Грустная история про инженера Кузяева

Инженер Лёня Кузяев сидел перед монитором и раскладывал пасьянс. Рабочий день начался как обычно – Кузяев выпил две чашки  кофе, пару раз сбегал покурить, один раз за компанию с Жанной Валентиновной прошвырнулся до буфета, поговорил с Сидоровым о политике, а теперь вот раскладывал пасьянс и думал. Он думал о том, что жизнь как-то проходит мимо него, Кузяева, разменявшего, к слову сказать, уже четвертый десяток. Перспектив роста и зарплаты никаких, творческий Лёнин потенциал окружение душит на корню, а семейная жизнь… эх! Тут Лёня громко вздохнул, семейная жизнь не задалась с самого начала.

Как-то так получилось, что женился Кузяев по молодости да по глупости, стукнуло в голову, а точнее ниже, и потерял Лёня Кузяев свою свободу. Жена ему попалась ленивая – с работы придет, плюхнется на диван «Сейчас-сейчас, Лёнечка, отдохну чуток и котлеток нажарю» (магазинных, заметьте, котлеток, где уж ей своих-то наделать!), полы только по субботам моет (Лёнина мама всегда была этим недовольна, с детства Кузяев был ребенком болезненным и аллергиком к тому же, причем на пыль аллергиком), с ребенком уроки учит плохо – вон четверть только началась, а уж этот оболтус успел «пар» нахватать.

Но даже не это огорчало Лёню – у них с женой абсолютно не было общих тем для разговора. Чужие люди, что там говорить. Кузяев пытался жену как-то облагородить, обинтеллигентить что ли, про современную прозу с ней поговорить или поэзию, да где там! Жена весь вечер то за стиркой, то за глажкой, то за глупыми сериалами, а спать ляжет – головы до подушки донести не успеет, как тут же заснет. Это Лёне не спалось, он думал о судьбе своей страны, о правительстве, о реформах, об искусстве, о смысле жизни…

- Кузяев, - Олег, Лёнин начальник, неожиданно вырос за его спиной, - Нарисуй-ка фланец. Бригаде Митрича срочно надо.

Лёня вздохнул и закрыл пасьянс. К работе у него отношение было однозначное – пусть лучше спасибо скажут, что хоть на работу-то ходит за такие деньги. Он начертил одну линию, и его мысли снова вернулись к жене.

А сегодня, сегодня он убедился еще и в ее меркантильности и расчетливости. Лёня выделял жене на хозяйство ежемесячно энную сумму денег, и считал эту сумму вполне достаточной, чтобы без глупостей там всяких. А сегодня утром жена заявила, что ей нужна шуба. Шуба! Да ей еще старое пальто носить – не сносить. Кузяев был потрясен до глубины души. Вот, оказывается, за кого его держат дома – за денежный мешок! Это было гадко, мерзко!
Неужели все женщины такие, думал Кузяев, и всем им надо одно и то же. Нет, не может быть. Он украдкой взглянул на стажерку Анечку. Анечка была девицей миловидной, шустрой, а с ее круглолицего лица смотрели на мир немного удивленно большие серые глаза. Кузяевым она восхищалась, это Лёня чувствовал, по крайней мере, когда Лёня говорил, она смотрела на него, не отрываясь и почти не моргая. И еще бы – Кузяев был начитан, эрудирован и, вообще, разносторонне развит.

Вот именно такую женщину следовало бы избрать в качестве спутницы жизни, соратницы, единомышленницы, чтобы идти с ней рука об руку. Пока смерть не разлучит…


Прошел месяц. Дома дела обстояли неважно. Про шубу жена больше не заговаривала открыто, но то и дело делала неприятные намеки. От этого у Кузяева сразу пропадал аппетит, он оскорблялся и терял самообладание. Одна отрада и оставалась теперь ему в жизни – большеглазая доверчивая Анечка, которая всё также с восхищением внимала его речам.
- Лёня, как там фланец? Не готов еще? – в голосе Олега слышалось раздражение.
- Скоро будет, - невозмутимо отозвался Лёня и начертил вторую линию.


Наконец Кузяев решился, набрался смелости и пригласил Анечку в кино. Жене он сказал, что его взяли в очень сложный и ответственный проект, поэтому он будет поздно. Жена недоверчиво посмотрела на Кузяева, но не сказала ни слова. «Наверно, думает, что я кучу денег заработаю» – злорадно подумал про себя Лёня, «Вот уж меркантильная особа!».
С этого дня жизнь Кузяева резко изменилась. С одной стороны, как человеку честному и порядочному, ему было очень тяжело обманывать, но, с другой стороны, это был такой глоток свободы. Лёня чувствовал себя снова молодым. Они ходили с Анечкой на выставки и в кино, гуляли в парке, разговаривали о музыке и живописи, о прозе и поэзии. Кузяев был счастлив.

Конечно, так не могло продолжаться вечно – совесть, общество и Анечка требовали от него какой-либо определенности. И когда  Кузяев решился наконец-таки расставить все точки над i и в приподнятом расположении духа вернулся домой, чтобы огласить свое решение, там его ждал неприятный сюрприз, а точнее чемодан с его вещами на пороге.

Такого удара в спину Кузяев не ожидал – его выгоняли из собственной же квартиры (то, что квартира когда-то принадлежала тётке жены и жене досталась по наследству, а он, Кузяев, был там просто прописан, в расчет, конечно, не принималось).

Начался чёрный период кузяевской жизни. Со злом и несправедливостью Лёне было сталкиваться не в первой, но как натуре чувствительной, тяжело переживающей мировую несправедливость вообще, и несправедливость по отношению к себе, в частности, ему было очень трудно. К тому же бракоразводный процесс с дележом имущества протекал болезненно, Лёня осунулся, побледнел, и если бы не любимая женщина в лице Анечки рядом, кто знает, чем бы это всё могло закончиться.

Мало-помалу всё улеглось. После размена квартиры Лёне досталась малосемейка на окраине города, и он стоически перенес этот удар судьбы. Кузяев переселился к Анечке и теперь наслаждался покоем и вкусными домашними пирогами.

Но правильно кем-то подмечено, что в жизни нет совершенства, и жизнь особенно несправедлива к людям порядочным.

Однажды вечером Анечка снимала в прихожей сапоги, потянула за собачку, и молния на сапогах предательски разошлась.

- Ой, - горестно вплеснула руками Анечка, - теперь надо покупать новые сапоги. И как назло, еще неделя до зарплаты. Лёня, ты слышишь? Мне нужны деньги на сапоги.
Это было как гром среди ясного неба!

Значит, всё-таки это правда, то, во что он так отказывался верить, в то, что все женщины по природе своей одинаковы – меркантильны и расчетливы. Лёня попытался донести это до Анечки – что ему горько и обидно, что с ним живут только ради денег, а не потому что он – это он. Анечка только кричала и плакала, припоминала Лёне малосемейку, которую он сдавал и то, что денег, которые он дает ей на хозяйство, несоизмеримо мало.
Кузяев был раздавлен и через неделю съехал к маме.


*****
Инженер Лёня Кузяев сидел перед монитором и раскладывал пасьянс. Он думал о том, что жизнь не задалась с самого начала, что мир и женщины к нему несправедливы, что…

- Кузяев! Где, наконец, этот чертов фланец? – рявкнул ему на ухо Олег так, что Лёня вздрогнул.

Он начертил третью линию и подумал, что надо срочно что-то менять в жизни.
После работы Кузяев сел в маршрутку и отправился к бывшей жене. Скажу, сына пришел навестить, думал он. Ну а потом… Воображение рисовало Кузяеву, как бывшая жена бросится ему на шею, зальет его слезами, а потом они будут сидеть на маленькой кухоньке и есть магазинные котлеты. Иначе и быть не могло. Ведь он, Кузяев, свою жену простил, простил ей её меркантильность, мелочность, простил все те унижения, которые ему пришлось претерпеть во время бракоразводного процесса.


Дверь открыла жена. Кузяев мельком оглядел тесную прихожую, заметил в углу на вешалке новую шубу. На мои алименты купила, эта мысль неприятно кольнула Кузяева в сердце, но он постарался не думать о плохом.

- Чего тебе? – неприветливо спросила жена.

- Да вот, сына пришел навестить, - смущенно ответил Кузяев.

- Нет его. На соревнования уехал, - жена попыталась захлопнуть дверь.

- Светик, заинька, я, кажется, чеснока переложил в салат, ну ничего поострее будет, - раздался с кухни незнакомый мужской голос, и почти сразу же в прихожей появился невысокий крепенький мужичок в домашних тапках и фартуке.

- Свет, кто это?

- Я муж, - пискнул Кузяев.

- Бывший! – отрезала жена и захлопнула перед его носом дверь.

Кузяев шел по улице и думал. О любви и предательстве, о верности и подлости, о коварстве и благородстве. У него щипало в носу, и слезились глаза. То ли от горя. То ли от порывистого февральского ветра.