Ночная тренировка

Что дело привычное для "большой авиации" - ночные полёты, то для «мелкой» - редкость.

Сегодня, нам дают тренировку ночью, к осеннее-зимнему периоду, и мы, разделив очередь «по часам» готовимся к вылету: Не спеша прошли предполетную медкомиссию, побывали «на метео», «отметились» у диспетчера, и...разъехались по домам, договорившись - кто за кем летает.

Уже с десяти вечера начался лёгкий трепет внутри, а посему - поужинал без особой охоты, и «проконтролировав вполглаза» программу «Время», договорился с автостоянкой о визите в полночь.
Волнение, перед, хоть и не новым, но таким редким и приятным занятием, которое даёт мне не только новые ощущения но и опыт, а он - пригодится в работе – полностью заняло мысли.
Хоть и редки ночные полеты и «допуск» к ним есть, но каждый раз жду этого, потому, что люблю такие моменты из моей жизни, да думаю это и понятно.

Проигрываю в уме всю работу в воздухе от начала до конца:  вспоминаю расстояния, примерное время полёта до поворотных пунктов маршрута, высоту, рассчитанную в штурманской комнате вечером; варианты «отказов», варианты «ухода или возврата» «по погоде».
«По погоде» - вряд ли конечно,  так как ночь ясная, «как в песне».


Еду на аэродром, к вылету, всматриваясь в ночное небо: не видны ли «светлячки» в небе  – бортовые огни, не вспыхнет ли ослепительный свет посадочной фары?

Нет, не видно: наши сейчас, ещё утюжат маршрут.

Жду, томясь в прокуренном вагончике в полуха прислушиваясь, к приглушённым дрёмой, голосам техников обслуживающих вертолет.
Но вот, встрепенулся один из них, и схватив на бегу фонарик, умчался, хлопнув дверью.
Умчался встречать, вернувшуюся из полёта машину.

Иду и я за ним, не торопясь. Приветствую знАком, прилетевший экипаж, ещё немного возбужденных после полета ребят.

Мы с комэской – моим «тренером» в предстоящем полете, ходим парой вокруг ещё горячего вертолёта заправленного под пробочки и потрескивающего остывающим металлом - осматриваем матчасть и перекидываемся короткими фразами.
Комэска устал - у него на сегодня остался только я и можно будет идти бай-бай.

- Но, прости друг, ведь я ещё не летал, сегодня - бормочу себе, уже забыв о нем...

Быстро и автоматически усаживаюсь в ещё тёплую от предыдущего полёта кабину, вживаясь в другой - ночной образ моего рабочего места.
Включаю необходимые тумблеры; красноватый подсвет ярко выхватывает из темноты все необходимые приборы - такие привычные и родные, что кажутся неотъемлемой частью меня самого.
Приветливо гудят насосы, обнадёживающе и дружелюбно светятся стрелки приборов, пока ещё замершие на своих местах, басовито и надсадно - после щелчка тумблерами, заныли-завыли преобразователи.

Мы с машиной собраны, и,.. готовы.

Даю отмашку авиатехнику, стоящему в пяти метрах от нас и наблюдающего за процессом запуска: «Первому, запуск»!
- «Есть первому!» - отвечает он, подняв голову и всматриваясь в силовую установку, бодро запевающую высоким звуком стремительно нарастающих оборотов двигателя.

Руки привычно летают, под пристальным но доверительным контролем глаз, словно сами по себе делая все необходимые операции и работая,  как программный механизм: …тумблерами «Клац, клац, клац»!  «Щёлк, щёлк»! – перекладка ими от нейтрального положения. Точно и быстро нажимаются нужные кнопки, поднимаются, опускаются,  двигаются, рычаги и арматура кабины согласно отточенной годами предполетной процедуре проверки.

Секундомер звучно и сочно издает характерные звуки: "Чок, чок, чок"! И его бегущая стрелка начинает свой отсчет, а мои глаза следят-отсчитывают  параметры запускаемого двигателя: всё ли в норме и идет ли по программе цикла, запуск? 

Мозг,  как бы отстраненно отслеживает показания показания приборов доверяя им сейчас, как самому себе..
Пока - всё в норме. 

- «Запуск второму!» - выставляю в окно два пальца, растопырив, словно показываю жестом «вИктори».
- «Есть второму!» - кивает техник, отслеживая с земли и повторяет жест в подтверждение.

Ещё тридцать секунд  и, запуск окончен. Всё в норме!
Подтверждая благополучное окончание процесса, контролируемого им с земли, показывает и техник мне, большой палец.

Земля - такое привычное и родное понятие, но в данном случае она уже сама по себе, как и мы сами по себе в кабине вертолета.

       Запустившись и опробовав с помощью органов управления двигатели, посадочные и рулёжные огни, настроив и проверив частоты у радиокомпаса, осмотревшись и подготовившись внутренне, прошу разрешения у диспетчерской вышки на выруливание, на предварительный старт.
Сонный голос диспетчера - сипло одобряет, и мы медленно трогаемся с места, проверяя исправность тормозов.

       Как всё-таки здорово чувствовать себя маленькой, но важной частичкой большой слаженной семьи под названием  «Аэрофлот»!
Каждый раз тренируясь ночью, чувствую себя минимум пилотом Ил-62, ведущего на взлёт огромный корабль с сонными пассажирами, каждый из которых безоговорочно доверяет тебе - командиру.

Так уж получилось по жизни, что ночью приходится летать чаще всего на тренировках, а для моих друзей, однокашников-северян, полеты ночью обычное и нормальное явление.
Ну что ж, каждому своё. Даже если мне один раз в жизни, пригодятся мои навыки и опыт ночных полетов, значит – всё это не напрасно.

       Мы как в замедленном кино – медленно и плавно повисаем низко над землей - вместе, и командир чувствуя моё нетерпение и уверенность, убирает руку с ручки управления. Почувствовав это,  всецело отдаюсь полёту.

Я люблю свой маленький вертолетик словно девушку, и он, отвечает взаимностью.
Сейчас мы с ним одно целое, словно сращены проводами-нервами, а слух улавливает малейшие интонации в голосах его двигателей - сердец.

       Это очень ценная информация для меня, проводящего в кабине большую часть жизни в одиночестве - ровный монотонный звук движков - словно ровный пульс живого организма.  Не раз и не два привычный звук работающих двигателей и вращающегося винта вовремя подсказывали о критической ситуации не глядя на приборы: на взлете-ли, при посадке, на авторотации, при полетах на одном двигателе.
А однажды, винтокрылая машина звуком, вовремя предупредила о серьезнейшей аварийной ситуации, тем самым предотвратив её возможный переход в катастрофическую.
      
Но, сегодня всё ровно и спокойно работает и нет причин для беспокойства.
Вертолёт спокойно и уверенно висит в ночной, спокойной атмосфере.
Можно отпустить руку, привычно-мгновенно оттриммеровавшую ручку управления, но, мелькнувшая мысль быстро сменяется напряжённым внимаем на бегущую в луче света - под фюзеляж, взлетную полосу.
Комэска разрешил взлетать разбежавшись по полосе - как самолет.

       Вертолетчики, в том числе и я, любят этот вид взлета казалось-бы совершенно ненужный вертолету, но такой важный на самом деле из-за некоторых особенностей конструкции.
Вот и я, пользуясь возможностью практикую свою коронку - взлёт на скорости, с плавным отходом от земли.
Это не так-то просто как кажется - всего лишь вовремя вернуть на нужное место, отданную для разбега вперёд ручку управления, чтобы не отрывались основные колёса и вертолёт не становился на нос.

Со стороны кажется, что только что стремительно бежавший по полосе вертолёт, вдруг незаметно и очень плавно - не меняя положения отделился от земной тверди и стал быстро набирать высоту.
И только опытному глазу заметно, как быстро вспыхивающий изредка от проблескового маячка тюльпан конуса винта, из агрессивно наклонённого вперёд положения, быстро вернулся в положение для набора высоты.
Вертолёт просто не успевает за чувствительным и подвижным несущим винтом из-за приличной массы, и взлёт получается действительно красивый.

Идём в наборе высоты к первому развороту. Ночью, по "Правилам визуальных полётов" нам нужно выдерживать четыреста метров. И мы неторопливо и плавно ложимся на заданный курс набрав требуемую высоту, прибирая режим верным движкам - переходим в горизонтальный полет, настолько комфортно и послушно выполняемый вертолетом в условиях тихой ночи словно это происходит в кабине тренажера – на земле, в кабинетной прохладе.

Огромная жёлтоликая луна, медленно выплыла из-за темнеющих в ореоле лунного света гор, молча следуя за нами и мгновенно залила окрестности, мертвенно-бледным светом.
Возникло ощущение, что мы неподвижно висим в этом свете, и только искорки лампочек пролетаемых посёлков под нами, дают ощущение перемещения в пространстве. Глядя в сторону, кажется, что это не мы а небо движется вокруг нас, посверкивая подмигивающими, будто смеющимися глазами звёзд. Воздух вокруг настолько спокоен, что вертолёт идёт как влитой, не шелохнувшись. Он держит заданный ему пилотом курс и высоту, выполняя волю человека - подчиняясь и дружелюбно помогая.

       Проходим поворотный пункт и рубеж, одновременно, докладывая Алма-Ате необходимую информацию. Диспетчер «поднял» нас на ближайший попутный эшелон, и, вскарабкавшись на него мы окончательно замерли в мерном звуке и легком покачивании в огромном небе.
Но нет - постепенно проявляется серебрясь, озеро впереди, и доложив диспетчеру пролёт его траверза вносим корректив в курс полёта: нас немного сносит к востоку. Чувствуется свежий ветерок на высоте. Даю расчетное время пролета поворотного пункта маршрута – "приводную радиостанцию" союзного значения Акчи.

Эта небольшая авиационная радиостанция, как добрый друг:  в любую погоду излучая в эфир и повторяя две буквы - свои сигналы-призывы, привлекает на себя стрелочку радиокомпаса в кабине пилотов, помогая тем самым определять свое место в небе даже в самых неблагоприятных метеоусловиях.

       В эфире тихо - ведь кроме нас, в радиусе с пару сотен километров нет никого.
Похоже, попали в «мёртвую» полосу времени полётов. От нечего делать включаю посадочную фару: мне интересно на сколько бьёт свет нашего прожектора с этой высоты. Что взять с мальчишки, хоть и около тридцати годов....

Однако прилично светит! Луч белого света столбом упёршись в землю, выхватывает из темноты, скользя, огромное поле. Ме-едле-енно-медленно, - из-за большой высоты, просвечивает насквозь отдалённую ферму. Вот удивятся наверно хозяева, внезапному свету с небес.
Что подумают - интересно? Хорошо бы не ругались.

Выключаю фару. Пусть спят.

Диспетчер сиплым тенорком намекает: "Мол, правильно идёте товарищи".
Видно надоело, одиноко сидеть на своей вышке.
- Вот работёнка у них! - не позавидуешь: день вперемешку с ночью, как и у экипажей с больших кораблей, работающих наверно по скользящему графику.

Пора бы нам уже и разворачиваться, но стрелка радиокомпаса упорно не хочет крутиться, отмечать тем самым пролёт над «радиопомощником» на земле.

Ну наконец то! – крутанулась вокруг оси «золотая стрелочка», и можно начать пилотировать над заданной точкой в ночном небе. Пилотировать, тренируя себя координации и «заутюживанию навыков в мозг», чтобы в сложной ситуации руки привычно управляли машиной подчиняясь навыку, оставляя мозгу пространство для мышления и контроля.

Плавно и координировано входим в левый вираж, чуть задрав нос, чтобы вертолёт
не снижался, и очерчивал в ночном небе чёткий и красивый огненный эллипс, от вспыхивающего на хвосте маячка.
Спасибо этой умной винтокрылой машине созданной людьми для людей: она чутко послушна рулям и пилоту. От этого становится тепло на сердце и спокойно уму, вселяя уверенность в своих силах и укрепляя веру в свой вертолет.

Открутив пару-тройку виражей и разворотов, выполнив разгон и гашение скорости, пробую зависнуть, в этой искрящейся и спокойной темноте, на огромной по нашим меркам, высоте.
Скорость, указываемая верными приборами медленно падает, падает, и стрелка её указателя начинает биться около нуля – верный признак зависания вертолета, а прибор вариометр - указывающий есть-ли вертикальная скорость - послушно и спокойно стоит на месте.
Но, уже через секунды начинается крупная дрожь машины работающей на предельном режиме. Чтобы не мучить свой воздушный кораблик, плавно перехожу в разгон скорости.

Есть, норма! И, мы снова летим в горизонте, рассекая винтом прохладу ночного эфира...

Командир устало машет головой вбок: поехали мол домой и показывает мне,
сложенные вместе ладошки под щекой.
- Как, всё?! Уже!? Так ведь всего-навсего … возмущаюсь внутренне я, и взгляд падает на часы. Оказывается, действительно пора...

       Мы привычно-автоматически  заходим на посадку, крутим схему над
аэродромом в спокойнейшей атмосфере и вот уже ярко-желтый, почти белый свет включенной посадочной фары услужливо показывает бело-жёлтую посадочную полосу,
с точками-тире разметки, бегущей под нас всё быстрей и быстрей.

- Чи-вв-вирк! – раздался слышимый сквозь тихую на снижении песню двигателей, приглушенный, но высокий звук касания стоявших без дела - не вращаясь доселе, колёс шасси по бетонке - мы очень нежно вновь коснулись Земли-Матушки и катимся, притормаживая, охлаждая двигатели, давая им остыть от напряженной и верной работы, одновременно руля к себе, по разметке на асфальте.

Техник, заруливая нас на стоянку, меняет диспозицию разворачивая жестами. Развернулись за ним и мы, на сто восемьдесят, и встав на тормоза, выключаем двигатели.

- У-уу-у...- подчиняясь, плавно и послушно стихают они.

- Ну вот и всё! - мы, на своём аэродроме.
Завтра, то есть уже сегодня, настанет новый рабочий день и сколько ещё будет их
у меня, никто не ведает.

Хорошо бы побольше....