Джунгарские хомячки

Привезли девчонкам по мишке, мальчикам – пару джунгарских хомячков. Случайно получилось. Я покупала своему попугаю зерновую смесь «Султан», а сбоку стояла большая клетка с домиком, из которого свисала голая задняя нога и часть голого живота со складками. Я спросила – а это кто? Продавщица ответила - лысая крыса-сфинкс. Крыса, когда ее вынули из домика, оказалась страшненькая и почему-то ассоциировалась с бубонной чумой, но помимо нее была еще клетка с рябыми лохматыми хомяками, которые со страшной скоростью непрерывно крутили колесо и из их клетки во все стороны разлетались опилки, зерна и продукты жизнедеятельности.
Я спросила – а это кто?
Продавщица ответила: джунгарские хомячки.
Мне очень понравилось, что они джунгарские, и понравились сами хомячки, похожие на анимешных бурундуков. Я позвонила Глебу и сказала: давай купим пацанам джунгарских хомяков! – Каких хомяков? – Джунгарских! Глеб сказал: давай!
Купила. С клеткой, с колесом, от которого наполнение клетки разлетается в таком радиусе, что даже удивительно.
Когда в Адлере час сорок минут ждали в тумане самолет, мальчики Шамиля зажали в кулаках по хомячку и были абсолютно счастливы, но старались тайком засунуть хомяков в рот, и мы их цивилизовали – Шамиль строго спрашивал: - другой еды нет? Живые мышки кушаем?
А я искала глазами подходящую девочку и говорила мальчикам, что подарю ей хомяков вместе с клеткой.
Пацаны расстраивались.
Тоже интересно: русские родители сказали бы: обалдел! Всякую гадость тянешь в рот!
А абхазский папа виражается почти культурно и почти интеллигентно: жИвые мИщки.
Не говоря уже о том, что при нас и ради нас говорят по-русски, а мы даже не научились с ними здороваться. То есть спрашивали, как это звучит, но не усвоили, а спрашивать каждый раз одно и то же неудобно перед людьми.
Между делом придумывали парные имена: Тристан и Изольда, Кай и Герда, Нелло и Патраш.
Когда прилетел Глеб, у него тоже спросили парные имена. Он сказал: Эланлюм и Викниксор.
В результате большого выбора пацаны называют хомяков мышка и тоже другая мышка.

А потом ехали в тумане. Первый раз ехали в тумане, из которого торчали только толстые пики кипарисов, а другие деревья вообще не были видны. Глеб переживал, что не видит мимозу. Но ею пахло. Специально для него Шамиль останавливал УАЗик, и мы выходили и дышали, а пацаны ныряли в туман и приносили мокрые свернувшиеся ветки (мимоза не любит дождь, но в дождь особенно сильно и нежно пахнет).
И везде были осыпи, и речки вышли из берегов, и с гор сползала желтая глина, а там, где полагается быть однодневкам-водопадам, шуровали водопады, особенно искристые и красивые оттого, что недолговечные. Вот он есть – а вот его как будто бы никогда и не было.
И все было вместе; что тоже удивительно – и густой туман, в котором не видно было деревьев, и теплый мокрый дождик, мокрый и душистый, как бывает в начале лета, когда все еще свежее, цветущее, и дождевые капли, долетая до земли, успевают впитать в себя все запахи.

А в аэропорту хомяков, по-моему, малость придушили, потому что оба странно притихли, а один даже как-то весь опал, и мы с Шамилем на него дули и дышали, но главное, не разрешали пацанам его трогать, и пока ехали, хомячки взбодрились.
Нужно было привезти одну на всех крысу-сфинкса, ее бы боялись брать в руки, и крыса бы процветала.
Никогда не угадаешь с подарками.

Джунгарские хомячки мало едят, но движутся с такой скоростью, что впечатлительных людей от них укачивает. Олеська некоторое время сидела около клетки и вдруг пожаловалась: ой, у меня голова что-то закружилась. А мы все что-то такое чувствовали, хотя и не выражали вслух. Глеб подтвердил, что по ощущениям в самолете легче.
Хорошо бы головы от них закружились у пацанов Шамиля, потому что из-за них, после того, как пацаны ими похвастались, а девчонки разглядели, разгорелся такой скандал, что Джаван надел зубы, некоторое время боялся подойти посмотреть, что делается, потом вошел со своего огорода и спросил: а Нинка идэ?
Как ему запомнилось, что Нинка замуж его звала!
А еще ему нравится Олеська. В ботиньолах (Аленка говорит, что правильно их называть ботильоны). Она в них ходит. Это действительно боти...ьо...ы, иначе не назовешь, на шпильках в 12 сантиметров, с благородными тупыми носами. Обувь, созданная для Елисейских Полей и Пикадилли. А она в них ходит там, где живет и куда ее возят в гости. Русские девочки очень мужественные.
Джаван старается сесть недалеко от нее и улыбается белыми зубами. Она вежливая, но настроение от улыбок Джавана у нее портится. Видимо, профессиональное чутье визажистки на прекрасное страдает в ней от несоответствия подростковых зубов Джавана с его пожилым лицом.
Я случайно села возле него, и он тут же меня спросил: твой дитё?
Я сказала, что мой.
А что тут скажешь?
Глеб, глядя на нее, задумчиво произносит: где она деньги берет?
Действительно. В сухумских салонах столько не зарабатывают. Правда, у нее полная семья: мама, папа, сестра учится в Сочи на кого-то.

У Анжелки и Дианки головы от хомяков не закружились. Они их захотели иметь. А пацаны хотели не только иметь, но еще и тискать, носить в кулаке и всем показывать. В итоге от подарка получилась не радость, а крики и скандал, Шамиль ходил с клеткой и искал место, где ее спрятать, а мы все отбивали его от пацанов, и Глеб произнес дивную фразу: это тетя Юля придумала живность этим дикарям привезти? Тетя Юля вечно как что-нибудь придумает!
Всегда с подарками детям получается лажа и скандалы. Всегда они их делят и по опыту прежних поездок пора усвоить, что нужно возить четыре одинаковых подарка: четыре пакета с косметикой, четыре клеенки либо две пары хомячков, чтобы дети спокойно играли, а взрослые жили в относительной тишине и готовились вечером многоголосно петь.
Один хомячок либо оглох от гвалта, либо его затискали, и Тещечка некоторое время носила его на груди, потом в ладонях и дышала в эти ладони, а потом Тенгиз отвез клетку с обоими хомяками в А-ру беременной Лариске и когда вернулся, то сказал, что Лариска сначала очень обрадовалась, потом ее затошнило, и она чуть не родила, но клетку с хомяками оставила все равно себе.
Шестилетний Давид пламенно сказал: я люччи тюрьме буду сидеть, чем жить этими баранами!
Шамиль подошел и молча треснул.
Такая фраза от шестилетнего малчика значит, во-первых, что ты баран, хоть тебе и сорок, а во-вторых, ч то джунгарских хомяков им лучше не возить.
А привезли бы им одну на всех крысу-сфинкса, они бы ее боялись, и крыса бы процветала.
Никогда не угадаешь с подарками.

Девчонки тоже немного порасстраивались, но обе решили, что справедливо, если хомяки поживут у беременной Лариски, тем более, что за перенесенный стресс оттого, что им плюшевые мишки, а пацанятам – живые хомяки, мы им каждой подарили по пятьсот рублей. Они таинственно пообсуждали свалившееся на них богатство, густо накрасились и как две богатых ведьмы, каждая со своим медведем, ушли в А-ру выкрадывать у Лариски хомячков.

Теперь есть мышка и есть тоже другая мышка. Неразличимые близнецы, но пацаны их не путают. У каждого своя мышка.
Если Давид вдруг идет играть с «дикими детьми» (Гарик и Вилен, к которым намертво прилипли клички Милей и Амилей), Зорик вынимает из клетки его хомяка, прижимает к лицу, трется носиком и с сожалением говорит: тоже другая мышка. Красивий.
С сожалением потому, что нельзя присвоить.

Если сам Анзор идет гулять с Колумбами, то обязательно спросит: можно мишку собой возьму?
- Нет, - категорически говорит Шамиль.
По повадке и попе Зорика становится видно, что он вырастет водителем. Таксистом или маршруточником – у них у всех такая повадка, такие попы, и они также нудно договариваются.
Зорик уходит, возвращается и осторожно уточняет: и тоже другую мышку нельзя взять?
- Нельзя. Я, наверно, ваших мишей себе возьму
Зорик опять уходит, возвращается, широко открывает рот, подносит к нему кулак и деловито инструктирует: вот так не делай. Не любит! Интересуется, что ты его можешь съэсть.
Папа-абрек возмущается: я не ем мишей!
Зорик опять уходит, возвращается и пробует защищать интересы хомяков: - а если тоже хочет гулять?
- Зорик, мишка не хочет гулять! Мишка хочет сидеть своей клетке и колесо крутить!
- и тоже другая мишка гулять не хочет?
- Зорик, если убежит кофе, я тебя убью!
Зорик начинает тянуть время, пока папа сварит кофе. Глеб подтягивает его к себе и усаживает на колени, иначе папа скажет: Зорик, ты когда уйдешь, да? - еще до того, как закипит кофе. А так он официально в гостях у Глеба, и папа ему ничего не сделает. Папа незлой, но авторитетный и связываться с ним – себе во вред.
Когда Шамиль разливает кофе, мы даем Зорику глотнуть из своих чашек, и он посрамлено уходит с коробкой торта, в которой три куска для него и для двух Колумбов. Коробка красивая, прозрачная, но он всей своей повадкой таксиста виражает презрение к тому, что ему – джигиту - приходится нести коробку, и соседские девочки это видят. На девочек ему, собственно, плевать, но абреки не ходят с коробкой из-под торта. Хотя с мышами, наверно, ходят.