Сюрреализм

((Автор картины Джордж Кристакис (George Christakis, Крит, Греция)
((http://ariom.ru/forum/t1536.html - "Видение будущего (спонтанные опыты)" - здесь впервые опубликовано (2005г).

***

Постепенно спонтанное «предвидение будущего» стало превращать мою жизнь в «сюрреализм». Я поначалу был даже счастлив, открыв для себя новые, но древние сакральные истины и загадочные возможности. Осмысливая пережитый опыт (особенно - №2), пришлось в 30 лет перечеркнуть все прежние убеждения, признать новые фантастические реалии. Появилось множество вопросов, и потоком пошла информация, отвечающая и разъясняющая. Случайно ли нет, но в советских газетах, журналах и книжечках того времени я почему-то часто начал встречать очень много полезных вещей на эту тему и поневоле развивался. К примеру, как и откуда, вдруг на Чукотке, у меня могла появиться статья Путхоффа и Тарга «Перцептивные каналы передачи информации на дальние расстояния. История вопроса и последние исследования»? (ТИИЭР, т. 64, №3, март 1976г.)

Для меня исчезли категории «будущего» и «прошлого», и стало одной единственной ценностью - «настоящее» мгновение. И время во мне стало замедленным, а порой оно стало вдруг останавливаться. К тому же я стал очень чутко улавливать и впитывать всё, всю окружающую информацию в каждое проживаемое мгновение. Оказалось, что всё вокруг наполнено глубочайшим смыслом, знаками и подсказками.
 
Но напомню, я был лётчиком и осознание того, что «чему быть - того не миновать», что неизбежность и неотвратимость будущего - это факт. - Ото всего этого стало легче не только жить , но и летать. И был сделан вывод: если уж мне суждено разбиться когда-то, так почему же в этот сегодняшний день, в этом полёте, сейчас и в этих обстоятельствах я не могу позволить себе больше свободы, отчаянности, даже дерзости перед судьбой. («Аз - есмь» и бесстрашные перед бытиём эксперименты стали новым смыслом жизни).

*

Сентябрь 1983г. Странно вновь оказаться в Черском, из Провидения на том же Ил-14 я прилетел сюда спустя 3 года. Зачем я здесь опять? Зачем полдня на бреющем вдоль побережья Чукотки, разгоняя белых медведей да оленей, измучив экипаж, тащился сюда, в своё прошлое. Однако затем, чтобы проверить один свой необычный сон и ещё постоять на берегу Колымы у памятника-штыка с флагом, где рядом когда-то, до 26 декабря 1978г., стояла уютная лётная гостиница.

- СОН. 14 апреля 1983г., я - в Краснодаре на чемпионате ВВС по пулевой стрельбе в сборной ВВА имени Гагарина . Командой сходили на фильм «Через тернии к звёздам» (классный фильм, говорят уже готова новая экранизация – очень всем рекомендую). И вот ночью вижу необычный сон: «Как лечу я на своём «Илюше» вдоль побережья Чукотки и вдруг отказывают оба движка и мы падаем. Неприятная вынужденная посадка, но ничего плюхнулись удачно, только выбрались – незадача: к нам белые медведи подгребают. Что делать? Тут во сне я вспоминаю, как в том фильме герои излучением своих рук боролись с биомассой - пришлось попробовать такой же приём. К удивлению и радости моих товарищей всё получилось, я вошёл во вкус и уже как громовержец погнал бедных животных, наверное аж до Аляски.»

И тут , а было уже под утро, будит меня сосед по комнате – вернулся из «похода» и что-то его встревожило во мне. И со сна ещё я этому парню своими пылающими руками успел сделать те же пассы. Он заорал как ошпаренный, под курткой и рубахой на его груди в течение 5 минут появились два больших ожога, но к вечеру всё исчезло, может и от того, что заглаживать пришлось местным коньяком. (А спустя 15 лет у меня появилась 1-я и потом 2-я ступень специалиста по рейки. За десяток секунд могу сделать очень даже многое).

Но сон этот необычный всё-таки не сбылся. Хотя пролетая над тем злополучным местом, я ждал, я даже диким странным желанием жаждал, чтобы сбылось то предвидение. Как был бы я доволен остановкой моих обоих двигателей. Но нет, и благополучный исход полёта меня впервые не порадовал.

И вот теперь, в сентябре 1983-го, стоя у памятника-флага в Черском я знал точно, что я здесь последний раз. И как я не мог ни вспомнилось, что на этом самом месте когда-то произошла настоящая драма, где было всё, и мой укоряющий провидческий опыт тоже.

*

- 26.12.1978г. Мы откуда-то прилетели, не помню, но совсем уже поздно со штурманом заехали в аэропорт сдать документы. Там встретили знакомых «аэрофлотовцев» с Ан-26 - парни готовились к вылету. Командира и штурмана знал я 4 года, Саша и Паша. Мы разговорились, а они «лететь - не лететь» - всё думали, что-то их смущало, а что? - они сами понять не могли. Я сразу стал их усиленно отговаривать: «когда есть сомнения – мол, в воздух ни ногой, меня учили и не надо никакой логикой постигать такие сомнения». Мой штурман даже банку со спиртом достал как аргумент и повод не лететь.

Меня же просто выворачивало от желания настоять на том, чтобы они с нами провели вечер за общим столом. Я что-то ощущал спинным мозгом: холодную тёмную пустоту на уровне сердечной чакры, пронизывающую насквозь до лопаток. Они почти согласились - я даже домой позвонил, чтобы стол накрывался, но тут их радист что-то парням напомнил, что они всё-таки решили вылетать. До сих пор не могу забыть рукопожатие вдруг холодных рук Саши и Паши, когда мы прощались.

С Володькой мы всё-таки немного «посидели». И только разошлись, как услышал - «Антон» с теми парнями пошёл взлетать. Аэродром-то совсем рядом с посёлком. И было что-то надрывное в звуке взлетающего самолёта, что жена не выдержала: «Да, что же это он так орёт!» И вдруг, рёв резко прекратился – хлопок, розовая вспышка в замороженные окна и... тишина. Женщина заголосила. А я – в унты, в шубу, и бегом - на зарево в полукилометре. Через 30 секунд я был на месте.

Звенящая звёздная полярная ночь. Полыхает радужно северное сияние над головой. За сорок, но тепло, – мило потрескивая на морозе потихоньку горит самолёт.

Знакомый Ан-26, убрав шасси как курёнок, умостился между высоченным памятником-штыком с красным флагом и бараком лётной гостиницы, только крылышки загнулись почти до земли. Я не Рокуэлл Кент, но картина была завораживающая. И минут 10 я был один в этом сюрреализме: стучал, бился в кабину пилотов - думал вызволить, прошёлся по окнам гостиницы – все спали, несмотря на то, что рядом грохнулось с неба двадцать шесть тонн железа.

Только через пару часов удалось трактором оторвать кабину пилотов, и довелось нам с моим штурманом шагнуть туда, и там опять встретиться с Сашей и Пашей. В ненужных подробностях смысла нет, поэтому о более важном.
В морге, тесном, но чистеньком подвальчике, куда погибших привезли, трудно было развернуться, и разложить восьмерых погибших удалось не сразу.

И получилось так, что когда заносили последнего здоровенного Пашу, а я входил первым, то, когда развернулся, увидел, что заперт горой дымящихся тел. Только сбоку, если - по лавке. Но на ней лежал голый якут со следами выстрела дробью по всему телу. Он был почему-то вспорот - от лобка до горла, и зашит грубой бечевой, что мешки зашивают. Бледный замороженный, даже опрятный, труп якута отвлёк меня - заставил задуматься о чём-то другом, менее ужасающем. 
 
Окровавленными руками я закурил, и, в три затяжки высасывая, уничтожил полпачки сигарет. Тогда я ощутил пребывание в состоянии какого-то запредельного сознания. Это сегодня, «пройдя» , , Монро и Р.Свободу, практику Пховы и ещё кой чего, такое состояние осознаётся "нормально". А там мне было очень интересно - состояние такое, что время замерло и было похоже на еле уловимое движение пара от остывающих трупов. Потом время замерзло вместе с лужей сукровицы на полу.   

Преодолев оцепенение и бесконечность, стараясь не задеть якута и не потревожить ребят, я всё-таки выбрался из морга. Ушёл со сложным двойным чувством: вины перед ребятами (что не настоял на своём) и удовлетворённостью от обретения чего-то очень важного в жизни, пока непонятого, но очень-очень важного. И долго потом я не мог летать - с неделю, наверное.

*

Возвращаюсь к началу всей этой истории. Итак сентябрь, 1983г. и я прилетел сюда, в свой когда-то Черский... Все воспоминания в сторону, на следующий день мы летим обратно - домой, в бухту Провидения, прощай Черский. Похоже, - навсегда.

После взлёта на малой высоте выбрались по Колыме до океана, и пошли на восток вдоль береговой кромки, высота предельно малая, погода дрянь - облака сверху  прижимают. Под правым крылом вплотную гористый берег, слева – сине-чёрная бездна с редкими льдинами. И косматая низкая облачность прижимает всё ниже и ниже, что кратковременно полёт происходит вслепую, то ли в тумане то ли в облаках. До сих пор не понимаю, что нас придурков заставляло проявлять этот никому не нужный и совершенно идиотский героизм. Потом, когда через годы я стал командиром полка, то нещадно драл своих летунов за такие дела.

Вчувствуйтесь в картину, наступает момент истины и кайф. – Наш полёт продолжается уже минуту-другую в облаках, высота предельно-малая, экипаж напряжённо молчит, все доверяют мне или совсем балбесы. Но тут что-то с нарастанием происходит во мне - я просто слышу-ощущаю-чувствую, вдруг, знакомую холодную пустоту, даже сквозняк, ледяную волну на уровне груди. Не отдавая отчёта, подтягиваю на себя штурвал и создаю лёгкий левый крен, потом гляжу влево... и, если бы у меня была матка, то она в тот момент разбилась бы в вдребезги: сквозь разрывы облаков я увидел под собой очень близко камни и стремительно несущуюся по ним тень своего самолёта. Время замерло и...

И я успел! - Хватануть штурвал на себя, давануть мощи обоим движкам, и пологим разворотом уйти на северный курс. Минуту вслепую выползая из облаков, мучительно ждал я... своей последней встречи с землёй. Но, обошлось. Экипаж, кажется, ничего не понял. Какие мгновения были до роковой черты - одному богу известно.

Когда через полгода я уезжал на Камчатку и штурман, что был тогда со мной, на проводах открылся мне, что когда увидел тогда в свой блистер землю в каких-то метрах под собой, то от ужаса с ним был обморок. Он допытывался – почему я тогда прекратил тот безумный полёт, ни раньше ни позже, а именно в тот момент. Он же штурман и точность самолётовождения как бы его хлеб. Как ему хотелось от меня услышать, что я как командир всё видел-предвидел, верно и вовремя поступил тогда. Тем самым, чего ему было бояться, в обморок падать, но очень хотелось проверить. Полгода он терпеливо молчал и мучился.

Но тут, когда я сказал: нет, всё было не так: ничего там не видел и не предвидел - интуиция и только. От этого откровения ему, бедолаге, не легче, а совсем худо стало - красивые глазки закатились, а курчавая шевелюра вздыбилась, только через стакан спирта и пришёл в себя. Он, кажется, так ничего и не понял.

Эх, Коля-Коля! Царство тебе небесное! - Вскоре он погиб в Афгане. Что ж ты уроки те не усвоил? Мне того опыта на всю жизнь хватило: такую интуицию вырастил, что "как репку" одному сложно вытянуть - нелегко всё-таки без штурмана. Если можешь и слышишь там, подсоби иногда. Лады?