Катюшка

Катюшка

Почему взрослые так любят поспать в выходной? Уже, наверное, много времени, а они  не встают. Я  вся извертелась, несколько раз тяжело и громко вздыхала… Нет, спят!!! Я выползаю из-под одеяла и быстро одеваюсь. Теперь уж в кровать меня не загонят, в одежде-то!

В комнатах тихо и ощутимо прохладно, еще бы: за окном-зима. Вот сейчас мама встанет, растопит печь, испечет что-нибудь вкусное…
Ага, зашевелились! Процесс пошел.


Мама быстро делает свои женские чудеса, и из обычной муки рождаются то коржики, то блины, то…ах! вареники, с творогом. Потом мама садится за стол, на табурет рядом устанавливает таз с горячей водой, в котором замоченное белье. На столе-две партии тетрадей: одна стопка-по русскому, другая-по арифметике. В классе больше сорока учеников, нужно исправить ошибки, выписать слова с этими самыми ошибками, поставить оценки…

Мама проверяет тетради, а руки стирают белье. Потом она вытирает руки о полотенце, делает  необходимые пометки, и тетрадь перекладывается на другую сторону стола. Раскрыта следующая тетрадь, и руки опять опускаются в таз…
А на плите варятся борщ и компот, ждет своей очереди неглаженое белье, надо кормить «хозяйство», и еще мама учится заочно во втором по очереди институте с нелюбимыми ею предметами: философией и научным коммунизмом. 
«Когда они уже закончатся, эти гегели и фейербахи?…»- шепчет она, перелистывая толстые книги, в которых совсем нет картинок.

И зачем вообще книги без картинок? Кому они интересны?
Другое дело-мой любимый журнал «Мурзилка»! Там  желтый медвежонок в берете, всякие звери и птицы, лабиринты, по которым надо дойти до домика или лодочки… Или раскраски!
Особенно, когда много карандашей и нет Катьки.


«Атаса!»-доносится тоненький голос с улицы.
Ну вот, вспомнила некстати! Катька пришла! И чего ей, малявке, не спится?  Нету от нее покоя даже в выходной.

«Атаса!»-настойчиво вопит Катька у забора.
«Атаса» означает мое имя. Помимо всяческих недостатков характера Катька  шепелявит, не выговаривает «р» и…

«Наташа! Пойди встреть Катюшку!»-говорит мама.
Интересно, если немного подождать, Катька уйдет?
 
Ой, нет, не Катька, а Катюшка, конечно же. Или Катя. А то мама опять замечание сделает.

«Атаса!»- напрашивается на общение Катюшка.
Надо идти! Встречать…

Катюшка одета, словно собирается в полярную экспедицию: ботинки с калошами, теплые шаровары, варежки, толстое пальто и пуховая шаль, повязанная крест-накрест на груди и узлом на спине. Под шалью-шапочка, под шапочкой-косыночка.

Откуда знаю? А кто ее обычно раздевает, а потом обратно одевает? То-то же…

«А сто у вас есть кУсать?»-не тратя времени напрасно берет быка за рога Катюшка.

Мама оглашает немудреный список.

Катюшка не торопится с выбором, она сопит, неторопливо влезает на табурет и заявляет: «Пирозки буду!»

Пирожки пропадают быстро, за ними следует кисель, за киселем-новая порция пирожков…
Как мне, так: «Сначала борщ! А потом уже все эти вытребеньки!»
Слово-то какое…  А бабушка-одесситка в этом случае говорит: «Может, марципанов подать?»
Вкусные, наверное, эти марципаны и похожи, вероятней всего, на розовые засахаренные цветы…

Объевшаяся Катюшка пресыщено сползает с табурета и направляется к стопке «Мурзилок», пока я торопливо расправляюсь с борщом. Надо побыстрее, а то она сейчас выберет лучший журнал!

«Не торопись,-говорит мама.-Есть надо медленно!»
Лучше бы Катюшке это все говорила...

 
Катюшка вытаскивает из кармана вязанку стянутых черной резинкой карандашей.

Входит папа: «О, "обглызанные каландасы" пришли! Здравствуй, Катя!»

Катя-великая жадоба, она еще не умеет считать, но знает наперечет все свои карандаши. Не приведи, Господи, если при сборах одного не окажется! Все ползают на четвереньках, а она ревет басом: «Где мой обглызанный каландас!»
И не успокаивается, пока искомый карандаш не находится, или не заменяется сходным.

Все мои каландасы, тьфу ты! карандаши перетаскала!

Мы открываем раскраску и делим рисунок.
Катюшка отгораживает свою часть ладонью и приступает к работе, облизывая карандаш. Есть такой секрет: если полизать сердцевину карандаша, то цвет получается особенно ярким.

Мама приносит стакан с водой, чтобы мы макали карандаши туда, а не в собственный рот. Катюшка упрямо продолжает свое дело, полностью игнорируя требования гигиены, высовывая от усердия язык. То-красный, то-желтый, то-синий. 

Мы увлекаемся.

Непонятно вот, откуда взялась эта смуглая ладонь рядом с моею?
Вовка!
Сосед.
Верный враг  и заклятый друг. Кошмар на крыльях ночи. Забияка, дразнильщик и вечный некающийся изгой.

Он всегда ведет себя неспортивно: толкается, подставляет подножки, стреляет из рогатки и разоряет птичьи гнезда. Мы находимся с ним в состоянии перманентной войны. Но он живет рядом, он-сосед, так что мы ссоримся, а потом  миримся. Это происходит так часто, что иногда при встрече утром мы долго присматриваемся друг к другу: интересно, мы вчера расстались сразу после драки или успели помириться?

И если поссорились, то из-за чего, а если помирились, то почему?


Вовка пришел без приглашения, но это допускается в нашем детском мире, и, судя по довольному виду, уже изрядно подзавтракал нашими пирожками.

Катюшка визжит: Вовка взял ее любимый «желто-горячий» карандаш. Оранжевый, другими словами.

Вовка толкает Катюшку, я толкаю Вовку, и, пока в комнате нет родителей,  мы объединенными усилиями мутузим Вовку.
Слышны шаги.
Входит мама и видит мирно рисующих деток: Вову, Наташу и Катюшку.
Молодцы, ребята! Скоро будут вареники!


Объевшиеся, мы выходим на улицу. Хорошее дело-выходной! Родители дома, кормят без перерыва, не то, что в будни…

В будни нас поднимают рано, наскоро кормят, тепло одевают и выталкивают на улицу. Гулять. Хочется спать, но оставлять ребенка одного в доме нельзя.
В те времена считалось, что находиться под присмотром пусть и чужих, но взрослых людей гораздо безопаснее. Соседи и присмотрят, и покормят.
Мы уже хорошо знаем, в каком дворе-самая вкусная еда и, проголодавшись, просто подходим к нужной калитке.
«Баба Паша, а у вас кисель есть?»
«Есть!»
«С вишнями?»
«С вишнями.»
«Тогда мы будем кушать у вас!»
И калитка открывается, нас пропускают в дом: поесть и погреться. Что мы и делаем.

Проблемы, как всегда, с Катюшкой. Наевшись, она тут же и засыпает. Прямо за столом!
Просто даже неудобно за нее.
 
Если тебя пригласили к столу, ты должен все съесть, встать из-за стола, сказать : «Спасибо!» и покинуть помещение. Правило такое. А не разваливаться, где ни попадя!  Вот всегда она так…

Маленькая еще, не то, что мы!

Ба, да на улице снег идет!  Какая редкость и радость!
Надо срочно лепить снеговика, а то снег растает.

Это на первый взгляд легко: лепить снеговика. Надо уметь катать шары, а не цилиндры, как у Катьки. Говорить и советовать ей бесполезно, и мы с Вовкой придаем некую округлость катькиному творению. 
Эх, морковку бы сейчас!
Но издалека слышны крики: «Вова! Катюшка! Домой!»
Чудесным образом темнеет.

Мы уходим, а снеговик остается. Без носа, но с глазами и ртом. 

Все, выходной закончился. В этот раз обошлось.

А вот недавно Катюшка пришла, когда я только вознамерилась на забор залезть. Научилась я этому недавно, сверху мир представлялся совсем в другом свете, во всяком случае, можно было лица видеть сразу, а не ориентироваться по обуви, ладоням, да фартукам взрослых.

Катюшка с завистью спрашивала меня о том, что я вижу вокруг, а потом стала карабкаться следом. Если Катюшка упадет, то мне несдобровать!  Спускаюсь вниз и помогаю ей достичь верхушки забора. 
Мы наслаждаемся высотой и начинаем понимать птиц.

О, полееет, свобода!

У соседских ворот стоит мужичок с тачкой. На тачке лежат мешки, прикрытые тряпкой. Соседка, баба Паша, оглядываясь, пропускает мужичка с мешком на спине во двор.
«А что в этих мешках?»-интересуется любящая поесть Катюшка.
Я вспоминаю вчерашний разговор мамы с соседкой, где та хвалила  покупаемый ею ворованный комбикорм. Он не продавался на рынке, и купить его можно было только у рабочих нашего знаменитого комбикормового завода.
Я говорю Катюшке, что в мешках комбикорм.  Ворованный. 

Катюшка задумывается и выдает: «Тот дядя-воЛ?»
Очень похоже на правду, логично,  и я киваю головой.

Дяденька подкатывает тележку к нашему двору: «Комбикорм нужен? Позовите маму!» 
Катюшка кричит: «Мама!»

Это моей-то маме!

«Мама,»-зову и я, восстанавливая справедливость.

Катюшка задает вопрос: «Дядя, а Вы воЛ?». 
Мужичок немеет.

«А папа говолит, сто воЛов надо убивать,-задумчиво продолжает Катька. –Из лузья! У моего папы есть лузье. Больсое!!!»

Я дергаю ее за руку. Катька вопит. 

Мама появляется во дворе: «Что случилось?»
«А Атаса делется,»-ябедничает ябеда Катька.

Да, она еще и ябеда. Забыла сказать.

«Мама, дяденька комбикорм привез,»-сообщаю я.
«Какой дяденька?»-удивляется мама.

И мы удивляемся. О недавнем присутствии дяденьки свидетельствуют лишь следы колес  тележки да отпечатки калош.
Странные эти взрослые, сами говорят: «Позови», а сами исчезают.

«Катюшка!»-слышен голос Нины Сергеевны, катиной мамы.

Нина Сергеевна-медсестра. Очень строгая.
С нею не забалуешь!
Раз, и сделает укол!

Нина Сергеевна родом из Сибири. У нее странный, окающий говор, такой непривычный для мягкого кубанского.

Мне нравится бывать у Катюшки дома.
У Катюшки есть своя комната, где над маленькой кроваткой висит трофейный ковер, на котором Красная шапочка, прижав к себе корзинку, стоит перед громадным Серым Волком.

Ковер ужасов!
И это все-у детской кроватки. Попробуй, усни…

Над ковром висит картина, на которой-красивая белокурая тетенька. Улыбается. Артистка, наверное.
 
У нас, например, картин три.
«Утро в сосновом лесу», «Три богатыря», ну и, ясное дело,  «Гибель Помпеи». Куда ж без нее.

«Три богатыря» висят прямо напротив моей кровати.
Толстый Илья Муромец мне не нравится. Толстый потому что.
Алеша Попович  невеселый, хилый и унылый. Тоже мне-богатырь…
Самый симпатичный-Добрыня Никитич!
Но старый…

Мы раздеваемся в прихожей и вешаем свои пальто на катушки от ниток, приколоченные к стене. Они висят низко. Для нас. Вешалки такие.

У Катюшки много игрушек и КНИГА. Большая. С картинками. Она лежит в деревянном чреве буфета, к которому нам запрещено подходить. А тем более брать ЭТУ книгу. В ней так много красочных картинок, на которых изображены разные замысловатые блюда: жареные куры, поросята с веточками укропа во рту, какие-то воздушные сооружения из овощей, горы фруктов  и… пирожные!  Мое любимое-вот это, с розочкой наверху…
 
«Нет, мое!»-кричит Катька и на правах хозяйки тянет книгу из моих рук. Любимое пирожное лопается пополам.
Нет, не пирожное. Это рвется страница книги!

«Мама, а Атаса книжку порвала!»-кричит Катька.
Я же говорила: ябеда!
Я не расположена доказывать свою невиновность и предпочитаю скрыться в безопасном направлении.

 
Когда уставшие родители возвращаются домой и, разрываясь на части, бросаются от дела к делу, нам, маленьким, суют по краюхе хлеба, "намазанной" имеющимся в наличии продуктом: вареньем, маргарином, смальцем, или просто смоченной водой и посыпанной сахаром. Чтобы занять нас до того момента, когда начнется полноценный ужин. Мы выбегаем на улицу с тем, чтобы посмотреть, чем у кого намазан хлебушек и поделиться лакомством.

Хитрая Катька широко откусывает от каждого куска и скрывается в своем дворе! Со своим нетронутым хлебом! И так почти каждый раз.
Очень хочется дать ей по шее за нарушение священных законов улицы, но забегать в чужой двор категорически возбраняется. Тоже-закон.
 
Вообще непонятно, как можно любить такую вредную девочку, но я много раз видела, как строгая Нина Сергеевна обнимает это вреднючее создание и даже берет ее на руки!
Здоровенную взрослую четырехлетнюю толстую Катьку!
Со стыда сгореть можно!
И даже в глубине души боюсь себе признаться, что тоже хотела бы посидеть на руках мамы или папы.  Хоть немножко…

У нее, Катюшки, так много отрицательных качеств! Перечислять утомишься.
Иногда мне кажется, что катюшкина мама, увидев это, однажды возьмет на руки не ее, свою дочь, а меня.
Не даром же она меня хвалит: и двор я мету лучше, и уху всю съедаю, и вообще...
Правда, этого так и не произошло.

Несмотря на то, что Катюшка-большая вредина, я дружу с ней.
И если она долго не идет ко мне, то я отправляюсь к ней.

Потому что она-моя подруга.

"Друзьям нужно прощать все,"-так говорит моя мама.
Вот я и прощаю.

А сейчас пойду-ка я и карандаши свои перепрячу.
"Подальше положишь-поближе возьмешь,"-это тоже мамины слова.

Особенно тот самый - желто-горячий.