Марсик. ч. 4

Ч А С Т Ь   Ч Е Т В Ё Р Т А Я


                1. ДВУМ   СМЕРТЯМ   НЕ   БЫВАТЬ,

        А   ОДНОЙ   НЕ   МИНОВАТЬ!


В августе все трое: Матвей, Матвеевна и Марсик собирали грибы. Вверх по Сеймчанке ушли на острова подальше от посёлка. Маслят в этом году было море.
-Смотри, красотища какая! - удивлённо всплеснула руками Матвеевна. - Будто витрина в ювелирном магазине. - Женщина остановилась у куста тальника. За ним открывалась поляна, по-
крытая нежно - зелёным бархатисто-бархатистым  мхом. Изумрудный ковёр сплошь был утыкан нестройными рядами красных шляпок. Маслят было так много, что негде ступить, - смотри, Матвей, грибки один в один, не больше копеечной монеты.
- У нас тары не хватит, чтобы все собрать, - обрадовался Матвей, снимая с плеч рюкзак. - Посмотри дальше, - там ещё поляна, те крупнее будут.
- Давай сделаем так, - предложила жена, - ты собирай крупные, - мы из них икру сделаем. Я буду резать мелкие, -замаринуем.
Марсик тем временем гонял сорок на пригорке. Их собралось штук пять. Они садились на нижние ветки деревьев, настырно глядя в глаза собаке, без умолку стрекотали прямо перед его носом. Как не хитрил Марсик, поймать за хвост ни одну  не удалось. Поняв пустяшность своей затеи, он спустился к реке, вошёл в воду по самое брюхо, стал пить. Напившись, погрузил пасть в воду,  клацнул клыками. Брызги серебристым горохом летели по сторонам и веером падали вниз. Это занятие пёс посчитал для себя более подходящим. Одного не учёл: в ледяной воде долго не простоишь. Порядком замёрзнув, он выскакивал на берег, “грелся” тем, что носился меж кустов, как угорелый. Запыхавшись и высунув язык, он ложился на тёплую гальку, отдыхал  минут пять, и опять шёл к воде. Сороки любые действия собаки воспринимали не иначе, как покушение на их личную свободу. Они с недовольным видом мельтешили с ветки на ветку, когда Марсик выскакивал из воды, старались держаться на безопасном расстоянии.
Река шумела на перекатах, заглушая все звуки вокруг. Даже болтливые сороки в глухом лесу казались немыми. Сеймчанка грызла  каменистую породу, ни на минуту не умолкая. Она торопилась успеть до наступления сильных морозов зарыться как можно глубже в землю. Чудачка! Разве от  колымского мороза куда скроешься?! Погоди - ко! В конце сентября он тебя так кардыбахнет, что будешь ни жива, ни мертва. Тонюсеньким ручейком, словно скупые слёзы природы, будешь колотиться подо льдом всю зиму. Так стоит ради этого всё лето злиться, реветь, орать, мешать людям и зверям. Отдохни маленько. Дай Марсику прислушаться. Видишь он поднялся, навострил уши, слушает. Может там за лесом, около сопки кто-то зовёт на помощь.
Нет, река не умолкла ни на минуту, делая немым весь лес в округе.
Спасибо ветерку! Налетел из распадка, отклонил шум реки, и Марсик чётко услышал крик.
- Мне почудилось или кто-то крикнул? - спросила Матвеевна мужа.
- Я не слышал.
Человеческое ухо может и не услышать, но уши - локаторы Марсика четко уловили звук и, как компьютер вычислили, откуда он раздался. Пёс посмотрел на хозяев, гавкнул два,  три раза и, не услышав запрета, рванулся в сторону сопки, тут же исчез в чащобе, и резкое собачье тявканье колокольчиком неслось по лесу. И что вы думаете? Сороки тоже кинулись за ним. Вот бестии! Весь день им как ватой уши позатыкало, ничего не слышали, но стоило Марсику услышать о чужой беде и помчаться на выручку, - они тут, как тут. Следом за ним. Прилипалы! Любят к чужой славе примазаться. Мёдом не корми. Стрекочут, не понимают абсолютно ничего: куда так торопится пёс, преодолевая завалы в лесу, продирается сквозь чащобу. Им-то легко порхать поверх деревьев. Ни каких тебе буреломов, ни валежника. Даже ни одна веточка не ударит по глазу.
Вот так вот сплошь и рядом происходит и среди людей: один, рук непокладая, трудится, карабкается через терновник к истине. Найдёт её, высветит. Ан смотрит, - рядом уже прилипалы до чужой славы. Поднимут такую трескотню, такую возню затеют, что настоящего героя и не видно. Вроде бы как он с боку припёку.
Сороки тут же понесли по лесу новость (хоть в этом-то от них какой -ни какой прок):
- Степана Зуева, электрика с мясокомбината изувеченного нашли, - (заметьте, читатель,  как они преподносят новость: не Марсик нашёл израненного человека, а якобы кто-то и они, сороки в том числе) - Человек заблудился в лесу. Поднялся на сопку, чтобы определить место, где находится. С сопки посёлок видно как на ладони, вот он -  рукой подать. Решил сократить дорогу, пойти по северному склону, - (надо отдать должное, уважаемый читатель, сороки разносят новости во всех их красках, ни одной мельчайшей подробности не упустят). - Так, значит, вот решил он сократить дорогу, пойти напрямик по северному склону, а северная сторона сопки голая, как у петуха коленка. Даже мха нет, зацепиться не за что. По неосторожности сорвался с вершины, ударился о камни и раздробил колено. Уже несколько суток ползком, цепляясь за кусты, двигался как мог. Разбитая нога перестала сгибаться и слушаться. С такой ногой через буреломы и шагу не сделаешь. Полз еле-еле, на одних руках,  локтями упираясь в землю. Последнее время поднялась температура, участились провалы в сознании. Последние два дня не двигался с места. Был в забытии, как во сне. Потерял всякую надежду на спасение. Покорно ждал своей участи. Место, где он находился, было гиблое: солнце сюда никогда не заглядывало, ягодки не встретишь, даже волчьей, не говоря уже о голубике или бруснике; охотникам и грибникам здесь делать нечего, надеяться, что кто-то из людей тут появится, - пустое дело.
Раздробленное колено вскоре опухло и горело огнём. Изод-ранную штанину Степан обрезал, чтобы не мешала,  потом жалел об этом. Надо было засучить и прикрыть ею рану. Повязка, сделанная потом из рукава рубашки постоянно сползала, и рана всё время кровоточила. Сильнее повязку затягивать нельзя было, так   как вскоре от этого деревенела нога,  становилась холодной и чужой.
На третий день на одну из лиственниц прямо над головой Степена подсел чёрный, как смоль, ворон. Долго- долго чистил свой длинный клюв и всё поглядывал на обречённую жертву, как мясник  Черёмушкинского рынка, поглядывает на тушу, прикидывая с какой стороны  лучше начать разделку. Ворон на  глазок  определил “находку”для себя слишком большой, стал изредка, как бы между прочим, кого-то звать :
- Ка-арл, Кла-аа-раа!
Свора носатых собралась очень быстро. Не торопясь, по-деловому о чем-то говорили, длинными носами по дереву тук-тук. Видно, их дело тормозилось самым малым : обречённый подавал признаки жизни, делал попытки ползти в сторону трассы, откуда периодически доносился гул машин, - всего в двух, трёх километрах.
На следующий день к воронью присоединились сойки.
Какая наглая тварь эта сойка! Бывает на охоте чуть зазева-ешься за обедом, прямо из рук хвать кусок колбасы или хлеба. Это у здорового-то человека. Каково же было Степану?! Когда он впадал в беспамятство, сойка садилась на его больное колено и склёвывала запёкшуюся кровь на ране. А где запёкшуюся, там и за живое место драла. Он только чуть забудется, потом ка-ак вскрикнет от боли.
Говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло: один из таких криков ветром донесло до Марсика.
- Не будь Марсика, тебе бы каюк, - подбадривала потерпевшего Матвеевна. - Как он залаял и побежал в твою сторону, мы -за ним. Он у нас такой, - зря лаять не станет, а если подал жалостливый голос, значит кого-то встретил. - Матвеевна суетилась вокруг Степана, снимая старую повязку. - Матвей развязал рюкзак, достал сидорок, термос с чаем. - Пока перевяжу тебя, а ты перекуси, милок, чаю попей. Столько дней не ел, весь обессилил.
- Мы с тобой не осилим вытащить его на трассу, - сказал Матвей жене, - побегу-ка я за подмогой. Тут до дороги не далеко. Марсик с вами останется. Пока перекусите, попьёте чаю,  и я обернусь, - Матвей взглядом приказал Марсику оставаться с ними, сам скрылся за кустами.
За чаем разговорились. Степан заметно ожил, пришёл в себя, пытался улыбаться виноватой гримассой на лице.
- Говорок у вашего мужа знакомый. Как он на Колыму попал? - спросил Степан.
- Ой, лучше и не спрашивайте, это целая история, - начала рассказывать Матвеевна. Она всегда с удовольствием это делала,  потому как было что рассказать. - Сам он родом из-под Воронежа, из Верхней Хавы.
- То-то я слышу знакомый говорок, - перебил женщину Степан. - Я сам с Тойды, не далеко от Хавы.
- После школы работал трактористом в колхозе. В самый разгар Хрущёвской кукурузной эпопеи. Время-то какое было: каждый начальник лез из кожи, метил в герои соцтруда. Секре-тарь райкома и председатель колхоза, в котором работал Мат-вей, кинули клич по области: увеличить посевные площади за
счёт распашки лугов. Совещались по этому поводу в Воронеже. Матвей там выступал (в передовиках тогда был ):
“ - Нам посевные площади нужны или хлеб? Давайте доводить до ума то, что собираем на этих полях. Ведь всё зерно гноим, не справляемся. А потом...ну запахали луга, -где колхознику пасти скотину ? Под нож её? Кроме того, луга -это тысячи родников. Запашем, - реки пересохнут. Тогда как?”
- Через неделю его сняли с трактора. Председатель другого мужика посадил на его Д Т - 5 1 ( Матвей-то наотрез отказался пахать луга). А что для него трактор был? - как для младенца соска (пять лет подряд занимал первые места на областном конкурсе механизаторов “ Первая борозда”). Ну что ж, отняли и отняли трактор. Определили в пастухи. Это механизатора-то широкого профиля с красным дипломом. Он запил. А тут как раз подоспело постановление о пьяницах и тунеядцах. Стали мордовать. Сидеть бы ему по тюрьмам, если бы не добрые люди, - посоветовали завербоваться на Комчатку или на Сахалин. Так мой Матвеюшка очутился на Колыме.
Марсик, убаюканный ласковым голосом хозяйки, дремал, положив мордочку на её колени. Где-то рядом в кустах гоношилась малая птаха, коротко посвистывая: “цвиг-цвиг-цвиг”. Редкие облака нехотя тянулись на север.
На пригорке вдруг зашуршала галька, громко и неожиданно. Все оглянулись: медведь! Над рыжей огромной головой столб комаров. Всё туловище тёмное, только на мощной груди и на шее шерсть с проседью. Медведь появился так неожиданно, что все онемели разом. Марсик спросонья не понял, что случилось, крутил головой, стараясь определить, где зашуршала галька. А медведь шёл, принюхиваясь к земле, обходя деревья, как бы петляя по серпантину, но приближаясь к людям. Походка медведя была необычной, - он припадал на заднюю лапу. Когда поворачивался правым боком, видно было, задняя лапа прижата к туловищу и размером гораздо меньше остальных трёх. Возможно, в детстве изувечился или попал в капкан и повредил сухожилие, мало на неё наступал, потому она была неразвитой.
Марсик, увидев медведя, рванулся к нему на встречу со злобным лаем, ощетинив шерсть на спине и холке. Теперь уж для косолапого пришёл черёд удивиться: слишком неожиданно объявились люди и собака. Он не испугался, просто замер на месте, соображая как поступить дальше. Степан увидев замешательство медведя, опрокинул ведро с грибами, железной ручкой ножа стал стучать по пустому ведру. Матвеевна, как включённая сирена, пронзительно оглашая окресности, закричала благим матом.
Обычно медведь избегает встречи с людьми. Человек, как таковой, косолапого мало интересует. Его прельщают лакомства, которые люди берут с собой перекусить: сгущёнка, тушёнка, ну и, конечно же, колбаса. Нюх на эти вещи у косолапого удивительный! Хоть в землю зарой, - чувствует. Вот и идёт полакомиться. Многое зависит от поведения людей. Они, кричат,  машут руками, защищаясь, а медведю кажется, что на него нападают. Вот и приходится ему “прихватизи-ровать” методом Чубайса. Понятно, в школе косолапый не учился. ( Кстати, Чубайс, как и Гайдар, в школе были пай-мальчиками - не зря говорят: в тихом омуте черти водятся ). В школе не учился, а стало быть не знал, что нельзя обижать слабых и отнимать у них сладости.
Люди сами бы отдали громиле всё и удрали б без оглядки, но не могли этого сделать. Степан ввиду своего увечья  только стучал ножом по ведру. Матвеевна же с испугу приросла к земле, как - будто тут и родилась, и никогда в жизни не сходила с этого места. Она только кричала. Причём, внутри у неё словно  выключатель заклинило: она не могла остановить крик (уже весь воздух давно кончился, позарез нужно было вздохнуть, а не могла ).
Марсик вихрем рванулся с места. Три, четыре прыжка и он был уже около медведя. Уши прижаты, шерсть дыбом. На губах пена,  в глазах ярость и злоба, - и ни сколечко страха.
Огнём сверкнули и глаза медведя. Он двинулся вперёд, всё так же спокойно и невозмутимо, всем видом своим говоря :
- Прочь с дороги, милюзга... Зашибу!
Предки Марсика по материнской линии не раз встречались с самим белым медведем. Знали, - сила солому ломит. Знали, что на силу есть умение и ловкость. Вовремя увернуться, изловчиться, цапнуть за больное место, успеть отскочить на безопасное расстояние.
Медведь действует напролом, надеется на свою силу. Сила есть ума не надо. Жертву или противника он старается ударить лапой и смять. На худой конец, поймать на когти, как на вилы посадить.
Марсик при первой же попытке медведя “цапнуть вилами”,
ловко увернулся в сторону, оказался сзади косолапого. Медведь развернулся вслед за ним, кинулся, и опять вышла промашка.
Марсик кузнечиком прыгнул в сторону,  и не убегал, а наоборот, делал быстрые броски на косолапого, держа при том хвост “пистолетом”. Ни как-нибудь, а именно “пистолетом”. А это же нонсенс! Все равно, если бы вы на угрозу вооружённого бандита ответили: “Я  в гробу  тебя видел в белых тапочках!”  Такое поведение не лезет ни в одни ворота. Обычно  звери дерутся с опущенными вниз хвостами, крепко-накрепко поджимая ими гузку, дабы при случае  ненароком  “не наложить в штаны”. И только отдельные храбрецы, чувствуя превосходство над противником, ходят гоголем, держа “хвост пистолетом”. Подобный образец храбрости как раз демонстрировал Марсик, не испугавшись грозного верзилу.
Такой наглости косолапому видеть не приходилось. Какая уж  тут тушёнка и колбаса со сгущёнкой! Кровь ударила в медвежью голову, дурь прилила к мозгам. Ну, постой! Уж я тебя проучу. Медведь в ярости рванул из-под себя дерн вместе с галькой, кинулся за собакой, маханув через куст карликовой берёзы.
-Смотрите! -сказал Степан, перестав стучать ножом о ведро. - Марсик уводит медведя от нас на поляну.
Матвеевна,  потерявшая на какое-то время дар речи, как немая, промычала, кивая головой в знак согласия : ”ы-ы-ы-ыы!”
Сойки и вороньё, собравшиеся за отсутствием интереса уже улетать, тормознулись, видя, что намечается хорошая драчка.
Будет чем поживится! Сороки угомонились, расселись поудобнее на нижних ветках у самой опушки, чтобы лучше видеть.
Откуда-то появился бурундук. Ловко примостился на сухой лесине. Одним словом, “зрителей” собралось полный “стадион”. Правда, кто за кого будет болеть, неизвестно. С бурундуком всё ясно: у него кровная вражда с медведем. Кто бы с косолапым ни тягался, - бурундук всегда будет на стороне его противника.
Ворону же, например, все равно, кто победит. Главное, -чтобы драчка была настоящая: с кровью, с трупами, чтобы было потом чем полакомится.
Марсик выскочил на поляну, увлекая за собой медведя, по-прежнему держа хвост “пистолетом”.
Выскочил и медведь на поляну. Там в густых лиственницах ему негде было развернуться. В отличие от юркой собаки, он то и дело ударялся бочином в дерево. Один удар пришёлся по культяпке. От боли косолапый взвыл, приписывая происхождение этой боли собаке и ещё больше возненавидел её. В душе поклялся уничтожить. Он рычал, таращил свирепые глаза. Дурь не на шутку ударила в мозги и медведь совсем потерял голову,  совершенно забыл, что у него всего три лапы. Будь четыре, как у всех медведей, показал бы где раки зимуют. Культя-то она только болталась, а толку от неё никакого.
Марсик уловил, что боевой дух хозяина тайги ничем не подкреплён, и с ним можно вести себя играючи. Словно мячик отпрыгивал в сторону и тяжёлая туша проносилась мимо цели. Пока медведь разворачивался, Марсик готовился к очередному прыжку. Делал вид, что побежит вправо, а сам отскакивал влево.  Так поступать он научился ещё в детстве, озорничая с соседским котом Лёвой. Брал его измором, пока тот, устав, не ретировался на забор.
Настоящей драки на поляне не получалось. “Зрители” явно скучали. Особенно бурундук. Он так хотел, чтобы косолапому хорошенько ”вмазали”. Хотя бы разочек дали по морде! Какая несправедливость! Прожить всю жизнь, не испытав обиды от другого. Прожить всю жизнь и быть всегда и во всём правым. Терзать других, а самому не испытать укуса больнее комари-ного. Это же...это же...Бурундук от обиды готов был расплакаться. Но тут медведь взревел! Взревел ревмя! Бурундук от радости (а может с испугу??! медведь гаркнул-то на всю округу) подпрыгнул вверх и сорвался с лесины и уж перед самой землёй зацепился за куст карликовой берёзы. Качаясь на нём, безобидный зверёк верещал : “Круши-и-и толстозадых !”
А на поляне произошло следующее. Медведь то и дело наскакивал, Марсик уклонялся. Наконец, косолапому это надоело: он же шёл на драку. Если кому-то хочется играть в догонялочки, пусть идёт к ... к зайцу. Медведь спокойно развернулся, вспомнив про  запах колбасы с тушёнкой. Вспомнил и спокойно пошёл в сторону людей. Спокойствие его и подвело. Марсик мухой подлетел сзади и полоснул клыками по культе. В жизни медведь не испытывал такой боли. Рявкнул, что было мочи. Даже вороньё с испугу подпрыгнули на ветках и подняли настоящий базар:
-Ка-ааррл! Кла-аарра! Ка-ра-улл!
Медведь сел на землю, прихватив свой зад, вертел головой, мычал что-то себе под нос, в том смысле, что, мол, сидеть лучше, чем идти.
Одна сорока, беженка из Одессы, ”понюхашая пороху” в горячих точках СНГ, разочаровалась в драке, сорвалась с места, обронив налету:
-Мне с вас смешно!
Может кому-то и смешно, только не Марсику. Он на полном серьёзе выполнял свой долг перед хозяевами : оберегал их от медведя ; делал это основательно и надёжно .
Пока Марсик рисковал своей шкурой, Матвей сходил за подмогой. Из палок, ремней и верёвок сделали носилки. Взвалили на них Степана и понесли к трассе.
- А Марсик ! -забеспокоилась Матвеевна.
-Пусть пока подержит косолапого, - спокойно сказал Матвей, - он нас потом догонит.
Люди вышли на трассу, погрузили Степана в машину, когда она тронулась, Матвей громко и резко свистнул. Это был сигнал Марсику : “Бросай всё, догоняй хозяина.”
По поведению птиц можно было судить о дальнейших событиях : вороньё, перелетая с дерева на дерево, сопровождали медведя, ругая его на чём свет стоит; сороки же летели в обратном направлении, к трассе, куда торопился и Марсик. ”Журналюги “ о чём-то стрекотали, скорее всего задавали Марсику вопросы, пытались взять у него интервью, но ему было не до них.
Забегая вперёд и заканчивая этим, хотел бы сообщить читателю что Степан Зуев, как только поправил своё здоровье, стал частенько заходить  в дом Матвея и Матвеевны. Он приносил Марсику косточки и обрезки мяса. Ведь Степан был обязан ему по гроб жизни.

2. М А Л Ы Е   Б Е Р М У Д Ы .

К  концу сентября тучи на Колыме  налились свинцом, опустились низко до самой земли. Северная сторона неба вроде бы как прохудилась: начал дуть сильный ветер, да так напористо и неотвязно, словно за дальней сопкой какой-то великанище во всю свою мощь раздувает щёки. Поднялась такая свистопляска, -не иначе, как ведьмы свадьбы начали играть. Тучи мечутся по небу, не знают куда деться. Налетают друг на друга, толкаются и без конца сыплют и сыплют на землю дождь со снегом. Такая погода для утки, - гиблое дело.   ( Хорошо гусям! Гуси-умницы! Задолго до этой свистопляски взмоют выше туч. Благодать! Сверху не капает .  Построятся клином, неторопливо беседуя : “га-га-га “, улетают на юг ) . Утке худо бывает. Трава на озёрах от морозов вся пожухла, берега оголились. Спрятаться разом негде. А дождь со снегом хлещут неотвязно. Перо мокнет, утке тяжело лететь. Коротким перелётом с озера на озеро, собираясь в огромные стаи, утки нехотя покидают родные места. День, два и их след простыл.
Охотнику самое время подсуетиться - заготовить мяса на зиму. Зима на Колыме ой-ёй-ёй - какая длинная- десять месяцев в году, остальное - лето. Морозы не то что сильные, а сумасшедшие. Без мяса загнёшься в два счёта. В магазинах? Вы  ели когда-нибудь австралийскую  баранину? Сплошной жир!  За десять месяцев она так осточертеет, что кусок в рот не лезет. Нужно хоть немного разнообразить стол. Представляете, если запечь шилохвость в духовке! С чесночком, да с перчиком! О-о-оо! А свиязь какая вкусная! Особенно в сметане или майонезе. А чохохбили из чернети или чирка! Пальчики оближешь! После такой вкуснятины стоградусный мороз ни почём. Теперь пони-маете охотников? То-то и оно!
Матвей каждую осень делал запасы: набьёт уток, подвесит их в сарае к потолку, когда нужно - они под рукой.
В этот раз между небом и землёй творилось такое, что и чертям не позавидуешь. Не иначе как сам Кощей Бессмертный засылал сватов до ведьмы. Уж больно крутая свадьба получалась.
- Ну и погодка ! - выругался Матвей, поправляя поклажу за плечами. Дождь со снегом стебали почём не попадя. Макушки деревьев мотались от ветра, что твоё помяло: туда -сюда, туда-сюда. Старухи осины недовольно скрипели, охали, ахали, явно не одобряя охотника и его собаку, решивших в такую напасть идти на охоту. – Охота -пуще неволи. Так я говорю, Марсик ? -спросил Матвей бегущую впереди собаку. Тот приостановился, поймал взгляд хозяина и, видя улыбку на его лице, радостно залаял, завертел хвостом. Ему всё равно: снег ли, дождь ли, метель, пурга. Хоть опрокинься всё вверх дном. У него всегда хорошее настроение хоть днём, хоть ночью. Удивительно! Вот бы людям всегда быть такими!
Матвей шёл берегом Сеймчанки на слияние её с Колымой. Шёл, посматривая на реку.  Вода час от часу прибывала, уровень её на глазах менялся. Река полнела, и шум её становился всё настойчивее. Вскоре вмешался звук мощнее, напористее. По мере приближения он превращался в постоянно ревущий гул. То была Колыма за кустами, всего в нескольких метрах. Над её руслом ветер особенно силён. Как с цепи сорвался. Колыма орёт на порогах и он орёт, стараются перекричать друг друга. Это придает природе суматоху: всё куда-то спешит, всё куда-то торопится, несётся сломя голову.
Только человек уравновешен и спокоен. В таких случаях спешка излишня. Надо делать всё основательно. Матвей выбрал место поровнее, не торопясь разложил резиновую лодку, вставил клапана, стал “лягушкой “ накачивать корму лодки. Клапан “за-хрюкал” под напором воздушной  струи. Марсик уже ждал этого момента. Всякий раз он не понимал, откуда вдруг в лодке появлялся поросёнок и нагло хрюкал. Вдобавок, совершенно не реагировал на лай собаки. Хрюкал себе и хрюкал. Марсика это бесило. Шерсть дыбом вставала на холке. Он склонял голову на бок, чуть ли не касался клыками шланга, обдавая его паром и брызжа слюной.
Когда Матвей, накачав лодку, отсоединял шланг от клапана, Марсик совал свой нос под руки хозяина, в надежде, что Матвей в этот раз,  наконец -то, вытащит того, кто так нагло хрюкал.
Матвей проверил, не “травят” ли клапана, убедившись, что
всё в порядке, подтянул лодку поближе к воде. Положил в нос лодки рюкзак, спальник, ружьё. Всё накрыл брезентом.
Марсик у самой воды ждал команду хозяина. Ему - то всё равно: бежать ли этим берегом или плыть на ту сторону. Как хозяин скажет. А хозяин, опершись рукой о лиственницу, внимательно смотрел вниз по течению, изучая обстановку.
Колыма ревела на перекатах, серпантином петляя меж сопок.
В километре от того места, где стоял человек с собакой, река делилась на два рукава: основное русло километром ниже раз-вилки упиралось в лысый утёс сопки, беспомощно ударяясь о каменную твердыню, тут же сворачивало в сторону, огибая сопку ; другой рукав, почти пересохший, отклонялся вправо, -слабый ручеёк  робко нащупывал себе дорогу, -то была старица. К её берегу примыкали котлованы, оставшиеся после драг.
Колыма и её притоки часто меняют русло. Случается это при большой воде. Основное русло не справляется с бешенным потоком и вода начинает искать обходные пути. Где найдёт слабинку, там и делает прорыв. Матвей знал об этом, но предугадать, что это произойдёт именно сегодня, он не мог.
Марсик пританцовывал на месте, изредка тявкал, глядя на хозяина, мол, чего тянуть резину: плыть, значит, плыть - давай команду.
- Плыть надо непременно, - промолвил вслух охотник. Но как? Можно сразу на ту сторону, но тогда до озёр придётся идти пешедралом... тащить вещи, накачанную лодку...Лучше спуститься по малому рукаву километра полтора и оказаться прямёхонько у озёр, только с тыльной стороны. И с лодкой меньше мороки... Понял? Вперёд! - скомандовал Матвей, рукой указывая на тот берег. Мгновение и бурная стихия понесла Марсика. Из воды торчала только одна голова. Марсик мощно работал лапами, отфыркивался, иногда оглядывался назад, желая убедиться, плывёт ли за ним хозяин.
Спустился на воду и Матвей. Картина круто изменилась: стоявшие до сих пор сопки и деревья вдруг стали убегать со скоростью ездовой лошади, а река, лодка и сам Матвей замерли на месте. И Марсик замер, хотя видно было, что он огребался изо всех сил. Матвей, налягая на вёсла, не спускал глаз с собаки. Не потому что боялся, как бы тот не утонул. Нет. В Марсике он был уверен, как в самом себе. Для Марсика переплыть Колыму,  -  лёгкая прогулка. Как раз о той лёгкости, с которой преодолевала собака бурный поток, думал охотник, сопровождая взглядом плывущего Марсика. Человек в подобной ситуации ведёт себя совершенно иначе. Матвей однажды был свидетелем гибели одного рыбака на реке Буюнда. Лодка потерпевшего напоролась на топляк, лопнула, как игрушечный шар, отдав владельца во власть стихии. Случилось это как раз около отвесной скалы. Человек, на-ходясь в панике, безуспешно штурмовал крутой и скользкий берег. Бурный поток тащил его тело вперёд, а человек сопротивлялся пытаясь вылезти на берег. Напрасная трата сил! На такую скалу, даже не будь воды, человек не в состоянии забраться. Нужно было экономить силы, ибо за уступом в полусотне метров начинался отлогий берег. Течение само бы вынесло его туда. Однако, рыбак продолжал напрасный спор со стихией. Когда сил совсем не стало, он принял и вовсе парадоксальное решение (вот что паника делает ! )- плыть к противоположному пологому  берегу.
На самой стремнине накатилась волна и он больше не показывался на поверхности.
Матвей не имел возможности помочь тому рыбаку. Его вины в случившемся не было, но на всю жизнь в душе остался горький осадок. Жаль человека, но вдвойне обидно за него: так глупо погибнуть. А нужен-то был всего хладнокровный расчёт. Как часто мы, не думая, кидаемся очертя голову!!
Марсик тем временем достиг того берега, крутил головой, выбирая более удобное место для высадки. Бурное течение подтолкнуло его и он легко, как бы шутя, выпрыгнул на гальку, отряхнулся и стал следить за хозяином. Лодка быстро мелькнула перед собакой, стала удаляться, заставляя Марсика бежать ей вслед по отлогому берегу.
Тут Матвей вдруг заметил, как сопки стали замедлять свой бег, а Марсик, наоборот, быстро приближался. В чём дело? Непонятное явление. Если лодка зацепилась за топляк, то она бы сразу остановилась и вода хлестала бы через борта. Но этого нет. Река словно остановилась.
То был как раз критический момент прорыва. На повороте реки вода подмыла огромный массив. Вместе с лесом он сполз в русло, перегородил самое узкое место. Получился затор. Вода забурлила, запенилась, закружила лодку на месте. Напор был настолько силён, что основное русло не в состоянии вместить всю массу воды. На какое-то время река остановила свой бег и стихла, словно размышляя, что делать дальше, в какую сторону бежать. Не на сопку же лезть! и тут же ринулась в сухую протоку, накрывая собой всё пространство, пустовавшее только что. Шум поднялся невообразимый. Зашуршала потревоженная галька. Огромные валуны, столько лет лежавшие без движения и казавшиеся вросшими в землю, пришли в движение, зацокали друг о дружку, будто в кузнице сто молотов ударил разом. Неописуемый хаос овладел течением. Лодка перестала слушаться. Вёсла трещали в руках Матвея, тщетно пытавшегося направить её к одному из берегов. Вода устремлялась туда, где просторнее и лодку кидала из стороны в сторону, как щепку. Запоздай прорва на минутку, лодка оказалась бы в авангарде всей массы и при ударе о валуны лопнула бы подобно мыльному пузырю.
Первая волна достигла котлована. Он лежал ниже сухой протоки и это ускорило и без того бешенный поток, придавая ему ураганную силу. Вода с рёвом кинулась в яму. Всей мощью ударилась о стоячую в котловане воду, оттесняя её и образуя водоворот и большую воронку.
На миг Матвей увидел берег, где находился Марсик, собравшийся вслед за хозяином прыгнуть в пучину. Что было сил Матвей крикнул: ”Стоять! “
В эту минуту лодка находилась как раз на краю котлована. Её подкинуло вверх, как лыжника на трамплине. На мгновение лодка замерла на месте и тут же опрокинулась. Вниз полетело всё: было слышно как булькнуло ружьё, шмякнулся рюкзак и сам Матвей тут же солдатиком вошёл в воду, не выпуская вёсел из рук. Его ломануло, да так сильно, что боль в позвоночнике чуть не лишило сознания. Ноги на глубине крутануло в одну сторону, а руки вместе с лодкой в обратную. Так при стирке выжимают бельё. Опрокинутая лодка кружилась над самой воронкой. Это спасло Матвея: голова его как раз находилась в пустом пространстве воронки под лодкой. Сколько можно продержаться на руках, находясь в ледяной воде, и что делать дальше? “Только без паники ! - приказал себе Матвей, -пока цела лодка, нужно надеяться на лучшее”. Как опрокинуть лодку, поставить её в нормальное положение? Тогда можно было бы залезть в неё. Левой рукой Матвей отпустил весло, освободившийся борт поднялся и поставил лодку на ребро. Обеими руками охотник держался за нижний борт, за капроновую бечёвку, проходившую по всему периметру лодки. Держись он сейчас за носовую часть, корма под тяжестью своего веса легла бы на воду, как положено. Озябшими руками Матвей перехватывался по верёвке, подтягивая к себе нос лодки. Розовое днище, наконец-то, шлёпнулось на воду. Не без труда Матвей преодолел борт, забрался в лодку и пластом упал на дно. Не было сил пальцем шевельнуть, - так он устал за эти несколько минут.
А Колыма ревела десятком лужёных глоток. В небе не унималась свистопляска. Среди шума с берега доносился собачий лай.  Пёс послушно ждал на берегу. Он переживал за хозяина, не понимая, почему так долго его не видно, но приказа стоять на месте не нарушил. Ослушайся он - погиб бы тут же в водовороте, к тому же мог оказать Матвею медвежью услугу - пропороть когтями лодку.
Матвей через силу поднялся. Увидев хозяина, пёс запрыгал по гальке, громче залаял. Всей душой он был здесь, вместе с хозяином, только махни рукой, подай знак и он бросится в воронку на помощь другу.
Лодку кружило на одном месте. Воронка угрожающе хрипела, стихия пыталась сложить вдвое резиновое судёнышко и утянуть на дно. Крепко накачанные борта, сопротивляясь, скрипели на изгибах. Матвей приободрился, - он не одинок в борьбе со стихией, - лодка - верный помощник. Налёг на вёсла, налёг крепко! Резина натужно скрипела в проушинах. Встречные воды ударили в борта. Лодка нехотя пошла из Малых Бермуд к нейтральной воде, где силы завихрений значительно ослаблены. Один метр оставался до спокойной зеркальной глади, и вдруг бег лодки замедлился, а затем и совсем затормозился.  Встречные потоки закружили её и поволокли обратно к воронке. Матвей поднял вёсла, напрасно не тратя силы, -они ещё сгодятся. Вновь и вновь делал по-пытку за попыткой вырваться из плена. Так напрягал силы, что, казалось, глаза вот-вот выскочат из орбит от напряжения. Каж-дое движение руками сопровождалось нестерпимой болью в за-тылке. Стихия не хотела отпускать свою жертву. Сколько  бы сил человек не вкладывал, - их всё равно было мало. Не хватало самой малости: “Тонюсенькой бечёвкой потянуть бы с берега !” -  мелькнуло в голове охотника, подсказывая верный выход из эти чёртовых Бермуд.
  Озябшие пальцы переставали слушаться, когда Матвей охотничьим ножом резал ветровку на узкие полоски. Их сводило судорогой, приходилось постоянно разминать “занемевшие закорючки”.
Нарезанных полосок брезентовой ткани, связанных воедино, явно было недостаточно. Пришлось обрезать капроновую бечёвку, что проходила поверх бортов по всему периметру лодки. Теперь длинна верёвки была достаточной, но как её закинуть на берег ? Нужен тяжёлый предмет. Матвей вспомнил про нож, завернул его в остатки капюшона, крепко-накрепко перетянул свёрток бечёвкой. Собрав верёвку как лассо, замахнулся и сильно бросил на берег Марсику:
- Марсик, вперёд! - крикнул хозяин, что было сил. Пёс хорошо знал эту команду. Сколько раз таскал лодку по рекам против течения.
Марсик схватил свёрток, натянул верёвку. Матвей налёг на вёсла. Лодка дружно пошла к нейтральным водам. Наконец, нос лодки зашуршал по гальке. Матвей перевалился через борт, на локтях выполз на берег, а Марсик продолжал тянуть лодку по отлогому берегу.
-Фу-уу ! - дал команду охотник, сам опрокинулся навзничь. Сил совершенно не было даже шевельнуться. Откуда они брались там в лодке на водовороте? Случись так, что сейчас нужно было бы повторить проделанную работу, - он бы и пальцем не смог шевельнуть, до того обессилил.
Тучи почти касались макушек деревьев и сыпали, сыпали дождь со снегом. Снежинки таяли на щеках и подбородке Матвея.
Марсик стоял рядом, тёплым языком нежно слизывал солонова -тую влагу с лица хозяина.
- Спасибо, друг, спасибо! - твердил Матвей распалёнными губами. - Умница, Марсик, умница...






3 .На   том   берегу   Колымы .
Уже светало, когда Матвей с Марсиком пришли на тот берег Колымы. В густом кустарнике еще прятались мутноватые сумерки, но над руслом реки всё ясней становились дали. Стояла гробовая тишина . Лишь изредка по лесу неслось раскатистое “по-о-ок”, похожее на ружейный выстрел. То кора деревьев не выдерживала пятидесятиградусного мороза, лопалась. Чтобы убедиться в крепости мороза, Матвей сплюнул. Слюна зашуршала в воздухе, ледышкой упала в снег. В такой мороз птица, будь то рябчик или куропатка, не очень - то пугливы, - охота должна быть хорошей.
Марсик был впереди, сновал от дерева к дереву, от куста к кусту. Торопливо ловил запахи, с головой зарываясь в снег. Там   брусничные поляны, настоящие птичьи “посёлки”, укрытые “пуховым одеялом” метровой толщины. Увидеть их никому не дано. Можно только догадываться. Куропатка здесь днюет и ночует. Но не так-то просто её “поднять”. Под снегом она чувствует себя, как рыба в воде и вовсе не обязана покидать “своё жилище”. Бывает полдня потеряешь, пока поднимешь стайку.
Часто Матвею приходилось видеть, как  куропатки камнем “падали” с высоченного дерева. На снегу он находил только вмятины и следы от крыльев, а сами птицы бесследно исчезали, хоть не ищи, как в воду канули.
- Как же они не убиваются? Ведь разбиться можно о пень под снегом или об камень, - не понимал Матвей, впервые побывавший на охоте и  увидавший такие “чудеса”.
Старый охотник - якут Иван Иваныч Дягилев, посвящавший Матвея в охотничье искусство, за праздничным столом в первые дни знакомства, когда ели куропатку, запечённую в духовке, натуральным образом  показывал  “секреты курьяпятки”:
- Вот, -старый охотник освободил от мяса углоподобную косточку, -моя начинай сгибай...она на место вставай..моя сгибай -она на места вставай, -Иван Иваныч пальцами сгибал ключицу куропатки и отпускал, она , как пружинная сталь, возвращалась в исходное положение. Своего рода амортизатор, смягчающий удары грудью. Как прост природы ларец!..
...Около часа Марсик “нарезал резьбу “ по кустарникам и - ничего живого! Виновато оглядывался на хозяина, что тот скажет.
 Матвей молчал, терпеливо держа ружьё наперевес. И молчание хозяина, и  положение ружья красноречивей любой команды подсказывали собаке продолжать поиск. Как он радовался при этом, ещё глубже нырял в снег, а когда появлялся, был смешным, весь в хлопьях снега, как лиса в известной мультсказке, испачканная тестом.
Метрах в пятидесяти перед собакой раздались несколько хлопков крыльями и стая куропатки - горняшки, будоража снежную пыль, взметнулась на самую вершину лиственницы. Марсик , прижав уши, замер, как вкопанный. Только мелкая дрожь охотничьего азарта терялась в густом подшёрстке лап. Пёс научился быть сдержанным и терпеливым. Мог ждать сколько угодно, пока глупая птица не успокоится. Когда она, сидя на ветке, нахохлится, растопырит перья, сделается большой, словно домашняя курица, тогда нужно смело идти -она ничего не слышит. На первый взгляд -  пальнуть бы дуплетом, и  куропатка горохом посыплется с дерева. А проку-то?!? с того выстрела. Распугаешь всю птицу. От грохота двух стволов, куропатка шарахнется высоко в сопки и поминай как звали. Нужно будет снова “нарезать резьбу” по кустарникам, пока наткнёшься на другую стаю.
  От сильного мороза куропатка глупеет. На одиночный  выстрел совершенно не реагирует. Привыкла: такой звук издает кора деревьев, лопаясь на морозе.
  Хозяин знал все эти премудрости. Спокойно выбрал место поудобнее, чтобы одиночным  выстрелом  снять несколько птиц.
Хлопок! Три куропатки камнем упали вниз, ударяясь по пути об нижние ветки и издавая хрустальный звук поломанных сучьев. Живые подруги, вытянув шеи и наклонив головы, молча провожали подстреленных птиц недоумевающим взглядом, мол, что с ними такое. Только потом до них дошло, что случилось на самом деле. Напуганные скорее хрустом веток, чем выстрелом, куропатки сорвались с места , перелетели на другую лиственницу, на самую макушку. Человек и собака снова замерли, давая куропатке  успокоиться.
Хозяин промашек никогда не делал . Дальше дело за ним, за Марсиком. Без лишней суеты, тихо и осторожно, утопая в снегу, он пробрался к лиственнице, к убитой птице. Пока хозяин в охотничьих лыжах прокладывал себе дорогу, Марсик уже навстречу ему нёс куропатку. Первую птицу Матвей пристегнул тонким ремешком к поясу. Чтоб на виду была. Так требует охотничье поверье. Да и для собаки это очень важно: результаты труда налицо. Она каждую свободную минуту может подойти, обнюхать дичь, заглянуть с благодарностью хозяину в лицо. Надо обязательно первую птицу крепить у пояса. Остальных Матвей положил в рюкзак. Так от лиственницы к лиственнице бродили до обеда.
Уже развернулись, пошли обратно в сторону зимника. Марсик по привычке обнюхал болтавшуюся на поясе хозяина куропатку,  поддал её носом вверх, глядя на хозяина радостным взглядом, мол, не плохо мы сегодня поработали. Матвей достал из кармана кусочек сахара, ласково теребя пса за уши, протянул ему. Счастливей момента в жизни не бывает ! Вот за это Марсик до гробовой доски будет помнить своего хозяина. Не за кусочек сахара, нет. За ласку и доброту, за то, что тот оценил его старание, безукоризненно выполненную работу. У людей это зовётся служением. Марсику же от предков в голосе крови передалось негласное понятие - обязанность.
Когда до зимника оставалось шагов двадцать, лицо хозяина вдруг скривилось от боли. Правой рукой он схватился за голову, левой -достал картонную коробочку с таблетками. Найдя пенёк, сел, прислонившись спиной к поваленной лиственнице. Мелкие крупинки снега срывались с макушек деревьев, кружились в воздухе, падали на лицо и руки хозяина и тут же исчезали. Марсик  прилёг рядом. На этом месте они всегда отдыхали перед обратной дорогой.
Прошло какое-то время. От холода, пробирающего до костей, Марсик продрог и поднялся. Хозяин продолжал сидеть с закрытыми глазами. Теперь снежинки на лице его и руках  уже не таяли. Собака почуяла не ладное, завыла по-волчьи. Впервые Марсик услышал свой вой. Заныло сердце от одиночества, от безисходной тоски, которая вселилась в него, да так крепко, будто была в нём всегда. Марсик попробовал лизать руки хозяина, -они тут же покрывались ледяной коркой. Подняв морду вверх, закрыв глаза, отрывисто и громко затявкал. Он звал на помощь. Тайга застыла в гробовом молчании. Деревья безучастно стояли в стороне, роняя с макушек крупинки снега, так похожие на скупые слёзы природы.
Марсик выбежал на зимник, постоял в раздумье, вернулся назад, потёрся холкой о застывшую коленку, заглядывая хозяину в лицо и продолжая непрерывно тявкать. Вновь выбежал на зимник, удалившись на несколько десятков метров, он оглянулся и, не обнаружив рядом хозяина, повернул обратно. Такого не было никогда, чтобы он один возвращался домой. Всегда  хозяин был рядом. 
Несколько раз Марсик выбегал на зимник и возвращался обратно. С каждым разом все дальше и дальше убегал от злопо-лучного места, пока, наконец, не очутился в посёлке.
Матвеевна только-только закончила вязать варежку мужу.    Засыпала уголь в печку. Ходила по кухне, разминая онемевшие от долгого сидения ноги. В полу -замёрзшее кухонное окно кто-то стукнул и начал царапаться. Матвеевна приподнялась на цыпочки и в верхнем оттаявшем глазке увидела собачьи уши.
-Дьяволёнок, ты что сюда лезешь? - заговорила женщина, -дверей для тебя нету что ли. - Она приоткрыла форточку. На завалинке на задних лапах стоял Марсик, передними упорно скрёбся по стеклу. Услышав голос хозяйки, пёс истерично залаял, поднял морду вверх, завыл жалобно- жалобно, словно запричитал.
“-Что-то стряслось” -подумала женщина, поспешно одеваясь. Прошла через сени, открыла входную дверь.
Марсик , всегда вбегавший в сени без приглашения, на этот раз стоял в отдалении. С потных боков его поднимался пар, те-ряясь на спине в гусой шерсти. На губах пасти свисал иней пополам со льдом. Переминаясь на лапах, пёс заунывно скулил, делал два, три шага в сторону хозяйки, потом пятился назад в сторону леса, пристально смотрел ей в лицо, всем видом своим и движениями просил женщину последовать за ним. Снег в местах, где топтался Марсик покрывался алыми пятнами. Обе передние лапы кровоточили. Порванные когти безжизненно скосились на бок.
-Что случилось, Марсик ? Почему ты один? Где хозяин? -хозяйка присела на корточки, протянула руки в сторону собаки, -подойди ко мне.
В другой  раз, он такой добрый и обходительный, прилас-кался бы к ней, лизнул руку, поднялся бы на задние лапы, ста-раясь дотянуться языком до лица хозяйки. Это же вершина со-бачьей ласки! которой Марсик пользовался постоянно.
В ответ пёс лаял, пятясь назад.
-Господи, с такими лапами ты околеешь на морозе, - всплеснула руками Матвеевна и стала приказывать Марсику, -зайди в дом !-немного поразмыслив, женщина поднялась с корточек, рассуждая вслух , -какая же я глупая, господи. Нешто   без Марсика  найду дорогу.  Вот беда-то, вот беда-а-а! - она застегнула полушубок, сняла с гвоздя на стене ржавый замок, машинально накинув его в проушину двери, торопливо направилась за Марсиком. Тот бежал впереди хозяйки метрах в пяти. Теперь он молчал, только постоянно оглядывался, будто проверял - идёт она или нет.
За ним поспеть было трудно. Женщина почти бежала, но расстояние мужду ними увеличивалось.
-Не спеши, Марсик, я за тобой не поспеваю, - умоляла Матвеевна, пытаясь ещё прибавить шаг. - Горе - то какое свалилось. Ноги как на зло, не слушаются, как ватные, подкашиваются...
Временами Марсик останавливался, то недовольно лаял, то терпеливо ждал хозяйку.
Она, сокрушённо вздыхая, пыталась отгонять недобрые мысли, которые обрывками путались в её голове.
-На Колыме всякое бывает, - полушёпотом успокаивала она себя, -всякое бывает... всякое... Сколько мужчин не вернулось с охоты...- чем больше Матвеевна отгоняла нехорошие мысли, они настырнее напирали, теснились, выстраивались в очередь. Вспомнился летний случай, когда нашли  труп охотника в старом шурфе.
Размышляя, незаметно преодолели крутой берег Сеймчанки, вошли в лес. Здесь начинался зимник на реку Колыму. Он походил на ледяной жёлоб с метровыми бортами. Ровный и прямой он делил лес на две половины. За бортами лежал сыпучий-сыпучий снег, как сахарный песок, отдающий слегка в синеву. Без охотничьих лыж туда ноги не сунешь.
Матвеевна впервые за двадцать пять лет жизни в Сеймчане шла по лесу в такой мороз. Её обычный маршрут-школа, где она работала учителем младших классов, да магазины.
Гробовое безмолвие леса поразило её. Всё окаменело от сумасшедшего мороза : огромные лиственницы, редкие берёзы, белесые осины стояли в седом инее, как заворожённые. Каждый стебелёк, каждая веточка походили на жалкую хрупкую жилочку. Казалось, шевельнись они хотя бы чуть-чуть, тут же посыплются битым стеклом, как с весенних крыш сыплются сосульки. Деревья касались друг друга кроной, образуя над зимником заснеженный свод. И кустарники, и деревья, укутанные инеем были такими аккуратно ухоженными, как из сказки. Создавалось впечатление, что вот - вот покажется Ледяной Дворец с пажами и прочей прислугой, которая не покладая рук  ухаживает за всем, что окружает до-рогу в волшебное царство. Матвеевна столько книжек прочитала детишкам про Снежную Королеву. Они всё спрашивали, где находится  её Царство. Оказывается совсем рядом, только называется оно здесь не столь возвышенно -Край Вечной Мерзлоты, богом забытая земля.
-Боже! Ничего живого вокруг. Одно зловещее молчание, словно всё затаилось и чего- то выжидает, -шептала Матвеевна, -какая здесь может быть охота ?!?
Будь рядом Матвей и услышь слова жены, он ни за чтобы не согласился с ней. Его всегда удивляло буйство жизни на Колыме.И особенно,  способность живущих приспосабливаться к суровым условиям Вечной Мерзлоты.
Марсик в ожидании хозяйки всё чаще останавливался, поднимал поочерёдно то одну, то вторую лапу, очевидно мороз кусал за раны. Порой казалось, что он вот-вот начнёт лизать раны. Это всё! гроб. Ледяная корка меж подушечек лап не позволит ему двигаться дальше. Это будут сплошные мученья. В прошлом году из-за этого  Матвей нёс Марсика на руках несколько километров.
-Нельзя, Марсик, фу-у!- торопилась предупредить беду Матвеевна, - ты же умница! Понимаешь, что этого нельзя делать,- женщина подбадривала собаку, с надеждой смотрела на Марсика, понимая, что сейчас он - последняя  её опора. Она семенила за ним мелкими шажками, стараясь экономить силы, но всё получалось неуклюже : ноги вдруг заплетались, цеплялись за что-то на ровном месте, она спотыкалась, сбивался темп ходьбы, заставляя её делать дополнительные усилия. А сил оставалось так мало, что упади она сейчас, подняться будет уже не в состоянии.
Марсик тоже устал.  Теперь он не бежал, а просто шёл,  припадая то на одну, то на другую лапу, всё чаще посматривая на хозяйку. Матвеевна отводила взгляд в сторону. Не хотела, чтобы пёс в глазах её читал усталость и растерянность. Продолжала подбадривать его, отвлекаясь сама от мысли, что нужно остановиться и отдохнуть.
Вот лес резко оборвался, открылась просторная долина. То была Колыма, закованная в лёд и усыпанная снегом.
Матвеевна вслед за Марсиком свернула направо. Около поваленной лиственницы нашла бездыханного Матвея. Прижалась к холодному телу мужа и зарыдала. Плакала и причитала :
-На кого ты меня оставил сиротинушку...
Марсик в тон хозяйке жалобно выл. Два живых существа среди Вечной Мерзлоты жаловались на свою судьбину, кляня настигшее их горе.
Прошло какое-то время. Матвеевна нашла в рюкзаке бечёвку, связала ею крепления лыж. С большим трудом справилась с окоченевшим телом Матвея, уложила на лыжи, тронулась в обратный путь.
Пёс шёл рядом с хозяином, понуро свесив голову. Все годы жизни Марсик щедро делился со своим хозяином только     радостью. Горя  не знал. И вот оно пришло. Пришло неожиданно, воровато, подкралось исподтишка. Пёс не сознавал, что произошло. Только гнетущая тоска во всём его существе останавливало, он поднимал голову вверх, выл в морозную пустоту, а смолкнув, прислушивался,  и ждал ответа.
Край Вечной Мерзлоты хранил гробовое молчание.