Глава 13. Оставьте меня тем, кто я есть

                Глава XIII


Оставьте меня тем,
кто я есть.
/10.14.2010./ 09.45./
Лондон. Резиденция
Ордена магистров

- Конечно же, я согласен с вами, что в жизни все не так просто как хотелось бы, но ровно настолько, чтобы отбить у нас охоту еще и усложнять ее своими досужими домыслами. Так что, Питер, никогда не спешите принимать решения, которые могут повлечь за собой некий дискомфорт. Уж кому-кому, а вам, с вашими мозгами просто неприлично допускать подобные ошибки. Обдумайте все как следует, не спешите дать окончательный ответ, - вытирая пот со лба белым махровым полотенцем с вышитым логотипом закрытого клуба, сказал Великий магистр Ордена.
- Кстати, ваша неуверенность отразилась даже на игре. Вы сегодня держите ракетку из рук вон плохо, а ведь она как женщина - сразу чувствует, когда мужчина во время секса мысленно не с ней, – улыбнулся герцог Савойский, запив  водой две таблетки, понижающие давление.
- Тем не менее, мы с принцем вас изрядно заставили попрыгать по корту, - поспешил оправдаться Питер Керрингтон.
- В нашем поражении ничего удивительного нет, если учесть тот факт, что ваш опыт игры в теннис на четверть века больше нашего, - польстил герцогу принц Альберт.
- Также как и сам возраст, - улыбнувшись, заметил Великий магистр, моргнув герцогу, которому тоже перевалило за семьдесят пять.
- Да, нынешняя молодежь, ни к черту. В свои пятьдесят я мог запросто после перелета из Нью-Йорка в Лондон  затрахать до поросячьего визга молоденькую японку, утром вылететь в Сингапур на частном самолете с моделью Хью Хеффнера, где мы с перерывом на легкий ланч и коктейли непрестанно занимались сексом, а уже ночью в полете над Тихим Океаном уплетать канапе с красной икрой под шампанское и легкий минет элитной русской проститутки.
- Шахтеры по сравнению с вами, Эдмунд, просто бездельники, - рассмеялся лорд Кэррингтон.
- Вы правы, тяжела наша доля мотаться по всему свету, предоставляя услуги Ордена власть имущим.
- Вот почему мы только в паре и играем в теннис. Если у кого-то из нас собьется дыхание, то напарник всегда подстрахует. Жаль, что у вас, Питер, нет настоящего друга, на которого вы  могли бы всегда положиться в трудную минуту. Чувство локтя это прекрасная и незаменимая вещь, - измеряя себе давление, сказал герцог.
Питер сложил ракетку в чехол. Он не был в духе сегодня объяснять первым лицам Ордена, без предварительной консультации с которыми  не принималось ни одно важное решение главами стран Большой Восьмерки, причину своего желания отойти от дел на покой. Лорд Кэррингтон хотел ответить как обычно, начав с пространной ерунды, чтобы напустить тумана и незаметно увести разговор в другое русло. За долю секунды текст уже выстроился у него в голове:
«Позвольте, джентльмены, обратить ваше внимание на то, что вряд ли чувства можно вообще назвать вещью, и вряд ли мы в полной мере осознаем, что они собой представляют. Когда мы говорим о них, то становимся похожими на первых художников каменного века, которые не копировали природу, а воссоздавали на стенах пещеры в искусных рисунках видения, возникавшие у них в мозгу во время медитативного транса после хорошей дозы галлюциногенов. Вот почему чувство локтя, как вы изволили выразиться, в силу ограниченности нашего сознания не может быть нами осознано в полной мере, а лишь…..».
Питер уже открыл рот, чтобы ненавязчиво жестикулируя одной рукой и слегка затягивая паузы там, где это было нужно, произнести эту чушь. Для создания эффекта протекания глубоких мыслительных процессов он уже даже придал лицу немного рассеянный вид, будто был всецело поглощен идеями, которые генерировались в коре головного мозга, как вдруг его осенило:
 «Стоп. Зачем много мудрить. Раз уж этот старый пень с таким самоупоением рассказывает о своем ненасытном сексуальном апеттите, то нужно просто вызвать у него отвращение к себе. Придумать историю о том, как мой партнер заразил меня ВИЧ инфекцией. Пока они выяснят, что все это чепуха, пройдет день-другой, а там – придумаю что-то еще. В конце концов, и в результатах анализа крови часто допускают ошибки, поэтому никто меня в обмане обвинить не сможет. Даже посочувствуют, что я стал жертвой врачебной ошибки. А мой врач все равно отвертится. Скажет, что лаборантка молодая, работает без году неделю, вот и перепутала пробирки. Обычное дело, хотя и неприятное».      
Уже не особо подбирая обтекаемые слова, Питер ответил первое, что пришло в голову:
- Вы же знаете, ваше высочество, что я гей, и вместо чувства локтя меня, честно говоря, как-то больше радует то неповторимое ощущение эйфории при виде твердого как железобетон члена, который вот-вот окажется там, где он и должен быть всегда. Я имею в виду свою маленькую аккуратную попочку.  Впрочем, вы же знаете, что она именно такая, как я и говорю. Вам ведь тоже нравится засматриваться на нее, когда я выхожу из раздевалки абсолютно голым в душевую комнату.
Принц Альберт поперхнулся фрэшем, и Питеру пришлось похлопать его по спине. Не обращая внимания на округлившиеся глаза «стариканов», он продолжил:
- К тому же в наше стремительно развивающееся время тотального эгоцентризма и глубокой социальной замкнутости каждого индивидуума, лучше уж заниматься меценацтвом и благотворительностью, чем иметь близких друзей. По крайней мере, хоть не останется потом чувства досады, или того хуже – разбитого сердца.  Ведь самые серьезные неприятности, как правило, и приходят от этих легкомысленных жеребцов, которые так и норовят перепихнуться с каким нибудь модным мужланом на стороне. Им просто не дано понять, что близкие доверительные отношения между двумя мужчинами это не просто секс, а нечто большее – это искусство. Настоящее прекрасное и возвышенное искусство. Как хорошие стихи, от которых хочется плакать или завораживающий своей магией шедевр кисти великого мастера времен Ренессанса.
Альберт подскочил с места, как будто его ужалила африканская оса и, едва добежав до выхода, вырвал прямо в урну. Врач-физиотерапевт тут же вырос возле него с бутылкой воды и свежей салфеткой.
- Он явно не разделяет ваших возвышенных чувств, - залился смехом герцог.
- Надо было вам, Питер, еще снять шорты и покрутить вашим хваленым задом прямо перед принцем, тогда бы он точно до урны не добежал, - улыбнулся Великий магистр, а затем тоже рассмеялся, вспомнив слова Кэррингтона:
- Оказывается, Эд, мы безнадежно отстали от жизни. Питер утверждает, что теперь гомосексуализм стал прекрасным и возвышенным видом искусства, как творения рук Микеланджело, музыка Генделя, или стихи Байрона.
- Само собой разумеется, ведь все они тоже были геями. И если Микеланджело боялся даже самому себе в этом признаться, боясь Папского гнева, а Гендель понимал, что вдобавок к чревоугодию это уже будет слишком для чопорной лондонской общественности, то Байрон  афишировал это на каждом углу, ничуть не стесняясь строгих нравов пуританской Англии, - вытирая слезы смеха, сказал герцог.
Доливая в чашку зеленый чай, от струйки которого еще исходил пар, он продолжил, перейдя на дружеский тон:
- Перестаньте валять дурака, Питер. Мы с вами знакомы вот уже долгие пятнадцать лет и, хотя вы тщательно скрывали от нас свои сексуальные предпочтения, мы знали об этом с первого дня вашего посвящения в магистры. Скажите, разве за это время вас хоть кто-то упрекнул этим? 
- Я никогда не давал повода и уверен, что кроме вас и еще двух-трех человек, об этом вообще вряд ли кто знает.
- Вы абсолютно правы. Мы всегда смотрели на это сквозь пальцы, потому что ваше поведение до сих пор не выходило за рамки приличия. Поэтому, мне бы хотелось, чтобы вы как можно быстрее самостоятельно пришли в норму и по-прежнему удивляли нас остротой своего ума и умением предвидеть развитие ситуации, а не разыгрывали перед нами спектакль с целью уклониться от исполнения своих обязанностей в Ордене.   
- Мне бы тоже очень хотелось, чтобы диагноз моего врача оказался  всего лишь розыгрышем, но анализы – вещь упрямая и с ними не поспоришь.
- И чем же вы больны?
- Именно тем, чем и должен был заболеть рано или поздно. Мой последний приятель, с которым я прожил пять лет, влюбился в одного итальянского художника, некого Модельярри. Сейчас я понимаю, что его влечение к этому сомнительному типу было вызвано всего лишь банальным стремлением потусоваться среди лондонского бомонда, поскольку этого итальяшку постоянно приглашали  на все модные вечеринки. Судя по его мазне, которая лишь немногим лучше, чем бездарный кубизм Пикассо, он  стал популярным только из-за созвучности его фамилии со знаменитым Модильяни. Поначалу я думал, что это всего лишь мимолетное увлечение, которое быстро пройдет, но дни незаметно переходили в месяцы, и как-то после очередного скандала он признался, что стал позитивным вирусоносителем.
 Для убедительности Питеру пришлось даже несколько раз взъерошить волосы рукой, и поднести к губам стакан с водой трясущимися руками,  изображая волнение. Возникла пауза. Надев маску легкой печали, он уже обрадовался, что его уловка сработала, но герцог снова улыбнулся, хитро прищурив глаза. Ему хорошо был знаком хладнокровный и расчетливый ум лорда Кэррингтона, ни на секунду не прекращающий подозревать в измене всех и неустанно выискивающий как радар в небе любые признаки угрозы для Ордена.
- Если вы помните, мы говорили о дружбе, - сделав глоток зеленого чая, сказал герцог.
- Да, Эдмунд, помню, чувство локтя, - ответил Питер, уловив по интонации голоса серого кардинала Ордена, что надо переходить к конструктивному разговору.
- Чай, который я сейчас пью, на самом деле растет не на плантациях. Это крайне редко встречающееся в высокогорных джунглях южного Китая дикорастущее чайное дерево. Обнаруженные в лесу деревья передаются по наследству и ценятся местными жителями больше, чем земельные наделы, от которых кормятся их семьи. Неповторимый вкус молодых листьев этого дерева и является эталоном для всего зеленого чая в мире, вот почему его стоимость превышает стоимость самого дорогого вина. Но прежде чем попасть в Лхасу, откуда его самолетом доставляют к нам в Лондон, чай проходит чрезвычайно опасный путь длиною в шесть тысяч километров. По дороге, на которую уходит полгода, спрессованные листья вызревает в тюках на спинах лошадей, приобретая все более и более насыщенный вкус. И даже в наше время  хорошо вооруженные бандиты постоянно грабят караваны и убивают караванщиков. Несмотря на то, что они объединяются в группы по сто и более человек, к столице Тибета едва ли добирается половина из них, так как по ночам кроме разбойников, свою долю забирают тигры-людоеды.
«Что за бред он вообще несет, какие на хрен тигры в Китае, где все уже давно три раза опутали электрическими проводами, скоростными дорогами для поездов на магнитной подушке и автобанами».
- Ночью в Ист-Энде вам тоже вряд ли удастся пройти пару кварталов, чтобы не расстаться с тюком зеленого чая. И в лучшем случае дело просто закончится разбитым носом. Да и бродячих питбулей, которые загрызут быстрее тигра, у вас в Лондоне хватает. Поэтому не советую с Мэйфе вообще выходить, и уж тем более с большим мешком на спине, - сострил Альберт, который вернулся из туалета, а теперь что-то проверял, глядя в ноутбук.
Кэррингтону уже успела надоесть поучительная басня герцога, мораль которой в итоге так или иначе должна была свестись к пресловутому чувству локтя.
«Заклинило деда. Совсем рехнулся на почве своего недавнего увлечения культурой самураев. Еще бы передал мне охапку стрел и прохрипел басом с видом властного японского императора:  “Попробуй теперь сломать!” Господи, неужели меня  ждет в старости то же самое, и я буду загонять людям всякую лажу на полном серьезе?»      
- … дружба – это долгосрочные инвестиции, которыми не следует пренебрегать, тем более в наше время. Другими словами, Питер, если бы не чувство локтя, не пил бы я сейчас этот замечательный чай и не втирал бы вам всякую лажу на полном серьезе, - не успев войти в одно, уже почти вылетела через другое ухо Кэррингтона  эта фраза, как вдруг его мозг автоматически выбросил стальной крюк и, зацепив последнее слово, потянул все предложение обратно на обработку.
«Но каким образом? Он же повторил в точности то, о чем я только что подумал?» - испугался Питер.
- Не совсем в точности. Вы подумали о том, что не приведи Господь вам оказаться на моем месте, чтобы на склоне лет загонять всякую лажу, а я сказал втирать.   
- Значит, вы рассказывали мне эту историю с зеленым чаем только лишь для того…
- Правильно, Питер. Все очень просто. Именно для того, чтобы слегка разозлить вас и услышать, что же на самом деле творится в вашей голове, поскольку вы любите слушать только себя и больше одного предложения собеседника не выдерживаете. Но в отличие от выдуманного вами диагноза, о котором ваш врач даже еще и не слышал, мой диагноз правильный и, к сожалению, для вас он неутешительный.
- И что же вы со мной сделаете после того, как я вам прослужил пятнадцать лет как преданный пес?
- Пожалуй, следует начать с того, что вы служили нам далеко не бескорыстно. В то время как другие высокопоставленные члены Ордена регулярно вносили обязательные платежи, вы с такой же регулярностью получали от нас по двадцать два миллиона фунтов каждый год плюс бонусы за каждую успешно проведенную операцию. Надо заметить, что вы действительно талантливый человек, поэтому сумма бонусов зачастую превышала сумму основных дивидендов, - вмешался в разговор принц Альберт, который отвечал за финансы.   
-  Очень своевременное замечание, дорогой Альберт. Приблизительно такую же сумму выделяет парламент на ежегодное содержание всей недвижимости королевы Елизаветы II, - заметил Великий магистр и подал знак рукой начальнику охрану.
Не прошло и пяти секунд, как трое крепких парней в белых шортах и теннисках с логотипом клуба на левом нагрудном кармане уже привязывали руки Кэррингтона мягкими кожаными ремнями к инвалидному креслу.
- Да, Питер, правильно – суки. Мы такие. Но если бы вы не забыли Устав Ордена, или хотя бы прислушались к моим словам. Я же просил вас, не спешите принимать решение, но вы решили, что вы самый хитрый и умный.  Надо было все-таки еще тогда, пятнадцать лет назад  отправить вас в детский сад к масонам. Это у них, захотел - пришел, захотел - ушел, а от нас не уходят, - сказал герцог, развернув на столе перед собой карту Палестинской автономии.
- Разве я хоть копейку у вас украл или предал вас? Разве я этого заслужил, исполняя все ваши заведомо невыполнимые поручения? – пытаясь высвободиться, закричал лорд Кэррингтон.
- Уже сам тот факт, что вы отделяете себя от нас, говорит о многом, - склонившись с лупой в руках над картой, ответил герцог. Отметив крестиком на ней населенный пункт, он передал карту начальнику охраны, который стоял в двух метрах позади Великого магистра, и прошептал ему на ухо:
- Купите в этом городке для него антикварную лавку и поставьте на место начальника полиции нашего человека.
- О чем вы там шепчитесь, Эдмунд? Будьте мужчиной и скажите мне открыто об этом в лицо!
- Успокойтесь, Питер. Вы ведь сами повторяли не один раз, когда к этому креслу привязывали других членов Ордена, что иммунная система организма должна работать независимо ни от каких обстоятельств, иначе эти обстоятельства очень быстро сожрут сам организм, - проверяя списания с его счетов за последние сутки, сказал Альберт.
Указав герцогу на итоговую сумму, которую он вывел крупным планом на экран ноутбука, финансовый директор Ордена прокашлялся и обратился к официанту, который буквально подбежал, уловив его взгляд.
- Принесите какую-нибудь дрянь покрепче.
- Вы же знаете, что у нас в помине не было никакой дряни, но могу предложить бутылку Мак’калана тридцатилетней выдержки со свежими устрицами.
- Окей, Тони. Устрицы с Шабли нам, а виски для джентльмена в кресле с колесами по бокам.
Как только официант удалился, герцог оторвал взгляд от ноутбука и задал вопрос:
- Может, вы все-таки объясните нам, Питер, с какой целью за два последних дня вы слили триста двадцать семь миллионов фунтов на девятнадцать кодированных счетов, да еще и в весьма солидные финансовые учреждения с безупречной репутацией.
- Этот ублюдок был просто уверен, что его никто ни о чем не спросит, потому что деньги к ним поступили из нашего банка, - закипая злостью как чайник, сказал Альберт.   
- Но зачем, Питер. Вы же знаете правила. Никаких транзитных счетов в других банках. Даже если вы захотели бы стать инвестором безнадежно утопической программы космического туризма Ричарда Брэнсона, вы могли свободно отправить все деньги сразу одним платежом непосредственно со своего счета. Если поначалу я еще хотел заступиться за вас, списав все на нервный срыв, то теперь никаких сомнений даже у меня не возникает.
- Долбанные  кретины! Да вы сами не знаете, во что впутались. Я проверил всю подноготную этой девушки. Марта Мейерс оставалась вплоть до последнего дня, этого гребанного тринадцатого сентября, абсолютно нормальным человеком – доктором археологии с положительной репутацией. Она никогда проституткой не была и не могла ей быть априори. Поэтому все предсказания пророков, насчет того, что мать Антихриста должна быть падшей блудницей – полная чушь. Но даже если предположить, что она действительно беременна от Сатаны, то что вы можете этому противопоставить?  Может, будете читать ее мысли, или наведете на нее порчу с помощью своих прогнивших до дыр книг?
Питер рассмеялся истерическим смехом и добавил:
- Что вы там видите, когда их читаете, там же одна могильная плесень и трупный яд, заливший чернила! Не сегодня-завтра от вас самих будет исходить такая же вонь.
- Не все так печально, как вы расписываете. Если бы Сатана мог делать все, что ему вздумается, он бы не стал ждать две тысячи лет, с тех пор как его сбросили с Небес на Землю.
- Глупцы, я беседовал с теми парнями, которые выжили в той ночной резне возле базилики, и с пилотами истребителей, неизвестно как оказавшимися с полными баками за пять тысяч километров от авианосца. Все они в один голос утверждали, что никак не могли повлиять на события, происходившие помимо их воли, а полковник Мак’кафри, летевший на F-18, просто сошел с ума и теперь постоянно рассказывает о демонах, которые летели вместе с ним в кабине и управляли истребителем вместо него.
- В отличие от вас, мы знаем, что нужно делать и не собираемся изменять имена и внешность, - вспылил Альберт, приподняв над головой распечатку договора Кэррингтона с клиникой пластической хирургии в Кейптауне на проведение ряда пластических операций по кардинальному изменению внешности. 
- Если вы не последуете моему примеру, они вас прихлопнут как жалких тараканов. Вы же прекрасно знаете, кто участвовал в ритуале. Джино Белуджи по сравнению с ними мальчик на побегушках. Вы хоть понимаете, куда влезли на сей раз, олухи!    
 Герцог кивнул головой, и врач ввел в вену лорда катетер, подсоединенный к капельнице. Синтетический яд, растворенный в физрастворе начал медленно поступать в кровь. Лицо Кэррингтона побагровело. Его глаза округлились от страха, когда он почувствовал, будто по венам изнутри кто-то скребет ржавой ложкой.
- Это только цветочки, дорогой Питер. Этот яд был разработан в секретной лаборатории МИ-5 еще во времена холодной войны, и с тех пор ничего более эффективного так и не придумали. Вся прелесть этого препарата заключается в том, что он легко нейтрализуется алкоголем, поэтому противоядие всегда под рукой, указав на спасительную бутылку Мак’калана, спокойным голосом объяснил ситуацию герцог.   
Замеряя пульс «пациента», врач хладнокровно продолжил, как будто речь шла о банальном зондировании желудка:
- Врачебная этика не позволяет мне оставлять вас в неведении относительно полного спектра воздействия этого состава, являющегося плодом высоких научных технологий. Если не принять алкоголь в течение первых десяти минут, то в организме начнут происходить необратимые деструктивные процессы. Этот препарат, набрав в крови необходимую концентрацию, начнет действовать точно так же, как и яд странствующего паука, обитающего в джунглях бассейна Амазонки из которого он и был синтезирован. Яд буквально переваривает мягкие и твердые ткани своей жертвы изнутри, превращая ее в готовый к употреблению жидкий протеиновый коктейль, а затем паук его просто высасывает. Честно говоря, более жуткую и медленную смерть тяжело себе даже представить.
- Прекратите, Эдмунд, в конце концов, мы же друзья. К чему эти варварские методы!
- Ах, так значит, теперь вы все-таки вспомнили о дружбе, а я ведь предлагал вам не забывать о ней еще в начале нашей беседы. Но где уж там. Вы так увлеклись пространными философскими рассуждениями о глубокой социальной замкнутости каждого индивидуума в наше стремительно развивающееся время тотального эгоцентризма, что даже и слушать меня не хотели. И более того, недвусмысленно подчеркнули, что лучше уж заниматься благотворительностью, чем иметь близких друзей.
- Вены на шее и висках Кэррингтона вздулись. Дыхание стало учащенным и он уже начал молить о пощаде:
- Я верну все до последнего пенса, только оставьте меня в живых!
- Уже лучше, но есть еще один очень деликатный момент, - приподняв руку с полусогнутым указательным пальцем, сказал герцог.
Врач начал беспокоиться за своего «пациента», поскольку его верхнее давление подскочило до 170, а на лице проявилась красная сосудистая сетка.
- Какой еще момент, Эдмунд, что я должен сказать, чтобы вы поверили мне?
- А вы пошевелите мозгами, пока они не превратились в овсянку и вспомните клятву, которую давали когда присягали Ордену на верность.
- У нас меньше, чем четыре минуты, - занервничал врач.
Альберт налил виски в бокал. Придвинув его ближе к Кэррингтону, он улыбнулся и сказал:
- Может запах противоядия поможет вам вспомнить?
В ушах у Питера все сильнее нарастал шум схожий со звуком высоковольтной трансформаторной подстанции, которая работала на полную мощность и вот-вот должна была сгореть из-за скачка высокого напряжения. 
«…клятва, присяга…разве человеку под силу вспомнить то, что он пробормотал пятнадцать лет тому назад, да и то, повторяя слова за магистром? Он бы меня еще гимн бойскаутов заставил вспомнить».
- Три минуты, давление 200, - промокнув крупные капли пота, выступившие на лбу рукавом от белоснежного халата, - сказал врач, вопросительно посмотрев на герцога.
 - Прекрасные устрицы, изумительный вкус, - не обращая внимания на волнение доктора, сказал Эдмунд, пригубив Шабли.
- М…да…а  вино, честно говоря, ни к черту. После семьдесят шестого, когда старик Кампен умер, он унес с собой в могилу рецепт настоящего Шабли. Его сыновья неучи, как ни старались пустить пыль в глаза, но так и не смогли повторить тот незабываемый вкус, – недовольно скривился Великий магистр, проглотив вино.
- Может я принесу Гранд Крю урожая пятьдесят шестого?
- Не стоит Тони, все равно неприятный осадок уже остался.
Лицо официанта побледнело и, слегка заикаясь, он поспешил реабилитироваться:
- Я немедленно распоряжусь, чтобы его изъяли и выставили на аукцион. Прошу извинить меня, ваше высочество, но сомилье заверил меня, что это вино можно смело предлагать вам, поэтому…
- А знаете что, плесните мне пару капель этой дряни, как изволил выразиться принц Алберт. Лучше уж пусть во рту останется вкус Мак’калана, чем этого винного уксуса. 
- Может принести из коллекции тридцать восьмого года?
- Не стоит распечатывать бутылку из-за двадцати пяти грамм. Этого хватит, чтобы вымести метлой холестерин из крови.
Официант протер горлышко бутылки стоимостью в семь тысяч фунтов и, отмерив мензуркой должное количество виски, перелил его в разогретый стакан.
- Браво Тони, я еще часа три буду ощущать во рту этот насыщенный вкус.
- Осталась минута и десять, а потом только полное переливание крови. Но мы все равно не успеем. Пока все приготовим, пройдет минут семь. За это время он превратится в полного овоща, - глядя на секундомер, не на шутку разволновался врач, понимая, что смерть лорда Кэррингтона будет на его совести.
Заметив, что пациент начал судорожно извиваться и вращать глазами, как одержимый, герцог обратился к нему.
- Повторяйте за мной священную клятву Ордена, которую вы должны были знать так же, как «Отче наш»: Ex praeterito – praesens prudenter agit – ni futura actione deturpet 
Кэррингтон  мычал вслед за ним, будто у него был кляп во рту, и как только он произнес последнее слово, герцог добавил:
- Все деньги вернете в наш банк сегодня же. Нарушив клятву Ордена, вы сами с ними расстались.
- За преступлением – как тень неотступно следует наказание. Чего вам не хватало? У вас было все, что вы только могли пожелать! – снова вскипел Альберт.
- Я все продиктую вам по памяти, только оставьте меня тем, кто я есть, - с закрытыми глазами слабеющим голосом прошептал «пациент».
- Так-то лучше, - слегка надкусив  еще крепкими здоровыми зубами нежную плоть устрицы, сказал герцог. 
Врач вытянул иглу из вены и буквально влил в его горло стакан виски. Питер жадно глотал, едва успевая за наклоном бокала. Выпив до дна, он с не меньшей жадностью выпил еще один на одном дыхании, а затем вдохнул полной грудью и зарычал как раненый зверь.
- Не знаю как сейчас, но раньше русские обычно занюхивали виски рукавом, и многие из них на этом и попадались на попойках, которые специально устраивали цэрэушники на конспиративных квартирах во времена маккартизма, - рассмеялся Великий магистр. 
- Жаль, что у него руки привязаны, а то мы бы его тоже проверили. Вдруг он с ними снюхался, не зря же он в Москву любит летать, - пошутил герцог.
- Нет, нет, ничего серьезного. Там у него любовь с модным певцом с каким-то библейским именем, поэтому мы и не докладывали вам, ваше высочество. Правда Питера русские действительно пытались завербовать, шантажируя  видео,  где он заснят с этим певцом в откровенных позах, но он сам предложил им выложить это видео на u-tube, и они съехали, передав нам все материалы. А с певцом у них все как обычно. Ничего интересного. Задушевная муркотня, поцелуйчики, ахи-вздохи и никакой передачи информации. Да и что он может им передать? Они и так все знают. Просто хотели завербовать его на всякий случай, для коллекции, - сказал начальник охраны.
- Этот певец, наверное, жгучий мачо раз он к нему на концерты мотается. 
- Немного смахивает на шимпанзе-альбиноса, а в целом – ничем не примечательный человек.
Врач посветил Кэррингтону в зрачки.
- Да он у нас совсем слабенький. Еще полминуты и пришлось бы действительно делать переливание крови.
- Кстати, Оззи, я все время хотел вас спросить. Как вы определяете точное время точки невозврата? – удивился Альберт, - Ведь пока алкоголь попадет в кровь и нейтрализует токсин пройдет еще не меньше десяти минут. К тому же ваш «пациент» мог плотно позавтракать, а жиры в свою очередь тоже нейтрализуют алкоголь. Одним словом, все это мне очень напоминает русскую рулетку.
- Хороший вопрос. Он хоть и подлец, но его убийство совершенно не входило в наши планы, - поддержал его герцог.
- Как правило, контрольное время нахождения пациента под воздействием препарата, до введения антидота заведомо занижается, но в нашем случае его действительно определить практически невозможно из-за физиологических особенностей каждого организма. Поэтому я всегда стараюсь вводить «пациентам» лишь половину от смертельной дозы яда, с которой в принципе здоровый организм должен справиться  самостоятельно. Но и ее хватает, чтобы они ощутили на себе все прелести приближения клинической смерти и перепугались до смерти. Но сегодня я испугался больше чем он сам, и перекрыл подачу токсина еще пять минут тому назад, когда его давление дошло до отметки 200.
Лицо Кэррингтона по-прежнему оставалось синего цвета. Он стонал и, высунув язык, вращал головой в разные стороны.
- Если вы так мудро предусмотрели все заранее, почему же он ведет себя, как будто у него начался приступ эпилепсии.
- Такая реакция на токсин может проявляться только у лиц, принимающих наркотические препараты в дозах, втрое и выше превышающие терапевтические.   
- То есть вы хотите сказать, что Питер наркоман? – удивился Альберт.
- Не берусь утверждать, но сегодня утром он явно пил не только чай с молоком. Если это необходимо, я смогу дать точный ответ через три минуты. Маркеры на психотропные и наркотические препараты я всегда ношу с собой.
- Бросьте, Альберт, сдался он вам. Ну, найдет сейчас док у него в крови какие-то барбитураты или амфетамины, что это меняет?
- Этот ублюдок злоупотребил нашим доверием и, воспользовавшись своим статусом, слил почти пол миллиарда долларов, не поставив никого об этом в известность.
- Полно вам, Альберт. Все равно вы его больше никогда не увидите. Разве что в новостях и то мельком, когда через пару месяцев начальник полиции палестинской Себасты сообщит, что задержал гражданина Сирии некого Хасана Абаса - владельца антикварной лавки, который застрелил жену итальянского медиамагната Бетулу Белуджи, находившуюся в городе проездом.
- Вы думаете, он сойдет за местного?
- Через месяц после того, как наш дорогой Питер пройдет программу коррекции сознания, он будет знать арабский лучше, чем вы английский.
- Кстати, не в обиду вам будет сказано, но действительно, Альберт, неужели так сложно избавиться от этого дикого французского акцента? Я помню вашего отца, у него с английским никогда проблем не было, - спросил Великий магистр.
- Настоящих англичан, которые не вызывают антипатию своим снобизмом можно по пальцам пересчитать. Куда ни глянь – везде разношерстный сброд, вжившийся в образ и поселившийся в Лондоне по неизвестной им самим причине. Я не хочу быть похожим на них.
- Ну что же, на мой взгляд, вполне убедительная причина, - улыбнулся герцог.
Кэррингтон вдруг начал приходить в себя и, прокашлявшись, попросил воды.
Врач похлопал его по щекам, заглянул ему в зрачки и снова замерил давление.
- С ним все в порядке, он просто опьянел от ударной дозы алкоголя, которая в сочетании с наркотой и ввела его в «отключку». Мы ему сделаем промывание желудка. Я думаю к вечеру, он будет в вашем распоряжении Альберт.
Кэррингтон открыл глаза и, подняв голову, сказал:
- Послушайте, Эдмунд, ее убить невозможно, и вы это знаете. Вы отдаете  меня в жертву, потому что сами боитесь в этом признаться.
- Не принимайте близко к сердцу, Питер. Ничего личного. Это всего лишь испытания, которые посылает нам Господь, и к ним нужно относиться философски. К тому же не забывайте, что неприятности не приходят лишь к тем, кто абсолютно безразличен Всевышнему. Он позволяет им жить прогнозируемой стабильной жизнью, так же как фермер позволяет это своим коровам и овцам.
- Молите Бога, чтобы демоны не вспороли вам всем брюхо, - заплетающимся от виски языком пробубнил Кэррингтон.
- Нам пора в бассейн, господа. Нас ждет тренер, - решив, что разговор исчерпан, сказал герцог.      
- Вы правы, мы действительно заболтались. Тренер у нас строгий, зачем же его злить лишний раз, - согласился Великий магистр.
- Сделайте все, как обычно, Оззи. Фотографии этой девушки вы найдете в конверте у себя на рабочем столе вместе с базовыми установками персональной программы коррекции для лорда Кэррингтона, - похлопал врача по плечу Альберт и добавил:
- На фотографиях ее старое имя – Марта Мейерс, теперь она Бетула Белуджи.
- Я разберусь, - кивнул в ответ головой доктор.
- Хм…Бетула…Что это за имя такое странное? Это он ее так назвал? Такое впечатление, что обращаешься не к девушке, а к бетонной колонне в подземном паркинге, - сказал Великий магистр уже на выходе из крытого теннисного корта.
- Ты не поверишь, с иврита ее имя переводится как девственница, - рассмеялся герцог.
- Надо же, шлюха дьявола и вдруг девственница. У него точно не все дома, - улыбнулся Великий магистр.
- Вы имеете в виду его? – удивленно спросил принц Альберт.
- Да, Альби, кого же еще…




Продолжение следует.

  © Алек Кадеш. 2011.