Шанежье - край Архангельский

       
     Как ни странно, впервые эта мысль пришла мне во Франции, в небольшом городке Монтелимар, примостившемся в долине между рекой Роной и предгорьями Альп. Стандартный для юго-восточной Франции, с непременным замком на холме, паутиной улиц старого города и широко раскинувшимися предместьями, этот город, тем не менее, влечет к себе десятки тысяч туристов. Что же их привлекает? Да в первую очередь нуга - медовая пастила с миндальными орехами. Говорят, что она здесь лучшая во Франции, а значит, и в мире.
 
     Уроженец и бывший мэр этого города Эмиль Любе, избранный в 1899 году президентом Франции, сумел в свое время убедить жителей, что это лакомство - судьба и надежда города, залог его успешного будущего. С тех пор среди туристов считается хорошим тоном заехать в Монтелимар и приобрести подарочный набор, каковых наготовлено на все вкусы. Полтора десятка небольших фабрик (и при каждой музей) стараются для туристов и выполняют заказы со всей Европы.
 
     Вот тогда и подумалось: конечно, Архангельск - большой промышленный центр, порт, а вот что могло бы составить кулинарную славу родному городу? Треска? Но тут сознание подверстывает неизбежное продолжение поговорки - «доска и тоска». Надо бы что-то пусть необязательное, но вкусное.  Блины? Ну, так они и в Африке блины. А вот что-то такое, чего туристы не пробовали нигде.

     А чуть позже, дома уже, попалась мне под руку книга этнографа и краеведа С. Максимова «Год на Севере». Люблю эту книгу и часто ее перечитываю, открыл и на этот раз наугад. И надо же, читаю:
   
«Тем временем нельзя не остановиться здесь для немаловажных сообщений. Шанежка — архангельское лакомство, род булки, с рыхлой внутренностью, с исподкой, поджаренной на масле, и облитая сверху сметаной. По преемству от первоначальных насельников Сибири из этих северных местностей, шаньга распространилась и в этой стране, сделавшись лакомым и любимым кусом. Ее знают и ее попотчуют во всех тех местах, где лапти переселенца намечали начальные черные Тропы, по которым шла потом русская вера и укоренялся православный обычай. Вкусная шанежка составляет исключительную привилегию архангельских жителей, получивших за то от всех соседей прозвание шанежников».

      Вот это да! Сразу вспомнились и бабушкины, и мамины шаньги. Вспомнился весь обряд, сопровождавший рождение этого чуда. Квашня, накрытая чистым полотном. Печь протоплена. В черном жерле ее угли вдоль стенок чуть посвечивают то красным, то желто-голубым огоньком. Под печи выметен можжевеловым помелом, от чего в избе пахнет разогретой хвоей. Тесто для шанег «подходит» в небольших жестяных сковородочках со звездчатыми краями.

      Теперь на лопату их и в печь. Несколько минут - и румяные солнышки возвращаются из печи на стол, теперь забота смазать каждое,  макая крылышко в кружку с растопленным маслом, посыпать толокном - и на блюдо. Пусть маленько поостынут. А как все шаньги перепечены, на стол ставится самовар, и пошло-поехало. Прокусываешь тонкую пергаментную корочку. а из-под под нее шибает в нос чуть кисловатым запахом свежего хлеба.

      А самый праздник, когда все шаньги разные: со сметанной помазкой, с пенками от топленого молока, с житней крупой, «картовные», с брусникой…  Вку-у-сно! А вечером холодную шанежку с кружкой холодного молока, и глаза сами закрываются.
   
      И нет тут никакого шанежного шовинизма. Вот тот же С. Максимов свидетельствует: «Рассказывают по поводу шанежек исторический анекдот о Петре. В то время, когда уже основан был Петербург и к тамошнему порту начали ходить иностранные корабли, великий государь, встретив раз одного голландского матроса, спросил его:
— Не правда ли, сюда лучше приходить вам, чем в Архангельск?
— Нет, ваше величество! — отвечал матрос,
— Как так, чем хуже?
— Да в Архангельске про нас всегда были готовы оладьи.
Если так, — отвечал Петр: — приходите завтра во дворец: попотчую!
Царь исполнил слово, угостивши и одаривши голландских матросов».

      Да разве питерская оладья против архангельской шанежки выстоит? Ни в жизнь! Оладьи пекут на общей сковородке да на растительном масле, а шаньги - каждую на своей да на коровьем, если по-настоящему,  маслице, растительных-то масел на Севере прежде не было. Даже в фольклор шанежка попала.
      Пришла в дом нежданная гостья — кума: надо ее, конечно, угощать, а у хозяйки шаньги напечены.
— Садись, кума, и ешь.
Ела кума с охоткой, съела она целых восемь, последнюю, девятую, «стыдливую» оставила. Глядела-глядела хозяйка куме своей в рот, махнула в отчаянии обеими руками и вскрикнула:
— Ешь, кумушка, девятую-то шанежку: я ведь не считаю.

      Присловьем этим раньше подсмеивались над архангельскими горожанами, а порой  и бранили их в сердцах  прозвищем «шаньга кисла». Вот как связана жизнь архангельская с незамысловатой, но очень вкусной булочкой.
      
      А теперь, проходя по улицам города, смотришь по сторонам и диву даешься. Тут тебе пиццерия, тут тебе хот-доги, чуть ли не «Макдональдс» собираются открыть. Иваны мы, родства не помнящие.   «Блин» и тот с приставкой «хаус». И вот так размечтаешься порой: стоит и манит к себе в гости харчевня «9-я шанежка», где восемь шанег взял, девятую тебе так дают. Или сеть, раз уж без нее никак, закусочных «Шаньги бессчетные»: платишь один раз - ешь от пуза. И ведь не одни шаньги бывают. А кулебака наша северная, с пылу с жару кусочек  с чайком самоварным. А ягодник, а ватрушка, а колобы ржаные! Вообще-то можно и без затей - рыбу в пресное нехожалое тесто завернуть и запечь этак вот. И еще вопрос, что вкуснее: нежное рыбье мясо, распаренное в хлебной бане, или чуть пригорелые корочки, пропитанные рыбим соком.

      А что до «Макдональдса», так нешто туристы этих бутербродов, на скорую руку сделанных, не едали, да и пиццей мало кого можно удивить. В Италии, уж не обижайтесь, она вкуснее. Зато шаньги у них не получаются нипочем.