Алекс

* * *

— База, база, это двенадцатый, как слышите, приём! База, это двенадцатый, приём!
— Двенадцатый, это база. Передавайте данные о метеосводке.
Прошло уже пять месяцев очередной полугодовой вахты. Изо дня в день Семён передавал метеоданные в Якутский метеоцентр. Его точка была одна из самых дальних и находилась как раз по середине между Амгой и Чагдой. Каждые полторы недели прилетал вертолёт и привозил продукты и газеты. Но Семён уже давно не читал газет, в отличие от других метеорологов-вахтовиков, людская жизнь интересовала его всё меньше и меньше. Газеты копились в чулане, так и не будучи раскрытыми, а заканчивали свою невостребованную жизнь в туалете или топке печки.
— Двенадцатый? Начальник на связи, — сказала диспетчер.
— Семён? Привет! Как дела!? О чём ты хотел со мной поговорить? — раздался немолодой, но бодрый голос начальника метеоцентра.
— Привет Володя! У меня всё хорошо, а как там твои домашние? — спросил Семён.
— Домашние в порядке! Младшую вот готовим к школе, а Костя в деревне у тёщи, от Людки тебе привет!
Начальник центра и Семён были друзьями ещё с детдома, и четыре года назад он предложил Семёну эту работу, на которую тот с радостью согласился.
— Володя! У меня к тебе есть одна важная просьба.
— Слушаю тебя! Я весь во внимании! — бодро ответил начальник.
— Я хочу тебя попросить, пока не стало слишком поздно. В общем, я хочу остаться ещё на вахту, — взволнованно сказал Семён.
— Да ты что, сдурел!? — тон старого друга резко изменился. — А что я скажу Рустаму!? Куда я его отправлю? Да и у Людки как раз будет день рождения, она тебя приглашала.
— Володя, Рустам от счастья прыгать будет, кому охота торчать в этой глуши по пол года. Да и ведь ты не зря меня взял к себе. У тебя семья, дети, а у меня нет никого, как приеду, так сижу дома. Ты же сам всё знаешь! А тут природа, воля, нет ни шума-гама, да и просто хорошо мне тут одному. Продли вахту, а?! Я очень прошу тебя!
— А как же лошади? Ты же постоянно ходил на конезавод, тебе же нравятся лошади? — всё так же обескуражено спрашивал Володя, надеясь, что друг всё же откажется.
— А что лошади. За полгода часть продают, а те которые остались... Те и в помине меня не помнят. Ну, так что ты скажешь?
— Ох, не знаю Семён, ох не знаю! В общем, до конца вахты жди ответа, но если нет, то ты уж извини! Всё, конец связи! — За последними словами друга и начальника последовало шипение радиостанции, и Семён её выключил.
— Ну что малыш, — сказал он, обернувшись к своей вчерашней находке, — по крайней мере, у нас есть ещё месяц, да и весна в самом разгаре. Так что если ничего не получится, то за лето мы успеем уйти подальше и построить себе небольшой домик. Но главное, чтобы тебя никто не увидел!

* * *

Малышом был кентаврёнок, которого вчера Семён нашел в лесу. Это было как сумасшествие! После очередного радио сеанса Семён пошел как обычно в лес, и, проходя мимо небольшого оврага, он услышал детский плач. Сначала Семён не поверил своим ушам, но плач не прекращался. Он спустился в овраг и в кустарнике нашел его! Теперь Семён вообще отказывался верить своим органам чувств, но наваждение не исчезало. Малыш был весь грязный, и только оставалось догадываться, откуда он тут появился. Своей человеческой частью он был похож на пятилетнего мальчика, а вот лошадиная была похожа на жеребёнка, которому от роду месяца три не больше и Семён так и не смог понять, сколько же ему лет. Он осторожно приближался, боясь спугнуть нежданную находку, но кентаврёнок лежал на земле и плакал, закрыв лицо руками. Семён осторожно подошел поближе, присел на землю и аккуратно взял малыша за руку.
— Эй, малыш! — спросил Семён, изо всех сил пытаясь вложить в голос как можно больше нежности и добродушия. — Ты откуда тут появился? Где твоя мама?
Кентаврёнок смотрел на Семёна своими большими коричневыми глазами и хлюпал носом, но не делал попытки убежать.
— Пойдём со мной, — всё тем же тоном продолжал Семён. — Скоро уже ночь, а зверья тут полно всякого. Я тебя помою и накормлю, а завтра мы пойдём искать твою маму, хорошо?
Он встал и тихонько потянул малыша за руку, тот нехотя поднялся и всё так же хлюпая носом, побрёл за Семёном. Они прошли с полкилометра по оврагу пока наконец-то не выбрались из него. Семён вёл кентаврёнка и боялся, что тот вырвется и убежит, но малыш покорно шел за человеком, будто чувствовал, что больше ему деваться некуда. До точки они добрались только к вечеру. Семён завёл малыша в дом и думал, чем бы его занять, пока он нагреет воду и еду, а заодно снимет показания с оборудования. Он растопил печь, поставил кастрюлю с борщом и большое ведро с водой. Он думал некоторое время, чем бы занять малыша и решил дать ему свой фотоальбом.
— Вот, смотри пока, а я схожу сниму показания, — сказал Семён и вышел на улицу с журналом в руке.
— Как такое может быть!? — Думал Семён, записывая данные в журнал наблюдений. — Кентавр, это же ведь просто легенда! Откуда они здесь? Ведь люди тут давно и наверняка раньше встречались бы с ними! Хотя... Если они уж существуют, то я тоже никому ничего о них не скажу, иначе начнётся охота, большая и кровавая охота. И если мне не удастся найти его мать или она умерла, то я просто обязан сам его вырастить и обучить всему, что умею сам, а за одно и рассказать, что такое люди! Он должен жить несмотря ни на что!!!
Семён вернулся в дом, малыш стоял возле стола и смотрел на вошедшего метеоролога. Семён подошел к нему, альбом так и был раскрыт на той странице, которую он показал кентаврёнку.
— Да-а-а, малыш! Видимо твоя мама очень дикая и лес — твой дом родной! Наверно поэтому вы и сохранились до сих пор. Сказал огорчённо Семён.
Он подошел к печке и потрогал воду и борщ.
— Пожалуй, не буду я сильно греть. Неизвестно, по какому принципу построен его желудок, а вдруг обожжёт ещё! — Он снял с печки кастрюлю и налил борщ в самую большую тарелку. — Ё-моё! А как же он есть-то будет!? Ложкой то пользоваться его никто не учил!
Он поставил тарелку на стол перед малышом и стал наблюдать. Тот осторожно принюхался, потом взял тарелку в руки и аккуратно начал отпивать из неё.
— Хм... — подумал Семён, — странно! Или он такой смышлёный, или уже имел дело с подобной посудой. Хорошо, в следующий раз попробую дать ему ложку, и добавил:
— На-ка вот тебе хлебца немножко, а то я гляжу, голодный ты шибко!
Пока кентаврёнок хлебал варево из тарелки, Семён достал из чулана большой овальный таз и поставил его посередине комнаты, затем снял с печки ведро с водой, поставил рядом и подождал пока малыш закончит кушать.
— Ну, как, вкусно? — Спросил Семён у вытирающего рукой губы кентаврёнка. — Ну а теперь давай мыться. Пошли со мной, малыш.
Он потянул кентаврёнка за руку и завёл в таз, а затем легонько постукивая его по суставам и приговаривая, с трудом заставил его лечь на дно.
— Ну, вот и молодец! Смотри, какая водичка тёплая, давай-ка помоемся, а то грязь с тебя уже кусками отваливается.
Семён полил малыша водой, и, набрав в ладонь шампунь, начал аккуратно мыть голову. Кентаврёнок лежал на удивление смирно и послушно, и даже покорно закрыл глаза, пока Семён не вымыл и не сполоснул его голову. Затем губкой он помыл его человеческую часть и под конец взял мягкую щёточку и вымыл лошадиную. Семён вывел малыша из импровизированной ванны, вытер полотенцем и расчесал волосы на голове и хвосте.
— Ну вот! – сказал Семён удовлетворённо. – Теперь ты чистый и красивый! Постой покуда тут, или нет… На-ка вот тебе полушубок, ложись на него! Я схожу вылью воду, и мы займёмся обустройством твоей кроватки, хорошо?
Семён вышел с тазом в руках, а когда вернулся, то малыш стоял возле стола, и смотрел на альбом, который Семён показывал ему раньше.
— Ага! – Воскликнул человек. – Всё-таки интересно!? Ну, ничего, сейчас мы сварганим тебе кроватку и на ночь посмотрим альбом.
Семён взял полушубок, одеяло и положил их у стены, недалеко от своей кровати. Затем переложил туда все свои подушки и с удовлетворением оглядел получившийся лежак.
— Ну вот! Пошли примеряться! – сказал Семён, сунув альбом в руки кентаврёнку, и завёл на импровизированную кровать.
Он уложил малыша и укутал его одеялом, сел рядом, взял альбом и, открыв его на первой странице, начал рассказывать. Семён всегда брал фотоальбом с собой на вахту. Когда была ненастная погода и гулять по лесу не имело смысла, то Семён брал альбом и начинал разглядывать старые фотографии, вспоминая свою прошедшую жизнь. Малыш успокоился окончательно, и проявлял своё любопытство, тыкая пальцем то в одну, то в другую фотографию. Похоже, что он понимал человеческую речь, и Семён с радостью расписывал истории, которые сопутствовали фотографиям. Он рассказывал и рассказывал, пока малыш не начал зевать.
— Ох, прости ты меня, медведя берложного! Давай-ка, ложись на подушки. Завтра встанем, позавтракаем, я сниму показания, и пойдём искать твою маму. Она наверно с ног сбилась, разыскивая тебя! – Семён подоткнул одеяло под малыша, погладил по голове и направился к своей кровати.
Ночь прошла в кошмарах. Семёну снилось, будто к нему нагрянула целая бригада людей в медицинских халатах, запачканных кровью, и марлевых повязках, с большими ножами для разделки мяса. Они связали Семёна, и бросили в угол. Он пытался вырваться из опутавших его верёвок, и видел, как они, сбросив всё с рабочего стола, пытались положить на него вырывающегося и кричащего кентаврёнка.
— Что же вы делаете, сволочи бездушные! – кричал Семён, извиваясь и пытаясь выпутаться из верёвок. – Отпустите его! Оставьте его в покое! А если б ваших детей вот так резали!?
Один из людей в халатах развернулся. Он смотрел на Семёна, и точил свой нож об обычный хозяйственный брусок. Его лицо скрывала марлевая повязка, но по выражению глаз и напряжению лицевых мышц, было видно, что он злорадно смеётся.
— Мы делаем то, что должны делать, – сказал человек с ножом в руке. – Мы слуги науки, и обязаны классифицировать и описать любое явление в природе! А вы, Семён Михайлович, ещё ответите перед государством за то, что пытались скрыть такое явление.
Человек развернулся, отблеск ножа, занесённого над жертвой, на мгновение ослепил Семёна, раздался отчаянный крик боли, и на пол начали падать капли крови. Семён лежал, как парализованный, капли крови падали на пол с нарастающим шумом дождя. Когда всё было кончено, человек с ножом подошел к стене, снял ружьё, и подошел к лежащему на полу Семёну.
— Ну что ж Семён Михайлович, теперь ваша очередь! – сказал он. – Как полномочный представитель государства, за сокрытие столь редкого и невиданного доселе явления, я приговариваю вас к высшей мере наказания – расстрелу!
Человек поднял ружьё, два воронёных ствола смотрели Семёну точно в лоб. Затем человек одной рукой снял окровавленную повязку, и из под неё, на Семёна смотрело улыбающееся лицо Володи. Раздался выстрел…
Семён проснулся, от неожиданности подпрыгнув на кровати всем телом. За окном промелькнул всполох молнии и раздался раскатистый звук грома, на улице шел дождь.
— Господи! Приснится же такое! – подумал Семён.
Он повернулся на другой бок и хотел было заснуть, как сквозь шум дождя он услышал слабый детский плач. Семён со всех ног бросился на звук. Кентаврёнок лежал на полушубке, а человеческой частью прислонился к стене, и тихо плакал.
— Малыш! Что случилось? – Взволнованно спросил Семён. – Не надо, не плачь, я прошу тебя! Всё будет хорошо! Я не брошу тебя, я тебе обещаю! – сказал Семён, положив руку на плечо малыша.
Кентаврёнок прижался к груди человека и обнял его. Семён почувствовал в этом объятии всю ту нежность, любовь и благодарность, которую дети выражают своим родителям. Он обнял малыша, положил руку к нему на затылок, а из глаз полились слёзы, слёзы благодарности и чувства безграничной привязанности, которое он ощутил впервые в жизни. Семён лёг рядом с малышом, обнял его и накрылся одеялом, не обращая внимания на острые копыта, и колющуюся шерстку.
Они проснулись рано утром. Дождь прошел, Семён готовил завтрак, и выскакивал на улицу, чтобы снять очередные показания с приборов. Малыш не отставал от Семёна ни на шаг, и тот с радостью рассказывал назначение каждого прибора. Они позавтракали, и Семён с удивлением заметил, что малыш прекрасно орудует ложкой и вилкой. Затем он занёс данные в метеожурнал, и они отправились в лес, на поиски матери кентаврёнка.
— Да-а-а! И что ж нам теперь делать? – сказал разочарованно Семён, глядя, как журчит ручеёк по дну оврага.
Ночной дождь уничтожил все следы, и Семён лихорадочно придумывал выход из создавшейся ситуации.
— Ладно, давай пройдёмся по лесу до полудня, потом вернёмся домой для радиопередачи, пообедаем и снова отправимся на поиски.


Семён сидел возле выключенной радиостанции, и наблюдал, как малыш листает его любимый фотоальбом.
— Ну-с, часть дела сделана, теперь остаётся надеяться, что Володя не подкачает. Хотя какая разница, если мне не удастся найти его мать, то всё равно придётся уходить в тайгу, – размышлял Семён, наблюдая за малышом. – Надо бы уже начинать подумывать, куда получше уйти, и как заметать следы.
— Ну что малыш, отдохнул? – Спросил Семён. – Давай-ка ещё разок сходим в лес, поищем твою маму. Ну, а если не найдём, то ты уж извини, но на правах старшего мне придётся заняться твоим воспитанием.
Они пообедали и отправились в лес на поиски матери малыша. Семён вновь вернулся к тому месту, где вчера нашел кентаврёнка, и пытался найти хоть какие либо следы, но следов не было. Они обошли овраг и, пройдя небольшое поле, углубились в лес. Семён рыскал то там, то здесь. Малыш носился по лесу, развивая довольно приличную скорость, которую позволяли его длинные жеребячьи ноги, и Семён волновался, что малыш пропадёт, но тот возвращался снова и снова. Порой Семён заглядывался, любуясь бегом кентаврёнка, как тот перепрыгивал через поваленные ветром, поросшие мхом стволы деревьев но, опомнившись, продолжал искать дальше. День подходил к концу, а Семён так ничего и не нашел. Они вернулись в избушку, Семён в очередной раз снял показания с приборов и занёс их в журнал, затем приготовил ужин, помыл малышу копыта, и, поев, они принялись дальше разглядывать альбом. Семён с удивлением для себя отметил, что использует альбом, как букварь. Малыш понимал всё на лету, но Семён так и не услышал от него ни звука.
— Слушай-ка! Малыш-то ты малышом, но надо же дать тебе какое-нибудь имя! Знаешь, я как-то очень давно видел один комикс с молодым кентавром, его звали Алекс, давай-ка, я тебя тоже буду звать Алексом, хорошо?
Малыш лежал на своей кроватке и улыбался Семёну.
— Ну, вот и отлично! – ответил Семён, рассмеявшись в ответ на молчаливое согласие малыша, который стал Алексом.
Семён потрепал кентаврёнка по голове, пожелал спокойной ночи, и счастливый, отправился на свою кровать.
Через два дня прилетел вертолёт, и привёз очередную партию продуктов и свежих газет. Семён особо не волновался в связи с прилётом, пилоты не выходили из своей машины. Он наказал Алексу никуда не выходить, пока большая стрекоза не улетит, и после ухода вертолёта перетаскал мешки и коробки в дом. Они распаковали провизию и разложили по полкам. Семён впервые за две последних вахты достал газеты, и каждый вечер, он читал их по одной Алексу, объясняя и комментируя события в большой людской жизни. Малыш всё понимал, и выражал эмоции гримасами на своём детском личике, но как Семён не старался, он так и не услышал от него какого либо вразумительного звука кроме смеха. Но жить стало веселее! Семён каждый день делал свою работу, а Алекс был постоянно возле него. В свободное от работы время, они играли в прятки, читали газеты, или бродили по лесу. Семён вдруг подумал про себя, что он не хочет, чтобы нашлась мать Алекса, ведь он тогда опять останется один, но, ужаснувшись своим мыслям, снова принимался за поиски, но всё было бесполезно, а от Алекса толком ничего нельзя было добиться. Малыш радостно носился вокруг человека, и создавалось такое впечатление, будто и не было у него матери, а если и была, то ушла из его памяти. Дни летели незаметно, и вот до конца вахты осталось трое суток, и потом должен прилететь вертолёт со сменщиком. Семён ещё на прошлом сеансе попросил позвать начальника, и теперь с трудом скрывая волнение, ждал, когда голос диспетчера скажет, что начальник на связи.
— Семён!? – неожиданно раздался голос Володи. – Ну, как ты там? По дому не соскучился?
— Привет Володя! Да нет пока, и не хочу возвращаться, в эту берлогу с коммунальными удобствами. Ну, так что ты скажешь? –  голос Семёна вот-вот был готов сорваться, а сердце выскочить из груди.
— Извини друг, но ничего не получится, – разговор резко перешел из весёлого и дружелюбного в натянутый.
— Понимаешь, по КЗОТу не положено, и сам знаешь, что тут есть, кому меня подсидеть, и занять моё место. – По голосу было видно, что Володя чувствовал себя не в своей тарелке, и знал, что друг сейчас испытывает сильное разочарование. – В общем, вертолёт придёт как обычно, то есть послезавтра. Пакуй  вещи, дружище, и не отчаивайся. И на твоей улице будет праздник, не сегодня, так завтра.
— Да ладно, я всё понимаю, – сказал Семен, вздыхая и не скрывая чувства отчаянья. – Ты тоже не всесильный. Короче, скоро свидимся. Конец связи.
Семён сидел подперев руками голову, и уставившись на рацию. Рано или поздно всё равно пришлось бы это сделать, но шок был неминуем, и он вогнал Семёна в ступор. Он не помнил, сколько так просидел, но очнулся от лёгкого прикосновения. Семён развернулся. Алекс стоял и смотрел на него грустными глазами, потом подошел вплотную и обнял человека, прижавшись головой к его груди. Семён обнял кентаврёнка за торс, засунул руку в его мягкие волосы, и нежно прижал к себе.
— Ну что малыш, похоже, нам пора собираться! – Сказал Семён, глядя на стенку за спиной кентаврёнка. – Пойдём-ка мы, пожалуй, на восток, переправимся через Алдан, а там посмотрим. Места там глухие, даже охотники редко забираются, так что вряд ли нас найдут. Времени после последней радиопередачи у нас сутки, и мы должны использовать их, как можно эффективнее.
Время летело быстро. Они собрали всё самое необходимое, и как только появлялся момент, то переносили продукты и инструмент всё дальше и дальше, от метеоточки. И вот настал момент последней радиопередачи. Семён передал данные, сказал, что ждёт завтра вертолёт, и оборвал связь.
— Ну что, Алекс! – Сказал Семён, закрывая дверь, и вешая на плечё ружьё. – Вот мы и подвели последнюю черту. Давай рысью к нашему складику, там до реки ещё сутки пути, построим плот, переберёмся через реку, и воля вольная!


Они продвигались к реке, перенося провизию и инструмент. Семён не стал сильно нагружать Алекса, повесив не его бока кастрюли и всякую мелочёвку, а сам, горбатясь и стоная, тянул самое тяжелое. Когда стемнело, они устроили привал. Семён нарезал елового лапника, расстелил спальные мешки, и, положив рядом ружьё, прижался к тёплому боку малыша. Первая ночь прошла спокойно, и ранним утром, разведя костёр и, попив чаю, они снова отправились в путь и к полудню вышли к реке.
Алекс носился по лесу и искал сухие стволы деревьев, а Семён срубал их и перетаскивал поближе к берегу. Уже под вечер они услышали шум вертолёта и спрятались под большой елью. Стальная стрекоза пролетела вдоль русла реки, но потом они ещё не раз слышали то нарастающий, то затихающий шум небесной машины. Всё говорило о том, что поиски уже начались, и Семён торопился переправиться через реку до утра. Он обрубил сучья, распилил стволы на одинаковую длину и связал их между собой прочной нейлоновой верёвкой. Затем, используя длинный шест как рычаг, столкнул его в воду. Они погрузились на плот, и отчалили от берега. Семёну с трудом удалось уговорить Алекса лечь, плот был довольно хилый, и он боялся, как бы малыш ненароком не упал в воду. Семён управлял плотом, и уже через час они были на другом берегу. Течение отогнало плот довольно далеко, но Семён на это и рассчитывал. Они выгрузили поклажу, Семён разобрал плот и спрятал брёвна в прибрежном подлеске, а затем они отправились в глубь леса, туда, где, по мнению Семёна, их никто не найдёт.
Наступило лето. Они шли уже пять дней, огибая сопки, поросшие деревьями. Семён нёс поклажу, а Алекс носился взад и вперёд, на всём скаку гремя на своих боках кастрюлями и прочей мелочью. Во время привалов они ходили на охоту, и Семён подстреливал то фазана, то ещё какую-нибудь мелкую птицу, но бить зверя опасался потому, что Алекс и так побаивался громких выстрелов семёновской двустволки. Перед первым выстрелом он предупредил малыша и заставил его заткнуть уши, но и этого хватило на то, что Алекс рухнул на землю, как подкошенный. В его глазах отражался панический ужас, и Семёну пришлось успокаивать его битых два часа, говоря, что всё нормально, что он никогда не направит ружьё в его сторону, и не даст это сделать кому-либо. Малыш успокоился, но ещё долгое время смотрел на ружьё со страхом. На ночь Семён сооружал шалаш из елового лапника, и они спали, прижавшись друг к другу, а на утро был традиционный чай, и снова изнурительный и долгий путь. Несколько раз они слышали шум вертолёта, но тот всё время пролетал где-то в стороне и это успокоило Семёна. И вот на двенадцатые сутки он решил, что они забрались достаточно далеко. Семёну приглянулось одно местечко на небольшом холмике, со всех сторон окруженное дремучим лесом и сопками. Но самое главное, что недалеко протекала маленькая речушка, больше похожая на большой ручей, и значит, что они будут с водой и, возможно, с рыбой. Он решил построить на холме землянку, и, собрав добротный временный шалаш, принялся копать яму. Семён торопился, он боялся того, что до похолодания не успеет построить добротное жилище, в котором можно пережить зиму. Он копал два дня, планируя по ходу высоту и ширину будущего жилища, а Алекс носился по лесу в поисках ягод. Когда с ямой было покончено, они принялись выбирать и валить приглянувшиеся деревья для постройки сруба. Время летело. Семён заметил, что хвост и голова Алекса начали обрастать, и короткая жеребячья шерстка заменялись длинным волосом. Семён накидывал петли на стволы деревьев, и таким образом, как бурлак, перетаскивал их по одному к яме. Однажды, возвращаясь за очередным бревном, он увидел, как Алекс пытался сдвинуть с места дерево. Он, кряхтя тянул за верёвку, но копыта скользили по траве и бревно так и осталось лежать на месте.
— Погоди, малыш! – Сказал весело Семён. – Давай-ка, попробуем вместе!
Он накинул петлю на ствол дерева, и они вместе, кряхтя и упираясь, поволокли бревно к будущей землянке. Однажды, во время перетаскивания очередного бревна, случилось то, о чём Семён мечтал с момента их встречи. Семён накинул петли на бревно, и они дружно принялись волочь его к яме.
— Меть!..
— Что!? – воскликнул Семён. – Что ты сказал?
— Меть, – снова повторил Алекс, показывая рукой в чащу леса.
— Что там такое? Я ничего не вижу, – ответил удивлённый Семён.
Он всматривался в ту сторону, куда показывал Алекс, но кроме деревьев ничего не видел.
— Малыш, что?… Что ты там увидел? – Семён смотрел то на Алекса, то в ту сторону, куда он показывал рукой.
И вдруг среди деревьев мелькнула бурая шкура.
— Ого! – тихо сказал Семён и достал из-за пояса топор. – Вот это действительно меть! Стой тихо, не шевелись.
Но медведь, видимо почуяв запах человека, развернулся и пошел в другую сторону.
Они стояли ещё, где-то с полчаса и принялись за работу. Настроение у Семёна было лучше некуда. Он постоянно поддразнивал Алекса, пытаясь выудить из него ещё хоть слово, но тот только смущённо улыбался.
Прошло ещё три недели. Семён уложил последнее бревно, переложив его мхом, который собирал Алекс. Теперь осталось засыпать щели вокруг сруба, и нужно было приступать к крыше и дверям.  Щели Семён  засыпал и утрамбовал быстро, с крышей тоже особых проблем не было, и на всё это он затратил четыре дня. Но вот с входной дверью Семён промучался ещё две с половиной недели. Самой проблемой были петли, и если косяк двери и сама дверь сделались за две недели, то петли ему никак не давались. В конце концов, плюнув на это дело, он разрезал толстый кожаный ремень, и прибил куски к косяку и двери гвоздями. Теперь настала фаза обустройства, и Семён принялся изготовлять кровати, стол и табурет.  Покончив с этим занятием, они с Алексом отправились на берег речушки в поисках глины. Глину нашли довольно быстро, и, высушивая в тени слепленные кирпичики, Семён построил небольшую печурку.
Лето пролетело быстро. Сентябрь, напустив свои тоскливые холода, всё же побаловал их бабьим летом, но потом начал выпадать снег. К удивлению Семёна Алекс, как лошадь, начал покрываться густым, коротким мехом, и этот мех был даже на человеческой части тела, и надобность в верхней одежде отпала сама собой. Алекс подрос за лето, не так, конечно, как взрослеют жеребята, но это всё же было видно. Волосы и грива мягкими волнами струились по его плечам и спине, а хвост стал длинным, густым и пышным. Семён любовался им и даже завидовал его красоте. За долгие годы работы на конезаводе он сразу определил, что лошадиная часть Алекса досталась ему от породы высоких кровей.
— Эх, малыш-малыш! – думал Семён, наблюдая, как Алекс носится по свежевыпавшему снегу. – Хотел бы я взглянуть на тебя, когда ты вырастешь. Ты наверно таким красавцем станешь, что любая кентаврица с первого взгляда будет готова стать твоей! А есть хоть эти кентаврицы? Наверно есть, а кто же тогда его мать, ну не лошадь же?
Чем больше Семён думал, тем горестней становились его вздохи. Ему вдруг отчётливо захотелось стать таким же, как Алекс. Он наблюдал за ним, со своего облюбованного пенька возле землянки. Малыш постепенно превращался в юношу, красивого и стройного. Иногда он подходил к Семёну, и брал его за руку, приглашая поиграть с ним, но Семён отказывался, ссылаясь на свой уже не молодой возраст. В такие минуты он отчётливо чувствовал тоску по молодости, и уходил в землянку, чтобы Алекс не видел слёз отчаянья. Но кентаврёнок всё чувствовал, он возвращался вслед за Семёном, и когда тот садился на табурет, то он ложил перед человеком своё конское тело, а человеческой половиной ложился к Семёну на колени, и тот по старой привычке чесал малышу загривок.
Наступил конец ноября. Семён отыскал две избушки охотников и изредка заходил туда, чтобы взять немного спичек, соли, кусок мыла да пару патронов. Алекс уже перестал бояться ружья, и Семён изредка бил лося, или оленя. Мясо складывалось в оборудованный Семёном ледник, а жир вытапливался, и использовался в маленькой самодельной лампадке. Чем ближе к новому году, тем реже они выходили на улицу. Но однажды, собирая хворост, они услышали шум вертолёта. Крылатая машина летела на юго-восток, и видимо приземлилась у одной из охотничьих избушек.
— Наверно какие-то шишки прилетели поразвлекаться перед новым годом, — подумал Семён, и они, нагруженные хворостом, направились к землянке.
Когда, поужинав, Семён уложил Алекса на его лежанку и укутал одеялом, малыш вдруг крепко обнял человека, обнял так, будто случилось что-то страшное, и он боялся за Семёна.
— Алекс! Что случилось!? Малыш, чего ты так испугался? – спросил недоумённо Семён.
Но кентаврёнок молчал, его мохнатое тело вздрагивало в бесшумном плаче, и Семён почувствовал, как по спине стекает слеза. Он ничего не мог понять и лёг рядом с малышом, надеясь, что хоть так сможет успокоить его. На утро Семён сходил за водой, но Алекс вместо обычной прогулки к речке остался дома. Весь день он был сам не свой, Семён терялся в догадках, но более-менее вразумительного ответа так и не нашел.
Наступил полдень. Семён приготовил обед и налил суп по тарелкам. Он сел на свой табурет, а Алекс как обычно лежал на своей кушетке по другую сторону стола. Не успел Семён прикоснуться к еде, как услышал с наружи чьи-то хрустящие по снегу шаги. Алекс тоже услышал, и стремглав бросился в кладовую, а Семён кинулся к висящему на стене ружью.
— Семён! — прозвучал знакомый голос, который заставил его остановиться и посмотреть на сказавшего.
Семён остановился как вкопанный и повернулся, на пороге стоял Володя.
— Володя!? – удивлённо спросил тот. – Что ты здесь делаешь? Зачем ты сюда пришел?
— Я искал тебя, Семён, искал всё это время, и вот нашел. Скажи мне Семён, зачем ты это сделал? Зачем ты так подставил меня? Ведь мог бы уволиться и идти на все четыре стороны? – голос начальника метеоцентра был очень усталым.
— Володя, если я так сделал, значит, у меня была на это причина. Я ведь просил тебя оставить меня на второй срок, – оправдывался Семён.
— Причина? Я вижу, ты здесь не один, именно в этом твоя причина? Может, ты представишь меня ей? – Голос Володи звучал несколько саркастично.
— Уходи, Володя, тебе незачем его видеть, ведь если ты увидишь его и разболтаешь об этом остальным, то может случиться непоправимое! – Семён весь сжался и напрягся, готовясь прыгнуть к ружью.
Володя заметил его движения и разгадал то, что Семён хотел сделать. Он знал своего друга детства, но после неожиданного ухода Семёна понял, что всё-таки знал не так хорошо, как думал.
— Хорошо Семён, я уйду, если ты так хочешь, но уйду только после того, как ты объяснишь мне, почему ты это сделал. – Володя решил хоть как-то разрядить опасную обстановку, и, похоже, что у него это получилось.
— Ладно. Я ничего не буду тебе объяснять, а просто покажу, но после этого ты уйдёшь и никогда больше не вернёшься. – Семён встал, и, отодвинув занавеску, вошел в кладовую. Алекс лежал в углу и смотрел на Семёна.
— Малыш не бойся, это дядя Володя, он мой друг с детства, он искал нас с тех пор, как мы ушли из дома. Пойдём, поздороваешься с ним, он только посмотрит, что с нами всё в порядке и полетит к себе домой. Хорошо? – Семён успокаивал малыша так же, как тогда в овраге.
Шорох сзади заставил Семёна обернуться. Володя сидел на корточках в проёме, и смотрел на Семёна. Его взгляд заставил зашевелиться волосы на затылке Семёна.
— Ну, что, теперь ты видишь причину? – спросил Семён.
— Да Семён… Вижу! Твоя причина действительно очень уважительная. – Голос Володи был усталым, но за этой усталостью скрывалось отчаяние и горечь. – Семён, я очень прошу… Выслушай пожалуйста меня спокойно, хорошо?
— Хорошо, – ничего не понимая, ответил Семён.
— Семён… В этой комнате, кроме нас двоих, никого нет, и скорее всего, никого не было. – Голос друга старался быть спокойным, и он с расстановкой произносил каждую фразу.
— Как нет!? – Семён с недоумением смотрел на своего друга. – Ты что, решил поиздеваться надо мной напоследок? А следы? Ты же должен был видеть следы у входа? Они не человеческие!
— Там только твои следы, и всё! Больше никаких следов нет, ни человеческих, ни не человеческих. Ты болен Семён, тебе нужно в больницу. Мы давно уже подозревали, что с тобой твориться что-то неладное. Диспетчеры, они ведь не только принимают метеосводки, но они ещё и психологи, которые следят за состоянием персонала. Тогда я лично прилетел, чтобы забрать тебя, но опоздал. – Володя сидел и смотрел на Семёна. Он видел всю ту бурю чувств, которая отражалась в глазах друга.
Семён стоял и смотрел, то на Алекса, то на Володю. Потом он присел на корточки, и стал смотреть на кентаврёнка. Алекс сжался в углу, всё его тело мелко дрожало, губы тряслись, а глаза выражали страх и отчаянье. Он напоминал ребёнка, который совершил и скрыл страшный проступок, и вот этот проступок раскрылся, и он ждал самого страшного наказания. Семён протянул руку, чтобы дотронуться до малыша, но тот внезапно вскочил, и бросился из кладовой, перепрыгнув через Володю, это был ещё один удар! Когда Алекс перепрыгивал через сидящего в проёме человека, тот даже не пошевелился. Семён с трудом поднялся, всё тело трясло, и оно с трудом повиновалось разуму. Они вышли в комнату, Семён сел за стол, а Володя на кровать. Алекс забился в угол возле входа, и его мокрые от слёз и страха глаза поблескивали в пламени лампадки.
— Семён, извини, мне очень неудобно тебя спрашивать, но кто это, кого ты видишь? – Володя изо всех сил старался своим голосом успокоить друга.
— Это… Это кентаврёнок. Я нашел его недалеко от точки, в овраге, – сказал Семён, смотря на Алекса.
— Скажи, ты его и сейчас видишь? – всё так же спрашивал Володя.
— Да… Да, конечно вижу, а как я не могу его не видеть? Ведь он стал мне роднее всех на свете, даже роднее тебя. – Семён не отрываясь, смотрел на Алекса, и чувствовал, как слёзы непроизвольно начинают катиться из глаз.
Володя снял со стены ружьё.
— Что ты собираешься делать? – спросил Семён. – Убить меня?
— Нет-нет, что ты, успокойся! У тебя сейчас слишком плохое состояние, и я хочу просто подстраховаться. – Володя переломил ружьё и достал патроны, затем он разобрал его, отцепил ремень от стволов, и, оставив приклад с механизмом на кровати, понёс стволы в другой угол, как раз туда, где лежал Алекс. Кентаврёнок вскочил и снова бросился в кладовую, а Володя опять ничего не заметил. Семён всё это видел, руки его тряслись и не могли найти покоя.
— Всё Семён, давай собираться. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, но нужно возвращаться к реальности. В больнице тебя подлечат, ты придёшь в норму, и мы снова заживём как раньше.
Семён молча встал, и направился в кладовую, где лежал его рюкзак. Он вошел и задёрнул за собой занавеску, Алекс лежал в том же углу и дрожал. Семён подошел к нему и присев на корточки, прижал малыша к своей груди.
— Ты представляешь малыш? – шептал на ухо Семён. – Они хотят отправить меня в больницу. Они хотят меня лишить тебя, и вернуть взамен моё одиночество. А я ведь обещал тебе, что не брошу тебя… Ну и пусть… пусть ты плод моего воображения, что с того, чем ты им мешаешь? Ведь мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Ведь только благодаря тебе, я ощутил, что я кому-то нужен, что хоть кто-то нуждается во мне. – Семён сглатывал слёзы, говорить становилось всё труднее и труднее. – Я не брошу тебя Алекс, ты часть моей жизни, самая лучшая её часть! Я не хочу тебя потерять, и ты знаешь, что нужно для этого сделать.
Семён отпустил кентаврёнка. Алекс встал, подошел к рюкзаку, открыл один из клапанов, и, вытащив оттуда тряпичный свёрток, дрожащими руками протянул его Семёну.

* * *

Володя сидел в своём кабинете, закрыв лицо руками и опёршись локтями о рабочий стол. Прошло четыре дня с момента трагедии. Семён во второй и последний раз обманул своего друга. Володя летел в надежде спасти и привезти домой своего товарища, а привёз мёртвое тело. Всё это время следователи допрашивали его, и тех, кто был с ним, но отпустили в обмен на подписку о невыезде. Откуда у Семёна оказался Вальтер времён Второй мировой, он так и не смог толком объяснить. В этих краях чаще встретишь НЛО, чем такое оружие. Наверно Семён купил его, когда ездил на слёт детдомовцев в Брест, может кто-то из старых товарищей по детдому занимается этим, и предложил Семёну пистолет? Это было единственное разумное объяснение. Володя уже четвёртые сутки крутил в голове то, что произошло в землянке, посреди глухой тайги. Раздался телефонный звонок.
— Слушаю, – по привычке, бесцветным голосом сказал Володя.
— Ало! Это Владимир Сергеевич? – спросил незнакомец.
— Да, а с кем имею честь? – ответил Володя.
— Это Донкин, патологоанатом, из судмедэкспертизы. Я хотел бы задать вам пару вопросов, относительно вашего покойного друга, и рассказать вам кое-что, – сказал тот.
— Я слушаю, – всё тем же тоном продолжал Володя.
— Я читал протоколы допросов, вы с покойным были друзьями с детства. Скажите, пожалуйста, а Семён Михайлович хоть примерно знал, как он появился на свет, ну в смысле, как его нашли? И он жаловался, когда-нибудь на здоровье?
— Да нет, он был здоров, как бык. А нашли его в подлеске чета грибников, недалеко от одной деревни в Брестском районе. Мать бросила его, как только родила, они нашли его ещё с пуповиной, и принесли в деревню, где его кормила одна роженица, пока его не отправили в детдом. Вот в принципе и всё.
— Хорошо, а почему он ушел к вам с конезавода?
— Ну, видите ли, он с детства очень хорошо ладил с лошадьми, они понимали его буквально с полуслова. Он считался самым лучшим конюхом, но отказывался идти на повышение. Многие ему завидовали, кто-то боялся, а чаще просто ненавидели за его дар. Вот я и решил пристроить его к себе, на что он с радостью согласился. У него действительно был дар к общению с лошадьми, и мы как-то подшучивали над ним, говорили, что его родила не женщина, а та кобыла!
— Кобыла!? Какая кобыла? – спросил обескураженно-удивлённый голос.
— Кобыла? А, ну, в общем, когда его нашли, то рядом паслась кобыла. Её украли у одного местного мужика, когда он собирался ехать в сельсовет. Видимо эта сука во время родов так обессилила, что не смогла забраться на лошадь, которую украла. Но самое интересное, что никто её не видел, и не догадывается, кто это могла бы быть. Скорее всего, эта женщина была не местная, и всё что случилось, просто сила трагических обстоятельств. В общем, следствие зашло в тупик, и дело было закрыто, а что такое? – Володя начал проявлять интерес к собеседнику.
— Минутку терпения, Владимир Сергеевич. У меня последний вопрос. Скажите, накануне того трагического случая покойный действительно говорил, что видимый им объект являлся кентавром, а точнее кентаврёнком?
— Ну да! Он так и сказал! – удивление Володи росло  с каждой секундой.
— Всё! Спасибо большое! Ну, что я вам могу сказать... Я всего лишь патологоанатом, и моё дело маленькое. Всё дело в том, что у вашего покойного друга была обнаружена аномалия в организме, и тело будет переправлено в Красноярский мединститут, а возможно, что и в Москву. Поскольку родственников у него нет, а вы являлись его самым близким человеком, то я имею моральное право, рассказать вам о том, что мы обнаружили, и в свете того, что вы мне только что сказали, право думать я оставляю за вами, это уже вне моей компетенции. В общем, та аномалия, которую мы обнаружили, это фрагменты эмбриона, его неродившегося брата, которого он носил под сердцем. Пуля была разрывная, и поэтому от эмбриона мало что осталось. Я ведь специально спросил вас о здоровье покойного потому, что медицине уже известны такие случаи, но все эти люди страдали в основном сердечно-лёгочной, или другой недостаточностью. Вокруг остатков эмбриона, мы обнаружили большое количество кровеносных сосудов, что говорит о том, что если покойный не жаловался на здоровье, значит симбиоз налажен полностью. Но это всё не имеет такой большой важности для внимания, если бы не аномалия!.. Аномалия не в том, что покойный был в симбиозе с эмбрионом своего не рождённого брата, а аномалия в самом эмбрионе! Дело в том, что нам удалось достоверно установить, что у этого эмбриона шесть конечностей!.. Алло! Владимир Сергеич, вы меня слышите? Алло!.. Алло!..