Глава 5, в которой утверждается, что смерть иногда

Глава 5, в которой утверждается, что смерть иногда приносит радость.

Ночь была темной, как плащ самого дьявола. Хоть глаз коли. Город умолк: его пушистые аллеи и широкие скверы перешептывались­ шелестом листвы, а небо грузно восседало на тяжести массивных домов и жестяных крыш. Печные трубы выплевывали остатки дыма в черную пустоту бесконечной ночи. Даже трудно было поверить, что здесь живут люди, что по праздникам устраиваются карнавалы, женщины с кошелками шатаются по рынку, а детишки резвятся и веселятся.
Луна ленно ползла по ночному небу, то уходя в облака, то выныривая из них, а звезды редкой россыпью драгоценных камней блестели, переливались, выписывая невиданные узоры, коими не мог похвастаться ни один дворец мира. Городские звезды отличались от остальных: их было мало и только самые яркие могли пробиться к человеческому оку, самые сильные и великие из них. Они были, чем-то похожи на людей.
Он задернул шторы в своей комнате и зажег лампы. Комната налилась рыжим светом горящего масла. Пунто Лайсит вышел в коридор, переминаясь с ноги на ногу. Его четверо слуг еще не ложились спать: в этом доме было принято, что сначала ложились спать хозяева. Он шел к жене на первый этаж.
Пунто не являлся потомственным помещиком или аристократом, в его роду не было отважных героев, отслуживших королю верную службу, и получивших в награду милость его высочества. Всё это: двухэтажный дом в рабочем районе города, с небольшим садиком, пожизненную пенсию и снисхождение власти – он заработал совсем недавно.
У входа он увидел слугу Гарри – полноватого немолодого увальня с вечно взъерошенными волосами. Его руки вцепились в живот, а лицо являло мертвецкую бледность. Красные глаза, лоб покрытый испариной, тяжелое дыхание выдавали в нем недуг. Казалось, из него выжали все соки, и это было близко к истине.
- Что случилось Гарри? На тебе лица нет…
Слуга покосился на Пунто, не поднимая опущенной головы.
- Чертовы ублюдки! Головы им надо оторвать за такие шутки. Черт, все нутро наружу вылезло…
- Над тобой опять подшучивают соседские дети? Вот бесы, - Пунто улыбнулся, - не даешь ты им покоя. У них прямо-таки уж соревнования, кто больше тебя достанет. Что они на этот раз выкинули.
- Выкинули, так выкинули… весь сад заблевал. А такое увидишь, ни то что облюешь, обосрешься с испугу. Узнаю кто, прибью шисенка…
- Будет тебе, Гарри, они же дети. Относись к этому попроще.
- Попроще? Попроще! Вы бы видели, господин Пунто, что они выкинули. Убирался я в саду, газон выравнивал, цветы поливал, на деревьях сучки подрезал. И чувствую запах какой-то противный, ажно на тошноту пробрало, но сдержался я. Стал работать дальше, а запах всё не уходит. И тут смотрю возле одного куста пес лежит… мертвый и все кишки наружу… Изверги, не жалко им зверя беспомощного было… И запах от него…
- Что ты сказал? Пес с выпущенными кишками?
- Ей богу не вру, господин Пунто. Пес, самый натуральный, и мертвый, и внутренности все… - Гарри махнул рукой
- И давно это было?
- Вот совсем только что. Он под кустом так и лежит, не смог я к нему прикоснуться. Да и вырвало меня тут же, как я его увидел…
Пунто задумчиво устремил свой взор в потолок. Его лицо переменилось, сошла наивная улыбка и вместо нее появилась гримаса страха.
- Сдается мне, что это не соседские дети… - голос его прозвучал глухо и мертво.
- А кто же? Они, ироды, я Вам говорю. Изведут они меня вконец, как пить дать. А потом и Вас изведут…
- Пойдем со мной… Хотя нет, стой… Пойди, найди Юсси, Хауку и Гендеса, и пулей ко мне все вчетвером. Я у себя буду… Чтобы быстро у меня, понял!
Пунто Лайсит поднялся к себе в комнату. Он долго кружил возле письменного стола. Духота давила, как стальная плита, растирала его в порошок, а он и не пытался с ней бороться. Уж лучше быть раздавленным, но живым. Даже легкие одежды не спасали от чувства внутреннего жара, пламени, выжигающего сердце и не оставляющего ни кусочка ему самому.
«Этого не может быть! Не может! – Мысли скопом валились в голову, путались между собой, заплетая таинственные узоры, расплести которые было не под силу даже магии, - Он мертв!.. Гий же говорил, что кончил с этим ублюдком раз и навсегда, что банды красного Ахти больше не существует, что все либо убиты в тот день, либо схвачены и повешены по приговору суда… Гий не мог врать, он так давно охотился за Ахти, что не смог бы упустить возможности расправиться с ним… Может быть, это всё мое воспаленное воображение? Блеф, или это действительно проказни соседских мальчишек?»
Пунто схватил лист бумаги и начал писать. Буквы ложились криво, рука нервически дергалась, белый манжет хлопковой рубахи был навсегда испачкан чернилами.
В комнату вошли все четверо слуг.
- Так, - начал командовать Пунто, - Гарри. Возьми эту записку одевайся и бегом в полицейское управление к Гийдеанесу Турсасу. Если его там не будет, тогда домой к нему беги. Расшибись, но записку передай… Ты почему еще здесь?! Бегом!
- Что прямо сейчас? Ночью?
- Нет, через неделю… Конечно сейчас, тупица.
Гарри выбежал из комнаты, перебирая кривыми ногами.
- А что случилось, господин Лайсит? – потупили взгляд трое слуг. Им было непонятно, почему их подняли посреди ночи. Пунто ранее никогда не вел себя столько престранно. Это не было похоже на глупость: уж больно серьезно выглядел Пунто… серьезно и испуганно.
- Наш многотонный друг Гарри сегодня, когда убирался в саду, наткнулся на труп пса выпотрошенного, как рождественская утка. Я могу и ошибаться, но там, где я раньше был, этим обозначали смертников. Найти возле дома выпотрошенного пса значило то, что ты не доживешь до конца дня. Это «черная метка» - знак смерти. И подкинуть мне его мог только лишь один человек… Ахти.
Слуги молчали. Они много слышали про красного Ахти и даже ходили слухи, что их хозяин, Пунто Лайсит, каким-то образом связан с этим жестоким убийцей. Они и представить себе не могли, что некогда Пунто Лайсита называли совсем иначе…
- Но Ахти же мертв. Я в газете читал.
- Ожил, значит, воскрес, возродился… дух его, я не знаю, пришел со мной поквитаться, но это точно он.
- И что теперь делать?
- Итак, друзья мои, сейчас вы спуститесь в подвал и возьмете ружья и сабли. После ты, Юсси, сядешь над парадным входом, а ты, Гендес, займешь позицию у черного хода. Хауку пойдет со мной в кабинет на второй этаж. Если увидите хоть кого-нибудь, приближающегося к дому – стреляйте без предупреждения. И дай нам бог дожить до рассвета.
- А Ваша жена?
- Она пойдет со мной.

Рубашка растрепалась на ветру и выскочила из штанов, рея на как бравый стяг военного судна. Прохлада ночи била в лицо, растрепывая негустые волосы. Шапка давно перекочевала в карман, потому что и без нее было невыносимо жарко, пот потоками заливал глаза, а в груди комом свербело сбитое дыхание.
Гарри переваливался с ноги на ногу, чувствую, что земля уходит из-под ног, и ему казалось, что вот-вот он, как подстреленный зверь рухнет наземь и отдаст последние силы борьбе за жизнь. В руке он сжимал драгоценную записку, не хотел класть ее в карман, чтобы не выронить. В глазах мутнело.
Плохо освещенные улицы казались бесконечным коридором во тьму и мрак. И только безликие тени и силуэты ползли по стенам, воплощая в себе всю суть страха, каким его знал Гарри. Его маленькие испуганные глаза всматривались в пустоту холодной улицы, в эти каменные стены домов с понуро тусклыми огнями в окнах, которые волками смотрели на беззащитного путника, в эту булыжную мостовую хлюпающую лужами недавнего дождя, в эти скрюченные фонари, похожие на лапы невообразимого монстра. И каждый малейший хорош, каждая проезжающая повозка норовила испугать бедного Гарри.
Он старался не сбавлять ходу, однако ноги его подводили, переставали слушаться и цеплялись за торчащие булыжники, так и норовя бросить грузное тело на дорогу.
В конце концов, силы стали покидать его и он остановился. Тяжелое дыхание било в грудь, как молот наковальню. В глазах все плыло, превращалось в неосязаемую материю, в нечто призрачное и непонятное. Гарри оперся на стену дома и почувствовал холод, пронизывающий до самых костей, проникающий в самые потайные уголки его беспокойной души, чтобы сломить в нем желание двигаться дальше. Он натянул шапку на голову и осмотрелся.
Этот район города был ему мало знаком. Днем здесь бывало очень людно, а ночью эта улица ничем не отличалась от сотен прочих: такая же одинокая и серая. Ветер завывал в подворотне, где-то за углом шумела пьяная компания, а в конце улицы, там, где свет фонарей не помогал пробить полуночную мглу, звучало цоканье копыт и скрип колес проезжающей повозки.
- Эй, парень… - прозвучал хриплый голос где-то за спиной. Гарри вздрогнул. Сердце замерло…
- Парень… - повторил скрипучий голос.
Гарри обернулся, стараясь не показывать, что его на самом деле трясет от холода и страха. Это у него получалось плохо, зубы отбивали чечетку не хуже опытного танцора.
- Кто ты? – спросил Гарри, пытаясь найти того, с кем разговаривает.
Шорох. Вот он. В канаве, на обочине дороги лежал какой-то старик, замотанный в лохмотья, жалкий и слабый, он силился поднять свое тело, но всё тщетно – каждый раз падал на сырые камни дороги. Растрепанные, слипшиеся волосы сползли на лицо так, что он почти ничего не видел.
- Ты кто? – Гарри потупил взгляд, всматриваясь сквозь промозглый ночной мрак в черты старца.
- Какая разница, кто я, парень? Мне просто нужна твоя помощь, и более ничего… Неужели ты не поможешь старику подняться?
- Вы пьяны?
- Пьян ли я? Конечно же, пьян… кхе… Старость тяжелая штука, не заметишь, и она придет, хочешь ты того или нет… Помоги старику… кхе… замерзну же к чертям, к этом богом проклятом городе…
Гарри почувствовал, как в душе наступило спокойствие, страх потихонечку отступал, и тело наливалось силами. Глубокий вдох, расправленные плечи, и вот уже гордость и сила сияют в глазах толстопузого здоровяка.
У старика оказались на удивление крепкие плечи, мощные и широкие. Гарри не без труда поставил старческое тело на ноги. Деда покачивало, и он бесцеремонно упал в объятия осмелевшего Гарри, прижавшись к нему всем телом.
Гарри, бедный и доверчивый, не смог даже понять, что произошло. Крепкие сильные пальцы вцепились в ворот его рубахи мертвой хваткой. Глаза блеснули безумием, силой и яростью, как у загнанного зверя, которому нет иной дороги, кроме битвы за собственную жизнь. И даже оскал у некогда дряхлого старика был волчий: неровные зубы сжались в судорожном припадке злости, готовые впиться в беспомощное тело.
- Кто Вы?
- Ты меня это уже третий раз спрашиваешь. Даже как-то неприлично отвечать уже. – Злобная улыбка расползлась на лице лжестарика. – Вот как тебя зовут, мне было бы интересно узнать.
- З-зачем?
- Как это «зачем»? Ты чувствуешь холод? Это сталь стилета - моего верного и незаменимого друга… Грань тонка как никогда, ты не замечаешь?
- Ты не старик…
- О! Да ты у нас догадливый малый. Мне даже интересно из чего ты сделал такой вывод. – Голос его звучал нагло и глухо, как будто сама смерть разговаривала с Гарри. – Так как, ты говоришь, тебя зовут?
- Гарри…
- Гарри… ты хороший парень… что же тебе, Гарри, не сидится ночью дома, не пьется чай или не спится?
- Не убивайте меня, пожалуйста. У меня жена и сынишка… маленький… не убивайте, прошу вас… Я дам вам, всё что хотите… денег – Осекся Гарри, вспомнив, что денег-то у него как раз и нет, - сделаю, что хотите…
- Я знал, что ты меня об этом попросишь. Все меня просят не убивать их, обещаете деньги и всяческие безумства, верность до гроба и память добрую и почтение. Вы прям, будто сговорились все… Ну-ну, успокойся, мой маленький. Мне от тебя надо совсем немного. Если сделаешь всё правильно, будешь послушным, то проживешь долго и счастливо… Но если попытаешься меня обмануть хоть каким-то образом – я тебя убью. Попытаешься бежать или просто будешь делать резкие движения – я тебя убью. Попытаешься что-то укрыть от меня – я тебя убью… Я думаю, ты меня понял, потому что в противном случае я тебя убью… Да и я забыл тебе представиться. Как это неприлично с моей стороны… Ахтиан Юрсен к вашим услугам, но можешь называть меня просто Ахти…
Глаза Гарри были на мокром месте, слезы, сопли текли рекой. Ему было не понятно, почему именно всё так складывается, почему ему по жизни так не везет, все считают его идиотом и увальнем. Ведь он никому не сделал зла. И сейчас, этот безумный убийца Ахти наверняка лишит его жизни.
- А теперь отдай мне то, что тебе дал Пунто… И будь благоразумен, я тебя прошу.
Ахти отпустил обмякшее в бессилии тело Гарри, которое как мешок овощей рухнуло на булыжную мостовую. Горе-посланник сел, прижавшись к стене, и заплакал. Ахтиану не было до него дела.
«Уважаемый Гийдеанос Турсас.
Довожу до вашего сведения, что Ахтиан Юрсен жив. Более того, он сейчас находится в городе и этой ночью непременно будет у меня дома, по известному вам адресу. Мною получено послание о том, что он собирается меня убить. Прошу вашей помощи, ради вашего же собственного интереса – покончить с этим убийцей.
С уважением Пунто Лайсит».
- Интересные записки ты носишь, Гарри. И не опасаешься, что тебя могут остановить, с таким-то посланием. «Довожу до вашего сведения, что Ахтиан Юрсен жив» - как интересно. Скажи, а твой милый хозяин и вправду думал, что я мертв?
- Я не знаю.
- Обидно. А мне так хотелось об этом узнать. Придется спросить об этом у него самого. Ты не против? Конечно, не против, - продолжил Ахти, не дожидаясь ответа, - ведь тебе же плевать на Пунто. Умрет он или нет – в твоей жизни от этого мало что изменится. Я прав?
- Я не знаю.
- Тебя, что не спроси – ничего не знаешь. Хорошо, хоть имя свое помнишь. Ты там случаем не обосрался, от страха? Сколько человек осталось дома вместе с Пунто? Ну!
- Трое…
- И все вооружены? Какое у них оружие?
- Я точно не знаю. Господин Лайсит, хранил в подвале три ружья и сабли… Ах да, еще с ним его жена…
- Сколько в дом входов?
- Два… Не убивайте…
Гарри вжал голову в плечи и сидел недвижимо. Он закрыл глаза в страхе смотреть на этот обезумевший мир. Наступила тишина, коей он никогда не знал, и даже злобный убийца Ахти замолчал, не говорил больше с ним. Здоровяк сжался, как нашкодивший котенок. Ветер гулял по улице, рука начали неметь от холода, но Гарри не желал шевелиться, ему не хотелось возвращаться в эту несправедливую реальность полную смерти и зла. Он уже ждал, удара ножом.
Тычок в бок… но боли нет.
Открыв глаза, Гарри увидел перед собой жандарма с черной, как ночь форме, который полицейской дубинкой постукивал его. В это не хотелось верить. Рядом валялся потрепанная записка.
- Ты живой? Ааа, опять напился. Пшёл отсюда, пьянь, пока я тебя в кутузку не отправил…

Военное дежурство с ружьем наперевес – вот чего в своей жизни Юсси никак представить не мог. Он не попал в рекрутский набор, когда был молод и о военной службе знал только из рассказов деда и баек отслуживших вояк. А сейчас в свои сорок восемь лет он, как заправский постовой восседал у окна, сжимая в руке холодную сталь мушкета.
Ночь была настолько противной и однообразной, что смотреть в ее бездну не было никаких сил. Она смеялась над Юсси и его обезумевшим господином, показывала на него пальцем и ехидно улыбалась. За окно уже битый час ничего не менялось, даже ни одного листа с дерева не упало, ни одна травинка не припала к земле, ни один фонарь не погас.
И даже легкое насвистывание веселой шансонетки не спасало от желания облокотиться на ружье и окунуться в мир сна.
Легкий шорох вывел его из этого состояния. Юсси припал к оконному стеклу, но на улице ничего не изменилось. Что ж, видимо почудилось…
Спустя пару минут шорох повторился и снова никого не было видно. Третий подобный хорош заставил Юсси занервничать, потому что во дворе опять оказалось пусто.
Тревога вкрадывалась в его сердце и душу, как вор. Ему неожиданно стало страшно быть одному, возникло желание бросить здесь же пресловутое ружье и отправиться к своему другу Гендесу. Однако, вместо это Юсси проверил на месте ли его сабля.
В висках давил пульс, а воздуха стало катастрофически не хватать. Оставаться на месте не было никакого желания.
Юсси вышел во двор у центрального входа, держа наготове ружье. Все тонуло в непроглядной мгле, деревья свешивали свои скрюченные пальцы над тропинкой, а каменная изгородь казалась пирсом, за которым начинается океан неведения. Обманчивая тишина была всего лишь иллюзией спокойствия. То слева завоет собака, где-то далеко-далеко, так что ее протяжное пение кажется эхом, то за оградой скрипнет колесо проезжающей повозки, по ветер засвистит в сплетении веток.
То, что в доме казалось отдельными шелестами и шорохами здесь сливалось в однородное протяжное пение. Музыка города играла для Юсси свою, никому не понятную мелодию.
Никого во дворе не было.
Юсси направился в двери в дом, как вдруг услышал отчетливые шаги. Он резко обернулся, но уже ничего не успел поделать. Убийца наскочил, как ураган, на полном ходу вонзив нож в грудь, тем самым лишив возможности кричать, вторым ударом были перебиты сухожилия на правой руке, и она повисла багровым маятником. Он как будто танцевал вокруг жертвы.
То, что было в глазах Юсси, нельзя было назвать страхом, это был ужас. Его лицо раздавила гримаса боли и забвения. Страшное, мало напоминающее человеческий лик с выпученными глазами и перекошенным ртом наблюдал за тем, как его бренное тело теряет жизнь.
Бросив наземь ружье, он выдернул левой рукой нож из груди, и из раны потоком хлынула кровь. Юсси еще стоял на ногах, но уже чувствовал, что вот-вот рухнет на колени. Крик потух в пробитой гортани.
Ахти сделал пирует и нанес третий удар – точно в печень. И завершающая фаза – нож пронзает сердце, и безжизненное тело падает на тропинке у дома, истекая остатками багровой крови.
Взглядом профессионала Ахти осмотрел обезображенный труп.
- Чистая работа, господин Юрсен. Как всегда, поздравляю вас с успешным началом… - Убийца разговаривал сам с собой. – Ну что вы, мастер, какая же это «чистая работа»? Вон и крови по колено.
Поправив пистолет на поясе, Ахти вошел в дом. В комнатах свет был потушен, приходилось шагать на ощупь, однако это не мешало опытному душегубу различать в кромешной тишине доносящиеся до его ушей звуки. На втором этаже происходил разговор, и оттуда лились тонкие нити света, помогающие ориентироваться в лабиринте комнат. Слева Ахти отчетливо слышал сопение…
Молодой парень даже не подозревал, что жить ему оставалось всего несколько мгновений. Его шею перехватила твердая рука, и к горлу был примощен нож.
- Слушай сюда, парень. – Ахти говорил прямо в ухо…
- Нет, это ты послушай. Мой хозяин убьет тебя, сука. И тело твое вывесят на всеобщее обозрение на городской площади. Думаешь, я не знаю, кто ты?
- Представь себе, ты мне уже начал нравится, но я не переношу, когда мне «тыкают», и называют меня сукой… Сколько их там, чем они вооружены? Ответишь, и я прощу тебе твою дерзость.
- Гори в аду, тварь! Он здесь!!!
Гендес закричал что есть мочи, но голос тут же поник и увяз в глухом хрипении. Кровь фонтаном хлынула из рассеченной аорты, окрашивая алым все пространство вокруг.
- Ну что ж, господин Юрсен, кажется, тылы прикрыты. Теперь Вам нечего опасаться удара в спину. Вероятно, этот крикливый мальчишка был последним оплотом здешней обороны. Не пора ли нам перейти к десерту? – С этими словами, стянув с трупа плащ, Ахти взлетел на второй этаж и припал к двери, откуда лился свет.
- Пунто, ты здесь? Ответь, мой старый друг, порадуй своего бывшего соратника.
- Ахти, я жду тебя, старый козел…
- Кто бы в этом сомневался. Я надеюсь, тебе понравился мой подарочек. Знаешь, что в тебе всегда меня разочаровывало – это твоя предсказуемость. Так легко ты купился на подброшенного потрошеного пса. Я даже вижу тот ужас в твоих глазах, который ты испытал, когда увидел этого забитого щенка. «Ах, разве Ахтиан не умер? Ах. А мне утверждали, что он на том свете…» - Ахти говорил громко и внятно. Его голос медным звоном отражался в стенах дома, тонул в глубинах коридоров, но лишь для того, чтобы эхом вторить себе. – Пунто, я ждал, когда ты вышлешь гонца к своему покровителю. Ждал и дождался. Поймать его оказалось куда проще, чем я думал…
- Ты убил Гарри?!
- Он нет. Гарри оказал чудным парнем, и рассказал мне все, что я от него хотел услышать. Твой увалень переживет тебя, Пунто. Жаль, что тот мальчишка на черном ходе оказался менее сговорчивым… Но я отвлекся… Благодаря твоему посланцу я теперь знаю, что вас там двое в комнате и у вас один мушкет на двоих… Еще с тобой твоя жена… Да, Мадлена, ты же с ним? Молчишь? Можешь не отвечать, я и так всё знаю… Я даже сквозь стенку вижу, как на дверь направлено дуло мушкета.
Пунто покосился на Хауку, который целил в закрытую дверь.
- Скажи мне, Пунто, неужели оно того стоило? Всё это богатство, блеск и шик, которым ты решил пропитать свою жизнь. Неужели, всё стоило того, чтобы обречь на смерть тех, кого ты раньше называл своими товарищами, с кем ты ел из одного котла, с кем ты ходил вместе под смертью… Зачем ты это сделал? Захотел спокойной и размеренной жизни без забот?
- Тебе этого не понять, чертов убийца!
- О, Пунто, ты меня все больше радуешь! «Чертов убийца» - как лестно слышать это от тебя. Но только чем ты-то от меня отличаешься? Сдается мне, что ты позабыл как несколько месяцев назад ты вместе со мной и ребятами грабил казначейский дилижанс. Напомнить? Или ты забыл, как изнасиловал беззащитную девицу, а потом выпустил ей внутренности… Мадлен, он не рассказывал тебе, как изрубил в куски сдающихся солдат, ребят, совсем детей. В клочья, не оставил и пяди живого места на их теле… А теперь ты реши измениться? Такие люди, как мы, не меняются. Горбатого могила исправит.
- Заткнись Ахти. Мне надоел ты и твоя банда ублюдков. Все эти ваши походы за золотом, развлечения в злачных местах, ночи со шлюхами и вечная погоня, вечная беготня от неминуемой кары… А я хочу жить с Мадлен, как обычные люди…
- И ради этого ты решил сдать властям всю банду. Конечно же не на добрых основаниях… Знаешь что, Пунто, я тоже решил покончить с этим. Мне тоже надоело бегать ото всех на свете, быть затравленным волком. Да только вожак обязан отомстить за свою стаю. Поверь, твоя кровь будет последней, что окропит мой клинок. А знаешь, друг мой, смерть иногда приносит радость…
Ахтиан поправил свой камзол так, чтобы ему было удобно сражаться, вытащил из-за пояса пистолет, проверил шпагу, чтобы можно было ее быстро вытащить из ножен, и укрепил за спиной крестообразный стилет. Резким движением Ахти распахнул дверь в комнату. Яркий свет масляных ламп ударил в лицо, ослепив его не несколько секунд. Благо, что Пунто не знал о временной беспомощности противника.
Время как будто застыло смолой на пространстве.
Выбросив впереди себя черный плащ, Ахти влетел в комнату. Этого вполне хватило, чтобы отвлечь внимание целящегося в дверной проем Хауку. Стрелок машинально повел дуло мушкета за плащом. В этот самый момент Ахти высунулся из-за дверного косяка и не целясь пальнул в противника. Удар дробины в предплечье развернул парня, он выронил свой мушкет и завалился на бок. На белой рубашке расползалось кровавое пятно. Ахтиан, переступив через корчащегося слугу, вошел в комнату и выхватил стилет. Удар слева был моментально парирован шпагой и тут же произведен контрвыпад, от которого Пунто ловко увернулся.
В углу забилась Мадлен, закрыв лицо руками. Звон каленой стали набатом гудел в просторной комнате, как будто специально выстроенной для проведения боев. Хауку стонал на полу, истекая кровью.
Пунто переступил с ноги на ногу, сделал финт и нанес колющий удар, который протаранил воздух, рядом с головой Ахтиана. Соперники сделали полуобороты и снова оказались лицом друг другу. Пунто медленно перешагивал, пытаясь запутать противника, после чего нанес серию выпадов, которые были с лихвой отбиты.
В глазах Ахитана загорелся огонек. Вот она, жажда крови и дух битвы. Сердце застучало, как у больного в агонии, голоса чертей слышались где-то глубоко. Безумие бойни и стремление одолеть противника – этот огонек, эта искорка означал для Пунто только одно – Ахти выйдет из этого дома только, убив предателя.
В этот момент произошло то, чего Ахтиан никак не ожидал: Мадлен вскочила и бросила в него вазу, которая со свистом пролетела рядом с его головой. Он на мгновение потеряв противника, чем тот моментально воспользовался – сделал выпад и клинок рубанул камзол. Ахти отскочил назад, но все равно не смог уйти от удара. Сталь прочертила плоть, не нанеся серьезных повреждений, но выведя его из равновесия. Жгучая боль сковала бок, всосалась ядовитыми клыками оборотня и тело передернуло судорогой. Ахти попытался отступить вглубь комнаты, спасаясь от мощных ударов Пунто, но споткнулся о корчащегося в конвульсии слугу. Он покатился кубарем, но все же смог сгруппироваться и встать на колено, выставив перед собой клинок, и отразил очередной удар стилетом.
Это только в любовных и приключенсческих романах ранение переживают, как укол пальца швейной иглой. Нет, в реальной жизни всё было не так. Бок сковала резкая боль, отчего Ахтиана скрючило, как прокаженного.
Пунто наседал на него. Удары становились, все яростней и яростней. Казалось, что противник сейчас разрубит воздух на две части и небо рухнет на голову, накроет и заберет к себе. Но Ахти не был бы самым опасным и жестоким убийцей, если бы не умел перебарывать сомнения в себе. И в тот момент, когда казалось уже всё – бой проигран, Ахти сделал резкий финт в сторону, переложив вес тела на правую ногу, парировав удар стилетом, и нанес рубящий удар по противнику шпагой.
Каленая сталь просвистела в воздухе. Пунто не успел среагировать и получил удар по руке. Его отбросило в сторону, и он упал на одно колено, опершись на стол. В Ахти тут же полетела очередная ваза, но в этот раз он ждал ее и легко увернулся. Еще один удар по врагу был парирован. Пунто сделал финт с разворотом, но наткнулся на клинок Ахтиана.
Это был конец.
Сабля зазвенела, упав на паркетный пол, который багровел от стекающей на него крови. Точный удар под ребро не оставлял никаких шансов на спасение. Окровавленная сталь шпаги торчала из спины, как стела посреди степи. Пунто жадно глотал воздух, его глаза искали точку опоры в этом мире, чтобы хоть на мгновение задержаться в нем, но душу его уж тянули за ноги бесы в самое пекло чистилища. Жизнь уходила, так как уходит жена, громко хлопая дверью, раз и навсегда. И только дикий крик Мадлен из угла напоминал ему о том, что этот мир будет существовать и без него.
Ахтиан прижал умирающего врага к себе.
- Знаешь Пунто, мне было чертовски приятно убивать тебя. Жалко только, что твой камзол теперь испорчен. Хороший пошив был. Слушай, пока ты не умер, может быть, скажешь своему самому любимому врагу, где ты заказывал его… я бы прикупил себе такой.
- Сдохни, ублюдок…
- Ну как нехорошо злословить при даме, тем более, что она твоя жена. А сдохнуть я еще успею, но, как говорится, только после Вас. – Мадлен продолжала верещать, не двигаясь с места. – Знаешь, Пунто, ты опять оказался предсказуемым… Этот твой финт я знаю как азбуку – наизусть. Неужто ты и вправду хотел удивить меня им? И вообще, в следующей жизни постарайся научиться биться на шпагах более изобретательно.
С этими словами Ахти повернул клинок вокруг своей оси, и голова Пунто на плече врагу. У Ахти наступил момент пустоты и истощенности. То к чему он стремился, то о чем помышлял последнее время, то что не давало ему спать и заставляло просыпаться по ночам в холодном поту, наступило. Вот он – мертвый враг. И теперь жестокий убийца не мог понять, что же ему делать дальше. Ведь это же не конец… но так похоже на него, так близко в сердце засело это чувство пустоты. Ахти убил много людей за свою жизнь, но никогда ранее смерть не опустошала его, не вытягивала из него душу и не оставляла на краю пропасти за которой неизвестность и страх. Страх грядущего, сумрак тьмы и бессмысленность жизни. Хотелось даже заплакать, но Ахти сдержался, бросив взгляд на сидящую в углу Мадлен.
- Перестань кричать, Мадлен… Неужели ты и вправду будешь оплакивать этого…хм… человека? Я бы его даже хоронить не стал, сжег бы в печи. В любом случае в аду ему куда жарче будет. Я конечно, не идиот, и понимаю, что он был твоим… мужем, но все же Пунто получил то, что заслужил.
- Если бы ты знал хоть что-то о любви…
Ахти подошел в ней и крепко поцеловал в губы. Мадлен пыталась сопротивляться, но ничего не вышло. Он чувствовал биение ее сердца, чувствовал ее пульс, и это наполняло его жизнью, давало сил.
- Мадлен, живи счастливо… это я тебе желаю… Я бы и рад с тобой поболтать, но мне, действительно пора идти. По моим расчетам, Гий со свой армией в черных мундирах будет здесь минут через тридцать. До этого времени мне было бы желательно покинуть этот район, а лучше город. Да, и когда, будет допрос, пожалуйста, расскажи всё как было… в мельчайших подробностях.
Мадлен осталась одна на полу, залитом кровью.
Ночь была темной, как плащ у самого дьявола. Она поглотила Ахтиана, как щепку океан и он растворился в ней, исчез. И еще не остывшие глаза слуги сверлило мертвым взглядом звездное небо, но это было в другой жизни. Последнее убийство не оставило сердца Ахтиана. Это видимо, как последняя скульптура мастера – он ее любит больше всего, отдает ей свое сердце и ждет, когда же камень наполнится жизнью. Но камень остается камнем в глазах обывателей и ценителей, которым не дано понять, что внутри складок скульптурной одежды, внутри беззрачковых глаз живет душа.