4

Лариса не поехала домой сразу, не поспешила в метро, а медленно брела по тротуару Старой Басманной улицы. Мир вокруг стал прозрачным, как и всё её существование. Слишком долго она жила лишь для Вити, и когда его не стало, всё вокруг потеряло всякий смысл. Никчемные люди сновали мимо и куда-то спешили, к неведомым целям мчались агрессивные машины. И мама исчезла на сегодня в пользу бесполезной работы, оставив её наедине со всем этим. Автоматически Лариса пересекла примыкание Ново Басманной и села на свободную лавочку в сквере Елоховского храма. Невесть откуда в руке у неё очутилось мороженное, и только обнаружив столь примечательную деталь, похолодевшая ладонь вернула девушку к действительности.
«И откуда оно взялось», - подумала Лариса о мороженном и осторожно сорвала с него обертку. Чудеса, да и только. Опрокинутый вафельный конус, увенчанный шариком шоколадной глазури, пришелся как нельзя кстати. Первые же кусочки охладили дыхание и гортань, а вместе с ними и голову.
У Виктора это началось давно. Бывало и раньше, что он целыми ночами висел в Интернете, сражаясь с какими-нибудь монстрами, или осваивал новый квест с такими же как он маниаками, но никогда не переносил в мир реалии своих настроений, и уж точно не считал свой компьютерный интерес доминирующим. Сейчас же Лариса чувствовала, что Витя попал куда-то, куда его неотвратимо засасывало, и все её попытки вернуть его не приносили результата. Она перепробовала уже все средства и все свои хитрости, которые раньше заставили бы молодого человека полностью капитулировать перед ней. Чего стоило раньше просто прикинуться наивной и беззащитной, и часто-часто захлопать ресницами, как Витя тут же таял и растворялся в своем эгоистичном мужском тщеславии. Или проявить строгость учительницы, когда молодой человек не хотел проявлять усидчивости и заучить нужный параграф. Лариса всегда знала, как нужно обходиться с этим большим и ласковым, но все-таки зверем, чтобы он безоговорочно слушал свою дрессировщицу.
У Виктора было всё. Душа и тело, деньги и свобода, любовь и цель в этой жизни. Лариса не могла себе представить, чего же такого могла ему предложить сеть, чтобы он с головой окунулся туда. Она упорно не хотела считать искусителя одушевлённым, так как не верила, что без её ведома кто-либо из этой касты мог овладеть сердцем её любимого. Даже если бы такое произошло, она узнала бы об этом первой.
Фантастическое мороженое опять привлекло к себе внимание, так как начало потихоньку капать ей на коленку. Предательская дырочка в хлебном конусе изверглась белой пенистой массой и сладко защекотала холодным потёком. «Вот, детский сад, - подумал Лариса, и стала торопливо дожевывать лакомство, - у Вити какая-то игра, у меня мороженное и свинство. Мы совершенно не повзрослели за эти годы».
Она достала из сумочки платок, вытерла ногу и руку, а затем убрала платок обратно. Какое-то шевеление в сумрачных кронах тополей привлекли её внимание. Она посмотрела на купол собора, и в раскрывшейся густой листве дерева вдруг заблестел золотом крест. Девушке показалось, что солнце давно уже село, а тут последний луч, чудом пробивший ломаный московский горизонт вдруг пробился к храму, а листва расступилась в безветрии именно в этот момент. «Может это знак?» - подумала Лариса. Она встала и быстро пошла по аллее к главному входу, но на полпути остановилась в нерешительности. Ворота собора были открыты для всех, но не для неё, так как перебрав в уме весь свой сиюминутный туалет, она не нашла ни одного головного убора, да и юбка была коротковата для посещения Святого Места.
«Вот так всегда, - подумала Лариса, и мысли её от Виктора повернулись к самой себе, - я грешница. Я ничего не совершила плохого, но я грешница только потому, что родилась женщиной. Все религии мира обвиняют меня в этом. Я всю жизнь буду придатком мужчины, его рабой, слугой и нянькой. Всегда в этой жизни дана женщине роль второго плана, а те немногие продукты эмансипации перестают быть женщинами в полном смысле этого слова, как только задумываются о чём-то другом. Женщина перестает быть женщиной как только задумалась о бизнесе, своём самолюбии или гордости. Как только хотя бы одна мужская мысль посетит её голову, можно поставить на всём женском жирный крест. Дети, семья, дом, вот три места, где может и должна проявляться её воля. Мать, жена и хозяйка, вот три профессии, овладеть которыми нужно в совершенстве. А сколько женщин сделали из своих возлюбленных гениев? Не будь Пенелопы, отправился бы Одиссей на Трою? Идея Коня-подкидыша никогда не пришла бы в его голову, если бы мысли воина были заняты только «а как там дома?»  А много ли великих книг написал Владимир Набоков, если бы Вера Евсеевна не лишила его возможности думать о чём-то другом? Эмигрантская нищета, тоска по дому и чужие языки не располагают писателя к творчеству, а на фоне этого как возвышается подвиг женщины, находящейся рядом. Она не только оградила его от внешнего мира, но и находила в себе силы разжигать его гений. Она родила и нянчила сына, она работала на нескольких работах, а ночами падая от усталости стенографировала и переводила его тексты на языки той страны, где они тогда находились. А скольких гениев сгубили безответственные дуры? Сколько бы ещё стихов мог написать Пушкин? А Вольфганг Амадей Моцарт, не вынесший позора публичных измен своей жены, сколько бы ещё мог радовать людей своим божественным творчеством?»
Мысли Ларисы о роли женщины в мировом сообществе настолько захватили её, что она замерла среди аллеи, не обращая внимания на ворчание спешащих прохожих. Книги во всём виноваты. Разве можно столько читать? Она немного укорила себя, за то что слишком умна для той роли, которую сама себе только что определила, но зато знание и Бог, блеснувший ей знамением сквозь тополиную крону, уже не оставили сомнений в том, что нужно делать и делать немедленно.
Мир вокруг вновь стал цветным и границы его резко определились. Лариса приняла решение, и с этим решением наперевес стремительно ринулась в метро.