Не надо про Париж 20 глава

Накануне первомайских праздников  почтальон принёс телеграмму от Томки Царицыной. До сих пор она ни разу не дала о себе знать, хотя клятвенно обещала при расставании, как и все остальные, впрочем, однокурсников не забывать. Телеграмма была довольно-таки странного содержания: «Начинайте волноваться; подробности при встрече».

- Такую телеграмму только Царица могла отправить. Попробуй, разберись! –сердилась Света.

Нина её поддерживала:

- По какому поводу волноваться? Что могло случиться?

И тут же выдвинула несколько версий:

- Понимаешь, Свет, это Саяны. Саяны – это горы. Всё может случиться. Вдруг камнепад или сход горных лавин?

-  Что ты говоришь! Если бы сошла лавина, посылать телеграмму нам просто было бы некому, - не приняла Света версию подруги. – Да и по радио давно бы  сообщили. Это же чрезвычайное происшествие!

- Что бы  не произошло, но Тамара обращается с просьбой о помощи именно к нам, потому что ближе нас здесь у неё никого нет. И мы должны ей помочь, -  не терпящим возражения тоном сказала Нина.

Она  долго говорила о студенческом братстве, о человеческом долге и даже Гоголя вспомнила: «Нет уз святее товарищества». Но Светка и не собиралась  возражать:

- Всё хватит болтать. Едем! Завтра же едем!

Недолгими были сборы. Межсезонье. Трудно было решить, что надеть. Остановились на весеннем варианте, хотя морозы ещё давали о себе знать. Не считаться с этим – значит, рисковать. Но откуда  европейским жителям знать о жестоком  коварстве сибирской весны?

В Снежице  вечером  сели в поезд, кое-как пристроившись на краешке скамьи в общем, переполненном перед праздником вагоне. Было холодно, сигаретный дым из тамбура, прорвавшись, свободно разгуливал по вагону, вызывая у некурящих приступы тошноты. Где-то плакал-надрывался ребёнок, а мать, потерявшая надежду его успокоить, ругалась на мужа, здоровенного парня, который  не хотел ей  помочь. В соседнем купе как-то умудрялись играть в карты. При этом ругались, поминая мать, так, что, наверно, Богородица  давно упала с престола и никак не могла на него вновь забраться. Подруги  не роптали, осознавая свою великую миссию спасителей, они были готовы к любым испытаниям и трудностям.

Часам к трём ночи пассажиров сморил сон: вагон дышал, сопел, на разные голоса храпел. Спали, уронив головы на плечи или колени незнакомых людей, сидящих рядом, спали на откидных полках, подсунув под голову сумки с нехитрым скарбом. Воздух был насыщен запахом немытых человеческих тел, портянок, табака и ещё  чего-то, буквально парализующего дыхание.

Нина и Света не сомкнули глаз: боялись проехать свою остановку. Пьяный проводник, проверив   билеты, тот час же исчез в неизвестном направлении.

- Свет, тебе не кажется, что мы движемся по дороге в ад в компании самых закоренелых грешников? –  прошептала Нина.

Света молча кивнула головой. Чтобы не проехать свою станцию, они перебрались в заплёванный  тамбур и с тревогой всматривались в кромешную тьму за окном. К их счастью,  объявился проводник и едва ворочающимся языком, словно делая большое одолжение пассажирам, объявил: «Кой! Выходите! Кой!» И обращаясь к девушкам, добавил: « Куда вас, девки,  чёрт несёт?» Отвечать ему не было смысла.

За окном задрожали огни, смутно обозначились силуэты каких-то строений. Вот она,  желанная цель. Резкое торможение –  приехали. Перрона не было – пришлось прыгать в кромешную темень, надеясь на удачное приземление. Удалось. Растирая ушибленные колена, девушки медленно двинулись в сторону вокзала. Встречать их никто не пришёл, так как о своём приезде они не сообщали.

 Вокруг ни души. Всё замерло до рассвета. «Начинай, Нинка, волноваться!» - процитировала Света строку из телеграммы Царицыной. Действительно, было жутковато. Последняя надежда была на людей, которые, по их предположению, должны быть на вокзале. Но вокзал был пуст. Только ветер,  проникнувший в зал для пассажиров через разбитые окна, беспрепятственно гуляя, то стремительно влетал в помещение, то, словно испугавшись, с воем,  стремительно покидал его. «Ну, Свет, не хватает  ведьмы на помеле, а то была бы настоящая сцена из Вальпургиевой ночи», - в страхе прошептала Нина, выбивая зубами мелкую дрожь.

Вдруг входная дверь резко распахнулась, но какое-то время на пороге никто не появлялся. Девушкам показалось, что это очередное озорство ветра. Но, к их великой радости, нет, скорее всего, к удивлению, в дверном проёме показался, нет, скорее всего, показалось странное существо, отдалённо напоминающее безногого, а потому очень маленького  человека.

Существо подкатилось к дрожащим от страха девчонкам, выпростало руки из–под армейской плащ-палатки не по росту, в которую было  закутано его  худенькое тельце, сбросило с глаз длинный лоснящийся от грязи вихор, затем видавшую виды  кепку с большим козырьком, делающую его похожим на французского мальчишку Гавроша и заговорило нормальным человеческим голосом:

- Здравствуйте! А вы, наверно, из Красноярска приехали?

Увидев, что перед ними всего-навсего обыкновенный мальчишка, девушки прибодрились настолько, что  смогли вступить  в переговоры.

- А как тебя зовут? – спросила самая смелая (конечно же, это была Нина).

- Зачем вам моё имя? В милицию хотите сдать? А за что? Ничего у вас не получится. Я знаете, как быстро бегаю? – и Гаврош сделал шаг ногой, обутой в валенок, в сторону и тут же приставил к ней другую, имитируя движение.

- Стой, стой! – одновременно вскрикнули девушки, не желая терять последнюю надежду заснуть хотя бы под утро в нормальной постели.

- Понимаешь,  мы приехали к подруге – учительнице, а нас не встретили, - поторопилась с объяснениями Нина. Нам бы только узнать, где она живёт. Не поможешь?

- А… Это совсем другое дело… Как фамилия? –  проявил интерес мальчишка, и его глаза заблестели.

- Царицына Тамара Игоревна. Знаешь?

- Конечно, она вон там, на болоте, живёт, - Гаврош неопределённо махнул рукой в темноту.

- Покажешь?

Девушки вновь оказались на улице. Теперь уже втроём. Длинноногие фонари, раскачивающие на ветру лампочки, испускающие зыбкий мертвенно-бледный свет, мешали рассвету окончательно  вступить в свои права. И не понять сразу, где свет  искусственный, а где естественный. Зато появилась надежда.

Вовка, так звали мальчишку, говорил, говорил  и говорил. В течение  нескольких минут совместного пути девушки узнали  его коротенькую биографию. Вовка мало прожил, но многое пережил. Родился в обыкновенной семье: отец – тракторист, мать – доярка. Жили, как все. Манна с небес не падала. Всё доставалось большим трудом. Не роптали. Концы с концами сводили. В будни работали, в праздники веселились, иногда даже слишком, если самогон лился рекой, на сковородке шипела, разбрызгивая по сторонам жир,  яичница с салом, а хозяйка готова  в любую минуту поджарить новую. И хотя зубы  не жевали жёсткое прошлогоднее сало, а желудок отказывался его переваривать, пили – закусывали, закусывали – пили, не считая  гранёных стопочек, которые, чтобы не ощущать опротивевший вкус самогонки, опрокидывали прямо в горло.

 Однажды веселье закончилось трагически. Отправились Вовкины родители после очередной пьянки домой на тракторе. А он, видимо, не захотел подчиняться нетвёрдой руке пьяного хозяина, взял да и перевернулся. Похоронили люди добрые  родителей, и  пятилетний Вовка переехал к  бабушке, настолько старой, что было не понять, кто из них кому был нужнее, а не умирала она только потому, что понимала  ответственность за внука перед Богом. Началась для мальчонки новая, полуголодная жизнь.

В десять лет он почувствовал себя настоящим хозяином: стал подыскивать временную работу. Кому воды натаскает, кому дров в избу наносит. Весной огороды копает, летом грибы-ягоды собирает да продаёт. Был и ещё один источник заработка. Поезд «Красноярск-Абакан» проходил через станцию Кой в три часа ночи. На следующий день в это же время возвращался обратно. Приезжим было сложно ориентироваться в незнакомом, протянувшемся на несколько километров посёлке, если их никто не встречал. Как это никто? А Вовка? Он   готов за мизерную плату сопроводить гостя,  а если надо, и вещи  донести.

 Мальчишка рано повзрослел и вызывал у людей не столько жалость, сколько уважение, как к человеку, взвалившему на себя тяжкий груз житейских проблем. Детство... А у него не было детства. Нине хотелось рыдать от безысходности. Как всегда, в подобных ситуациях она думала только о том, как  помочь человеку. Думала, но придумать ничего не могла. А Света достала из кошелька крупную купюру и протянула её Вовке.

- Бери, бери! - сказала она, заметив колебания мальчишки.

- Спасибочки, спасибо вам огромное! - поблагодарил Вовка, деньги взял и, аккуратно свернув, опустил в бездонный карман, пришитый к внутренней стороне плащ-палатки и напоминающий нищенскую суму.

- Вот мы и пришли. Здесь  живёт ваша Тамара Игоревна, - он указал на домишко, стоящий посредине большого озера. - Весной тут море разливанное, потому что ручьи с гор текут, - подойти трудно. Но здесь клади есть, настил деревянный, - пояснил он, заметив на лице Нины недоумение. - Правда, поручни почему-то не сделали. Можно и в воду свалиться. Были случаи. Но вы не бойтесь: до избы всего-то метров тридцать. Всё. Дальше я не пойду. Мне домой надо. Бабуля, наверно, проснулась. Волнуется, поди.

И он зашагал по грязной дороге большими мужскими шагами, время от времени поднимая полы плащ-палатки, чтобы перешагнуть лужу. Вовка - маленький сибирский Гаврош.

- Да-а... - в раздумье протянула Нина. - "С окрестных гор уже снега сбежали мутными ручьями на потоплённые луга", - процитировала она.

- Нет, - возразила ей Света, - "на потоплённые дома", - так ближе к истине.

- Что? Так и будем наслаждаться поэзией? Или лучше высокохудожественной прозой? "Одинокий домик стоял на болоте, как журавль на одной ноге".

- А это кто написал? - проявила интерес Света.

- А это я, дорогая, но пока не написала, а сказала, - засмеялась Нина. - Обстановка, понимаешь ли, вдохновляет.

- Ладно, хватит мутить. Вперёд, на приступ! - призывно-торжественно произнесла Светка и первой ступила на качающиеся клади.

Это была картина, достойная кисти великого художника. Пройдя середину пути, они вдруг заволновались, потеряли равновесие, замахали руками и едва не оказались в воде. Испугавшись, Нина позвала на помощь. Света присоединилась к ней.

На веранде  громко залаяла собака.  доме вспыхнул свет. Заскрипела дверь, открылась, и в дверном проёме показалась Тамаркина лохматая голова. Затем послышалсяеё хриплый голос:

- Эй, кто там? Отвечайте, а то собаку выпущу!

- Царица! Только собаки, ради Бога, не надо!Это мы, Нина и Света. Помнишь таких?

- Ой, девчонки! - раздался радостный вопль. - Подождите,  сейчас помогу.

И осторожно ступая по кладям, опираясь на длинный шест, она добралась до середины.

- Обниматься будем потом, держите!

 Она передала Светке шест, которым та нащупала дно. Равновесие установилось. Нина прилепилась к спине подруги, и таким образом они благополучно достигли крыльца.
В дом они не вошли, а ввалились и тут же рухнули прямо на пол, застеленный домотканными дорожками. Переправа на чудо-остров порядком их измотала.

- Девчонки, милые, как я  рада! Как хорошо, что вы приехали. А-то я живу здесь одна, как Миклуха Маклай на острове. Раздевайтесь, давайте я вам помогу, - весело щебетала она. - А почему телеграмму не прислали?

И начались взаимные упрёки. Первой опомнилась Нина:

- Всё. Хватит, кончайте полемику. Потом поговорим. А сейчас - спать!

- Нет, девчонки, спать не придётся: сегодня свадьба, - спокойно, как будто речь шла о чём-то обыденном, сообщила Тамара.

Первой опомнилась Света:

- Какая свадьба?

- Какая, какая? - передразнила Томка. - Обыкновенная.

- А кто замуж выходит? Уж не ты ли? - насторожилась Нина.

-  А почему бы и нет? Я хуже других, что ли?

- Конечно, не хуже. Но вовремя сообщить об этом нам всё же не помешало бы, - заволновалась Света, а на глазах у Нины появились слёзы. - Ты, Царица, всегда была способна на экстравагантные поступки. А отец-то кто? - Света пыталась докопаться до истины.

- Это ты на что намекаешь, Инесса? - рассердилась Тамара, в отместку назвав Светку студенческим прозвищем. - Отцом ему быть пока рано.

- И всё-таки? Говори, не томи, - вмешалась Нина.

- А что говорить? Парень как парень.Обыкновенный, деревенский. Образование - 10 классов.Профессии никакой. Голова светлая. Руки золотые. Применение им находит. Сейчас навоз продаёт, на отцовской машине заказчикам возит.Без денег не бывает. Хозяйство у них не из последних. Правда, живёт Вадим далеко, в тридцати километрах отсюда, в горах. Деревня "Гнёздышко" называется. В деревне у него свой дом, отец построил, - спокойно, по-деревенски рассудительно рассказывала Тамара.

- А где ты собираешься работать? - прервала рассуждения Нина.

- Бог ты мой! Как что, так сразу работать! Помешались на своей работе! Да не собираюсь я работать! Вон, Вадик не работает и живёт не хуже других. Прокормят. Потом детишки пойдут...

Девчонки молча переглянулись.

- А жених-то сейчас где?

- Он сейчас в "Гнёздышке". К свадьбе готовится. А за нами в 8 часов утра грузовое такси пришлёт. Мы попьём чаю и начнём собираться... - почему-то вдруг загрустила Тамара и заплакала.

Нина, заметив это, решила, что Томка с девичеством прощается, и тоже всхлипнула. Светка их поддержала. И потекли слёзы рекой.

- Том, а ты его любишь? - последний раз всхлипнув, спросила Светка.

- Да, как вам, девчонки , сказать?

- Так и сказать, как есть.

 Томка теперь не просто плакала, она рыдала, не успевая вытирать подолом халата льющиеся потоком слёзы.

- Да, у Вадима сегодня свадьба. Но на ком он женится, пока непонятно. Сначала он дружил с местной девчонкой, потом со мной. Потом опять со мной.Совсем запутался и теперь не знает, на ком жениться.Но к восьми часам обещал  выбор сделать. Платье я, на всякий случай, сшила, - наконец-то она подняла голову и вопросительно посмотрела на подруг, ожидая их реакции.

Пауза затянулась.


- Ну и что ты нам, Царица, прикажешь делать? Плакать или смеяться? Эх, какой была, такой  и осталась! Всё. Мы никуда не едем! Однако, пора чай пить! - не выдержала молчания Светка.

За чаем старались вести разговоры нейтральные, не касаясь проблемы с замужеством. Но Тамара постоянно прислушивалась к посторонним звукам, посматривала в окно. Она явно хотела на предстоящем празднике по-прежнему быть Царицей и никому уступать трон не собиралась. То, что  рядом будет далеко не принц, её похоже  не смущало.

Уже в который раз принялась лаять собака, но сейчас не напрасно. Через окно подруги увидели, что  на крыльце появился мужчина высокого роста, в куртке и кепке, надвинутой на глаза. Тамара бросилась  навстречу. Но это был не жених, а всего-навсего его посланник. Поздоровавшись, понимая щекотливость ситуации, он пригласил девушек погулять на свадьбе  друга,  сказав, что будет ждать в машине по ту сторону «моря разливанного», и  удалился.

Снова слёзы… Остановить их было невозможно. Казалось, что жизнь для Тамарки закончилась. Но вопреки  логике, она сказала с металлом в голосе: «Всё равно едем! А вдруг он в последний момент передумает на  Ирке жениться!» Спорить было бесполезно. И девчонки вслед за Тамарой потащились к грузовому такси.

Грузовое такси – грузовик с высокими бортами, крытый брезентом. Под брезентом  - скамейки. На них – двое парней, которые тоже были приглашены на  свадьбу,  студенты из Красноярска, Егор и Слава, - бывшие одноклассники жениха, приехавшие на выходной к родителям.

Разбрызгивая  грязь, ныряя колёсами из лужи в лужу, заставляя пассажиров срываться с места и падать в объятья  друг другу, такси к цели  приближалось медленно. Кое-как к обеду всё-таки добрались.

«Гнёздышко» -  десять домов с окнами, смотрящими друг на  друга,   уютно расположилось в долине, со всех сторон окружённой скалами, и было надёжно защищено от  всех ветров.