Ив Пэнгийи. Ребёнок-подменыш

[ перевод с французского из сборника "Сказки и легенды Бретани" ]

© Yves Pinguilly, 2010
© Joelle Jolivet, иллюстрация
© Александр Андреев, 2011, перевод



Слушайте
Двумя глазами
Слушайте
Двумя ушами
Ждите
Сказки с чудесами.

*

Тени деревьев то прятались и застывали в траве в полдень, то вытягивались до горизонта к вечеру – а Мари с утра до ночи всё трудилась, не покладая рук, на своих шести гектарах. Она в одиночку помогала поспевать овсу, ржи и гречихе. В одиночку держала кур и трёх свинок. Она не жалела сил, и даже когда нанимала в самые горячие деньки помощницу-другую, всё равно всегда всё делала сама, а остальные – только то, что оставалось...

Соседи говорили, что она "держит землю за руку, словно подругу, с которой идёт на прогулку". Так оно и было, и земля, отвечая любовью на любовь, одаривала её щедрыми урожаями. С тех пор, как Мари овдовела, у неё не было мужа, и она так и жила со своими родными гектарами.

К счастью, у неё остался малыш Лоик, которому ещё не исполнилось года. Щёки у младенца были нежно-розовые, точно лепестки маргариток. Маленькое белое тельце благоухало молоком молодой матери. Нет слов – прелестное дитя!

Мари знала, что придёт день, и её Лоик наберётся сил, чтобы тесать камни или возделывать землю. Но она знала и то, что, повзрослев, он сохранит ту самую неброскую красоту, которой светились святая Анна и её дочь Мария. Когда видишь в людях такую красоту, веришь, что они несут в себе изначальный свет, который не погаснет.

Словом, он был так чудесен, так дивно сложен и дарил такую надежду, что Мари говорила сама себе: "В один прекрасный день он сделает жизнь мечтой".



Однажды Мари, оставшаяся в доме одна, вышла к колодцу зачерпнуть воды, чтобы сварить каштаны. Спящего Лоика она на минуту оставила в колыбельке. Вернувшись, прежде чем поставить воду на огонь, она бросила взгляд на ребёнка. Но – ужас! Лоика, укрытого вышитым одеялом и шёлковым покрывалом, там не оказалось! На его месте, о Господи, да как же так... лежал жуткий фольяр*, похожий на жабу или морщинистого волосатого гнома. Мари чуть ума не лишилась. Она зашлась в крике:

- Это не он, не мой малютка Лоик! У ангела и змея не может быть одно лицо! Эта кошмарная жаба – не мой ребёночек!

Она искала, она звала, но всё напрасно. У неё украли её Лоика, а вместо него подсунули этот ужас, хуже ядовитой змеи.

Никаких сомнений – дьявол решил сыграть злую шутку с честной женщиной. Мари не могла найти ни малейшей причины такого несчастья. Она каждый божий день возносила горячие молитвы, согревая коленями холодный пол церкви; каждый раз, прежде чем разрезать хлеб, выводила на корке буханки крест кончиком ножа, как делают в Бретани все благочестивые женщины; ни разу не забыла перекрестить Лоика перед тем, как уложить спать.

Едва придя в чувство, она отправила служанку за ястребинкой – растением с длинным ворсом, которым друиды изгоняли бесов. Положила стебель в колыбельку, но всё зря. Волосатый, морщинистый, слюнявый фольяр никуда не делся. Безмолвнее рыбы в пруду глубокой ночью, он разевал свой страшный рот, и вылезавший оттуда бесцветный язык словно облизывал воздух. Мари поняла, что он голоден. При всём отвращении, которое внушало адское создание, она не могла оставить живое существо умирать в колыбельке Лоика. Она дала ему грудь, но недаром говорят: чем больше нечисть пьёт, тем больше хочет. Казалось, аппетита существа хватит, чтоб осушить три дюжины кормилиц.

Прошла неделя, мучения Мари продолжались, и страданиям не было видно конца. Тогда она решила совершить пешее паломничество к священному фонтану, что бьёт прямо у дольмена – Дырявого Камня.

Она прождала почти двадцать дней, пока ударит град. Град пришлось вымаливать, ведь стоял уже март! Как только градины рассыпались по земле, она собрала сотню и растопила в кастрюле. Талую воду набрала в бутылочку жёлтого стекла и отправилась в путь. К священному фонтану добралась уже к полудню. Встала на колени, перекрестилась. Пробормотала несколько добрых слов заступнице нашей Богородице и плеснула воды из бутылочки в фонтан. Немного постояла на коленях, с закрытыми глазами. Открыв глаза, она увидела в воде не своё отражение, а жившую там фею источника. Ей она поведала свою историю. Фея, не выходя из воды, заговорила с ней голосом обычной девушки, выросшей на суше.

- Мари, тебе надо бросить девять яблок в котёл с горячей водой, и...

- Но это невозможно, – прервала её Мари. – В том году у нас не было ни яблочка, в мае все цветы яблонь поздними заморозками побило.

Фея улыбнулась и сказала:

- Мари, раз у тебя нет яблок, может, хоть яйцо найдётся?

- Слава Богу, яйцо есть, и даже яйца. Мои куры ещё не разучились их нести.

- Тогда слушай, Мари. Возьми яйцо, разбей пополам. В пустую скорлупу налей горячего супа. Делай всё это на глазах у фольяра, что занял место твоего сына. Тут он заговорит и спросит тебя, что это значит. Отвечай ему так: "Это еда для двенадцати работников, что придут сейчас пахать мою землю". Он удивится и скажет:

Я видел жёлудь раньше, чем рощицу дубов
Яйцо я видел раньше, чем кур и петухов
Чудес я видел сотни за долгие года
Но вот такого чуда не видел никогда!

Только он договорит, тащи его из колыбельки и начинай тереть изо всех сил, будто хочешь содрать ему шкуру со спины. Вот и всё.



Мари быстренько вернулась к себе, нашла яйцо... И тут жуткий карлик впервые подал голос:

- Мамочка, что ты делаешь?

Ничем не выдав своего изумления, Мари ответила:

- Это для двенадцати работников, что придут сейчас пахать мою землю. Я готовлю им еду.

- Еду? Для двенадцати? В яичной скорлупе?

И он заговорил точь-в-точь, как предсказала фея:

Я видел жёлудь раньше, чем рощицу дубов
Яйцо я видел раньше, чем кур и петухов
Чудес я видел сотни за долгие года
Но вот такого чуда не видел никогда!

Мари схватила его – и ну тереть! Раз... другой... а третий не успела – фольяр исчез. Он превратился в зелёный дым и вылетел в окошко.

Мари глянула в колыбель. И – о счастье! – там лежал её бело-розовый Лоик. Он открыл глаза и произнёс:

- Мамочка, я тебя люблю. Я проснулся как раз вовремя, чтобы тебя поцеловать.



* Фольярами в окрестностях города Ван зовут карликов. Их братьев в нижней Бретани называют тёз. Они никогда не вырастают выше годовалого младенца и частенько воруют еду из его колыбельки, а затем и занимают его место.

*