Запах хлеба

Из коридора послышался шорох входящего.
 - Привет! – сказала я незвонко из-за двери своей комнаты.
 - Чего? 
 - Привет говорю! – сказала я, озадаченно отлепляясь от монитора.
 - Ааа… Привет! – пробормотал усталый женский голос.
Молчание. Потом кряхтение вошедшей. Вероятно, от снимания сапог.
- Снег задолбал, - сообщила она через дверь и тяжело выдохнула.

Я встала из-за стола и открыла дверь своей комнаты:
-  Чем это он тебя задолбал?
-  В воскресенье его не чистят что ли…
-  Ноги вязнут?
-  Ну да, - сказала она и выдохнула легче.

Она открыла свою комнату, кинула сумку и вышла к общему зеркалу – порассматривать свое розовое с морозца лицо.
- С пятницы всё Алёна звонит, в долг денег требует. А чтоб мне отдать, у других  будет занимать… Я же знаю…
- Да… Как ты ушла, сразу кто-то позвонил в дверь. Я подумала, что это она. И не открыла.
- Может, и она…

Вздрогнул холодильник. Через секунду зазвонил мобильный... И она побежала вглубь комнаты. Я направилась к чайнику, налила воды в коричневый от заварки стакан, распаковала таблетку из пачки и на раз-два-три заглотила.
Потом взяла лежащую на соседнем стуле толстую книгу в зеленой кобуре, повертела, открыла на середине и начала читать…

- Оооох…, - звонко выдохнула соседка, выйдя из комнаты в кухонную область квартиры, к чайнику. – Танюха звонит и говорит: «Марин, я сейчас тебя расстрою… У Вихлябушкина будет пополнение. А я ей говорю: «Ни фига ты меня не расстроишь!».
- А кто такой Вихлябушкин? – спрашиваю я, открываясь от книги.
- Да Олег!
- Ааа… Ой! - сказала я и закрыла книгу вовсе.
- На седьмом месяце... Так… Это получается, что он ребёнка… в июне задедал. А я в сентябре еще строила какие-то иллюзии, пахла, как майская роза!.. А ведь он две тыщи на меня тратил...нет, три!.. А вот бы мы обе с той залетели!.. Свят, свят…
- Она… и ты… А у него ведь маленькая зарплата!
- Я ему сразу сказала, что "жену тебе надо помоложе и поглупее меня".
- Дааа…
Марина достала из принесенного пакета с продуктами колбасу в нарезке, быстро сняла с ее пленку и с жадностью вцепилась в кусок.

- Будешь колбасу? – спросила она, дожевывая.
- Давай!
Она указала мне на колбасную нарезку и продолжила:
«Расстроит она меня. Ха! Смешно…»
Она стояла и смотрела в одну точку, потом перевела взгляд на меня и спросила: «А чего это ты без хлеба-то ешь?»
- А… есть хлеб?
Марина огляделась, ища нарезанный «кирпичик».
Хлеба нигде не было.
Она начала суетиться.
- Господи, да что такое-то!

- А, может, ты его из пакета не достала? - спросила я беззаботно и на всякий случай.
- Да ты что?

Она осмотрелась вокруг себя, схватила пакет и села на ящик для обуви, чтобы рассортировать магазиновые дары.
- Господи, зачем мне этот йогурт! Срок годности…. Так… А батюшки! Сегодня уже кончается! И что мне с ним делать-то? Как ты думаешь, не опасно…?
Я рассеянно пожала плечами.
Марина принялась всматриваться в пакет дальше.
-  А вот он и хлеб наш родименький!  -  сообщила она, радостно вертя малюсенький "кирпичик" в руке.
-  Будешь?
Она резко разорвала пакет для модных нынче полубуханочек и со страстью вдохнула его зернистых запах.
- Вкусна-а-а! – с нежностью протянула она, закрыла глаза и улыбнулась.
А когда глаза открыла, то стала старательно отковыривать зёрна от хлеба, и закашлилась.