Повреждённость природы и спасение

               

   Есть  ли  в  мире  такой  человек,  который  бы  не  видел,  что  он  действует  и  живёт  по  страстям,  что  страсти  действуют  в  сердце  его  самовластно  и  он  чаще  всего  не  в  силах  им  противиться,  по  слову  Апостола:  «Не  то  делаю,  что  хочу,  но  что  ненавижу»  /Посл.  к  Римл./.  Думаю,  что  нет  человека,  в  котором  совесть  бы  совершенно  молчала.  Тогда  возникает  вопрос:  к  кому  обращена  христианская  проповедь?  Или  какое  знание  человеческой  природы  мы  должны  приписать  христианству?  Действительно  ли  центром  христианской  проповеди  является  моральное  увещание:  «Не  делай  того,  не  делай  этого!  Устыдись!»  В  то  время  как  первородный  грех,  общее  искажение  человеческой  природы,  есть  неисцельное  влечение  ко  злу  /Все  мысли  человека  на  злое  во  все  дни  живота  его  /Кн.  Бытия//.  Ведь  это  то  же,  что  отроку,  рождённому  от  прокажённых  родителей,  когда  у  него  появятся  признаки  болезни,  сказать:  «Ну,  как  же  тебе  не  стыдно  болеть?!» 
   Может  быть,  к  увещаниям  свелась  вся   жизненная  практика  христианства,  а  должно  было  быть  не  так?  Увещал  человечество  Сократ,  увещал  Ветхий  Завет.  Во  Христе  мы  приняли  «благодать  на  благодать»,  говорит  Евангелие  от  Иоанна,  значит,  целительная,  благодатная  сила  была  свойственна  и  Ветхому  Завету.  Следовательно,  и  не  виноват  тут  человек,  что,  приняв  лекарство  от  мучившей  его  боли,  он  получил  лишь  некоторое  облегчение:  таково  свойство  лекарства.  Дохристианские  праведники  видели  только  призрак  рассвета,  но  полного  светлого  дня  правды  им  увидеть  не  судилось.  И  хотя  результат  скорее  можно  охарактеризовать  как  общее  банкротство  Света,  из  ветхозаветных  считались  и  считаются  праведниками  и  спасёнными  те,  кто  делал  всё,  что  было  в  их  силах.
   Что  же  означает  в  наши  дни,  когда  священник  после  исповеди  говорит  кающемуся:  «Более  не  болей  грехом.  Обещаешь?»  -  «Обещаю!»  И  после  двух-трёх  дней  человек  возвращается  на  прежнюю  жизнь,  похожую  на  жизнь  дохристианского  человечества,  которое  силой  воли  старалось  победить  первородный  грех  и,  вместе  с  ним,  смерть.
   «Благодать  в  наши  дни  та  же,  что  прежде  /т. е.  в  раннехристианский  период/,  только  ревность  /т. е.  воля  к  спасению/  оскудела  в  людях»,  -  говорит  прп.  Серафим  Саровский,  предупреждая  один  из  возможных  ответов  на  этот  вопрос,  т. е.  что  благодать  в  христианстве  оскудела.  Но  снова  акцент  переносится  на  волю  человека,  на  его  самовластие,  что  равносильно  утверждению  «если  бы  не  хотел  человек,  не  грешил  бы».  Другими  словами,  больной  проказой  мог  бы  выздороветь,  если  бы  обладал  сильной  волей,  геройской  волей.  Это  парадоксальное  утверждение  сводит  к  нулю  значение  христианства,  так  как  утверждая  полноту  спасающей  благодати,  оно  утверждает  и  полноту  неспособности  человека  принять  её.  Вновь  человек  предоставлен  самому  себе.  Победить  в  себе  грех  и  смерть  -  дело  его  личного  геройства.
   Проследим  этот  тройственный  путь:  обращение  к  Богу,  христианская  жизнь  и  плоды  христианской  жизни.  Первая  ступень  всегда  изобилует  энтузиазмом  и  увлечением,  что  говорит  о  том,  что  люди,  правда,  по-детски  всей  душой  и  полной  верой  обращаются  к  Богу.  Но  что  за  этим  следует?  Где  тот  камень,  что  может  противостоять  бурям  и  волнам  жизни?  Где  почерпнуть  его?  В  общих  с  иудейством  посте,  молитве  и  милостыне?  Христианская  жизнь  всегда  в  пренебрежении,  как  гадкий  утёнок,  и  здесь  встаёт  вопрос  о  самоотверженности.  Если  человек  должен  отвергнуться  себя,  то  кто  тогда  и  от  чего  будет  спасаться?  Не  здесь  ли  главная  болевая  точка  современности  и  главный  ключик  к  приемлемости  христианства?
Общее  падение  нравов  в  христианском  мире  что  означает,  как  не  то,  что  падшие,  прокажённые  начала  торжествуют  свою  победу?  Если  судить  грубо  и  статистически,  то  можно  прямо  делать  вывод  о  банкротстве  христианской  идеи,  что  многие  и  делают.  Однако, существует  скрытая  жизнь  христиан,  множество  чудес,  происходящих  с  каждым  из  верующих...  Мы  должны  признать,  что  и  мы  видим  только  рассвет,  а  не  яркий  день  христианской  правды;  что  лекарство,  предложенное  нам,  даёт  лишь  возможность  с  трудом  ходить,  а  не  скакать  на  балу  или  в  спортзале.  И  по-прежнему  у  всех  правдоискателей,  как  и  в  дохристианские  времена  есть  только  один  выбор  -  катить  на  гору  Сизифов  камень  спасения.

                14. 01. 2008.