раз, когда он смотрел на них, его будто подхватывала волна сильного ветра и, раскачивая, несла на юг. Но сам Даса при этом оставался на месте, поэтому он собирал коз, щиплющих жесткую траву и низкорослый кустарник, и вел их на плоскогорье так далеко, как было возможно; когда они добирались до края прорезавшего поперек все плато ущелья, Даса садился на камень и безмолвно глядел на горизонт. В тишине он слышал только свои мысли, которые, казалось, приносил ветер. Он видел, как серые древние камни осыпей и кряжей поднимаются все выше, делаются больше и суровей, где-то исчезают в бурых пятнах порослей, как совсем далеко скалы, такие неприступные, обрываются, сменяясь голубоватой стеной, и затем глубокой синей тенью тех гор, которые звали Дасу. Они, может благодаря своим чистым цветам, казались Дасе моложе, но при этом мудрее старого, сгорбившегося плоскогорья.

Даса угадывал в ломаных силуэтах гор образы животных, или видел башню, развалины которой были восточнее, и куда он иногда приходил; некоторые из стариков в деревне еще помнят, как она стояла на самом краю обрыва, глухая и жуткая, ее было видно издалека, и как однажды прогремел гром, и она рухнула. Даса как-то спросил старейшину, на что башня была похожа, и тот нарисовал углем на камне одинокую гору с очень крутыми склонами и острым пиком.

Но чаще всего Даса видел в тех горах и в еле заметном тумане, клубившемся в синей дымке, очень знакомые смутные образы, которые рождались в его фантазии, и которые он никак не мог объяснить.

Но Даса должен был пасти коз, поэтому каждый раз вечером он с некоторой досадой слезал со своего камня и гнал стадо в деревню, чтобы на следующий день, взглянув на юг, снова вести их на плоскогорье.

Родичи Дасы не кочевали, как все остальные племена. Они осели на этой земле между равниной и плоскогорьем, когда какой-то человек принес им растение с вкусными плодами, которые прятались в земле. Растение хорошо росло здесь, на холодной равнине, и они остались. Правда, нужно было гонять коз все дальше и дальше, чтобы они не съели всю траву в округе, но к этому быстро привыкли.

Большое стадо водили несколько пастухов подальше от деревни, раз в несколько дней кто-нибудь из них привозил молоко и сыр; а маленькое стадо доверили Дасе, который каждый вечер приводил его обратно.

Однажды с востока в деревню пришел странный человек, назвавшийся даосом. Он много молчал с закрытыми глазами, пытался лечить больных, но к нему отнеслись довольно холодно, и вскоре он ушел и стал жить в груде камней, которая осталась от старой башни.

Даса почувствовал непонятную привязанность к этому даосу, хотя видел его только издали. Теперь каждый день его влекло к обрыву вдвое сильнее, однако развалин башни он старался избегать или обходить как можно дальше. Понурые козы устало плелись за ним, каждый день проходя по одним и тем же местам и находя все меньше корма; а Даса подходил с каждым днем все ближе к руинам, но с очередным шагом сильнее возрастала его неуверенность, тогда он смотрел на горы и уходил. Его стадо превратило местность вокруг башни в истинную пустыню, когда он решился, подошел к башне, сел на камень и стал ждать.

Голодные козы блеяли, они начали разбредаться во все стороны, но из башни не доносилось ни звука. Даса решил ждать до вечера. Он устроился поудобней и стал мечтать, глядя на горы.

Дасу вывел из оцепенения сильный порыв ветра; очнувшись, он посмотрел по сторонам и увидел среди камней даоса. Даос сидел молча и с закрытыми глазами. Даса еще долго прождал, когда тот открыл глаза. Он только посмотрел на Дасу, показал на одинокую козу, которая обгладывала сухой кустарник, остальных коз даже не было видно, и снова, сделав несколько глубоких вдохов, погрузился в свой странный сон.

До темноты Даса собирал стадо. Несколько дней он водил коз ближе к деревне. В следующий раз, когда он пришел к башне, даос вышел навстречу и научил его обращаться с козами так, чтобы они приходили к Дасе, когда он этого захочет.

С тех пор Даса оставлял стадо пастись где-нибудь, где было больше корма, а сам приходил к руинам. Даос научил его молчать с закрытыми глазами, но видеть при этом горы, слышать биение сердца, видеть свое дыхание, но слышать при этом землю и видеть солнечный свет; и еще научил сосредотачивать мысли.

Даса уходил, садился где-нибудь посреди плоскогорья и медитировал; он накрывал шапкой глаза, но все равно мог видеть солнечный свет. К вечеру вокруг него собиралось стадо, и они возвращались в деревню.

У даоса была книга, в которую он порой заглядывал перед началом медитации. Когда Даса приступил к дыхательным упражнениям, он спросил даоса, что это за книга и почему даос смотрит в нее перед молчанием с закрытыми глазами.

Тот отвечал, что в ней собраны древние стихи его народа, и в ней он ищет тему для медитации, залог верности течения мыслей. Почему же Даса не ищет тему для медитации, спросил Даса. Потому что его тема – он сам. Ему нужно увидеть и сокрыть себя, распознать свои горы и долины, в себе уловить целое, в котором сокрыты все детали. Потом, как даос, научиться расширять взятую тему до своих пределов, и только потом увидеть целое в мире и раствориться в нем. Ему, даосу, самому очень долго до этого, он идет в начале пути, а Даса еще не трогался с места.

Через год он раскрыл перед Дасой книгу, ее страницы покрывали черные царапины и пятна, будто сухая трава и камни. Даос научил его читать не книгу, а ее смысл. Запомни, в конце концов, это просто пятна туши, на которые со временем стоит обращать все меньше внимания, тогда то, что за ними, сможет прийти само.

Когда Даса уже уходил, даос сказал, что тому нужно сокрыться в тех горах, которые он видит с закрытыми глазами, но указал не на фиолетовые горы, что на горизонте в лучах заходящего солнца горели малиновым светом с одной стороны и вгрызались в еще светлое небо темными синими зубами с другой, а на самого Дасу.
Когда он пришел на следующий день, даоса уже не было. Даса направил свой взор на горы, сел на землю и начал молчать с открытыми глазами. Он видел в там каждый камень, но видел и весь хребет, протянувшийся невообразимо далеко.

Мир вокруг Дасы стал усложняться и, обогащаясь ранее скрытым, замыкался на него.
Даса встал, сказал собравшимся вокруг него козам идти в деревню, а сам начал спускаться по крутому осыпающемуся склону. Ущелье оказалось не таким глубоким, как он себе представлял, опасаясь когда-то глядеть вниз. Другой склон был невысоким и более пологим. Поднявшись по нему, Даса очутился на точно такой же равнине. Он постоял, глядя на далекие скалы, и двинулся в путь.

Он шел долго, питался тем, что находил, часто останавливался, чтобы медитировать. Когда  достиг скал, Даса нашел мертвого человека. На нем была нелепая громоздкая одежда, а черты его лица не были похожи на лицо Дасы, который знал, как выглядит, один раз он увидел свое отражение в миске с водой, когда однажды прошел дождь. Даса тогда испугался, но не умер.

У того человека была книга, она лежала в большом заплечном мешке, куда Даса заглянул. Он взял книгу, обложил тело камнями, какие смог принести, и пошел дальше. Книга, которую он осмотрел на следующем отдыхе, когда весь день шел вдоль стены из скал, пытаясь найти путь наверх, была старая, но сильно отличалась от той, что была у даоса. Символы на страницах были собраны плотнее, их было очень много, и они были проще. Однако там еще оказались отдельные иероглифы, часто многоцветные, они порой занимали собою всю страницу, и некоторые из них превосходили по сложности все, что мыслил Даса.

На следующий день он нашел дорогу наверх, долго взбирался, теперь приходилось чаще карабкаться, чем идти, а во время отдыха пытался вникнуть в смысл книги. Он пока запрещал себе думать о книге, Даса только знал, что в ней мыслится о сложной структуре, подчиненной простой цели, об иерархии и о способах движения на трудном пути.

Пройдя ровное плато, открывающееся после нагромождения скал, достигнув, наконец, тех синих гор, которые всегда звали его, которые оказались такими же, что и скалы, что он недавно преодолел; шагая по слепящим белым ледникам, перебираясь через трещины, Даса испытал какое-то облегчение и почувствовал еще большее спокойствие, чем с каким шел сюда.
Он отыскал пещеру, в которой мог спать и медитировать, и остался в горах. Даса питался тем, что удавалось найти, время от времени далеко уходил от пещеры, так он обнаружил, что дальше за горами есть большая долина.

Несколько лет лежала в пещере книга, Даса ее не замечал.

Однажды в его пещеру, когда он занимался дыхательными упражнениями, зашло хищное животное. Оно не ощутило Дасу, но прошло в дальний угол пещеры и улеглось спать. Теперь он понял, что пора. Он открыл книгу. Она давалась с трудом, однако Даса все-таки смог прочесть ее, поняв целиком. Там были истины, имевшие право на существование и которые могли быть сокрыты и открыты вновь.

С тех пор хищное животное поселилось в пещере, живя своей жизнью, только однажды Даса лечил его, когда оно сломало лапу. Теперь Даса постоянно искал в книге темы для медитации, создавая те сложные образы, развивающиеся из простой оболочки смыслов, что были заложены в ней. Через какое-то время он мог вбирать в себя, медитируя, образ всей книги, еще через некоторое время Даса отложил ее, а через десять лет после ее открытия он увидел весь мир в целом, но не захотел пока растворяться в Едином, остановившись на самом краю тишины.

Он понял, что хочет уйти из гор, ибо теперь для него не было разницы между горами и долиной. Он спустился в ту, открытую им давно, долину весной, когда она начала зеленеть. В долине были люди, и Даса вышел к ним.

Те люди приняли его, накормили и позволили остаться. Они были очень похожи на того человека, у которого Даса взял книгу, одевались они в такую же громоздкую одежду, жили в меленьких домиках из ткани, ели мясо из маленьких металлических кувшинов, жгли костер, копали землю и собирали камни. Время от времени они перемещались на другое место, где тоже копали. И говорили они на непонятном языке.

Даса помогал им и постепенно учил язык, которым овладел в совершенстве.

Однажды в дневном небе вспыхнула звезда. Она ярко горела оранжевым светом, погасла, вновь вспыхнула и разделилась на две, одна из звезд погасла, а другая разгорелась слепящим белым светом и стала удаляться.

- Метеорит? – спросил кто-то.

- Нет. Это с осевого космодрома стартовал грузовой корабль ОСМ-8. Отошла стартовая маломощная ступень, и на необходимом удалении от космодрома включились основные двигатели, - сказал Даса.

Все, кто слышал, онемели, только раздался вопрос: «Откуда…?»

- Книга, - ответил Даса, достал книгу, о которой никому здесь не говорил, и отдал в жадно протянутые от любопытства руки.

- «Ракетостроение», учебник, - люди прочитали название, - слушай, откуда она у тебя, как ты ее прочел?

Но Даса уже медитировал, сидя перед костром.