В гнезде Черных дроздов

 

 Заметки журналиста программы «Время». Командировка в Косово.(III)

Из доклада Совета Европы от 15 декабря 2010 года: « Премьер – министр Косова Хашим Тачи, известный в УЧК по кличке «Змей», является руководителем криминальной группы косовских албанцев, занимающихся контрабандой оружия, наркотиков и человеческих органов».

Кто бы в этом сомневался? С Косово  все было понятно еще в конце 90-х…


Сюжет первый. Бросок на Приштину.

Ходоки.

28.06.1999.

-Кто такой Хашим Тачи?- спросил оператор Юрка Гвоздь, как только  сели в редакционную машину.  На Юркиных коленях лежала утренняя газета. - А Ибрагим Ругова?
   Не было никакого желания с утра обсуждать с Гвоздищей личности лидеров албанских политиков. Накануне, перед командировкой я внимательно изучил все доступные материалы, связанные с Косово. Как только сербы вывели из автономии свои войска, Тачи объявил себя премьер-министром самопровозглашенной республики, а Ругова - президентом. Первый, вроде бы, совершенный отморозок и до сих пор ведет партизанскую войну против оставшегося в Косове мирного сербского населения. Другой - более вменяемый. Представляет свежеиспеченную демократическую лигу Косово.
-Ни хрена ты не знаешь,- подвел итог моему молчанию  Гвоздь.- И зачем таких бестолковых корреспондентов в «горячие точки» посылают?
   В его болтовне явно слышалось - и какого черта я на эту командировку согласился? Чего  забыл  в каком-то Косове?
-Не переживай, Юра, - успокоил я оператора.- Прорвемся. Не впервой.
   Видеоинженер Юрка Власкин видимо решил, что мои слова адресованы ему.
-Если честно,- подал голос Власкин,- в потрохах ноет.- Как там хоть к русским относятся?
-Замечательно!- заржал Гвоздь.
   Ни я, ни Гвоздь еще не знали, что русские для косоваров (так окрестили косовских албанцев журналисты), злейшие враги. Но, разумеется, догадывался - ждать радостной встречи не стоит.

Прямых рейсов до Приштины, столицы Косово не было. Вылетели из Шереметьево швейцарской авиакомпанией. Сначала до Цюриха, потом до македонского Скопье. Там находился международный аккредитационный центр для журналистов, въезжающих в Косово. 
    Боинг был до отказа забит веселым народом. Наши туристы, несмотря на возражения бортпроводниц, сорвались с мест еще до того, как самолет набрал высоту,  принялись расхаживать с бутылками по салону. Не стали тянуть время и мы. Власкин достал бутылку виски, приобретенную в Duty Free за двадцать долларов, Гвоздь порезал копченую колбасу. Мне, как командиру, полагалось лишь наблюдать за сервировочным процессом.
-И вы, мальчики, на курорт?- поднялась с передних кресел молодая, очень приятной внешности, женщина. На нагрудном кармашке ее ослепительно белой блузки висела желтая карточка с фамилией и названием какой-то фирмы.
  Мальчики,  хмыкнул я в сторону. Мы  такие же мальчики, как ты бабушка.
   Наше молчаливое смущение Юлия Оссофольд (так значилось на карточке) восприняла, как утвердительный ответ.
- В Вербье? Или в Гштаат Сааненленд? Начинающие горнолыжники предпочитают Вербье. Там трассы мягче.
-Мы не лыжники,- вздохнул Гвоздь, которому явно понравилось, что его окрестили «мальчиком»,- мы ходоки.
-Кто?- не поняла Юлия.
-Сорок килограммов на плечо и по пересеченной местности. Форвертс.
-Нам чуть левее Вербье и правее Гштаата,- добавил Власкин и обреченно закончил фразу,- в Приштину.
   Узнав, что мы тележурналисты  Первого канала и едем на «войну», дама, которая как выяснилось, оказалась руководителем одной из туристических групп, в ужасе прикрыла лицо руками.
-Боже,Черномор Югославию сдал, а вам теперь расхлебывай.

О подвигах Виктора Степановича, уже известно даже туроператорам, подумал я.   Вообще-то Юленька была права. По неизвестным мне причинам, Черномырдин, как спецпредставитель президента, решительно поддержал натовский вариант плана урегулирования в Косове. Фактически принял ультиматум Тэлботта. Сербы полностью выводят войска из края и только после этого прекращаются бомбардировки. План подписали, а бомбежки продолжались еще неделю. Почувствовав слабину Москвы, американцы заявили, что наших секторов ответственности в Косове не будет вообще. Если хотите, пожалуйста - один российский батальон в американском секторе. Потом смягчились. Можете участвовать двумя батальонами в мобильном резерве альянса (КФОР), но под командованием британского генерала Майка Джексона.
   Натовцы забыли, что русского медведя опасно держать на коротком поводке. 12-го июня, совершив шестисоткилометровый марш-бросок из Боснии, в Косово вошел российский батальон ВДВ. 15 БТР и тридцать пять грузовиков с военными. Опередив англичан, заняли аэродром Слатина. Молодцы, конечно. Но все это походило больше на отчаянное сумасбродство, нежели на миротворческую миссию. Нам сунули под нос кукиш, а мы вцепились в него зубами. Своих секторов ответственности все равно так и не получили. Зато показали НАТО «кузькину мать».
   Обо всем этом подробно написал генерал-полковник Леонид Ивашов. Но позже. А тогда я лишь понимал, что плоды лихой черномырдинской политики Россия будет пожинать еще долго. Не только Россия, но  и наши братушки-сербы, которых мы, фактически, предали.
-С чего вы взяли, что именно Черномырдин «сдал» Югославию?- покосился я на Юлию.
-Ха,- поднялась дама во весь  рост,- по этому поводу вся Европа зубоскалит. Связывайся, говорят, после этого с русскими. Они даже на своих единоверцев сербов плюют.
   Самолет начал снижаться над сочными изумрудными лугами. На них паслись необыкновенно толстые, словно накаченные насосом, коровы. Белые вымя, казалось, волочатся по земле.
   Европа. Твою мать. Всего три часа разницы, а такое ощущение, что между нами века. Впрочем, так оно и есть.
   В цюрихском аэропорту, где несколько часов пришлось ждать рейса на Македонию, Власкин совсем расслабился. Выпивали все одинаково, да большой, тучный, но очень эмоциональный Юрка, видно, чересчур перенервничавший заранее, сдал «боевые позиции». Пришлось таскать за него «железо» и водить Власкина на «поводке».

Когда, наконец, погрузились в  аэроавтобус, Юрка предложил плюнуть на все и непременно остаться в Швейцарии.
-Да-а-авай! - обрадовался Гвоздь.- Перемахнем через забор, и будем бегать по Альпам, пока сетями не выловят.
   Власкин успокоился только в лайнере, а через полтора часа в Скопье проснулся абсолютно трезвым. Оператор тут же напомнил ему о «побеге за кордон».
-Извините, ребята, нервы ни к черту. И ливер внутри весь гнилой.
   Юрка был ровесником нам с Гвоздем, но ему добавляла возраста серебристая клокастая бородка, которую он, то сбривал, то отращивал снова.
 
Македония встретила нас высоким солнечным небом и изобилием ярких цветов вдоль дорог. За окном автомобиля, нанятого в аэропорту, проносились добротные кирпичные дома и множество уличных ресторанчиков с большими полосатыми зонтиками над столами. В ресторанчиках сидели девушки в легкомысленных маячках и потягивали коктейли. Курорт, да и только. А где-то за  горами справа, лежало Косово, куда душе совершенно не хотелось. Косово в переводе - Черные дрозды. Или Поле Черных дроздов. Красивое, но пугающее название. Зададут нам «дрозда» албанцы, щурился я на солнце. Метохия (полное название края - Косово и Метохия) звучит лучше - «страна церквей».
   По данному в Москве адресу находилась фешенебельная гостиница. Возле входа небольшая табличка - « KFOR. Pressa.3 fl. »
   Все ясно. Нужно топать на третий этаж.
   В просторном холле за столом сидел темнокожий военный в парадной темно-синей форме морпеха США. Стоячий воротничок, золотые пуговицы, нашивки на рукавах, аксельбанты на груди, белый широкий ремень.
-Ничего себе, - не удержался от восторга Власкин.- Куда мы попали!
   Увидев телевизионщиков (все «железо» мы, разумеется, таскали с собой), морпех лениво поднял голову:
-What s the matter? Who are you? (В чем дело? Кто вы?)
  Всю жизнь я учил немецкий и часто об этом жалел. Ни в одной заграничной командировке он мне еще не пригодился. По-английски понимал всего пару фраз, типа «хау матч», да « хау дую ду». На Гвоздя тоже не было никакой надежды. В Бразилии, где он несколько лет сидел оператором на корпункте, местные путаны вряд ли обучили его азам английского. Может, Власкин блеснет лингвистическими познаниями? Но Власкин пялился на морпеха, будто на клоуна в цирке. Вытер платком взмокший лоб.
-Чего этому негру надо?
   Я ужаснулся. Только международного скандала в начале командировки не хватало.
-Не протрезвел, что ли?- зашипел я на инженера.- «Негр» для афроамериканцев слово оскорбительное.
   Мне показалось, морпех напрягся. А Власкину все «по барабану».
-Я же его не «нигером» назвал, а негром. Большая разница.
   Говорил Юрка громко и внятно. Морпех поднялся. Я решительно шагнул ему навстречу, протянул документы.
- Москва. Россия. ТВ. О кей?
-А-а,- успокоился американец.-Fine. How are you? (Прекрасно.  Как ваши дела?)
-Кажется, здоровьем интересуется,- перевел Власкин и почесал белую шерсть на лице.- Плохо, сэр, плохо. Очень плохо.
   Власкин любит афишировать ненужную никому правду. Я взглянул на его неопохмеленную физиономию, вздохнул. Юрку танком не остановишь.
   Морпех сгреб в кучу все наши бумаги, кивнул на соседнюю комнату, на дверях которой висела табличка «Foto».
   Мой снимок получился как всегда ужасным. Почему-то в розовых тонах, а на физиономии застыло удивленное выражение, хотя я очень пытался принять приличный вид.
   В холле появились еще какие-то журналисты. Кажется, испанцы. Во всяком случае, люди в бриджах и курортных панамах говорили на языке Сервантеса.

Томились в ожидании около часа. Наконец, морпех вынес наши аккредитации. Сверху, на  бело-синей карточке большими буквами значилось- «KFOR», «Pressa», ниже фотография, фамилия владельца и страна. Ну конечно. Мою фамилию изуродовали до неузнаваемости. Разобрать можно было только первые три буквы. Дальше невразумительная вязь. 
   Хотел, было, указать на неточность в написании фамилии, да передумал. Какая разница, что значится в аккредитации? Чем непонятнее, тем лучше. Я еще не понимал, почему «лучше», но что-то смутно предчувствовал.
   Опять залитое солнцем, зеленью и яркими цветами Скопье. Власкин потребовал приема пищи, хотя я понимал, что он жаждет пива.
   Присели в ближайшем открытом ресторанчике, заказали, тыкая наотмашь пальцами в меню, трапезу. Нам принесли горы мясных и рыбных  блюд, закусок и салатов. Я сжалился над Юркой и велел подать ему вместе с пивом сто граммов ракии. О целебных свойствах этого крепкого балканского напитка я был премного наслышан от Володьки Соловьева, который долгое время работал корреспондентом в Югославии.
   Власкин окунул широкие, пересохшие губы в стаканчик, довольно покрутил носом:
-Амброзия.
-Да пей же ты, скорей, собака,- завистливо покривился Гвоздь.
   Он знал, что ни себе, ни ему я спиртного пока не позволю.
   Еда оказалась на удивление вкусной. Подавая счет, официант улыбнулся.
-Раша?
   Я дружелюбно кивнул. Чернявый паренек, похожий на молдаванина, расплылся в широкой улыбке, поднял большой палец.
-Корошо.
   Счет предъявили небольшой. Местных денег у нас не было и официант, чуть ли не с поклоном, принял от нас немецкие марки.
-Ну вот, - кряхтел Власкин, запихивая аппаратуру в такси,- а вы говорили, что здесь русских не любят.
-Подожди, - вздохнул Гвоздь,- еще не вечер.
   Мы знали, что такси до Приштины нужно ловить в аэропорту. В этом меня просветил по телефону Ваня Коновалов, которого я и ехал менять.
   На стоянке водилы шмыгали носами, глядя на наши аккредитации, и заламывали занебесные цены. Причем, соглашались везти нас, в основном, албанцы.
   Тогда я велел Юркам снять с карманов кэйфоровские карточки. Спрятал в карман и свою. Очередному таксисту выдал длинную, абсолютно никчемную фразу на немецком языке. Тот возликовал - дойтч? Переминаясь с ноги на ногу,  кое-как ему втолковал, что мы поляки и работаем на немецкое телевидение. Эта версия станет для нас главной в Косове. Почему поляки? В наших славянских физиономиях не было ни капли англосаксонского, к тому же польский и русский языки во многом созвучны. А ляхи решительно поддерживали НАТО и за это их любили косовары.
 
 Ехали, по македонской земле не торопясь, и я смог спокойно полюбоваться великолепными горными пейзажами. Власкин, сидевший спереди (на заднем сидении он бы не поместился), несмотря на мои тычки в спину, всю дорогу травил албанцу какие-то байки. Тот ничего не понимал, но учтиво кивал головой.
   На границе застряли. Пристроились за колонной пустых автобусов и бензовозов. Через полчаса я вышел из машины и направился к контрольному пункту. Из Косово выезжали военные натовские грузовики, легковушки под завязку набитые людьми и вещами, конные повозки и телеги с цыганами. Беженцы, догадался я. Чего Гвоздище спит? Но он, оказывается, не спал, стоял за моей спиной. В его руках была камера.
-Снимаем?
-Не торопись. Успеем за три недели.
   Сначала нужно было узнать обстановку.
   Когда миновали границу, на Поле Черных дроздов навалились сумерки. Через горы ехали вообще в полной темноте. В небе то и дело появлялись мигающие огни вертолетов, несущихся на север.
   
Наконец, впереди, переливающаяся огнями Приштина. Обычный ночной город. Разве что автомобилей на дорогах немного.
   Возле центральной гостиницы, где жили журналисты, аккредитованные международным альянсом, натовцы с автоматами. Множество фургонов с телевизионными «тарелками». ВВС, CNN, F-1. Российских «тарелок», разумеется, не было. Их  в Косово не привозили. Наши телевизионщики «перегоняли» материалы в Москву, в основном, по договору с CNN, по их каналам. Уже в этом было что-то унизительное.
   В холле отеля, в клубах сигаретного дыма,  разглядел Ваню Коновалова, мило беседовавшего с какой-то дамой. Ваня очень обрадовался моему появлению и сразу сказал, что лифты в гостинице работают крайне нерегулярно и лучше, чтобы нас поселили как можно ниже.
   Ниже. Легко сказать. Портье выдал мне ключи от номера на двенадцатом этаже, Юркам на четырнадцатом. Я взглянул на Власкина и представил его, обливающегося потом под  тяжестью «железа».
   Коновалов, на хорошем английском, попытался убедить портье спустить нас пониже. Тот принял  двадцатидолларовую купюру и заявил, что учтет наши пожелания, но потом.
   Оператор с видеоинженером обреченно подхватили аппаратуру,  потянулись к лестнице. Меня же Ваня взял под руку и потащил в ресторанчик напротив гостиницы.
   За заказанным заранее столиком уже сидели коноваловский оператор Саня Чечельницкий и коллега с ТВЦ, корреспондент Петя Коровяковский. Петька, молча протянул мне руку, кивнул на свободный стул.
 
 Коновал сразу  приступил к делу. Значит, так. Забудьте, что вы из России. Косовары наших, мягко говоря, не любят. В общественных местах по-русски не говорите ни в коем случае. Представляйтесь, скажем, поляками.
  Ха-ха. Одинаково мыслят, как известно, либо дураки, либо русские в тылу врага.
- Уже применили эту легенду на практике.
-Молодцы.
- Если станет туго, можете перебраться в российский батальон на Слатину.
   Ваня назвал  несколько фамилий командиров.
-Кстати, на днях десантники предоставят журналистам специальный домик. ТВЦ уже забронировало в нем местечко.
    Петя, опрокинув ни с кем не чокаясь рюмку, кивнул.
-Но из Слатины,- продолжал Коновалов, - выбираться не очень удобно, далековато. К тому же, все события происходят здесь. В общем, думайте сами. Вот и все.
   Ваня разлил по рюмкам ракию. Выпили.
-Да,- вспомнил Коновал,- штаб миротворцев и пресс-центр - от гостиницы вниз по улице. Там нужно зарегистрироваться. Правда толку от них никакого. Сами информацию «нарывайте». Предлагаю вам нашего шофера. Аслан, албанец. Хороший водила. Знает, что мы русские. Бережет. Говорит, московский Кремль при Паше  Бородине реставрировал. Штукатур. Берет не дорого. Сто двадцать баксов в день. Впрочем, как хотите. Можете и другого нанять. В начале июля в Слатине приземлится очередная партия десантуры. Из Иваново. Пока познакомься с вэдэвэшниками. Заварзин (командир батальона) хороший мужик. Можешь съездить в Грачаницу. Там православный монастырь и живут одни сербы.
   Давая понять, что  курс молодого бойца закончен, Ваня откупорил новую бутылку.
Да и чего еще говорить? Завтра сам сориентируюсь.

Расширение НАТО на Восток.

 Со стороны гостиницы послышался звон разбивающегося стекла, крики. Ваня махнул рукой.
-Не обращай внимания. Каждый вечер возле отеля что-нибудь происходит. То дымовуху бросят, то из подствольника шмальнут. Вчера гранату швырнули. Не взорвалась. А, в целом, спокойно.
   Рассиживаться в ресторане не хотелось. Ваньке завтра в Македонию, на отдых, а мне работать.
   Заказал две бутылки ракии. Одну оставил на столе, другую прихватил с собой, для Юрок. Перебежав через дорогу, столкнулся с Сашкой Песляком из РТР.
-Ты тоже в Слатину, к десантникам собираешься перебираться?- спросил я.
-Посмотрим,- неопределенно ответил Песляк. Он торопился в ресторанчик, откуда я только что вышел.
   Кстати, как только вэдэвэшники открыли рядом с аэродромом «казарму» для прессы, все пишущие российские журналисты перебрались под их крыло. Радийщики тоже. В Приштине остались лишь три центральных телеканала - РТР, НТВ и мы, ОРТ. «Писаки» считали это ненужной бравадой. Ну не любят они телевизионщиков. Хоть застрелись. «Перегоны» материалов в Москву проходили из гостиницы, где SNN, на втором этаже, оборудовало целую студию. «Картинка» газетчикам была не нужна. Они делали репортажи, в основном, по сводкам  различных пресс-служб. Мы же рисовали «живую» жизнь. А в Приштине, и в самом деле, каждый день что-нибудь происходило.
   
На четырнадцатом этаже, в довольно просторном номере, тосковали мои подчиненные. За открытым окном, над домами, барражировал «Апач», мощным лучом вырывая из темноты группы людей и замершие по обочинам автомобили. Еще одна вертушка металась над городом вдалеке. Она тоже регулярно включала свой мощный прожектор. Справа послышалась автоматная очередь. Еще одна. Бабахнуло. Потом стихло.
   Власкин испугано прикрыл окно, тяжело сел на кровать.
-Когда же это кончится?
-Еще не начиналось.
-Что говорит Коновалов?
- Полный порядок. По-русски не разговаривать.
-Я иначе не умею.
-Изображай из себя глухонемого. И ты, Гвоздище, тоже.
-Веселенькая у нас будет телегруппка,- заржал оператор,- два глухонемых дебила - «у-у», «у-о-а» и придурок корреспондент.
   В дверь постучали, и тут же вошла кастелянша. По виду албанка. О чем-то заговорила. Мы так и не поняли, что ей нужно. Кровати застелены, полотенца, пепельницы есть.  Власкин замахал на нее руками.
-Иди, иди, красивая, спать. Хотя, погоди, стаканы принеси.
   Видеоинженер растопырил пальцы руки, поднес их к распахнутому настежь рту. «Поняла?» Кастелянша улыбнулась, исчезла и вскоре вернулась с четырьмя стаканами.
   Душевной посиделки не получилось. В городе опять начали стрелять, и я пошел к себе в номер, который оказался прямо напротив комнатки горничной.

 На моем этаже хозяйничала другая дама. Я с ней поздоровался, но она даже не удосужилась повернуть голову. Ну и ладно. Только, когда  захлопнул за собой дверь, вспомнил, что  сказал «добрый вечер» по-русски. Осечка. Будем исправляться.
   Мое окно, в отличие от Юркиных, выходило на юг. Прямо под ним проходило шоссе. На дороге собралась толпа  с какими-то плакатами. Что на них было написано, я разобрать не мог. Да, и было не интересно.
   Разделся, прилег на широкую кровать. Стал прикидывать, что делать утром. Первым делом, конечно, на Слатину, а там посмотрим. С этой мыслью  задремал, а очнулся от страшной сухости во рту. Меня мучила жажда. Вроде, выпили немного. Конечно, как совершенно непрактичный человек, бутылку воды я с собой не захватил.
  Заглянул в холодильник. Пусто. Зашел в туалетную комнату. Из крана потекла ржавая жидкость. Понятно. К Юркам тащиться? Спят уже. Вниз сходить, в бар? Наверное, ночью не работает, и по лестницам бегать надоело.
 
 Вспомнил, что напротив моего номера комната кастелянши. Приоткрыл дверь. Коморка горничной распахнута настежь. За грудами постельного белья, на столе, ряды бутылок с минералкой. Переключился на немецкий, позвал. Никого. А, пропадать что ли теперь? Деньги за воду завтра отдам. Хотя, вероятно, она бесплатная.
   Как был, в трусах, на цыпочках, выскользнул из номера. За мной тут же захлопнулась дверь. Дьявол. Ключи остались на столе. Разберемся. Сначала нужно освежиться. Схватил обеими руками бутыль «Аквы», скрутил пробку. Из горлышка брызнул газированный фонтанчик. Не успел я припасть к живительному источнику, за спиной послышалось топтание. Обернулся.
   В проеме стояли пять или шесть натовцев. В касках , с винтовками М-16 наперевес. Двое из них - негры. Самый большой и черный, показал жестом, чтобы я поставил бутылку на место.
  Повиновался, сглотнул. Сначала по-русски, потом по-немецки попытался  объяснить, что захотелось пить, горничной нет, деньги принесу утром, потому что мой номер захлопнулся.
   Солдаты НАТО европейским  языкам были, явно, не обучены. Американцы, англичане? Вообще-то, Приштина - зона ответственности Великобритании.
-Well, go,- сказал негр.
  Куда пошли? Горничную искать? Ну, пошли.
   Однако солдаты стали подталкивать меня к лестнице, вниз. Сума что ли сошли, на  рецепшен? Голый российский журналист в холле гостиницы, обвиняемый в воровстве. Вот смеху то будет! Да это не смех, скандал. Попил водички.
  Вцепился в перила и прибег к крайнему, но хорошо проверенному в России методу.
- Мани,- сказал я. Указал на себя, потом ткнул в грудь огромного негра.
   Он сразу все понял, но замялся.
-Пошли,- махнул я рукой и двинулся наверх, на четырнадцатый этаж.
   Долго барабанил в дверь. Упились что ли? Тут командира на расстрел ведут, а они спят, суслики. Только после того,  как негр лично приложился своей черной кувалдой к двери, в комнате послышались шаги.
   Отодвинул ничего не понимающего Гвоздя в сторону, направился к кровати Власкина. Тот сидел на ней перепуганный и взъерошенный, словно тетерев. В номер ввалилась толпа натовцев.
   Власкин протер кулаками глаза - снится что ли?
-Доллары давай!- бросил я Юрке.
-Сколько?- засуетился казначей Власкин и полез в барсетку. Он даже не поинтересовался зачем.
- Из моих командировочных вычтешь.
   Протянул негру сотню. Натовец помотал головой. Мало. Двести. Нет. Сошлись на четырехстах. Негр удовлетворенно мотнул широким носом и крякнул:
-Good night.
-И вам лихорадкой не болеть.
-Что это было? - опустился на стул Гвоздище, когда за солдатами закрылась дверь.
-Расширение НАТО на Восток.
   Нацепил безразмерные власкины штаны, отыскал храпящую в одном из дальних номеров кастеляншу и с облегчением вошел в свой номер. Приятное знакомство с союзниками, нечего сказать. Все одним миром мазаны.
   Больше ни разу я не встречал этого натовского отряда вымогателей. Ни в гостинице, ни в оцеплении возле нее. Дай Бог им здоровья. Знакомые порядки установили союзники  в Косове. Наши.

На Слатине.

29.06.99.   Утро выдалось светлым и прозрачным. Воздух имел привкус ключевой воды.
  Вспомнил о воде,  вздрогнул. Пойти, что ли, в пресс-службу КФОР и рассказать о поведении миротворческого контингента?  Нет. Не стоит. Сам натовцам деньги предложил. К тому же еще работать в Косове три недели. Пусть подавятся.
   Коновалов уже стоял с вещами под козырьком гостиницы. О ночном приключении, я ему не сказал. Передаст в Москве, неправильно поймут.
   Из холла выползли Юрки. Гвоздище был в хорошем настроении. Но подкалывать меня не стал.
-Куда едем?- вместо приветствия поинтересовался у меня чрезмерно сосредоточенный Власкин.
-В зону боевых действий,- подлил я бензина в его мучимую страхом душу.
-Ой,- выдохнул Юрка и куда-то потащился со штативом.
   Он подошел к видеоинженеру из группы Коновалова, принялся чего-то выяснять. Тот размахивал руками, а Юркина голова опускалась все ниже и ниже.
   К отелю подкатил Аслан на сером Опеле. Ванька его мне представил и сказал, что передает с рук на руки. Для проформы я поинтересовался у албанца, сколько стоят его услуги, и когда согласно кивнул, Аслан радостно пожал мне руку. «О, кей. Хорошо». Найти работу в Косове местным жителям было очень сложно. Неплохо зарабатывали те, кто обслуживал иностранных репортеров.
   Аслан  вез Ваньку в Македонию, поэтому на один день нужно было искать другую машину. Албанец скрылся в гуще тусующихся у гостиницы  «бомбил», притащил за руку высокого, хмурого мужика, смахивающего на синий огурец в кепке. Поздоровались.
   Огурец тут же побежал к своему желтому, видавшему виды Фольксвагену,  лихо подкатил к входу. Распахнул багажник, мол, загружайтесь, милости просим.
Грузиться помогал Аслан.
-Я ему говорит, б… вы украинец. Местные б… против русских. Украинцев любят.
   Ванька что ли обучил косовара нашей грубой лексике? Хотя, Аслан же в Кремле работал. Там, чему хочешь, научат. Вчера  мы были ляхами, сегодня хохлами. Какая разница? В тылу врага любая легенда хороша. Лишь бы работала. Удружил, Черномор, России, ничего не скажешь.
   Напомнив коллегам, чтобы в машине они поменьше трепали языками, я залез на заднее сиденье,  произнес одно слово - Слатина.
   Водитель молча надавил на газ, и мы помчались по Приштине.
   Машин и людей на улицах мало, зато повсюду красные, с черным костлявым орлом, албанские флаги и старательно выведенные на домах жирной краской знаки «UCK»- освободительная армия Косово (ОАК).
   Возле рынка группа молодых людей размахивала американскими и албанскими стягами. Косовары все еще  праздновали победу над сербами.
   Наш шофер, в знак солидарности с ликующей толпой, несколько раз надавил на клаксон.  «О-о!»,- высунулся он из окна.
   Власкин вдавил голову в крепкие плечи, Гвоздь тяжело вздохнул, а я, забыв про все предосторожности, зашипел на Огурца: « Давай вперед, …твою мать».
   Албанец почему-то воспринял мою реплику, как поддержку и из его горла вырвалось одобрительное бульканье.
   Указатель на Слатину. Блок - пост англичан. А где же наши? -  удивился я.
   Вдали показался откаточный шлагбаум, машина остановилась. Шофер сидел молча, барабанил пальцами по баранке. Гвоздь припал к моему уху.
-Чего он?
   Я догадался, дальше не поедет. Там русские.
-Выгружаемся.
   Возле контрольного пункта топтались наши десантники в бронежилетах, касках, с автоматами. Вот они лихие герои из Боснии.
   Но  герои оказались неразговорчивыми. «Командир придет, с ним  все и выясняйте». Где командир, какой командир, чего с ним выяснять?
   Слева от КП - аэродром, справа - поросшие деревьями и мелким кустарником холмы.
   Велел Юркам начинать работать. Власкин с размаху вбил штатив в землю, но Гвоздь предпочел работать «с рук».
   Жарко. И в машине от палящего солнца не спрячешься, Огурец остановился черт знает где. Каждые пятнадцать минут я просил солдат связаться  с начальством. Они вертели ручки полевых телефонов, и каждый раз говорили, что офицеры скоро будут.

Да где же эти офицеры? А если сербы прибегут, помощи попросят? Миротворцы опять будут три часа ручки накручивать? 
   Прямо к шлагбауму подрулило ТВЦ, чуть позже подтянулись газетчики.
   Наконец, появился и офицер. Майор Владимир Оглотков. Он проверил наши аккредитации и велел солдатам пропустить нас в «зону».
   Ряды колючей проволоки. Еще один пропускной пункт. С одной стороны английский пост, с другой российский.
-Как вы с ними уживаетесь?- на ходу спросил я у майора.
-Замечательно. Они отличные ребята. Мы заняли Слатину раньше, и подданные ее Величества некоторое время жили в наших палатках. Подружились. За рюмками чая. Никаких конфликтов. Полное взаимопонимание. Кстати, в одного нашего сержанта по уши влюбилась некая Джессика из английского взвода связи. Она ему каждый день шоколадки носит и цветы. Цветы мужику!
-И что же сержант?
-Не теряется.
   Вот это сюжетец! Ожидали войны с натовцами, а тут любовь. Слаткая любовь.
  Я попросил непременно познакомить меня с этим русским Ромео. «Нет проблем».
   Но сначала офицер подробно рассказал о жизни передового отряда.
   Живут российские десантники в ангаре аэродрома, где умудрились даже оборудовать баню. Готовятся к переезду в новый трехэтажный дом, там, у холмов. Сейчас  его приводят в порядок. УЧКисты, зная, что в нем поселятся русские, перед уходом понаставили внутри мин и растяжек. На окнах повесили албанские и американские флаги. Глупые. Не понимают, что американцы воевали не за них, а против сербов. Против славян. Впрочем, вероятно, албанцам и этого достаточно. Поджоги сербских и цыганских домов продолжаются. В Слатину часто обращаются за помощью. «Мы можем только накормить, на время приютить. У нас же нет секторов ответственности, где мы полностью бы держали ситуацию под контролем. Скоро прилетят еще несколько батальонов наших десантников, которые войдут в натовские сектора. Ситуация должна измениться».
   Вряд ли, подумал я. Рано обрадовался Борис Николаевич тому, что он «наконец-то щелкнул по носу Клинтона». Пока мы сами сидим с красным носом и не высовываем его из Слатины. А наших братушек - сербов продолжают резать.
   Прошли мимо будки, на которой значилось: «Duty Free. Kosmet Tours». По словам майора, в  продуктах недостатка нет. Их привозят сербы. Бесплатно. «Только не уходите, просят они, да, мы и не собираемся».
   Высокого начальства на аэродроме не оказалось. Правда, я вроде бы заметил возле одного из ангаров какого-то полковника. Но нет, значит, нет. Поставил майора Оглоткова, сопровождавшего журналистов, на фоне БТР и Гвоздище включил камеру.
 ( диктофонная запись)
« В целом, ситуация нормальная. Не было ни одного случая противодействия нашим войскам. Хотя в семи километрах от Слатины до сих пор находится и работает штаб Освободительной армии Косова. По словам неалбанцев, которые уезжают из этого района, боевики грабят и поджигают их дома. Рядом деревня Магурт. Вчера из нее ушла целая колонна цыган. Оружие оаковцы не сдают, хотя командующий силами КФОР в Косове Майк Джексон определил на его сдачу 90 дней. Натовцы растеряны, они ничего не могут реально предпринять».
   Ничего себе «нормальная ситуация»! Разве что, по нашим еще не палят. Сразу решил, чтобы не подставлять майора, выдать в эфир его первые фразы, остальное включить в свой закадровый текст. Вообще-то, все так, как я и предполагал. Без зон ответственности, русские в крае пока почти никто. Обидно за сербов, которые возлагают на нас большие надежды.

Откровение сержанта Сереброва.

   Майор подозвал проходившего мимо бойца, велел ему разыскать местного Ромео. Я надеялся, что сержанта зовут, например, Роман, тогда вообще здорово. Джессика и Роман. Ромео и Джульетта. Но сержанта Сереброва родители нарекли Василием.
   Прождав бестолку  пятнадцать минут, пошли на поиски сами. Нашли его на КП.  Он сидел на мешках с песком, поигрывал штык - ножом. Оглотков кивнул на сержанта, а сам направился по делам.
-Привет,- протянул я Сереброву сигарету.
   Его жидкие рыжие усики пошевелились, на лице появилась ухмылка.
-Опять корреспонденты? Я уже все рассказал.
   Серебров был похож на дембеля, которому завтра ехать домой. Широкие вставки в погонах, какие-то ленты и аксельбанты на груди. Расстегнутый воротничок подшит ослепительно белой тканью. Вид уставший и счастливый. Над правой бровью резкий, глубокий шрам, который, правда, не предавал его смуглому лицу воинственности. Напротив, оно было доброе, открытое, расположенное к общению. И забавные. Несколько оттопыренные уши, слегка прикрытые каштановыми волосами. Словом, вид не уставной. Понятно, почему командиры делают ему поблажки.
   Протянул зажигалку:
-Откуда будешь?
-Из - под Вологды.
-Когда домой?
-Контракт заканчивается через полгода, только я обратно не поеду.
   Я приподнял голову, чтобы удобнее было прикурить, а он, видимо, расценил это, как молчаливый вопрос «почему».
-А что там делать? В деревне всего три дома осталось, в которых столетние старухи на ладан дышат. Мать год назад померла, хоронить ездил. Отца не было никогда. Или в армии останусь, или…
   Сержант замолчал, хитро прищурился. Ножом срезал травинку, сунул в рот.
-Сколько по контракту получаешь?
-Две тысячи баксов. Я теперь богатый. 
   С моих губ чуть не срывалось  - жених.
-Так что «или»?
-Или в Англию махну. Джессика зовет.- Сержант скосил  целый травяной куст. - Да нет, в Англию. Точно. Хочу на Биг-Бэн посмотреть. Джессика говорит, когда он в Темзе отражается, над его макушкой появляется золотое сияние.
-Ты  по-английски понимаешь?
-Ни слова не знаю.
   Хотел спросить - как же вы общаетесь? Но не стал. У влюбленных свой разговорный язык.
   Серебров откинулся на землю, заложил руки за голову.
 
 Познакомился он с Джессикой, капралом Уилкинс на второй день пребывания на Слатине. Как только российские десантники вошли в зону аэродрома, заняли круговую оборону. Многие думали, что боевого столкновения с англичанами не избежать. Поговаривали даже он начале Третьей мировой. Настроены  были решительно. Нечего показывать России кукиш. Но, пришедшие позже англичане, и не думали конфликтовать. Сразу направили к русским мирную делегацию, в которой  была и Джессика.  Сначала русская водка, потом Black Label. Серебров угостил конопатую, симпатичную девушку печеньем. С печенья фабрики «Большевичка» все и началась.
-Через три часа придет,- заулыбался Серебров, глядя на командирский хронометр.
-А сам к ней не ходишь?
-Женщина всегда должна помнить, что ей любимый человек дороже, чем она ему. Иначе интерес потеряет.
   Любопытное умозаключение, прямо Заратустра.
-Ты-то ее любишь?
-Люблю. Отчего же не любить. У нее дом  под Лондоном.
   Вдруг он резко поднялся, швырнул под колесо БТР нарезанную траву.
-Не нужен мне ее дом. Мне она нужна. Когда я нахожусь рядом с Джессикой, у меня внутренности плавятся. Я даже не знаю, чего хочу от нее. Все и ничего. Бывало у тебя такое?
- Бывало и не такое, да все одинаково заканчивалось,- вздохнул я.
-Только братушек православных жалко,- неожиданно переключился Серебров на другую тему. - Прибегают к нам, плачут. А мы им что? Тушенки. Тьфу. Проспали Югославию. Нужно было америкосам ультиматум - начнете бомбардировки, ядерная война. Не посмели бы. Джессика со мной согласна. Англичане тоже американцев не любят.
   И все же я никак не мог понять, как они общаются на политические темы. Загадка, да и только.
-Показывай свою невесту,- влез в разговор Гвоздище,- скоро на перегон материала ехать.
   Время действительно поджимало. И ждет ли еще на повороте водила-албанец?
   Сержант нехотя поднялся, кивком головы предложил следовать за ним. Возле английского КП вальяжно подошел к натовцам. Что-то сказал. Те заулыбались. А клянется, что иностранным не владеет.  Чему-то Джессика его все же научила. Серебров обернулся, досадливо развел руками.
- На службе. Отрывать нельзя.
   Неожиданно преобразился, застегнул воротничок.
-Вон она идет! 
   За рядами витиеватого колючего ограждения, мы увидели девушку в военной форме. Сидела она на ней несколько мешковато, словно с чужого плеча. Направлялась Джессика не к нам,  к соседней палатке.
-Снимай хоть так, - подтолкнул я Юрку, но он уже привычно растопырив ноги, давил на все кнопки Бетакама.
-Эй!- закричал сержант.
   Девушка обернулась, помахала рукой. Хороший кадр. Теперь моя душа спокойна. Репортаж есть.
   Албанец сидел в своем желтом автомобиле, будто спящий попугай в клетке, неподвижно. Молча загрузились, а он, молча надавил на газ. Объехали несколько повозок с цыганами. Беженцы. Куда они теперь? Ванька говорил, что лагерь беженцев находится в Косовом Поле. Нужно на днях туда смотаться.
   Когда миновали натовский блокпост, шофер выдал тираду, из которой я понял, что русские - очень и очень плохие парни. Понял это и Гвоздь.
-На себя в зеркало посмотри,- сплюнул он в окно.
   
Возле нашей гостиницы творилось что-то невообразимое. То ли митинг, то ли демонстрация. Огромная толпа с албанскими и американскими флагами. Транспаранты - «NАТО», «USA» с восклицательными знаками. Понятно. Дружба навек.
   Суетливые молодые люди жгли возле  входа в отель трехцветное знамя. Российское или сербское, не поймешь. Цвета одни, только перевернутые. Что и говорить, ощущения не из приятных.
   
Сбоку пробрались в гостиницу. Лифт, конечно,  не работал.
   За час написал текст, озвучил в номере на камеру. Спустились на второй этаж к сиэнэнщикам. Все монтажные «пары» заняты. До перегона сорок минут. Передавать не монтированный материал нельзя. «Окно» на Москву - двадцать минут. Все не войдет. Да и перепутают  все  редакторы опять, на Слатине не покажешься.
   Высокий, прыщавый Джон, распорядитель от CNN только цокал языком. Наконец, махнул рукой - пошли. В одной из комнатушек стояла свободная «пара». Чего же ты раньше молчал, черт долговязый!
   Монтажный  Бетакам работал плохо. Кнопки  западали, метки ставились неправильно, а то и вовсе не схватывались. «Клеил» сам. Но я же не профессиональный монтажер. Это хорошо в Москве, за знакомым аппаратом предаться режиссерскому творчеству. А тут!
-Ты не торопись,- посоветовал Власкин и исчез.
   Вообще-то это ты, голубчик, должен быть обучен сему ремеслу, заскрипел я про себя зубами.
   Вернулся Юрка с целой упаковкой пива. Может, это и помогло делу. Во всяком случае,  я успел сделать сюжет за две минуты до перегона.
   «Как там у вас?» - поинтересовалась по громкой связи Москва. «Замечательно. Наблюдаем, как флаги российские под окнами жгут».
   Юрки побрели в номер, обсуждая, чем поужинать - доесть  остатки домашней трапезы или спуститься в гостиничный ресторан, а я вышел на улицу. Толпа все не унималась и кажется, становилась все более разнузданной. Вдруг она притихла.
   За разгоряченными головами стремительно пронеслись три российских БТРа, с развивающимися над башнями триколорами.
   Митингующие проводили машины испуганными, растерянными взглядами, а потом снова, как ни в чем, ни бывало, принялись размахивать плакатами «NАТО, USA».
   Вот вам «НАТО», учекисты недорезанные, буркнул я. Все же не напрасно в Косово перебросили российский батальон. Хоть нервы потрепать албанским экстремистам. И то дело.

Сюжет второй. Битва с двуглавым орлом.

Бир, плииз.

-Албанцы какие мусульмане?- ввалился без стука в мой номер Юрка Гвоздь.
-Добрые,- выключил я фен, которым  по утрам регулярно укладывал свои непослушные волосы.
-Какого толка?
-Тебе-то, какая разница?
-Наверное, сунниты. Они миролюбивее шиитов.
   Юрка задумчиво подошел к окну. Еще не было восьми, а над городом уже барражировал военный вертолет.
-Власкин говорит, что в отличие от шиитов, они не признают посредничества между Богом и человеком после смерти Пророка.
   Власкин читает все подряд и что ни попадя. Но, обладая большим объемом информации, нужно еще уметь ею пользоваться. В библиотеке им. Ленина тоже полно знаний. На полках лежат. Толку - то что? Без человека - мертвый груз.
   Вот и Власкин. Со штативом, кофром, тяжело дышит.
- В Москву звонил, репортаж понравился. Куда сегодня?
   Еще вечером я надумал посетить Грачаницу, но  решил пощекотать нервы Власкину.
-На войну.
   Снова привычное «ой!». Я великолепно относился  к Юрке, но меня несколько раздражала его постоянная, нескрываемая боязнь. Еще ничего не произошло, а он уже мандражирует.
   Аслан  ждал возле входа. Увидев нас, радостно всплеснул руками, каждого приобнял, услужливо подхватил вещи.
-Как  Карим?- заглянул он мне в глаза.
    Оказывается, вчерашнего Огурца звали Каримом. Как-то обошлись без имен и ничего не потеряли.
    Погода стояла солнечная и жизнерадостная. Сейчас бы в горы, на шашлыки.  Интересно, остались здесь безопасные курортные места?
 
 Албанец резко сорвался с места, лихо вырулил на главную улицу Приштины, демонстрируя  ходовые качества своего автомобиля. «Я же ему адреса не сказал», забилась в голове фраза из знаменитой гайдаевской комедии. « А там дорогу ремонтируют». За первым светофором, Аслан прижался к обочине. По-русски, как выяснилось, он говорил не так уж хорошо. Но все понимал. И это, в общем, меня устраивало. Не люблю говорунов. Одного Власкина вполне достаточно.
   Неприязнь к разговорчивым коллегам выработалась у меня  еще со времен работы в приемной главного редактора.
   Обернувшись, Аслан предложил сигарету, хотя в моей руке уже дымилось «Марлборо». Сказал ему  по-немецки: «Сейчас едем в Грачаницу. Сколько отсюда километров?». Я хотел узнать, понимает ли он язык Гете.
   Впрочем, «Грачаница»,  звучит на всех языках одинаково. Так же как и «километр». Аслан поскреб подбородок, показал на пальцах - десять.
   Все понял и Власкин. Он тут же взмолился:
- Где у вас тут пиво продают? Бир, понял? Бир. Да. В горле все пересохло. Потом Грачаница.
   Так, начинается. Но мне было жалко Власкина. Очень уж нервничает. Пусть пьет свое пиво. Штатив я и сам могу поставить.
 
 Остановились возле рынка, где накануне молодежь размахивала красными флагами с черными орлами. Не успел Аслан выключить зажигание, Юрка распахнул дверь и помчался к рядам, на которых возвышались горы пластиковых бутылок.
-А,- покрутил головой албанец, - не надо тут один.
   Он вылез из машины, но почему-то сработала сигнализация. Пищала она так громко и противно, что заложило уши. Аслан нажимал на все кнопки брелока, но все бесполезно.
   Я прикурил очередную сигарету и пошел на рынок, за Власкиным, предчувствуя что-то недоброе.
   Ну, конечно. Возле Юрки уже чуть ли не толпа народа. Взгляды недобрые, даже агрессивные. Некоторые размахивают руками. Вероятно, Власкин брякнул что-нибудь по-русски. Продавщица, напротив которой топтался Власкин, делала резкие движения ладонями, мол, иди, ничего не получишь. Однако Юрку так просто с места не сдвинешь. Впрочем, и двигаться ему было некуда. К его спине подступали и подступали. До толпы оставалось метров десять. Нужно срочно звать на помощь Аслана. Я уже, было, развернулся, но понял, что тот может и не успеть. Уверенным шагом приблизился к народу, готовому в любую минуту перейти от слов к делу, крикнул по-немецки: «Стоять, смирно! Руки по швам! Пошли все вон и немедленно!» Ко всему прочему добавил родное многоэтажное нецензурное выражение.
   Агрессия толпы моментально спала. Люди испуганно пропустили меня вперед. Приблизившись к продавщице, грозно на нее взглянул. «Продайте этому человеку  пиво,- продолжал я тренироваться на немецком языке,- ясно вам?»   
   Прибежал Аслан, затараторил по-албански. Но его помощь уже не требовалась. Власкин сгреб подмышку упаковку «Гессера», попытался достать из кармана деньги.
-Иди уж, - подтолкнул я его  к Аслану.
   Расплатился швейцарскими франками, оставшимися с Цюриха.
   В машине, как ни в чем не бывало, дремал Гвоздь.
-Что там случилось?
-Власкина чуть мужского достоинства не лишили.
-А-а. Не велика была бы потеря.
   Видеоинженер вытирал лоб сразу двумя платками, оправдывался:
- Я по-человечески - бир, плииз, а они налетели, как саранча.
- У тебя диалект рязанский,- зевнул оператор.
-Да нет, говорил, как положено, бир, плииз,- возмущался Власкин.- Как же здесь русских не любят, мама дорогая! Ой.
-Короче,- подвел я черту,- с завтрашнего дня сухой закон.
   Опель полетел молнией на юг, в  Грачаницу.

Послушник Сева.

   Ехали какими-то кружными путями. В отеле я прихватил карту Косово и знал, что от Приштины ведет прямая дорога на Грачаницу. А мы два раза пересекли мост через Ситницу, которая протекает в стороне. Впрочем, торопиться было некуда. До перегона уйма времени. А пейзажи просто изумительны.
    Проносясь среди холмов, застроенных шикарными особняками, Аслан пояснял: это дом Руговы, за оврагом Бородина.
   (Далее речь Аслана излагается в литературном виде).
-Нашего?
-Разумеется. Здесь полно домов русских чиновников. Раньше часто приезжали на выходные,  теперь виллы пустуют.
   На въезде в город, напротив простреленной таблички «Грачаница», на дороге стояла английская самоходка.  Это  зона ответственности Великобритании. Длинный, крупнокалиберный ствол, безвольно склонен к земле. На башне, защищенной отражающими контейнерами, белая треугольная птичка.
  Аслан затормозил у боевой машины.
-Дальше не поеду. В Грачанице живут только сербы. Арнаутинов не пускают.
   Потом я узнал кто такие арнаутины. И шиптари тоже.
   Из люка самоходки высунулась голова, посмотрела в нашу сторону, снова скрылась.
   Договорились, что Аслан будет ждать нас на этом  месте через три часа.
 Выгрузили аппаратуру, пошагали по дороге в сторону домов. Впереди, над высокими деревьями возвышались купола грачаницкого монастыря. К нему и направились.
   Начитавшийся справочников Власкин, проводил ликбез. Монастырь Грачаница заложен в начале 14-го века сербским королем Стефаном Улошем II Милутином. Главная его достопримечательность - пятиглавая, крестово-купольная церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. Она сложена каскадом из камня и кирпича. Роспись храма проводили известнейшие живописцы Михаил и Евтихий. В этом году сюда должна быть перенесена резиденция Рашко-Призренского епископа. Может быть, епископ сюда уже переехал.
   Вход на территорию монастыря был открыт. За воротами предстал величественный храм. С фасада, он, действительно, напоминал каскадные террасы, какие можно увидеть на больших водопадах. 
   На территории не встретили ни одного человека, а собор оказался закрыт. Досадно. Но делать нечего. Решили просто поснимать церковь. Однако через несколько минут, после того как Гвоздь включил камеру, из задних дверей вышла послушница в черной одежде.
  ( Сербы говорят на понятном нам языке).
-Кто вы? Русские?
   Власкин взглянул на меня - здесь - то можно открыться?
-Из Москвы,- подтвердил я. 
   Юрка полез в карман, зачем-то вынул зарубежный паспорт, раскрыл и предъявил женщине. Та улыбнулась. Хотя в ее глазах была печаль. И усталость.
   Настоятеля сейчас нет. Он уехал в Печ. Но есть послушник Сева, она может к нему проводить.
   В храм вошли с торца. Узкие ступени, еще одни и мы внутри. Я предполагал увидеть молящегося послушника, но он сидел в рабочем кабинете настоятеля, заставленном компьютерами.
  Сева был в черной рясе и скуфье,  лицом напоминал молодого преподавателя университета. Ухоженная рыжая бородка, небольшие очки в овальной серебряной  оправе и умные, все понимающие глаза. Впрочем, почти у всех священников они такие. На стенах кабинета - Божья матерь, Святой Мемнос, преподобный Теофилакт.
-Я очень рад встречи с русскими братьями,- протянул обе руки послушник. Позвольте показать вам храм.
   Он не стал  рассказывать о тяжелой жизни. Просто говорил о монастыре, о фресках. Это Святой пророк Илья в пещере, небесная литургия, епископ Некомедийский, Святой Модей - патриарх Иерусалимский.
 Потом предложил подняться на колокольню.
   Сверху открывалась чудесная, спокойная, почти библейская панорама. Словно никогда и не было  войны. Ветер доносил запахи абрикосовых садов. Неожиданно каменный пол под ногами дрогнул. Где-то недалеко грохнуло. Из-за ближайшего холма поднялся бело-сизый гриб.  Сева оставался невозмутимым.
-Натовцы свои неразорвавшиеся крылатые ракеты уничтожают.
-Нашли место.
-Они здесь теперь хозяева. А мы ждали русских.
   Мне стало стыдно. Вспомнил Черномырдина в 95-м году - «Шамиль Басаев, я вас слушаю…»
-Через неделю прилетают еще два батальона.
-Помоги вам Господь.

Албанский шпион Власкин.

   Я вышел из монастыря в прескверном настроении. Почему на старой православной земле в Грачанице стоит английская, а не наша самоходка?
   Присели отдохнуть в ближайшем уличном кафе. Хозяин наметанным глазом сразу определил кто мы. Принес графинчик холодной ракии, хлеба, сыра, зелени.
-Для русских братушек, бесплатно.
-Пиво в машине забыли,- посетовал Власкин.
   Хозяин скрылся внутри заведения и через минуту поставил на столик три открытые бутылки пива.
   Не заметил, как соседние столики начали заполняться людьми. На нас смотрели  дружелюбно, приветливо. Даже, с некоторым восхищением. За границей я ни разу не встречал подобного отношения к русским. Каждый пытался поймать наши взгляды и поднять за нас бокальчик. Приходилось отвечать тем же. К нам, вежливо поклонившись, подсел седой мужчина, лет шестидесяти. Представился - Душка Смилич. 
-Сюда арнаутины не приходят. Боятся.
-Кто такие арнаутины?
-Албанцы. Сами себя они называют шиптари. Разорили эти шиптари гнездо черных дроздов. Вместе с американцами. Это наша родина, сербская, наше гнездо. Неправильно называть этот край просто Косово. Это все Косово Поле. Или Косово и Метохия. Теперь от нашего гнезда остались лишь соломинки, за которые мы держимся.
-Албанские боевики боятся английских миротворцев?
-Ха,- вскинул белые волосы серб.- Пойдемте ко мне в дом, там и продолжим разговор.
   Казначей Власкин бодро поднялся, кивнул хозяину и собрался, было, идти за Душкой.
-Деньги оставь,- дернул я его за жилетку.
-Сказали же, бесплатно.
-Совсем одурел, старый? Здесь люди, можно сказать, в блокаде сидят, а ты жмешься.
   Юрка нехотя, шевеля губами, вынул пятьдесят долларов, протяну владельцу кафе. Тот убрал руки за спину. Тогда я выхватил у Власкина купюру, положил на стол.
-Гуманитарная помощь.
   Посетители  засмеялись.
   Расположись в саду под виноградными лианами. На столе снова хлеб, сыр, ракия.  Я велел Гвоздю сразу ставить штатив и снимать нашу беседу.
-Так что же англичане?- продолжил я прерванный разговор.
(диктофонная запись)
-Вчера у нас так стреляли, так воевали, что вся Грачаница так испугалась! Не знали, что делать. Мы, когда находились в такой тяжелой обстановке, бежали на англичан, требовали, чтобы они нас защитили. Но они сказали, идите обратно домой. Все спокойно. У сельчан нет оружия. Разве что - двадцать автоматов, пять пулеметов и два ящика гранат.
   Я поперхнулся сыром. Ничего себе!
-Почему же не дадите решительный отпор?
-Как? Они не цепью воевать идут. Потихоньку пробираются к домам, поджигают, стреляют. Ольгу Попович убили, жену и детей соседа зарезали. Англичане сидят тихо -все спокойно. Моя фамилия живет в Грачанице с 1759 года. И раньше были конфликты с албанцами, потому что они иной веры. Но теперь они совсем стали злые. Когда же русские придут?
-Скоро,- сказал я и покраснел.
   Пустят ли наших в Грачаницу натовцы, я не знал.
-Много?
   Мне очень хотелось поддержать серба, дать ему надежду. Ведь православным  в Косове только и остается, что надеяться.
-Много. Очень много. Так много, что арнаутинам мало не покажется.
   И Душка и его старший сын, присутствовавший при разговоре, схватили меня за руку.
-Спасибо, спасибо, братушки. Кто же нам еще поможет, как не вы. Поклон Москве, поклон всей России.
   Я прикусил губу. Единственная страна в мире, где нас любят и считают братьями, а мы… Бросок десантников на Слатину. Цирк какой-то. Нужно было занимать сохранившиеся сербские анклавы. Это была бы реальная помощь. Что толку сидеть на аэродроме, как заноза в пальце у англичан. Опять кому-то что-то доказываем. Ах, какие мы смелые и решительные! Правда, без взятия аэродрома, нам вряд ли позволили бы доставить сюда дополнительные отряды десантников.
-Может, покажите свой арсенал?- закинул я удочку, освобождаясь от горячих рукопожатий. Мне было неловко.- Для картинки.
-Не мо-о-о-ожем,- протянул Душка и указал пальцем на Власкина.- Вдруг он албанский шпион.
   Власкин, дремавший в тени плодового дерева, преобразился.
-Нет. Не шпион. Нет. Честное слово.
   Все захохотали, но пулеметов нам сербы так и не продемонстрировали.
   Беженцы нескончаемой вереницей стекались в Грачаницу на тракторах, конных повозках и пешком. В основном, цыгане. Они направлялись  к администрации, где их ставили на учет для получения гуманитарной помощи. Жилья беженцам не выделяли. Его просто не было. Где собирались жить несчастные люди, никому было не известно. Миротворцы КФОР, представленные в Грачанице одной сонной самоходкой, не обращали на беженцев никакого внимания.
   Власкин взгромоздился, как всегда, на переднее сиденье, бросил сквозь зубы вовремя подъехавшему к самоходке Аслану:
-Заводи, арнаутин.
   Шофер  пожал плечами - называй, как хочешь, только деньги плати.
   В Приштине опять ликующие толпы  с албанскими знаменами. Решили снять манифестацию. Аслан пошел вместе с нами и не на метр не отставал. Юрки работали молча, утреннее посещение рынка пошло им на пользу.
   Гигантская стая черных двуглавых орлов парила над площадью. Вряд ли устоять против них черным дроздам, подумал я. И Россия теперь не поможет. Косово сербы  почти потеряли. Но битва еще продолжается.
   Странные все же люди эти шиптари - албанцы. Двуглавый орел - древний византийский символ. А Византия, как известно, колыбель православия. Другую символику не могли, что ли подобрать?
   У гостиницы - тихо. И то хорошо. Машина нам была больше не нужна, и я отпустил Аслана. Договорились завтра с утра ехать в Косовска - Митровицу. Там по мосту через  Ибар проходит граница между сербскими и албанскими секторами города. А на самом деле, граница между Сербией и непризнанной республикой Косово. Митровица - зона ответственности французов.
   Долговязый Джон из SNN выделил на этот раз нормальную монтажную пару, и я быстро смонтировал материал. Связался с главным редактором Баблумяном.
« Когда наши очередные миротворцы прилетают?». «Ты же сидишь в Косово!». «Здесь никто толком ничего не может сказать. Заварзина на Слатине нет». «Сейчас узнаю у Березы».
   Борис Абрамович знал все. Я слышал, как Серега Баблумян разговаривал с Березовским по громкой связи: « 6-го, в десять утра. Не прозевай». «Постараюсь».
   Баблумян постарается. Это я постараюсь вместе с Юрками. Сидите там разомлевшие, а здесь черные орлы над темечком витают. Пора переходить к «мирным» командировкам. Макс Бобров сидит в Белграде, а Антона Верницкого вообще отправили в Черногорию. Чего они там делают?
   И все же прилет российских десантников я прозевал.

Сюжет третий. Косовска - Митровица.

Полоса отчуждения.

   Утром из Москвы поступило вполне конкретное задание - снять возвращение беженцев в Косово. Мол, мирная жизнь  налаживается. Я никак не мог понять через Баблумяна, какую тактику по отношению к краю выбрал Кремль (читай Березовский). То ли сербов поддерживает, то ли албанцев - косоваров. Или кремлевские политики  вообще не понимают, что здесь происходит и им просто нужна информация. Скорее всего, последнее, решил я. Но выполнять указание главного редактора не спешил. Успею. К тому же и Баблумян не торопил. До прилета  отряда российских десантников оставалось несколько дней, можно поработать в свободном режиме.
   Загрузившись в автомобиль, велел Аслану, как и договаривались, ехать в Косовска - Митровицу.
Албанец нервно вскинул правую руку:
-Что там делать? Неспокойный город. Давай, лучше, отвезу вас на озеро, отдохнете. Хватит работать.
-В субботу, Аслан, а сейчас в Митровицу.
   Дорога проходила через Обилич и Вучитрн. Разрушенные дома, воронки от снарядов и повсюду одни албанцы. Славянского лица увидеть было невозможно. Аслан взял на себя роль гида. Здесь, за Обиличем, сербы устроили концлагерь для албанцев. Каждый день проводились расстрелы. Где-то рядом должно находиться массовое захоронение. Его ищет Красный крест. Действительно, мы проехали мимо большого зеленого шатра, над которым развевался большой флаг международной организации. 
-Митровица,- продолжал Аслан,- разделена на два сектора. На севере - сербы, на юге наши. То есть…шиптари. Я вас высажу у вокзала, на нашей территории.  Встретимся  через три часа. Пока не перейдете мост через Ибар и не окажетесь на сербской стороне, по русски не разговаривайте.
  Он шутливо подтолкнул Власкина в плечо, напоминая ему вчерашнее приключение на рынке.
   Юрка  высунул огромную руку в окно, растопырил пальцы, отчего послышался  упругий шум разрываемого воздуха.
-Почему с нами не хочешь пройтись, Аслан? 
-А-а,- стукнул тот по рулю и забубнил что-то неопределенное. Вроде бы нужно заехать к живущему неподалеку родственнику, который очень болен. Больной родственник, конечно, святое, но мы же арендуем машину на целый день! Возражать я, разумеется, не стал.
   Вот и Косовска - Митровица. На автовокзале огромное количество натовцев, которые  проверяют документы у жителей и просто вальяжно расхаживают с автоматическими винтовками. Чуть в стороне - искореженный, дымящийся легковой автомобиль с пулевыми отверстиями в лобовом стекле. За дорогой, в кустах  стоит боевая машина. Французская.
   Подошел к одному из военных. Он взглянул на мою аккредитацию, которую я вынул из кармана жилетки, кивнул. Заговорил с ним по-немецки. Солдат досадливо развел руками, мол, не понимаю, и тут же позвал своего сослуживца - высокого, плечистого негра, кожа которого отдавала  в синеву. Я, грешным делом, насторожился, уж не тот ли это «товарищ», что обобрал меня в гостинице. Нет, не тот. У этого лицо дружелюбное, приветливое. И вообще, в Приштине - англичане, здесь сектор французский.
   Уровень наших знаний немецкого языка оказался примерно равным, и мы с афрофранцузом прекрасно поняли друг - друга. Взрыв прогремел примерно час назад. Машина была пустая. Никто из проходивших мимо людей не пострадал. Скорее всего, под припаркованный автомобиль бросили гранату. Зачем? А кто их знает, дикарей. Да, я не ошибся, он сказал «дикарей». Хорошее отношение к албанскому населению, которое на этой стороне города царствует теперь безраздельно. А они, наивные, считают натовцев лучшими друзьями. Возможна ли провокация со стороны сербов? Вряд ли. Сербы здесь давно носы не показывают. Правда, иногда приходят на рынок возле моста, под  охраной военных покупают овощи.
  Странно, в сербской части города овощи, что ли не продают? Да, после взрыва, снайпер обстрелял подошедших на место происшествие французских миротворцев. Легко ранен один из них. Сержант. В плечо. Когда придут основные подразделения русских, спросил меня француз? В следующем месяце, ответил я уклончиво, вдруг это военная тайна. Военный покрутил широким носом - только ваши смогут навести в секторе порядок. Лестное замечание. А вы сами-то что? У нас приказ, в основном, проверять документы и, по-возможности, ни во что не вмешиваться. Еще следить за выдачей гуманитарной помощи.
   Юрка Гвоздь давно уже снимал нашу откровенную беседу, но натовец  не возражал. Наоборот, он одобрительно косился на объектив и принимал выигрышные, на его взгляд, позы. К негру подошли его товарищи. Менее дружелюбные на вид, но не суровые. Приветливо помахали в камеру раками.

Несанкционированный митинг.
 
 Для начала  неплохо. Аслан, как только мы вышли из машины,  развернулся и укатил в неизвестном направлении, а мы, поговорив с миротворцем, двинулись в глубь города. Я отметил - примерно  каждый двадцатый дом полностью или частично разрушен. На улицах, в основном, мужчины, слоняющиеся без дела. Через каждый квартал - длинные очереди. За гуманитарной помощью. Расставшись с французскими военными, мы спрятали аккредитации КФОР, чтобы словом «Russia» не «дразнить гусей». Подошли к одной из очередей. Гвоздь вскинул камеру. Люди смотрели на  Гвоздищу, словно на инопланетянина. Я задал людям вопрос по-немецки - что входит в продовольственную помощь? Никто не понял. Власкин изобразил из себя глухонемого и начал мычать, жестами показывая, как подносят ложку ко рту. Я еле сдерживался, чтобы не заржать. Юрка попытался помочь мне, а вышло черт знает что. Передние ряды албанцев начали  пятиться - того и гляди,  сейчас  этот псих окончательно сойдет с ума и покусает.
   Я оттянул Власкина за широкие штаны, махнул оператору - пошли. Двинулись в сторону моста, к Ибару.
-Тебе, Власкин, в театре на Таганке Гамлета играть,- заметил я грустно.- Зачем в видеоинженеры подался? Заканчивай  самодеятельность, не надо. Помни о рынке.
   Власкин  пыхтел и послушно тащился за Гвоздищей. Оператор, почти каждую минуту останавливался и снимал хорошие, на его взгляд, планы.
   Возле моста - две самоходки. Натовские солдаты возле проволочных заграждений, среди которых имелся небольшой проход. Мост через Ибар не так уж широк, поэтому было видно, что по другую его сторону такой же миротворческий пост. Похоже на государственную границу. На противоположном берегу Ибара -  несколько жилых девятиэтажных домов из серых бетонных панелей. И больше ничего примечательного. Разве что живописные холмы.  Неплохо было бы сходить к братушкам - сербам, но я сомневался, пустят ли натовцы обратно, а среди миротворцев немецкоговорящих  солдат больше не нашлось. Ладно, решил я, в сербскую часть Митровицы съездим потом, и здесь есть что снимать. Ага, вон, кажется, сербы по мосту сюда идут.
   Гвоздь работал без моих указаний. Он снимал подходящую к посту высокую, стройную женщину в сером платье и черных очках на загорелом лице. «Добрый день»,- поприветствовал даму Власкин. Ох уж этот Власкин, никак не уймется. Женщина была приятно удивлена русской речью. Мы отвели ее в сторонку. Власкин установил штатив, а Гвоздь моментально водрузил на него Бетакам. Щелкнули запоры, «работаем». Пара минут есть, пока не соберутся любопытные шиптари.
(диктофонная запись)
-Что вас привело на эту часть Митровицы? 
-У меня здесь осталась сестра. Она замужем за албанцем. Сильно болеет, осколок повредил ей позвоночник. Почти каждый день навещаю.
-Здесь опасно сербам?
-Днем не очень. Вообще-то, албанцы хорошие люди. Но наивные и доверчивые. Вот их всякие руговы и подстрекают.
-Раньше жили мирно?
-Не совсем, конечно. Были трения. Они усилились, когда начали появляться переселенцы из самой Албании. Бывшие безбожники-коммунисты,  попав в Косово и Метохию,  вдруг превратились  в радикальных исламистов. 
   У нас тоже вчерашние большевики днем и ночью по церквям лбы крестят, ухмыльнулся я. Из одной крайности, в другую.
   Сзади к женщине подошел низкорослый мужичонка в шлепанцах на босу ногу. На его мятой футболке - черная надпись : «Нью-Джерси». Он бесцеремонно дернул даму за рукав, начал ругаться. Та повела плечом и албанец едва устоял на ногах. Снова наскочил на женщину, замахнулся. « А, ну!»- грозно рявкнул на него Власкин и подался вперед всем своим мощным телом. Албанец попятился.
   Сербка кивнула, быстро зашагала прочь, а мне нужно было спасать ситуацию. Сейчас этот тип непременно приведет своих приятелей.
-Не мог удержаться,- оправдывался Власкин.
   Но я на него не сердился. Это уж, и в самом деле, никуда не годится - с женщинами драться. И натовцы, как назло, словно сквозь землю провалились.
   Из-за покосившейся палатки вынырнул мужичок в сопровождении четырех хмурых, небритых личностей.
-Делаем ноги,- тяжело выдохнул Гвоздь.
-Поздно. Включай камеру.
-Что? Разобьют ведь.
-Не включишь, разобьют нас.
   Юрка махнул рукой, вскинул аппарат на плечо. Недовольные косовары приближались. Я сделал шаг навстречу и заговорил на немецком. Албанцы остановились,  почтительно разинули рты. После нескольких фраз о том, что мы поляки, но работаем на берлинское телевидение, я понял, что меня более- менее понимает один из них - еще меньший ростом, чем драчун, парень в синей кепке на самой макушке. Он состроил невообразимо комичную гримасу, спросил:
-Дойтч?
   Так, кажется, про поляков до него не дошло. Бог с ним, дойтч, значит, дойтч. Я мысленно поблагодарил свою университетскую преподавательницу, привившую мне   хороший берлинский акцент и начал нести всякую ахинею. Акцент-акцентом, а слова и лексические обороты все же изрядно позабылись. Кажется,  начал по памяти цитировать отрывок из путеводителя по гостиницам Дрездена. Косовары внимали с благоговением. Для них европейцы, как когда-то для советских граждан иностранцы. Толпа сгущалась. Только бы Власкин больше не встревал.
   Выслушав мою пламенную речь, албанцы заговорили хором. Из их криков (частично на сербском), я понял что,  сербы - выродки рода человеческого. У Ибрагима всю семью закопали заживо в землю. Прямо возле дома. У Муслима сожгли престарелых родителей, а у Корима изнасиловали мать. Да уж, религиозные противоречия, мягко выражаясь. И сколько это будет продолжаться на Земле? Все признают,  Бог - един, но все видят его в разных лицах. Ну и ладно. Ан, нет. Мой Бог хороший, твой плохой. За то и получи нож в спину. Мой Бог  одобряет борьбу за чистоту веры. Это что же у тебя за Бог такой, что допускает кровь? Религиозные распри закончатся, когда до нашей планеты доберутся инопланетяне и расставят все точки над «и». 
   Народ заполнил чуть ли не всю площадь. Ха-ха. Однажды у меня уже такое было. В Нагорном Карабахе, в конце восьмидесятых, когда я впервые, в качестве корреспондента отправился в «горячую точку». Где-то под Нахичеванью, на границе с Ираном, брал интервью у лидеров народного фронта. Любопытный получился диалог. Они о независимости, я о том, что нужно жить дружно и тем самым прекратить начавшийся процесс развала Советского Союза. Уже тогда СССР трещал по швам и теперь глупо сваливать всю вину за его распад на Ельцина. Подтянулись зеваки, потом прохожие, затем аксакалы из чайханы. Я и не заметил, как полностью заполнилась площадь. Притихшая толпа с жадностью внимала мне. Будто приехал к ним не обычный журналист, а генеральный секретарь. И уйти не дают. Продолжают засыпать вопросами. Я уже отчаялся, но тут пришла светлая мысль - поблагодарил всех за внимание и предоставил слово лидеру НФ, с которым изначально и пытался записать интервью. Тот взгромоздился на услужливо подставленную табуретку и принялся, как ни в чем не бывало, вещать о независимости. Мы с оператором, под шумок, смылись.
   Ко мне приблизился албанец в синей кепке. «Я слабо понимаю по-немецки,- заглянул он мне в глаза,- стойте здесь, не уходите. Сейчас приведу приятеля, который пятнадцать лет прожил в Германии. Будет переводить».
   Как же. Стойте. Приятель враз меня раскусит.
-Сейчас немца приведет,- каким-то волчьим чутьем понял опасность оператор. - Смываться надо.
-Догадливый ты, Гвоздище,- сглотнул я.
   Не дожидаясь, пока мы раскачаемся, Власкин сгреб в охапку штатив вместе с камерой, ломонулся через албанцев. Уже на ходу оператор отстегнул Бетакам. Я жестом показал, что мы скоро вернемся.   За нами увязались двое мужиков.  Из-за угла дома вышел натовский патруль. Среди военных я заметил того самого военного, с которым разговаривал возле автовокзала. «Эй, камрад!» Француз обернулся, кивнул  как старому знакомому.
-Что случилось?- поинтересовался он.
-Послушай, геноссе, эти люди работать мешают, от камеры не отходят.
   Негр состроил такую гримасу, что стало страшно. Преследовавшие нас косовары остановились. Миротворец помахал М-16, мол, пошли отсюда. Албанцы, как ни в чем не бывало, продолжали топтаться на месте. Тогда негр обнажил свои огромные белые зубы и крикнул почему-то по-немецки:
-Weg, weg (прочь)!
   Мужиков, будто ветром сдуло. Я угостил француза сигаретой, он похлопал меня по плечу, и мы  быстрым шагом пошли в сторону вокзала.
- А что если бы немца привели,- допытывался Власкин,- ты плохо немецкий знаешь?
   Дурацкий вопрос видеоинженера остался без ответа. Я полмира объездил, а в Германию судьба так и не занесла. Нормальной языковой практики у меня ни разу не было.

Трагедия у мечети.
 
 Материала по  Митровице отсняли полно, на сюжет хватит. Три интервью - натовец, сербка, албанец. Уложились за два с половиной часа. Скоро должен подъехать и Аслан. К нашей радости шофер стоял на прежнем месте, напротив большой мечети. Мне показалось, он был несколько удивлен, что мы вернулись в целости и сохранности. Услужливо подхватил «железо», засунул в багажник.
-Как вы?
-Шиптари немцев очень любят.
-Этот Опель я пригнал из Германии,- похвастался Аслан.
   Власкина покинули все его тревоги.
-За сколько взял?
-Тысяча восемьсот долларов.
   Позабыв обо все на свете, Власкин принялся выяснять, а можно ли там приобрести такую же машину дешевле. После утвердительного ответа Аслана, начал приставать к нему с нелепыми просьбами. Ты пригони еще один Опелечек, а я за ним в Македонию приеду. Рассчитаемся.
   Меня всегда воротило от меркантильщины. У Власкина своя сложившаяся система ценностей и критиковать ее, по крайней мере, на людях не имело никакого смысла. Однако мне было неприятно, что Юрка высвечивает русских в «жлобском» виде. В Москве, что ли такой рухляди мало? Вообще-то, Опель бегал неплохо, и все же чувствовалось, что его прыти хватит максимум года на два.
   Я уже раскрыл рот, чтобы осадить инженера, но возле мечети бабахнуло. С левой стороны от минарета заклубился дымок.
   Гвоздище тут же подхватил камеру, побежал через газоны к мечети, куда уже устремилось большое количество народа. Я еле поспевал за ним. Вспомнил, как мы бежали с Юркой по сугробам на космодроме Свободный. Как в самый неподходящий момент, он свалился в сугроб и не снял запуск ракеты. С кем не бывает. Юрка замечательный оператор. Только, как человека, его постоянно его нужно « приводить в чувство». Он воспринимает доброту, как слабость и садится на голову. Кстати, подобная черта присутствует у многих. 
   Возле забора лежало изуродованное тело мальчишки. Правая его сторона представляла собой кровавое месиво, из которой торчал обрубок руки. Тело дымилось. По асфальту были разбросаны внутренности. У дерева сидел еще один мальчонка, прикрыв лицо ладонями. Он рыдал навзрыд. Албанцы. Возле трупа суетились люди, но не знали, что предпринять. «Сербы, сербы», слышалось повсюду. Увидев камеру, некоторые начали бурно выражать эмоции в объектив. Но Гвоздя на скаку не остановишь.
   Прибежали солдаты КФОР. Я думал, что с французским сержантом мы расстались сегодня окончательно. Он и его сослуживцы моментально оцепили место трагедии, потеснили Юрку с камерой. Попытались разговорить плачущего мальчугана, но тот никак  не мог успокоиться.
   Отошел в сторону, закурил. Появился и Власкин со штативом. Начал пробиваться к Гвоздю, однако его уже вперед не пропустили.
   Гвоздь вернулся, поставил Бетакам в тени.
-Там, на тротуаре колечко валяется. Я его снял.
-Какое колечко?- сразу не понял я. Но когда Юрка собирался сделать уточнение, до меня дошло.- От гранаты?
-Разумеется. Самоподрыв. Бомбочкой баловались.
   Да, поэтому правая часть тела у мальчишки практически отсутствовала. Картина была понятна.
   Из Митровицы мчались, будто за нами гнались бешеные собаки. Позже я понял тактику Аслана. Он знал, что мы выезжаем на съемки только один раз в день. Высаживал нас возле гостиницы, забирал у Власкина положенный ему гонорар и с чистой совестью нанимался возить других журналистов. «Если что, звоните мне на мобильный». Его сотовый телефон почти никогда не отвечал.
-Как здоровье родственника?- поинтересовался я у Аслана.
-Какого родственника? А-а. Хорошо. Спасибо. Завтра куда?
-Пока еще не решил.
-Можно съездить в село Колич. В горах. Там большое захоронение расстрелянных сербами людей.
   Ну что же. В горах мы еще не были. К тому же снять место массовой казни албанцев, совсем нелишне. Это, без сомнения,  тема для сюжета. 
   Но ни на следующий день, ни через день до гор мы так и не добрались. Из Белграда зачем-то приехал мой коллега  Макс Бобров. Начальники что ли послали, решив, что одному мне здесь слишком туго? Не знаю, Макс молчал. Он аккредитовался в приштинской пресс-службе КФОР, я повозил его по городу, заглянули на Слатину. Предложил ему посидеть в местном кабачке, покушать кебаб, но он отказался, сославшись на отсутствие времени. И под вечер обратно укатил в Белград. Зачем приезжал?
   На Слатине открыли «казарму» для журналистов. Я походил вместе со своей группой по пустым, оштукатуренным комнатам, на полу которых валялись матрасы, солдатские шинели и понял, что переселяться мы сюда не будем. Конечно, здесь гораздо безопаснее, чем в городе и веселее с коллегами, но какая тут работа? На смену Пете Коровяковскому из ТВЦ приехал Саня Минаков и тоже решил остаться под крылом наших десантников. В результате, в Приштине обитали  только программа «Время» и «Вести», в лице вечно улыбающегося Сашки Песляка.

Сюжет четвертый. В горах.

Ночь под Большой Медведицей.
   
До прилета наших десантников оставались целые сутки. Я прикидывал, какой сюжет лучше сделать. Любимая редакция всю плешь проела - сними им возвращающихся в Косово беженцев, и все. Но в одном из материалов я уже обозначил лагерь беженцев в Косово Поле. Там наши миротворцы развернули полевой госпиталь. Несчастные, бездомные сербы, цыгане, греки, даже египтяне, живущие в бывшей школе. Часами ожидающие гуманитарную помощь. И теперь что? Я буду показывать счастливые лица албанцев, занимающих освободившиеся сербские дома, гнезда Черных дроздов? Нет, снять нужно, но чуть позже.
 Я вспомнил о предложении Аслана, съездить в горы, в Колич. Что там за братские могилы? Позвонил Аслану, но он опять сослался на больного родственника. «Завтра никак не могу. Пришлю за вами своего товарища».
   Товарищем оказался тот самый синий Огурец на желтом, разбитом Фольксвагене. На нем только в горы тащиться. Но делать нечего. Больше с Огурцом я в прятки не играл. Пошли они все. Говорил с ним только по - русски и вполне конкретно.
-Как тебя хоть зовут?- спросил я, устраиваясь на заднем сидении.
   Албанец что-то пробубнил. То ли Бора, то ли Бура. Значит, Боря. Он приехал за нами уже во второй половине дня. Вечером перегона сюжета не было, можно было и покататься. Власкин же сразу выразил неудовольствие:
-Куда на ночь глядя в горы-то?
   Я тоже понимал, что тащиться неизвестно куда вечером не совсем правильно. Но делать в Приштине было решительно нечего. Опять сидеть в какой-нибудь албанской забегаловке? Полная тоска. Если бы я знал, что Боря приедет так поздно, наняли бы другого водителя. Возле отеля их стояло немало.
   Сначала заехали на заправку. Платил, разумеется, Власкин. Потом Огурец открыл капот и долго ковырялся в моторе.
-Давай вернемся,- заерзал, сидевший рядом со мной Гвоздь.- Что-то,  как-то все не складывается.
-Прорвемся.
    По равнинным дорогам Фольксваген бежал довольно бойко, но как только свернули в горы, он стал кряхтеть, пыхтеть и выбиваться из сил. И все же тащил. Сверху открывались прекрасные панорамы. Пару раз останавливались, чтобы запечатлеть их на камеру. Где же Колич? Боря только кивал головой. Было не понятно, что сие означает.
   Асфальтированная дорога вскоре закончилась. Влево, вверх уходила грунтовка. Боря выключил мотор, показал на нее рукой. Мол, двигайте по ней, здесь рядом, а я туда не поеду, не могу.
  На перекрестке стоял трактор с прицепом. В нем сидели люди. Видимо, семья. Я подошел к ним и сказал одно слово «Колич». Люди кивнули. Значит, действительно рядом. Произнес несколько фраз на немецком. Понимают? Нет. Ну и как с ними объясняться? Пустая трата времени. Следовало ехать сюда только с Асланом. Ладно, доберемся до села, там видно будет. Нас пригласили залезть в прицеп. Хотели отказаться, но кто знает, сколько еще топать по горам? Подошел к Боре.
-Тебе Аслан говорил, что мы собираемся  снимать в Количе?
-Аслан, ага, Аслан.
   Хорошо хоть Власкин «трубку» с собой взял. Аслан ответил сразу. «Скажи своему приятелю, чтобы он объяснил местным жителям, что нам от них нужно».  Боря долго пыхтел с телефоном в руке, словно его автомобиль, взбирающийся на гору. Понять, что ли ничего не может? Наконец, албанец произнес свое любимое «ага» и вернул трубку Власкину. Встал и уставился на нас невинным, чистым взглядом. Гвоздь тронул его за плечо - шевелиться-то собираешься? «Бл-л-л-л»,- раздраженно потрепал он свои губы пальцами - иди, говори. «А-а. Ага».
   Забрались в прицеп. На прощанье Боря  объяснил нам на пальцах, что он вернется на это место через два часа.
    Жители села Колич оказались очень дружелюбными. Они не стали выяснять кто мы и откуда. На удивление легко я находил с ними общий язык. Сначала нас пригласили в один из домов, предложили покушать, угостили вином. Вот вам и мусульмане - сунниты! Впрочем, на лицах албанцев не было никакого религиозного налета. Обычные сельские труженики. Нам показали  могилы. Свежие земляные холмики на косогоре и воткнутые в них палочки, с донышками от пластиковых бутылок на концах. Это братские могилы? Нет, здесь покоятся погибшие сельчане, тела которых удалось найти. Основная же часть расстрелянных, закопана неизвестно где. Сербы тщательно скрывали места своих преступлений. Здесь убивали только жителей Колича? Сюда сгоняли албанцев со всей округи. Некоторых расстреливали, других обливали бензином и поджигали.
   Я не мог представить себе братушек - сербов в роли кровавых палачей.
   Печальное зрелище на фоне живописных долин, простирающихся у подножия гор. Сверху открывались пейзажи на много верст вперед. Повсюду добротные кирпичные дома, покрытые коричневой черепицей. Еще недавно здесь была война. О ней напоминали могилы под ногами. Мы снимали, а женщины рядом плакали. Сердце обливалось кровью. И за сербов и за албанцев.
   Съемки провели довольно оперативно. Записали несколько синхронов с жителями, «обработали» пейзажи. Больше делать было нечего. В назначенное время Боря не приехал.  В горах начало быстро темнеть. Не пешком же вниз тащиться? К утру до трассы не доберемся. Власкин достал телефон, чтобы позвонить Аслану. Номер набрался, а потом трубка пикнула и погасла. Сели батарейки. Попали. Может, попросить, чтобы албанцы отвезли нас на своем тракторе? Нет. Трактор давно уехал в другое село.
-Говорил же, нечего тащиться сегодня в горы,- нервничал Власкин.
   Напросились в дом к одному из жителей. Было там тесно и неуютно. Но не под забором же валяться. Перебрались в сад, дабы было очень тепло. На небе зажглись яркие звезды. На горизонте появилась Большая Медведица. Гвоздь опустил голову на стол.
-Завтра наши на Слатину прилетают.
   Не травил бы душу. Итак, тошно. Куда же этот Боря провалился?

Между небом и землей.   

   Часа в три утра, когда заалел восток, послышался истошный сигнал автомобиля. Внизу, на грунтовке появился мощный свет. Мы сразу сорвались с мест и, оставив аппаратуру, бросились к дороге. Гудки не прекращались. В некоторых домах зажглись лампы.
   Из Опеля вылез Аслан. Всплеснул руками. Ну, слава Богу, спасение.
-Дрогой ты наш!- схватил албанца за плечи Власкин, поцеловал в макушку.- Не дал христианским душам пропасть.- Где этот черт Боря?
   У Огурца, как выяснилось, Фольксваген развалился окончательно. Боря очень переживал за нас, но думал, что мы сразу же позвоним Аслану. А звонка все нет и нет.
-Смотался в гостиницу,- радовался не меньше нашего шофер,- Русские приходили? Еще нет. Прождал вас часа полтора, ну а потом сюда.
   Я оставил на столе сада пятьдесят долларов. Хозяин провожать нас не вышел, вероятно, крепко спал. Да мне было не до церемоний.
   До Приштины доехали без приключений. Прижимистый Власкин на радостях сунул в карман Аслану мятую купюру.
-Больше нас одних не бросай.
-Не брошу. Слово даю.   
   В гостинице, что случалось редко, работал лифт. Везет, так везет. Влезая, в поцарапанную железную коробку, я вспомнил, что не сказал Аслану, во сколько приезжать за нами завтра. На Слатине нужно было быть пораньше. Часов в девять. Ладно, позвоню. А пока вздремнуть пару часов.
   Власкин нажал на кнопку четырнадцатого этажа. Нет бы высадить сначала командира на двенадцатом! Тележка скрипела, словно ее не смазывали лет двадцать. Каждый этаж она отмечала особым скрежетом о двери. Между пятым и четвертым лифт замигал всей своей панелью управления и встал. Повисла тишина. Власкин нервно надавил на четырнадцатый. Потом на шестой, седьмой. Ноль эмоций. Тихо. Гвоздь вздохнул, опустил на пол камеру, зажал руками сразу все кнопки. И это не помогло.
-Эй!- припал к дверной щели Власкин.- Есть там кто?
   Не дождавшись ответа, Юрка треснул по алюминиевой обшивке огромной ногой, затем добавил кулаком. Уши от грохота заложило. Теперь Юрки завопили в один голос. В лифте погас свет. Сделалось совсем неуютно. Чиркнули зажигалками. Я не люблю замкнутые пространства, но, оказалось, мои коллеги страдают настоящей клаустрофобией. Наконец я нее выдержал:
-Хватит орать, бесполезно.
   Юрки затихли, но через минуту опять забарабанили в двери. Свет в лифте зажегся. Кажется, рядом послышались голоса.
-Сюда! Сюда! - взревел Власкин.- Мы здесь!
   Кто-то что-то у нас спросил. Власкин вспомнил весь свой запас непечатных выражений.
-О, кей,- ответили нам.
-Русский мат все понимают.
   Голова гудела, но я ничего не мог придумать лучше, чем заняться сочинением сюжета по отснятому в Количе материалу. Зачем время терять? Вынул из сумки записную книжку, опустился на четвереньки, начал сочинять. Как ни странно предложения складывались легко, и я успел написать несколько абзацев. Помощь все не приходила.  Юрки опять принялись за старое.
   Не помню, сколько прошло времени. Наконец, кабина заскрипела, медленно подалась наверх. Видимо, ее подтягивали вручную. В узкие щели просунулась узкая железяка, заходила из стороны в сторону. Двери поддались и стали разверзаться. В них вцепились всеми конечностями Юрки. И вот свобода! На площадке суетились мужики в желтых жилетах.
-Раньше не могли прийти?- проворчал взмокший, будто после дождя видеоинженер.
   Власкину что-то ответили, но он уже резво поднимался по черной лестнице.
   Я не стал заходить в номер к мужикам. Незачем. В одежде упал на кровать. За окном уже было светло, как днем. Скоро вставать, напомнил я себе и провалился в пустоту.

Проспали.
 
   Проснулся от стука в номер. На пороге стояла кастелянша с тележкой белья. Взглянул на часы - начало одиннадцатого. Вместо приветствия, пролетел мимо горничной, взлетел по лестнице на четырнадцатый этаж. Юрки, разумеется, безмятежно храпели.
-Подъем!- заорал я, словно началась война.
-Что случилось?
-Десантников проспали! Всех уволят.
   Это подействовало. Юрки вспомнили свои армейские будни, оделись за сорок пять секунд.
   Возле отеля с кем-то трепался Аслан.
-Заводи! Почему не разбудил?
-Вы не просили.
   Да, это я виноват и больше никто. Как всегда при спешке начинают мешать всякие мелочи. Машину Аслана «запер» Пассат CNN. Пока искали зарубежных коллег, пока объезжали очередной митинг возле рынка, потеряли минут сорок.
   Примчались на Слатину, разумеется, к «шапочному разбору». Ил-76 с российскими десантниками из Иваново давно приземлился. А нас не желали пропускать через КП.
   Видели, как где-то вдалеке ходит толпа журналистов. Солдаты по нашей просьбе попытались связаться с начальством, но никого, отвечающего за прессу, не смогли найти. И тут повезло. Появился Ромео. На его лице по-прежнему светилась блаженная улыбка.
-В чем проблемы?- поправил он свои аксельбанты.
  Проспали, а теперь не знаем, как попасть на аэродром.
- Не переживайте. Завтра еще один борт сядет. С основной бригадой.
   Через КП сержант Серебров провел нас быстро, но снимать уже было нечего. Ну, ходят десантники по «зоне» с вещмешками и что? Взять картинку посадки самолета у «Вестей»? А если потом планы совпадут? Вестюки, кажется, здесь не монтируют, гонят в Москву «сырье».
Выяснилось, десантники будут жить в городке югославских летчиков. Там сохранились казармы, но находятся они в плачевном состоянии. К тому же, территория городка заминирована учекистами. Сейчас там работают саперы. Их мы и сняли. Но материал в тот день в Москву я решил не передавать. Получится - ни то, ни се. Завтра сделаю фундаментальный репортаж. Конечно, Баблумян устроит скандал. Ничего, переживу. На перегон, заказанный на пять часов вечера, я не пришел.

Сюжет пятый. Городок в абрикосовом саду.

Ахтунг, минен!

    Рано утром связался с группой оперативной информации. « Ты куда пропал?! Главный редактор рвет и мечет». «Обстоятельства». «Какие обстоятельства? Все каналы выдали «живые» материалы, а мы отделались видеообменом».
   На Слатину приехали за час до посадки нашего борта из Иваново. Мобильники уже не работали. Натовцы подняли в небо свои АВАКСы и связь исчезла. Ждут русских, ничего не скажешь.
   Около девяти грузный ИЛ-76 начал заходить на полосу. Под крыльями включены мощные прожекторы. На хвосте трехцветный российский флаг. Наши! Такой же восторг от созерцания российского самолета я испытал  однажды, в Луанде. Мы с Саней Оносовским никак не могли выбраться из Анголы и лайнер, прилетевший из Кейптауна, был нашей последней надеждой. Тушка с триколором на хвосте парила над дымящимися ангольскими помойками, убогими хижинами и гигантскими баобабами, и на глаза от счастья наворачивались слезы. Что значит для тебя Россия, понимаешь только вдали от нее.   
   Колеса грузового Ила коснулись бетонки, из-под них вырвался дымок. Перегруженная машина тяжело приземляется. Короткое руление и вот уже открылась задняя створка. Улыбающиеся лица.
   Появилась связь. Тут же позвонил Баблумяну. «Наши приземлились успешно». «А вчера где был?» «В горах застрял». «Без потерь?» « Полный порядок. Березовский тебя не сильно бил?» «По-моему, он даже обрадовался, что у нас не было оригинального материала. Обозначили коротко. Но сегодня от тебя нужна глыба». «Не волнуйся, шеф».
   Ага, сообразил я, сам того не подозревая, попал в точку. Кремль ведет себя осторожно. Чего-то выжидает. И сдержанность главной информационной программы страны в первый день прилета основного российского миротворческого контингента в Косово, сыграла Москве на руку. Так и делается политика. Одни разрабатывают многоходовые партии, а другие, типа журналистов ОРТ, застревают в старых лифтах, и тем самым определяют направление политического процесса.
   В югославском городке еще трудились саперы. Солдаты с миноискателями бродили по всем дорожкам. Гвоздь, разумеется, не мог пропустить такой картинки. Одному из саперов велели не спешить, сделать сосредоточенное лицо. Но боец, под прицелом камеры терялся, слишком нервно размахивал прибором и очень быстро передвигался. Власкин несколько раз оттаскивал его за рукав назад. Когда с бойца сошло семь потов, Гвоздище удовлетворился.
-Куда дальше?
-К казармам,- указал я рукой через лужайку.
   Гвоздь вскинул Бетакам на плечо, зашагал по траве мимо сапера. За ним хмуро, опустив голову, устремился видеоинженер.
-Куда?! - заорал военный.- Там еще мины. 
    Власкин не оборачиваясь, отмахнулся - отстань. И проворчал: «Ахтунг, минен!» Юрке в Косове уже до чертиков надоело. Однако я не мог ему сказать, когда мы вернемся в Москву.
    За группой последовал и я.  «Камикадзе», послышалось сзади. Видимо, паренек - не «чеченец». Мины на открытых площадках не ставят -  заметно за версту. Иди возле казарм ищи. Или у разбитых самолетов. Я насчитал  штук пять останков. Обугленные скелеты югославского авиапарка  торчали под цветущими абрикосовыми деревьями. Впрочем, мины ставят везде.

Обычные интервью.
   
Домики летчиков оказались на редкость симпатичными. Это не наши армейские бараки. В приподнятом настроении военные заносили в общежития кровати, тумбочки, матрасы. Почти все улыбались. Среди миротворцев было немало женщин. Как выяснилось, они будут работать в госпиталях для местных жителей. Познакомились с одной из них. Екатерина Семенова.
(диктофонная запись)
-Что привело вас в Косово?
-Мой муж тоже военный. Служил в Чечне. А что привело? Если честно, я, как и все девчонки, боялась лететь в Югославию. Но здесь обещают платить хорошие деньги. Полторы тысячи долларов. У меня мальчику 10 лет, девочке 6. Нужно поднимать их на ноги. В России я таких денег не заработаю. И потом, искренне хочется помочь сербам. Мы прилетели вчера. Они вечером приходили к КП, такие радостные. Спасибо, кричали нам. А за что спасибо, мы еще ничего для них не сделали.
   Возле  одного из домиков стоял боец. Руками он пригибал ветку черешни и любовался еще зелеными плодами.
-Как у меня в селе. 
-Откуда родом?
-Из - под Ростова.
-Нравится здесь?
-Пока не стреляют, нравится. Воздух, как в парикмахерской.
   Со стороны гор послышалась далекая автоматная очередь. Никто не обратил на нее внимания. Стреляные бойцы. Все с Калашниковыми за плечами. Ни на минуту с ними не расстаются.
   К нам подошел командир 2-го отдельного парашютно-десантного батальона Сергей Павлов.
-Что думаете предпринять в первую очередь?- взял я в руку микрофон.
-Сначала разместимся, а потом разведаем окрестности. В горах еще полно боевиков.
-Вы имеете право применять оружие?
-Если только подвергнемся нападению. Здесь не Чечня. Тут будет сложнее. Но, главное, братушкам помочь. Ребята из Боснии говорят, что сербы часто обращаются за помощью. Но у них просто не хватало людей. Теперь все изменится.
-Вы знаете, сколько примерно будет находиться в Косове наших миротворцев?
-Около трех тысяч. Вполне достаточно, чтобы в корне изменить ситуацию.
   К сожалению, ситуация коренным образом так и не изменилась. В апреле 2003-го, по инициативе генерального штаба российские миротворцы были выведены из края. А теперь Косово независимое государство. Зачем ушли-то? Неужели было не понятно, что обстановка в крае только накалится? Как всегда, по-ленински - шаг вперед, два шага назад.
   Итак, Россия не получила своих секторов. Все российские батальоны будут размещаться в четырех зонах - Косовска - Каменица (американский сектор), Малишево (немцы), Девича (французы) и Слатина (англичане). Десятого числа в Каменицу отправится Псковская бригада. До пятницы на Слатине больше делать было нечего.
 
Служим Советскому Союзу!

 Я записал еще несколько интервью с солдатами, и мы пошли к машине. Юрки брели по полю уставшие и разбитые, словно отступающие под натиском Красной армии фрицы. Немного отстав от них, я делал пометки  в записной книжке. Вдруг Власкин пригнулся, опустился на четвереньки, замахал оператору руками. Тот как-то сгорбился, втянул голову, начал опасливо семенить в сторону. Змея что ли? - первая мысль. Но потом сразу сообразил, в чем дело. Опрометью бросился к мужикам. Еще издали, не видя на что пялится Власкин, как можно спокойнее произнес:
-Тихо, только тихо. Где она?
   Власкин не шевелился, будто его залили цементом.
-Там.
   Сфокусировал взгляд. Под широкими листьями растения, похожего на лопух или хрен, граната. Приблизился, внимательно глядя под ноги. Ни веревки, ни проволоки. Значит, не растяжка.
-Уф, - вздохнул я с облегчением,- напугали.- Думал, мина.
-Была бы мина,- издали храбрился Гвоздище,- нас бы уже по ветру носило.
-Ну чего расселся,- подбодрил я Власкина,- отползай задом.
   Юрка попятился. Я нагнул голову, чтобы лучше разглядеть бомбу. Взрывателя на ней не было, по «рубашке»- то ли наша РГД-5, то ли американская М-61.
-Она не кусается.
-Все равно не трогай,- взмолился продолжавший пятиться видеоинженер.
-Вставай, Власкин, хватит креветку изображать. На всякий случай, нужно саперов позвать.
-Ага,- радостно согласился Юрка и с тяжеленным штативом на плече помчался обратно в городок. Бежал он легко и быстро, словно молодой жеребец.
-Точно не взорвется?- все еще сомневался Гвоздь.
-Не должна.
- Пацаны в Митровице тоже так думали.
   С Власкиным вернулся тот самый сапер, которого долго мучили  камерой и майор Павлов.
-Где?
   Я ткнул пальцем в лопухи.
-Всем отойти.
   Майор оттащил меня и Гвоздя метров на сто. Власкин предусмотрительно остался на дороге.
   Солдат долго водил миноискателем по земле, нагнулся, видимо, поднял бомбу, махнул нам рукой - «можно!».
   Больше сапер ничего не нашел. На его ладони лежала неразорвавшаяся М-61.
-Возьмите на память,- протянул он мне гранату.
   Командир побелел.
-Младший сержант…,- он даже потерял дар речи.- Ты, Сидоров, совсем ополоумел?
   Почти такой же случай произошел со мной во вторую Чеченскую кампанию в Дагестане. Вернувшись со съемок из села Карамахи, которое еще несколько часов назад обстреливали ракетами российские штурмовики, я подошел к группе военных. Бойцы обсуждали свои действия в селе, рядом стояли незнакомые мне генералы и полковники. Сержант Мутусов, который сопровождал нас во время съемок, игриво подбрасывал на ладони гранату Ф-1.
-Очухались, корреспонденты?- снисходительно поглядывал он на нас.- Это вам не у тещи на блинах.
   Что, правда, то, правда. Чудом выжили. Вернее, Гвоздь. Снайпер бил именно по нему. Трижды. Первый раз еще на подходе к селу, на дороге. От булыжника, возле которого пристроился Гвоздище и снимал сверху панораму, отлетел кусок. Острые камушки ударили мне в руку, хотя я находился метрах в пяти от Юрки. Потом у полевого госпиталя. Пуля  ударила в железную трубу, к которой прислонился оператор. Она загудела так, будто по ней ударили рельсом. А третья влетела в окно сарая, где в подполе у боевиков было устроено логово. У открытого погреба лежали два убитых негра.  Юрка снимал, как мертвых наемников обыскивают спецназовцы. На стене, как это ни странно, тикали ходики. Вдруг они сорвались и отлетели к противоположной стенке. Над циферблатом, в домике кукушки, зияла огромная дыра и дымилась.
-Очухались? - повторил Мутусов.- Ладно. Молодцы. Хорошо держались. Награда вам полагается.
-Подари гранату,- недолго думая, попросил я в шутку.
-Держи,- моментально отреагировал сержант и бросил мне в руки бомбу.
   Я  попытался поймать лимонку, да пальцы вовремя не среагировали. Граната  упала на землю.
-Ложись!- весело заорал кто-то.
   Генералы  шарахнулись в сторону. Бойцы  напряглись. Я нагнулся, поднял лимонку.
-Спасибо.
   Еще не успел подумать, что с ней буду делать, как ко мне подскочил генерал.
-Отдайте, пожалуйста, гранату, она вам ни к чему.
    Бомба была мне действительно не нужна, но все же - боевой подарок.
-Я вас прошу,- глядя мне в глаза, словно психиатр настаивал командир, -отдайте гранату.
-Извольте,- протянул я бомбу.
   Генерал сжал в ладони ребристую лимонку, обернулся к сержанту:
- Под трибунал пойдешь.
   Угроза не напугала бойца.
-Да ладно вам, товарищ генерал,-  приобнял он командира за плечи,- пойдемте лучше шашлык кушать. Дагестанцы свежего мяса привезли.
   Генерал смутился. Он явно не хотел, чтобы  корреспонденты наблюдали  панибратские отношения с подчиненными. Чтобы не смущать военачальника, я потянул Гвоздя к мангалам, которые распространяли умопомрачительные запахи на фоне высокой отвесной скалы. На ней черной краской гигантскими буквами было написано: « Чичи, х… вам, а не Дагестан». Кто сие изобразил - федералы или сами дагестанцы, мне выяснить не удалось.
  Сапер на Слатине пожал плечами:
- Нельзя, так нельзя. Она же не взорвется.
-Смирно!- крикнул майор.- Хочешь без кормовых остаться? Я тебе устрою.
-Не имеете права.
-Ладно,- внезапно успокоился майор.- Ну  идите, идите,- взглянул он на меня.- Да, благодарю за бдительность.
-Служим Советскому Союзу,- раздался грустный голос Власкина.
   Вечером в Приштине я столкнулся с Песляком.
-Говорят, вы мину обезвредили? Теперь, наверное, к медалям представят,- ерничал Сашка.
-К медали только Власкина, у него нюх как у собаки.
   Топтавшийся рядом Власкин никак не реагировал на шутки. Устали мужики, пора выходной день устраивать.
   Купил литровую бутыль ракии, поднялся в номер к Юркам. У них на столе уже стояла посудина чуть поменьше.
-Завтра на озеро, в горы отдыхать поедем. Аслан о нем все уши прожужжал.
   На лицах коллег радости я не увидел.
-Может, лучше в Македонию смотаемся?- неуверенно предложил видеоинженер.- Там мир, спокойствие. Селезенки уже не выдерживают.

На водоеме.
 
 И все же на озеро съездили. Вода в нем была голубая и холодная. Повалялись на берегу.
-У вас, когда очередная война начнется?- закусил травинку  Аслан.
- С чеченцами?
-Не с немцами же! Ваш Горбачев для них, что Аллах.
-У нас теперь Ельцин.
-Знаю. Ельцина колбасники тоже уважают. На барабанах хорошо играет. Когда война-то?
-Ты же в Кремле работал, вот и спросил бы.
-А-а. Думаю в декабре.
-Почему?
-Вы, русские, холод любите.
-Не любим, а терпим.
-И чего вы к Чечне привязались, своей земли мало?
-Это тоже наша земля.
   Аслан стряхнул пылинку с хорошо отутюженных синих джинсов. Провел рукой по такой же короткой, но более благородной, чем у Власкина бородке. Она была у него абсолютно белая, словно накрахмаленная. В сочетании с загорелым лицом, бородка придавала Аслану дополнительное благородство.
-Как Косово для сербов.
-Это разве не их гнездо?
-Кто знает? Обратно мы их не пустим.
   По поводу войны Аслан ошибся всего на пару месяцев. Вторая Чеченская началась в августе.
   Грузный Власкин заплыл черте - куда и, повернувшись на спину, отфыркивался на водной глади, словно морж.
-Утопится,- решил Гвоздь.
   Мне это предположение не понравилась. Кто штативы таскать будет? Однако инженер, несмотря на то, что его не радовало, угнетало пребывание в Косове, с жизнью расставаться не торопился. Вылез на берег, встряхнулся, стянул трусы и начал зло их выкручивать. На землю спадал Ниагарский водопад. На холме затормозил Опель,  такой же, как у Аслана, только отвратительного ярко - желтого цвета. Из автомобиля вышли молодые люди, среди  них - две симпатичные девушки, брюнетки. Увидев голого Власкина, загоготали. Юрка обернулся на смех, но даже не сделал попытки прикрыться.
-Глядите, глядите на русскую задницу, привыкайте,- заворчал он.
-Это, кажется, сербы,- прищурился я,- не албанцы.
   Аслан, хорошо разбиравшийся в национально-этническом вопросе, кивнул. Медленно открыл дверцу своей машины, будто она была заминирована, сел за руль, нервно забарабанил пальцами.
   Компания спустилась к берегу, быстро поскидывала одежды, дружно осталась, как и Власкин, в чем мать родила. И парни и девчонки. Гвоздь разинул рот. Челюсти начали раскрываться и у Власкина.
-Европа,- сглотнул он,- свободные нравы.
-С тебя пример взяли, а ты на европейца похож, как я на пришельца.
-Ты и есть верблюд,- обиделся инженер.
   Происходящее, видно, жутко раздражало Аслана. Он включил мотор, высунул из окна голову.
-Скоро приеду.
   Я не успел и слова сказать, как Опель дернулся с места, выполз на шоссе, помчался на юг в сторону зеленых откосов.
   Юрка пытался нацепить на свой зад трусы, но ноги путались в мокрой  тряпке и, не удержав равновесия,  рухнул в тину. Молодежь опять заржала. Гвоздище же был спокоен, как Сфинкс. 
   Компания наплескалась, наигралась в воде, вышла. Девушки, отжимавшие русые волосы, походили на русалок. Парни надели джинсы, вынули из багажника складной столик, установили его в тени. Вскоре на нем появилась пузатая бутылка ракии, закуска. Подошли к нам. Пригласили на английском. Надо же,  кому-то мы напоминаем европейцев. Никакого желания ломать комедию перед сербами у меня не было, и я не стал демонстрировать знание немецкого, сразу заговорил на родном и могучем:
-Спасибо, нам пора в Приштину.
   Молодые люди расплылись в широких улыбках.
-Русский?
    Власкин, наконец-то нацепивший семейные трусы, протянул сербам руку:
-Здравствуйте, братушки. Если бы вы знали, как я рад. Думал, шиптари. Устал я от них. Невмоготу больше. Нет, мне они ничего плохого не сделали. Пока. Правда, в Приштине, на рынке побить хотели. Но это мелочи. Как-то неуютно с албанцами. Домой хочу, верите? Никогда так не хотел.
   Нервный монолог видеоинженера сербы, вероятно, дословно не поняли, но прониклись его энергетикой. Сочувственно закивали головами. Потом подхватили Юрку под руки,  потянули к столу. Инженер сопротивлялся, но не активно. Нам с Гвоздем не оставалось ничего делать, как двинуться следом. За столиком уже сидели девушки. Топлесс. Бедра они обмотали полупрозрачными платками.
   Со слов молодых людей мы поняли, что на  озеро приезжают отдыхать только сербы. Албанцы этим пользуются и иногда устраивают провокации - обстреливают из снайперских винтовок.
   Власкин дико осмотрелся по сторонам.
-Куда Аслан делся?
   Я тоже ждал его появления. В присутствии полуобнаженных женщин чувствовал себя неловко.  Пили ракию, закусывали большими кусками мяса. Одна из брюнеток сказала, что собирается в Москву. Юрка засуетился.
-Могу телефон  оставить, с гостиницей помочь.
   Пнул его под столом ногой - совсем  осоловел? Жена, дети, а туда же. Вон Гвоздь, сидит себе и молчит. Оператор пунцовый, будто пережаренный на солнце, обливался крупным потом. Сидели долго. Потом вдруг спохватились - не познакомились. Две милые девушки - Андриана и Александра, парни - Бранислав, Филипп и Никола. Живут под Приштиной. Раньше учились в колледже, теперь подрабатывают где могут, еле хватает на жизнь.
-Может, вам лучше в Сербию перебраться?- предложил Гвоздь.
-Зачем?- удивился Бранислав.- Вы же, русские, нам поможете. Так? - и не дожидаясь ответа.- Почему вы  нам не дали С-300?
-Почему не дали С-300?- подхватили Андриана и Александра.
-Я бы вам и С-700 дал и С-800,- стряхнул пот с носа Гвоздь,- каждой по паре. Жаль, не от меня зависит.
-О! Уже есть и такие комплексы?
-Всякие. Недавно снимали на космодроме Свободном…
   Понесло Гвоздищу, подумал я, уж о Свободном бы лучше помалкивал.  Специалист по противовоздушным системам, блин. Знаем, куда метит. Но с этими девчонками ничего не получится.
-Говорят, скоро в Косово войдут еще десять русских дивизий,- горели глаза у Филиппа,- правда?
   Я знал, что  к греческим портам должны подойти наши корабли с миротворцами, затем маршем, через Македонию, десантники выдвинутся в Косово, но о количестве военных мне ничего не было известно. Во всяком случае, не десять дивизий, это уж точно. 
-Да,- подтвердил я, - русский контингент усилится. Однако,- меня потянуло на откровенность,- это не исправит ситуацию. Албанцы ведь не разбегутся со страху. Вам, сербам, будет спокойнее, но не легче. Мы опоздали с броском на Приштину.
-Опоздали,- грустно повторил Бранислав.- Так вы и свою  Россию проморгаете. 
   Мне нечего было ответить. Политический диалог не прекращался. Сербы, перебивая друг- друга, рассказывали, как хорошо они жили раньше, что в Косово никогда не было национальных конфликтов. Во всем виноваты американцы. Они специально раскачали югославскую лодку, чтобы насолить России. А Москва самоустранилась, спрятала голову в песок. Теперь пытается неуклюже исправить положение. Наиболее горячо отстаивали эту точку зрения девушки, ничуть не смущаясь своего экстравагантного вида.
   Солнце  зашло за холмы, но было еще светло. Аслан не возвращался. На столе появилась еще одна бутылка ракии. Только когда сербы затянули песню, на дороге зашумел  Опель. Аслан остановился на повороте, не подъезжая к нашей компании.
-Пора,- поднялся я.
   Гвоздище изобразил недовольную гримасу, мол, хорошо сидим, куда торопиться.
-Все равно тебе ничего не выгорит,- поднялся и Власкин, ткнул оператора в бок.- Губы подбери.
   Юрки сидели в машине притихшие, недовольные как дети, у которых из подноса убрали конфету. В предместье Приштины я попросил Аслана притормозить у газетного киоска. Купил три дешевых порнографических журнала. Один оставил себе, другие бросил коллегам.
-Снимите напряжение.
   Ничего не ответив, Юрки уткнулись в журналы.

Кино кончилось.

   На следующее утро проснулся, когда солнце  заблестело в окнах домов. Над крышами, с недовольным гудением, пронесся натовский вертолет, сделал крутой вираж, исчез за горизонтом. Стал прикидывать, куда ехать, что снимать.  Работать не хотелось. Бывают такие дни - надоедает все до смерти. Беженцы. Да, в Косово возвращаются албанские беженцы. Нужно смотаться на границу. Пропускных пункта два - на границе с Македонией и на юго-западе края. Ладно, решил я, нечего травить душу коллегам  Македонией, двинем к албанской границе.
   Юрки сидели на кровати Гвоздя, озабоченно ковыряли Бетакам. С камеры была снята крышка, в ее чреве виднелись микросхемы и проводки.  Сразу почувствовал неладное.
-В чем дело?
-Не работает.
-Вообще?- задал я дурацкий вопрос. Профессиональная камера или работает или нет, третьего не дано. 
-Что-то с платой,- орудовал отверткой Гвоздь,- не пойму.- Нажал на пуск. Аппарат загудел, включился, подхватил кассету и затих.
-Что будем делать?- опустился я на койку Власкина.- Может, в Приштине ремонт есть?
-Они начинят,- засопел оператор,- я потом не расплачусь.
   Да, разумно. За съемочную технику отвечает материально. Инженер - за все остальное железо. Корреспондент здесь не причем.
    Подождали, когда в Москве пробьет 10.00 и наши начальники придут на работу. Без пяти минут Гвоздь позвонил заместителю главного редактора  Акопяну,  долго с ним разговаривал, объясняя ситуацию. Потом перезвонил непосредственно  в операторский отдел. Ему стали давать советы. Он им следовал, но камера работать отказывалась. Когда Москва отсоединилась, Юрка закрыл крышку Бетакама.
-Акопян говорит нужно в Белград ехать. Там есть хорошие специалисты. К тому же в столице сидит бригада Макса Боброва. В крайнем случае, возьмем камеру у них. Все равно ни черта не делают.
   Говорил Юрка как-то невесело, и я понял - он надеялся, что Акопян отзовет нашу группу в Россию. Не получилось. Хмурился и Власкин. Вообще, и мне было непонятно. Мы с главным редактором договорились, что я буду сидеть в Приштине, пока мне на смену,  не приедет  Оносовский. Это еще дней пять-шесть. А то и больше. Ну не работает камера, застрелиться что ли? Пусть приезжает сюда  Бобер из Белграда, или Антошка Верницкий из Черногории. Нет, тащитесь сами в Белград. Впрочем, перспектива прогулки по бывшей Югославии меня не напрягала. В Сербии не то, что здесь, там мы для всех «братушки», хотя и не дали им вожделенные С-300.
   На Белград можно было выдвинуться двумя путями. Через  Митровицу, где проходит административная граница и через Македонию. Выбрали второй вариант. Хотелось посидеть в местных ресторанчиках. Никто не ожидал, что возникнут проблемы.
   Собрались оперативно. Юрки приободрились - пока туда, пока обратно, глядишь, и Оносовский из Греции подтянется. Аслан нехотя согласился подвезти нас к границе, он, видимо, решил, что мы больше не вернемся, а катать «неперспективных» журналистов ему не имело смысла. Лучше здесь к какой-нибудь группе прибиться. Отношения у нас с ним сложились доверительные, но не более того. Правда, однажды он даже пригласил нас к себе домой. По поводу какого-то праздника были закрыты все рестораны, даже в отеле и он сказал, что нас покормит его жена. Я отказывался, как мог - деловые отношения, значит деловые, но Юрки  страстно возжелали посетить жилище албанца, и я сдался. Причина их стремления мне была понятна - они решили сэкономить, ведь в ресторанах приходилось выкладывать за обед пятнадцать-двадцать долларов. В последнее время я вообще питался от них отдельно. Вытребовал у Власкина свои суточные (хотя в зарубежных командировках они делились в конце) и брал в приштинских общепитах то, что моей душе было угодно. Казначей  Власкин, скрепя сердца выдавая мне доллары, не забыл напомнить про натовскую «встречу на Эльбе». Я в очередной раз пожалел, что не взял в Косово личные деньги, просто забыл. В кармане лежала банковская карточка, но в  Приштине она была не полезнее старого трамвайного билета.
   Квартира Аслана  находилась на третьем этаже панельного, облезлого дома, верхняя часть которого была выкрашена в бледно-голубой цвет. Дом стоял на железобетонных сваях, доверху усыпанных  мусором. Разбитая дорожка к подъезду, по обе стороны от нее кучи глины, песка. На них играли дети и кошки. И те, и другие визжали. Квартирка маленькая, неуютная, душная. Сели за стол в гостиной, из соседней комнаты вышел  заспанный лысый мужик. Европеец.
-Джон,- представил мужика Аслан,- корреспондент английской газеты. Жилье у меня снимает.
    Подданный ее Величества пожал нам руки, раскланялся, выпил в одиночку полстакана вина из графина, снова скрылся в своей норе.
   Странный тип. Что же он за газету представляет, если у него нет денег на номер в гостинице? Впрочем, никогда нам не понять зарубежных коллег. Чем они и как дышат, одному богу известно.
Жена Аслана принесла жареное мясо, хлеб, зелень. Честно говоря, кусок в горло не лез. Мало того, что все было переперченное и несоленое, так я еще ломал голову - оставлять Аслану деньги за трапезу, или нет. Решил, что если намекнет, заплатим. Ели молча, мучаясь от духоты. Разговор не клеился, хотя в ресторанах мы всегда живо обсуждали с Асланом те или иные темы. Минут через пятнадцать я поблагодарил хозяина за угощение.
-Время поджимает.
-Посидите еще, куда торопитесь?
-Текст  нужно писать.
   Юрки нехотя поднялись, двинулись к выходу, где в кучу было свалено наше железо.
-Платить не думаешь?- шепнул я Власкину.
-Мы же в гостях.
   Ага. Я не стал ждать намеков Аслана. Вынул пятьдесят долларов, протянул албанцу.
   Водитель укоризненно покачал головой:
-Обижаешь.
- Не тебе, хозяйке за труды. Все было очень вкусно.
   С этим Аслан согласился, небрежно бросил доллары на белую скатерть.
   Возле рынка Власкин опять возжелал пива. Ладно, на время отходим в резерв, можно. Но за «биром» я попросил сходить Аслана, хватит уже приключений.
   На границе с Македонией творилось столпотворение. Вереницы автобусов, грузовиков в одну сторону и в другую. Аслан выключил двигатель, приуныл.
-Часа три стоять. Вообще-то, я вам больше  ни к чему. За кордоном полно такси. Перейдете границу, сразу наймете.
   В машине было жарко, но перспектива торчать на солнцепеке тоже не радовала. Я попросил у шофера еще полчаса. Подошел к КП. Пограничники тщательно досматривали каждый автомобиль. Здесь тремя часами не отделаешься, если двигаться в автомобильной очереди. Прошагал между фурами до шлагбаума, невозмутимо обогнул его, двинулся дальше. Вот и македонский пикет. Так же гордо, ни на кого не глядя,  обогнул еще один шлагбаум и я уже  в  Македонии. На меня  никто не обратил внимания. Граница, блин. Чуть в стороне, у обочины действительно стояли свободные такси. Открыл дверь первой машины. Молодой парнишка сразу согласился покатать нас сначала по Скопье, а потом отвезти в Белград.
   Опять, без проблем  пересек государственную границу, отыскал глазами машину Аслана, издали помахал рукой -  выгружайтесь. Юрки взвалили на себя железо, поплелись за мной. С Асланом договорились, что как только мы вернемся из Белграда в Скопье, я сразу  ему позвоню, и он приедет за нами на границу.
   Все пограничники были заняты, пришлось ждать еще минут пятнадцать, прежде чем подошла наша очередь. Пограничник, не моргнув глазом,  поставил  отметки в наших паспортах.
   Водителя такси звали Станислав. Видимо, телевизионщиков он возил впервые и был сему обстоятельству очень рад. Останавливался возле каждой городской достопримечательности, убеждал непременно  снять  ее на видеокамеру. Когда шофер изрядно утомил Юрок, Власкин взял его за плечо, обдал пивным духом:
-Поехали, Стасик, в ресторан, а то я тебя убью.
  Шофер не знал нашего языка, но слово «ресторан», конечно уразумел. Опять цветочные клумбы, газоны и синее безопасное небо над головой. Безопасность, как и цветы, имеет свой неповторимый запах.
   Потребовали у официанта копченую рульку, но он не понимал ни по-русски, ни по-немецки. Пришлось  вытащить из-под стола ногу. Похлопать по пыльному ботинку, похрюкать. Понял?  Понял. Принес почему-то рыбу и свиной гуляш. Тоже похрюкал, мол, то, что просили. Ладно. Рассиживаться в заведении было некогда. До Белграда ехать часа четыре, не меньше. Лучше там погуляем. С этим доводом коллеги согласились без обсуждений.

Железный шлагбаум. 
 
  Граница Македонии с Сербией была абсолютна пуста. Впереди один грузовичок и старенький Мерседес. Они быстро утрясли пограничные формальности и умчались вперед по  ровной, широкой дороге. Мы приблизились к шлагбауму. Тоже никаких проблем. Македонец поставил печати в документах, махнул рукой - давайте, счастливого пути. Теперь сербский пост. К нам подошел коренастый пограничник в стоптанных ботинках, подозрительно осмотрел салон, предложил выйти, а машину отогнать в сторону. Выгрузились, Станислав заехал под навес, закурил.
   Серб долго рассматривал паспорта, видеотехнику, цокал языком. Затем велел ждать, а сам направился в будку. Прошло двадцать минут, сорок. Пограничник не выходил, проезжающими автомобилями занимался его коллега. Наконец терпение лопнуло, вместе с Власкиным я зашел в будку. Тот, кто забрал наши документы спокойно сидел за столом, ничего не делал, документы лежали перед ним.
-В чем дело?- спросил я.
-Вам нельзя в Сербию.
-Объясните.
-У вас виза КФОР для въезда в Косово, чтобы попасть в Сербию, необходима сербская виза.
-Странно. Косово - территория Сербии?
-Конечно. И так будет всегда.
-Вам виднее. Если можем въезжать в Косово, почему в Сербию-то запрещено?
-Виза.
-Ну, так поставьте, какие проблемы? Мы же братушки. Нет?
-Братушки. Я должен связаться с Белградом.
     Ожидание затянулось еще на час. Юрки гадали, почему возникла проблема. У меня был ответ. Пограничника насторожила виза КФОР. Вдруг мы натовские шпионы!
Братушки, елки-палки. А, может, серб не хотел брать на себя  ответственность - еще не утихла история с гибелью в Сербии двух российских журналистов Куринного и Иванова. Они тоже ехали в Белград, и их по ошибке (официальная версия) обстрелял сербский патруль. Нужно было пересекать административную границу в Митровице, там бы  проблем не возникло. Но кто знал.
   Пограничник вышел из будки, но к нам не подходил. Шофер Станислав не проявлял никаких признаков нетерпения. Все равно деньги капают. Мы арендовали его автомобиль до вечера. К погранцу двинулись Юрки. Вернулись с паспортами, развели руками - нельзя. Белград разрешения не дает. Они тут же начали звонить в Москву, долго разговаривали с Акопяном.
-Есть еще вариант?- переадресовал мне Гвоздь акопяновский вопрос.
-Попробуем съездить в наше посольство в Скопье, может, там поставят визы.
   На том и сошлись. К пограничнику я больше не подходил. Велел Станиславу разворачиваться и гнать в столицу.  С трудом отыскали посольство. Водитель знал, где оно находится приблизительно, прохожие кивали головами в разные стороны. Но вот и российский флаг над серым домом. Высокий железный забор с красной кнопкой. Надавил несколько раз – никакого ответа. Еще и еще, пока не заболел палец. Когда весь изматерился, из дверей вышел мужчина в черном пиджаке, синем галстуке. Показал ему паспорта, служебные удостоверения, объяснил ситуацию. Чиновник молча слушал, мотал густой рыжей шевелюрой.
-Вопрос мы утрясем, конечно. Только на следующей неделе. Сегодня суббота, в посольстве никого нет.
-Но вы-то есть!
-Не уполномочен. Руководство будет в понедельник. Нет, во вторник. А лучше приходите в среду. В среду и получите сербские визы. Я люблю смотреть программу «Время».
- Вы издеваетесь?
-Почему?- искренне удивился представитель родного посольства.- Наоборот, пытаюсь уладить ваши проблемы. Вообще, вы в Москве должны были позаботиться о югославской визе. Как же вы ехали, черт знает, куда, а такую мелочь не предусмотрели?
   Представитель был прав. Визы нужно было шлепнуть в Москве. Но никто не думал, что Косово и Белград теперь сами по себе. Сербы, не переставая, кричат - ни пяди земли, Косово - наше родовое гнездо!
-Можно пройти в посольство, позвонить в Россию, мобильник сел?
-Нет. Посторонним на территории посольства находиться запрещено.
-Какие же мы посторонние?
-Только с разрешения консула, а его сейчас нет.
    Разговор проходил через закрытые ворота. Представитель кивнул, что-то пробурчал себе под нос, пошел скорой походкой к особняку. Ну что за ерунда! Погодите, вернусь в Москву, позвоню своим знакомым в МИД, вы у меня попляшете. Это же надо - посторонним вход запрещен!
   С противоположной стороны улицы на нас подозрительно поглядывали два македонских полицейских. На редакционном сотовом телефоне действительно садились батарейки (Юрки забыли зарядить), протянул Гвоздю свой.
-Звони начальству. Хотя, нет, сам поговорю.
   Набрал главного редактора Баблумяна. Он долго не мог понять, почему нас не пускают в бывшую Югославию. Визы?- удивлялся он.- Вы же аккредитованы международным альянсом.
-Потому и не пускают!- орал я в трубку на все Скопье.
-Попросите кого-нибудь.
-Ладно, в церковь сходим.
   Начальству как всегда, все до фонаря. Столкнулся с проблемой, выкручивайся сам. Видимо Акопян находился в кабинете Баблумяна, взял трубку уже он. Мне не хотелось начинать все сначала, теперь уже для зама. Я предоставил эту возможность Гвоздю.
   Он разговаривали минут пятнадцать. Наконец Юрка закрыл крышку аппарата.
-Ну?
-Приказано возвращаться в Приштину.
-И что мы там будем делать, ракию пить?
-Завтра приедет из Белграда Бобров с командой, отдадут нам свою камеру.
-Сами бы здесь и работали.
-Звони Баблумяну, подкинь идею.
   В Приштину мы торопиться не стали. Расположились в маленьком ресторанчике у подножия великолепной горы. Власкин, как ни странно, не жадничал, заказывал разносолы на редакционные деньги.
   У Станислава с визами было все в порядке. Он довез нас до самой гостиницы в Приштине. Из своего номера позвонил Бобру в Белград.
-Когда будете?
-Пока не знаю. Твои хлопцы звонили Акопяну, о чем-то договорились.
   Так. Сепаратные переговоры за моей спиной. Понятно. Юрки, видимо, убеждали Завеновича в том, что нашей группе, раз такое дело, пора возвращаться в Москву.
   Я не ошибся, чутье меня редко подводит. Сходил в магазин напротив, купил большую бутылку ракии, поднялся в номер к Юркам. У них уже был накрыт стол, на котором стояла точно такая же бутыль, как и у меня в руках. Лица их были просветленные.
-Возвращаемся в Москву,- обрадовали они меня сразу.
-Кто приказал?
-Акопян.
-Он для меня не начальник,- решил я  поиграть на нервах коллег,- и подчиняюсь только главному редактору. А командую здесь я. Понятно?
-По-о-онятно,- взгрустнули Юрки.- Тебе больше других надо? И так уже сидим в Приштине двенадцать дней.
   Признаться, эта командировка мне тоже порядком надоела. Но я не унимался.
-Посидим еще немного, дождемся Оносовского.
   Власкин побелел не только лицом, но и телом.
-Нервы не выдерживают. Электричество кончилось. Не могу больше терпеть.
   В городе, со стороны сожженной православной церкви, раздалась стрельба.
   Видеоинженер стал пергаментным.
-Ладно,- смилостивился я,- набирайте номер главного редактора. Поедем в Россию.
   Баблумян подтвердил, что мы можем возвращаться в Москву. Я попросил у него три дня на «разграбление» Скопье. Как раз дождемся Оносовского из Греции.
-Только  Македонию спьяну не спалите,- заржал Серега Баблумян.- Знаю я вас.-
   Радости Юрок не было предела.

Возвращение. 

   Ранним утром ожесточенно забарабанили в дверь. Повернул ключ. На пороге довольные, улыбающиеся Юрки.
-Все спишь? На свободу пора.
   Взглянул на часы, еще не было и семи.
-Обалдели что ли? Никакого покоя от вас нет.
   Гвоздь бесцеремонно вломился в мой номер, подошел к окну, мечтательно закинул руки за голову.
-Три дня в Македонии, говоришь? Ха-ха. Нужно было неделю просить.
-Целую неделю мне вас поить? Вы же из-за доллара удавитесь.
-У Юрки еще много осталось, растрясем.
   Услышал, как Власкин плещется в душе.
-У меня в номере вода мокрее?- не понял я.
-Именно,- выполз из ванной Власкин с мокрой головой, вытираясь моим полотенцем.- Гвоздище успел рожу сполоснуть, а мне всего две капли досталось. Отключили.
   Вообще, в центральной приштинской гостинице было возможно все - на двенадцатом нет воды,  на пятом есть. Выхватил у инженера полотенце, сам направился в душ. Развели тут солдатскую баню.
   Долго сушился феном, чем совершенно вывел из терпения Юрок.
-Не на фронт собираешься.
-Поострите,- огрызнулся я.- В следующий раз не в Таиланд вас выпишу
( наклевывалась такая командировка), а в Таджикистан.
   Это немного охладило приподнятое настроение коллег. Железо было уже собрано, лежало возле входа в мой номер. Я принципиально ничего из аппаратуры брать в руки не стал, и Юрки вдвоем тащили барахло по слабо освещенной лестнице. Власкин долго выяснял отношения с портье на рецепшене. Тот требовал не понятно за что, еще пятьдесят долларов. Юрка, скрепя сердце, обменял квитанцию на деньги.
-Что там хоть написано?- заглядывал в бумажку Гвоздь.
-Пусть  бухгалтерия разбирает. 
   Аслан стоял под гостиничным козырьком какой-то грустный,  растерянный. Увидев нас, сорвался с места.
-Уезжаете?
   Откуда узнал? Ведь я ему не звонил. Ах, ну да, сумки в руках. У меня-то маленькая, почти как портфель, а у Юрок здоровенные баулы.
-Ничего не поделаешь. Скоро вместо меня приедет такой корреспондент, что закачаешься.
-Да,- подтвердил Гвоздь,- Оносовский даст вам всем здесь… продышаться.    
-Заводи, мусульманин,- совсем распоясался от ощущения надвигающейся свободы Власкин.- Вези на границу. А лучше сразу в Скопье. Я сегодня щедрый.
   Аслан прищурил правый глаз. Вероятно, упоминание о щедрости ему понравились. Но он развел руками.
-Не могу. Жена заболела. Другого водителя сейчас найду.
   Супруга заболела? Ох, хитрые албанцы. Аслан долго метался между машинами, наконец, вернулся, кивнул на красный, видавший - виды Нисан.
-Рустам доставит в Македонию в лучшем виде. Только…пока в Косово, по-русски не разговаривайте.
   Мы прощались с Асланом, словно с родственником, разве, что не целовались.
-Вы русские - лучшие люди на свете,- говорил он,- правда, пьете много. Приняли бы ислам и все народы  пошли бы за вами.
-Какие это все? - крякнул Власкин, поправляя православный крестик на волосатой груди.- Лучше уж вы к нам.
   Рустам попытался заговорить с нами на ломанном английском, но мы не стали следовать совету Аслана. Хватит уже, в самом деле. Услышав русскую речь, сдобренную непечатной лексикой, албанец вжал голову в плечи. Всю дорогу испуганно косился на огромного Власкина, державшего на коленях камеру.
   На границе Рустам открыл капот, через минуту заглянул в салон, показал скрещенные на горле руки. Мол, генюк дас аллес, дальше троллейбус не пойдет, электричество кончилось.
-Ну и черт с тобой,- бросил Власкин.- За мной!
   Теперь, конечно, можно покомандовать и Юрке. Рустаму он сунул сто долларов. Тот пытался протестовать - мало, обратно еще ехать. Но Власкин показал албанцу огромный кулак.
-Ты и на половину не наработал. Уматывай на…, пока  я добрый.
   Машина тут же завелась, быстро развернулась, скрылась за холмами, над которыми барражировали два Апача.
   В Скопье выбрали лучшую гостиницу. Поселились в отдельных шикарных номерах. Попросили накрыть стол на веранде под широкими виноградными лианами, приглашали разделить с нами трапезу всех проходивших мимо  македонцев. Большинство вежливо отказывалось, но некоторые все же приземлялись за наш столик, сразу требовали официанта, заказывали себе рюмку ракии - на халяву не привыкли. «Русские!»- улыбались новые знакомые, «Ого, русские!». И по-немецки интересовались, правда ли, что скоро в Македонию войдет целая русская армия.
-Переведи им,- млел Власкин,- Не только армия, все вооруженные силы России будут здесь! Земля под танками затрещит, как…- он сдавил в руках огурец, который моментально разлетелся на множество маленьких огурчиков,- как грецкий орех. Кстати,  далеко до Греции? А, наплевать. Рано списали Россию со счетов.
   Я увел Власкина в номер. Потом долго сидели с Гвоздем за столом, глядели в звездное македонское небо. Еще одна непростая командировка закончилась и ладно. Главное без потерь. 
   В Москву летели через Париж. В Шарль-де-Голе три часа ждали рейса Аэрофлота. Затрещал мобильник. Надо же, Аслан!
-С вами все в порядке?- заботливым голосом поинтересовался он и, получив утвердительный ответ, добавил.- Привет России.
   Слово «Россия» прозвучало у него четко и звонко. Уважает нашу родину, хотя и побаивается. Нам бы еще научиться ее уважать и тогда все будет в порядке. А неплохой все же парень этот Аслан. Хоть и албанец.