Я люблю тебя

Помнишь ли ты, как мы жили с тобой вдвоем в том заброшенном доме? Как притащил меня туда, девушку с шрамами на теле? Тебя всегда привлекали такие, чтобы было какое-нибудь уродство, недостаток. Тебе нужны были страдания, боль, ты был готов пить ее тоннами...
Помню, один из первых дней там. Я практически не вылезаю из своего угла, судорожно вцепившись в застежку от своих джинс. Ты как зверь мечешься туда-сюда, изредка словно бы замечая меня, тогда бросаешься ко мне, валишь на пол, мы катаемся, каждый пытается одержать вверх, я тогда ударила тебя и ты мгновенно остановился - оказывается, я тоже умею причинять боль другому.
Однажды ты ушел куда-то. А я даже не пыталась выбраться, убежать. Я просто уснула.
Ты притащил кучу каких-то разноцветных тряпок - принялся наряжать меня, как куклу. А потом твои пальцы долго рвали эту одежду на мне, безжалостно срывая с меня все, вверх летели лоскуты ткани, я даже, по-моему, кричала, но ты не слышал, тебе было важно убрать все это, снять с меня,  а потом... Животная страсть, похоть, я закрыла лицо руками, пока ты исступленно целовал мои шрамы - все до единого, руки шарили по слепому телу, сведенному судорогой ужаса, как это было противно и как будто даже не со мной. Потом я открыла глаза - кажется, все закончилось. Ты сидел рядом, покачиваясь из стороны в сторону. Глаза твои черные, почти непроницаемые, вдруг посмотрели на меня, я пыталась сесть, но ослабевшие от дрожи руки не слушались, тогда ты взял меня и посадил на себя, зарылся лицом куда-то мне в грудь - так и сидели. Я тогда еще, помнится, неловко так погладила тебя по твоей лохматой голове.
Ты любил целовать мои руки. Ты постоянно это делал.
Однажды ты снова повалил меня, скребла руками по полу, голому, холодному, такая же голая и холодная. Потом ты вытаскивал занозы у меня из пальцев.
Я начала смеяться, сама не знаю, отчего. Ты долго смотрел на меня. Эта смесь удивления, неверия, радости...
Потом мы с тобой кружились, взявшись за руки. Горланили разные песни - "Будь как дома путник, я ни в чем не откажу"... То было счастливое время. Ты любил узлы, особенно на мне. Узел на животе, узел под лопатками, узел на запястьях - твой самый любимый узел.
Тогда было сложно шевелится, а тебя опять распирала изнутри идея тебя со мной - быть во мне, быть со мной одним целым, нераздельным, условно два тела, но вместе одно.
Мы могли вместе одеться в нормальную одежду, и пойти куда-то, как нормальные люди. Тебя это больше всего забавляло.
Ты любил тискать меня на заднем ряду темного зала кинотеатра.
Однажды, ты снова куда-то ушел. Я просто ждала, пока ты вернешься. Ты пришел, с большой красивой коробкой. И сказал, что это мне.
Я открыла - ленты, закрепляющие крышку, шелк подкладки - там было платье. Самое шикарное платье, которое мне когда-либо приходилось видеть.
Ты надел его на меня - бережно застегивал все застежки, закреплял ленточки, поправлял складки подола. И вытащил откуда-то огромное зеркало.
Но мне некуда в нем пойти - сказала я. Тогда ты достал из-за пазухи два слегка мятых билета в театр. На мой любимый спектакль, который я только по телевизору видела.
Мои глаза наполнились слезами, и я плакала у тебя на плече, целуя твои гладко выбритые щеки...
Мы пошли в театр, ты был одет в костюм, волосы собраны в хвост. Ты был неотразим. Мы с тобой сидели рядом, моя рука покоилась на твоей. И я была счастлива.
Потом мы вернулись - дома было темно, длинные лунные полосы пересекали гладкий пол - и когда ты успел покрыть его паркетом. Откуда-то зазвучала музыка - те нежные переливы мелодии, которые я так любила слушать - и мы танцевали с тобой, всю ночь, и было прекрасное время.
Потом под утро ты отвел меня в комнату - большая кровать, застеленная дорогим бельем...
И мы снова были вместе - снова были тем целым, чего ты так хотел. Мы уснули, прижавшись друг к другу, как хотели.
Засыпая, ты поцеловал мои волосы и прошептал:
 - Я люблю тебя.