Великая ненависть к немцам

Начиная свою рабочую карьеру, я работал с разными людьми, в том числе с одной дамой, которая жила в деревне Чашниково, сам я жил рядом, в поселке Красная Поляна, это крайняя точка, которую преодолели немцы на подходе к Москве. Так вот этой даме в декабре 1941 года было шестнадцать лет, и она, видя мое любопытство, кое-что рассказывала о войне. Когда наши выбили немцев из Чашниково, через деревню шел какой-то батальон. Так вот, некоторые русские бойцы подходили к старушкам, называли свое имя и просили помолиться за них, потому что они уже не вернутся. То есть эти ребята внутри себя уже приняли решения не щадить себя.
Генерал Деникин писал в декабре 1941 года, что он понимает, что произошло под Москвой: «русский солдат уперся». И он вспоминал, как в страшном для русской армии 1915 году, когда большая часть немецкой и австро-венгерской армии была брошена против России, когда некоторые дивизии были выбиты наполовину, русское командование считало, что дальнейшее отступление неизбежно, «русский солдат уперся». Ибо отходить дальше означало допустить врага на территорию собственно России. И, несмотря, на сумасшедшие атаки великолепной германской армии, сдвинуть русских не получилось.
К зиме 1941 года в коллективном сознании русского народа появилась установка — «мы победим». Многие люди того времени говорят, что это было странное чувство. Вроде бы конец приходит стране, но даже в мыслях у большинства людей нет того, что Россия проиграет войну.
Это и есть «психология толпы». Когда некая идея овладевает народом, и люди, не сговариваясь, начинают жить и бороться, как одно целое.
Французский народ в своем сознании, к примеру, капитулировал задолго до начала войны с немцами. Установка «победить или умереть» в сознании англичан появилась в первые месяцы после начала «воздушной войны» с Германией.
Гитлер начал против русских тотальную, расовую войну на уничтожение. И через некоторое время он получил в ответ установку русских — х…й тебе, а не мировое господство.
«Или мы или они» — такое вот было ясное осознание положение дел. И дело тут не в коммунистической партии, не в «великом» Сталине «без которого не победили бы». А в воле русских к борьбе до конца.
Умный человек Герман Геринг, посетивший Восточный фронт в 1943 году, сказал: «Мы не выдержим того, что сами же и начали».
Моя знакомая из деревни Чашниково рассказывала, что после освобождения от немцев деревни, после боев, она с девчонками решила сходить в соседнюю деревню. Идут через овраг, а там десятки убитых наших солдат, которые атаковали немцев и погибли. Она говорит, что все девчонки завыли в один голос, вошли в ту деревню, и дама это вспоминает: «И что же это такое, ни одного убитого немца!» Ее волновало — где убитые немцы? Где наша месть? Их нужно убивать! И это сознание шестнадцатилетней девушки! Потом выяснилось, что убитых немцев было довольно много, но немцы, понимая, что не успеют их похоронить, побросали труппы в два колодца, чтобы потом взорвать, и сделать такие своеобразные братские могилы. Но взорвать не успели и эту падаль взорвали без них.
Потом девчонки вернулись в свою деревню, а там через некоторое время такая картина: один наш боец, посланный в разведку, тащит другого бойца, которого он как-то привязал к лыжам. Все решили, что второй ранен или убит. И, вдруг, подошедший к ним офицер, выхватывает из кобуры пистолет, на его руках повисают другие офицеры, не дают застрелить бойца, который лежал на лыжах. Выяснилось, что этих двоих послали в дальнюю разведку. Один из них убил немца, снял с немца фляжку спирта и выпил. Вот его пьяного второй и тащил.
Меня, семнадцатилетнего молодого человека неприятно поразил этот рассказ. Как это советский боец мог напиться в разведке? Когда я повзрослел и по какому-то поводу вспомнил эту историю, то меня поразило уже то, что боец этот напился в одиночку и не поделился с товарищем. Когда я еще более повзрослел, то я понял, что он, конечно, предложил другу, но тот отказался. Вот и результат пьянства в одиночку. Сейчас я понимаю, что тот мужик сделал главное дело в своей жизни — пошел и убил немца.