Глава 92. Мои года - Моё богатство!

                Мой командир - наставник радист высшего класса, чемпион частей по приёму на слух (240 зн/мин.) Сержант Лепленко.         Фото Смирнова Г.И.

               
    Впрочем,  служба и жизнь в этом подразделении постепенно входила в свою колею и мне всё нравилось. Мне нравилось, что помкомвзвода сержант Лепленко -  мой непосредственный командир нашей смены, был спокойным и уравновешенным  «дедом», да мы их никогда так и не называли, готовился к демобилизации и на его гимнастёрке красовался  сине - эмалевый значок «М», о котором я тоже сразу стал мечтать. Из всего подразделения их призыва было всего два «мастера»- высшего класса радиста, остальные или с первым и даже вторым классом. Лепленко  был чемпионом среди частей нашего Управления при КГБ по приёму на слух. Соревнования эти иногда устраивались в один день и заочно стразу во всех частях, как это было построено, не знаю, этим занималось командование частей. Мы рассаживались в классе по своим местам с печатными  машинками и готовы к приёму пятизначного группового текста. Передача и повышение скорости велась опять же через трансмиттер. Я пока ещё не участвовал в этих соревнованиях, а только позже, когда стал повышать свою квалификацию и опыт. Лепленко,  уже при моём нахождении в этом подразделении слухачей,  занял первое место среди наших частей, и стал чемпионом по скоростному приёму азбуки Морзе. Я хорошо помню, что он принял 240 знаков в минуту буквы и 260 цифры. Я же в дальнейшем принимал на таких же соревнованиях 220 буквы и 240 цифры, но до чемпионства среди всех частей не дотягивал, но в своём подразделении занимал одно из первых мест всегда, но это позже.
    Третье, наше подразделение, считалось ещё, не гласно – подразделением плясунов – чечёточников,  и все это знали в других подразделениях. Традиция  эта поддерживалась и новичками, пришедшими служить в это подразделение, т.е. уже научившись этому степу,  обучали вновь пришедших. Ну не все, конечно, к этому тянулись, но я,  во всяком случае, всегда пытался учиться чему-то новому и конечно встал в ряды этих плясунов. Обычно репетировали  в тамбуре казарменного туалета.  Встав в ряд, а у меня уже появились успехи, мы отплясывали в кирзовых сапогах. Позже, когда построили наш полковой Дом культуры, я уже участвовал в художественной самодеятельности по групповому степу, а нашим руководителем стал солдат Красильников, который был на призыв моложе, но очень азартный, заводной плясун и заводил всех остальных желающих освоить эту чечётку. Не хвастаясь, но скажу, что всю свою дальнейшую и производственную жизнь я никогда не отказывался учиться тому, что предлагали или предлагалось и меня это не раз в жизни выручало. Вот, к примеру, когда работал в «Медтехнике»,  было предложено всем желающим, пойти на бесплатные курсы сварщиков. Конечно, я окончил  эти курсы,  и получил аттестат на право работать сварщиком,  а практики и сейчас нет, хотя пришлось как-то поварить фонари на телевизионной мачте в Удмуртии (Балезино) и нахватался я тогда зайчиков и знаю что такое резь в глазах от сварки, но об этом в дальнейших главах моих мемуаров.
      В этой казарме тоже стоял натянутый турник с брусьями,  и я не проходил мимо, чтобы не подтянуться, и выйти на перекладину уже не переворотом, а силовым приёмом. Пожалуй, только двоих из всего подразделения и притягивала эта перекладина – меня,  да писаря Голубева, остальные, почему-то, были совершенно равнодушны к этим спортивным снарядам и, действительно, ничего не умели делать.  Я приобрёл трехкилограммовые гантели (не помню как и где) и по утрам до подъёма, минут за пятнадцать вставал, тихонько пробирался в класс и делал гимнастику и, конечно,  качал пресс через стул, носки ступней под батарею.
       Хотя я и тонкокостный, но начал ощущать  и владеть своим телом. На животе у меня уже был рельеф мышц. Я заметил, что у меня становится высокая и развитая грудь, да ещё и стала покрываться растительностью к моему удивлению. Бицепсов особенных у себя не наблюдал, но силу в руках чувствовал,  и подтягиваться на перекладине мог и более двадцати раз.
        Был такой случай. В нашем подразделении был ещё один офицер – капитан Орешкин. Орешкин был на должности радиотехника и занимался наблюдением и обслуживанием радиоаппаратуры р/ц.  Прекрасная атлетическая фигура тела Орешкина переливалась рельефом мышц,  я всегда завидовал его такой спортивной фигуре. Орешкин часто и проводил уроки физкультуры с солдатами. Мою тягу к снарядам и способности он, видимо, давно заметил, но мне это не высказывал. Но как-то, заканчивая, занятия с одной из смен у этой самой перекладины, а мы после дежурства и сразу обеда, направлялись в свою комнату для дневного сна и отдыха. Орешкин подзывает меня, и говорит своим солдатам: « вот посмотрите как этот тонкий, звонкий и прозрачный Смирнов сделает то, что никто из вас не может сделать».  Давай Смирнов, покажи им как нужно носки ног к перекладине подносить в положении  виса. «Товарищ, капитан» - взмолился я, - «у меня же полный живот щей и каши». «Ничего, ничего давай показывай» – приказал Орешкин.  Пришлось потрудиться, и я раз пять, а может и больше, сейчас не помню, поднёс носки ног к перекладине, и это в сапогах и после тяжёлого обеда!  После обеда мы отдыхали в своей комнате. У каждой смены была своя комната для сна на 10-12 солдат и никаких вторых этажей. Я мог и не спать, а лежать и читать какой-то роман, который всегда лежал в тумбочке и жить без книги и не почитать перед сном я просто патологически не мог, по-прежнему делил время,  отведённое на сон, на два периода. И сон, и наш отдых – берегли, и никто не бегал и не орал в казарме, когда отдыхала смена или после ночного дежурства или после обеда, к нам относились уважительно – специалисты эфира, а не кто – то.
       Уже многие читатели, которые читают мои вот эти воспоминания,  пишут в своих рецензиях,  о моей исключительной памяти и как это я всё помню?  А я и сам удивляюсь - откуда это приходит,  и с каких это полочек моего мозга сыплются такие факты и воспоминания, без всяких дневников и записей прошлых лет. Вероятно, всё это пришло само по себе,  и нет в этом никакой неожиданности – так оно и должно быть, ведь это же страницы жизни и неважно,  что солдатские дни и годы, а всё равно, как поёт Кикабидзе – мои года, моё богатство! А раз люди читают и пишут мне рецензии – почему бы и мне не гордиться своими годами и своим богатством?
        Мне никогда не было скучно жить, вот и сейчас в свои почти 74 года я коротаю зиму за компьютером,  Интернетом и клавиатурой, чтобы дождаться весны и опять насладиться природой Валдая и своей усадьбой с речкой, лягушками, ершами и выловленной щукой. И служа в армии, я постоянно находил себе занятие и не только чтением книг. Я продолжал заниматься фотографией и мне это никто не запрещал, а старшина этого подразделения – Петренко был сверхсрочником и по существу-то был завхозом и следил за общим порядком в подразделении, а его я же тоже фотографировал и дарил ему фотографии с его изображением. В другом конце казармы был второй туалет, он был законсервирован, писсуары закрыты фанерными щитами, за которыми я сохранял бутылки с проявочными реактивами, ванночками, фотоувеличитель хранил в каптёрке Петренко. Петренко давал мне ключи от этого помещения и я после отбоя мог спокойно печатать фотки хоть всю ночь.  Всю ночь, конечно, не печатал, хотя делал по много позитивов, используя фотобумагу «унибром», а тип этой бумаги не прихотлив и если правильно определена экспозиция засвечивания, то в проявителе у неё свой и большой диапазон нахождения, я же почти профессионал!  Собственно, я был единственный любитель - фотограф в части и такой массовости в этой деятельности и не было. Тогда и фотоаппараты были не дешёвые и промышленность не начала ещё выпускать такой массовый аппарат как « смена», так - что я был в фаворе у своих солдат сослуживцев и пользовался своеобразным авторитетом и уважением, цены не заламывал, а многие раздавал так. Но с солдат  уже следующего призыва, как уже писал, денежку брал и у меня вместе с выдаваемой солдатской зарплатой – копеечной, начал прикапливаться какой-то фонд. Видимо, черта с детского садика, как писал в первых главах, принести домой подарок, не распечатав и отказав себе в удовольствии - съесть пряник  или конфетку, прогрессировала, а кстати, оказалась не,  совсем,  уж и плохой. Как говориться в поговорке – скупость это не глупость, но никогда не ощущал себя жадным человеком и эту черту людей презираю и сейчас, а скупость и жадность это,  же разные вещи, к сожалению многие не понимают этого и путают божий дар с яишней. Ну да, ладно – прижимистым меня последняя жена обозвала, пусть будет так, зато у меня всё есть и покупал,  что хотел.  Так вот. Задумал я купить, служа ещё в армии, аккордеон. Уж очень мне нравился этот инструмент и звук - извлекаемый из него. Ну, раз задумал – начал копить и складывать «прибыль». К тому времени, как задумал, я уже стал получать и за второй класс, а потом и за первый. Конечно сумма по сравнению с солдатской зарплатой в 75 р. Не подъёмная, но у меня же – фотобизнес, а  это вдохновляет.
           Стажировка в р/ц наша подходила к концу и появлялся навык к работе в эфире, да и «дедов» надо уже домой отпускать и демобилизоваться. У  нас ещё остаются и сверхсрочники и второй год служащие, так что пробъёмся,  а в дежурства в эфире я уже втянулся, и работа  меня увлекала, я просто рвался в р./ц. и шёл в строю на дежурство с большим мобилизованным подъёмом и желанием – счастливчик,  однако!  (Продолжение следует).http://www.proza.ru/2011/01/26/1609