Поцелуй

И всё-таки они, Светлана и Сухроб, после знаменитого фейерверка, как договаривались ране, встретились у ворот Детского дома.

Мама «молодого, красивого и богатого» совсем оправилась после болезни и превосходно себя чувствовала, чувствуя затаённое счастье единственного любимого сына. А у «мадам Радовой» вдруг объявилось свободное время. Закончилась летняя сессия и гуляй, студент, до зимы, а это шесть месяцев «трудовых каникул».  Спроси сейчас у девушки: чему она радуется больше – полученным отличным отметкам или предстоящей встречи – то она затруднилась бы ответить. Конечно, и то хорошо, и это прекрасно.

Более того, Светка вот уже три дня не ссорилась с матерью, а Вера Николаевна души не чаяла в своей переменившейся дочери, что в одночасье стала внимательной и послушной, заботливой и предупредительной. И эти сто долларов США пригодились, как раз кстати, ибо деньги покрыли весь долг, и ещё на руках осталось пять долларов. Откуда же деньги? - мать, вроде Мюллера из кинофильма «Семнадцать мгновений весны», не стала допытываться у дочери, а сочла нужным поверить Светке на слово. Если в семье нет веры и доверия, то это уже не семья.

Вера Николаевна смотрела на дочь и думала, как быстро выросла её смешная востроносая девочка. Вчера ещё в детский садик ходила, а сегодня – уже вылитая невеста.
Однако самым, самым, самым знаменательным событием было то, что после месячного «заточения» у тётки, двоюродной маминой сестры, в родные стены вернулся Тюбик. Это была, скажем так, некая « экспериментально- дворовая помесь собаки с кроликом». Ну, представьте себе семилетнего «щенка», прилетевшего, скорей всего, с планеты «Шенк», который был размером со среднюю кошку рыжеватого окраса и с длиннющими, волочащимися по полу ушами. Стоило собаке пробежать из угла в угол, как отпадала надобность мести пол. За это Светка была благодарна Тюбику – действительно, друг человека.

А собака, вроде клубка ниток, следом катилась ей под ноги, стоило девушке появиться в квартире, и неотлучно следовала за ней по пятам. При стремительном беге пёс умудрялся задними и передними лапами наступать на собственные уши, отчего он тотчас перевёртывался и катился по квартире, как большой рыжий шар. И такой быстрый шар каждый раз катился к входной двери, когда кто-то стучал или просто шёл по лестничной клетке. Словом, никакой  звонок не нужен.

Итак, Тюбик объявился, а Ванька «испарился» к тётке – нагуливать жир на вольных хлебах дальней родственницы. Увы, на скудных домашних харчах, на маминых двух зарплатах да Светиной полставки далеко не до жиру – быть бы живу, и они жили, как могли и знали.
Сегодня проснувшись раньше обычного и найдя спящую собаку в своих ногах, Светка улыбнулась самой себе довольная и счастливая: урааа, я увижу Сухроба!!! Сердце билось радостно и учащённо. В голове крутились приятные мысли и рисовались яркие и красивые картины. По телу разливалась лёгкая тёплая нежность, и всё существо девушки растворялось в ней.

Тут Светка испугалась обуявших её приятностей, беспокойно оглядела себя и принялась ощупывать и пощипывать себя, проверяя: она это или не она?

Да, странные штуки проделывает с человеком любовь. Скучать не приходится – раньше совсем не интересовалась собой, избрав «мальчишеский стиль», а сейчас… «Спокойно, я – Дубровский!»   Всё хорошо. Вроде бы, всё на местах, как и положено быть от рождения и по человеческой природе. Это я и только я, и никто больше другой.  Это моя рука, это моя нога, это… Хорошо, хорошо: она спокойна и сосредоточена. Никакой паники, и всё идёт своим чередом. Надо только закрыть глаза, представить любимого человека,  глубоко вздохнуть и…

Но вместо этого Светка решительно вылезла из постели и пошла умываться, чистить зубы и наводить красоту, а следом за ней увязался рыжий шар. Девушка босиком по холодному деревянному полу направилась по своим делам, хоть мама часто бранилась с дочерью: не любишь ты своих будущих детей – застудишься!

Почистила зубы, наскоро умылась. Как там у Чуковского: «тырым-пырым, везде – вечная слава воде!» Бррр, да уж, вечная; если б она не была такой холодной по утрам. Ещё было бы здорово, если бы вода сама поднималась на третий этаж. А то идёшь и тащишь два ведра вверх-вниз, и руки с вёдрами гляди оторвутся. Руки отрываются, а ноги сами по себе уже шагают по заученному за много лет маршруту туда-сюда, и так по десять кругов за день. Почище всякого тренажёра будет – сила будет и талия. Но лучше всего было бы, если бы у рук выросли собственные ноги, а ты в это время валялась бы на диване и корчила из себя или госпожу Манилову, или госпожу Обломову, или обеих сразу. Что она, Светка, зря учится на филологии, в РТСУ, и книжки умные читает?  Конечно, не зря, только ни Александр Пушкин, ни Лев Толстой не написали о том, каково молодой девушке поднимать 200 литров воды в два ведра на третий этаж, когда Таджикистан занимает одно из лидирующих мест в мире по запасам пресной воды…

С такими мыслями и с пустыми вёдрами девушка  из сумрачного подъезда – на четыре этажа горела одна лишь лампочка, на втором, поскольку за бронированными дверями жили очень бедные люди, имеющие дорогие иномарки у подъезда. Правда, и среди них были обычные люди, с которыми Светка с радостью делилась своим добрым настроением и желала им доброго здоровья, говоря простое русское слово «здравствуйте!», и люди отвечали ей тем же.

Хоть и было только начало шестого, кто-то оставив свои двери открытыми нараспашку, под ритмы национальной мелодии и со словами «Равти, ту равти…» выносили из квартир свои столы-прилавки и уснащали их всякой всячиной: от штучных жевательных резинок и сигарет до пачек печенья и баночек кофе, пакетов мыла, связок свечей и пластиковых бутылочек местного лимонада.

Девушка проходила мимо столов и здоровалась с каждым уличным торговцем, всем желая хорошей торговли. Что сделаешь, если рыночные отношения наступают потребителю на пятки, вплотную подступают к дому, процветают у порога твоей квартиры и только не ломятся в двери. Если человек не идёт на рынок, то рынок идёт к человеку: хочешь – покупай, не хочешь – разглядывай из окон своего дома.

Ладно, ладно, думала Светка, и на нашей улице будет праздник – для всех!
И девушка ставила одно ведро за другим под мощную тугую водяную струю водопроводной колонки, таскала вёдра и считала общий километраж: получалось, за всё время «хождения по воду» одну кругосветку Светка уже совершила, с чем себя она и поздравляла…

Правда, она, в последнее время, замаялась совсем. Уже и сил никаких не было ни таскать эти проклятущие вёдра, ни самой таскаться с ними с этажа на этаж то сверху вниз, то снизу вверх.  Но, слава богу – есть Бог на свете! – остался последний круг. Скрипишь, ноешь, но идёшь, ибо знаешь – «последний круг, он трудный самый».

Вот она поставила последние вёдра. Набрала. Взялась… Бог ты мой!!! Что это за чертовщина такая?! Они что с ума сошли эти вёдра – в землю вросли с большого перепугу? Или какой-то Кио одним мановением восточного платка подменил их на чугунных собратьев? Или кто-то в насмешку вместо воды налил туда ртути? И вообще, если хорошенько подумать, что они, вёдра, сделали для неё этакое да разэтакое, что Светка их таскает пуще малых детей, стараясь и капли не пролить? И так…

Тут Светка почему-то разозлилась  на свою девичью судьбу, горемычную,  на себя саму задёрганную и заезженную да на эти вёдра эмалированные  с красивыми красными розами по бокам: будь они трижды неладны! Это Емеле было хорошо – сказал: по щучьему велению! – и вёдра сами в дом пошли. Только когда это было, и щуки в Таджикистане не водятся. И в сердцах бедная девушка пнула несчастные вёдра, будто они были причинами всех её житейских бед и несчастий. Жизнь, как роза, красива лишь с виду, но вонзается шипами в самую душу, когда возьмёшь её в руки. Прости меня, мама, прости. Дура я, дура. Помоги мне, Господь Всевышний. Помоги нам… Нет, помоги моей маме, я очень прошу! И ты, Сухроб, помоги нам. Помоги, любимый. Моя мама больна. Рак… По-женски… А я с ней ещё ругаюсь, сцены устраиваю – гонор свой показываю. Эх ты, молодость, - хорошая и злая штука…

Ах, эти вёдра. Как всё надоело… Девушка недвусмысленно выразилась вслух и снова пнула по вёдрам. Они глухо ударились одно о другое, расплёскивая такую драгоценную воду.

- Ты лучше задним местом постучи – знатней будет, - подсказал кто-то и смачно выругался за спиной.

Светка повернулась и увидела перед собой завсегдатая винного кабачка, чьи двери круглосуточно открывались в глубине двора под высоким  старым раскидистым тутовым деревом. Этим ранним визитёром питейного заведения оказался некрасивый рябой мужчина 35-и лет, которого все прозывали «корейцем», за то что этот тип любил вставлять в свою речь: «а у нас в Корее…»   Хотя по национальности он был больше татарином, чем корейцем…    
- Ты так не надрывайся, а то матка упадёт, - продолжал советовать Кореец, как-то не хорошо разглядывая молодую красивую здоровую девушку – кровь с молоком да и только, и спросил: - Ты, Светуха, случаем не передумала?

- Нет! – решительно отрезала девушка, взялась за вёдра и, словно головки седых одуванчиков, легко понесла их домой, где уже никто давно не спал.  Мама готовила завтрак, а Тюбик порывался со Светкой выскочить на двор по своим «собачьим делам».

- Смотри, может, передумаешь: я – человек терпеливый – ждать умею. Пусть на рожу – рябой, зато по мужской части – ковбой!

Девушка на это ничего не ответила, и ей в спину бросили грязное выражение: «… с ногами!»

- Сволочь… - едва сдерживая себя от гнева и возмущения, говорила Светка и была готова бросить вёдра на полпути, вернуться во двор, вцепиться в эту наглую рябую морду и выцарапать ей поросячьи глазки… «гляделки»… «зенки»… Как это противно, больно слышать от какого-то проходимца. За что, господи?! Если б не болела мама… Если бы не свидание с Сухробом… А что Сухроб: молод, красив и богат. И, может быть,  силён и мужественен, как настоящий мужчина, - не только фейерверки пускать? Да, Светка верит, Сухроб не побоится никакой швали и не даст в обиду «мадам Радову». Ты ещё пожалеешь, Кореец!..

В назначенный день свиданья Светка оказалась у Детского дома на полчаса раньше оговоренного срока. Ещё издали она заметила чёрный «джип», который сиротливо и как-то ненатурально стоял у синих ворот, на которых Светкиной рукой были нарисованы персонажи русской народной трагедии: Лиса и Колобок… Ага, Сухроба нет! Попался, а то клялся и божился, что прибежит на час раньше… Но ничего страшного, мадам, не случилось, поскольку время ещё есть – можно позевать и ворон посчитать, только сегодня эти тётки решили не баловать детдомовскую детвору своим не камерным пением. Да и за тонированными стёклами «джипа» ничего не видно – ни к чему глазом прицепиться.

А картинка-то ничего, вышла на славу – здорово она, Светка, рисует. Не зря этот «толстопуз на колёсах» пристал к ней: «Сделай мне трафарет! Сделай мне трафарет!» ладно, проехали: были «потешные огни» и были арбузы. Всё забыто, а Сухроба нет… Серьёзные дяди и тёти пророчат Светке судьбу большого мастера кисти и мольберта, а она просто хочет любить детей. И чужих, и своих. Правда, до своих ещё далековато… Но почему? Глядишь, пройдёт год-другой, и будут бегать по квартире маленькие «сухробята», мальчики и девочки, и приставать к «бабе Вере», чтобы та испекла свои знатные пирожки с капустой и картошкой.

Светка печально вздохнула своим несостоявшимся мечтам и решила отправится во двор Детского дома: свидание – свиданием, а работу ещё никто не отменял, - как кто-то тихо прокашлялся за её спиной и вежливо спросил:

- Мадам Радова, Вы случайно не Сухроба Алиевича ожидаете?

- Сухроб! Сухроб! – завопила счастливая Светка, поворотилась лицом и увидела своего любимого. Но, но… Но об этом знает только она, а ему знать не положено – молод ещё!

Сухроб же стоял перед девушкой в строгом деловом костюме цветом вороньего крыла (не он ли всех ворон распугал, так подумала Светка) и держал в руках «огромаднейший» букет молодых алых роз. Это, конечно, ещё не миллион, как поёт Алла Борисовна, но всё равно, девчонки, приятно!

- Это тебе… - молодой человек протянул девушке прекрасные цветы, а та, сумасшедшая от нахлынувшего счастья, прижалась к его груди, дежурно чмокнула в безукоризненно выбритую и приятно пахнущую щёку и заплакала: «Сухроб, Сухроб, мой любимый Сухроб, я не могу принять этот дорогой подарок. У меня мама болеет раком… И, вообще, мы – бедные, на подиуме и в бомонде не бываем. Зачем мы тебе такие?»

- Бедность – это не порок, а только присказка. Рак – это ещё не конец света, дорогая Света: мы обязательно что-нибудь придумаем. Конечно, это не простуда с ангиной, как у моей Гульноры Абаевны, но руки опускать не советую. Мозги на то и даются  человеку, чтобы думать ими при жизни, мадам Радова, а не кормить могильных червей по смерти.

- Только думать можно по-разному, - философски заметила девушка. – Главное, чтобы думалось от души и придумалось что-нибудь с головой.

- А я не знал, что моя мадам любит поспорить, - улыбнулся Сухроб.

- Ещё не то узнаешь, если женишься на мне, - пригрозила девушка, наблюдая за реакцией молодого человека. – Что, испугался?

- Если безоружный  молодой дрессировщик вошёл в клетку к молодой львице, то ему поздно чего-то бояться. Но и молодой львице поздно разрывать его на части, поскольку она бессильна против искренней любви дрессировщика. – нравоучительно и несколько грубовато ответил Сухроб.

- Молодая львица любит не спорить, а видеть в молодом дрессировщике человека, уважать и ценить в нём всё лучшее, человеческое, и самой становиться лучше. А за львицу спасибо – мне понравилось, - заявила Светка.

- Как выражается мой толстый друг Раджабали, знаток шашлыка и самбусы: «Хорошего человека должно быть много».  Я осмелюсь слегка поправить своего приятеля и скажу: «В хорошем дрессировщике должно быть много хорошего человека, способного в молодой львице увидеть родственную душу», - сказал это Сухроб и неожиданно для девушки громко захлопал в ладоши, что та вздрогнула, и закричал: - Эй-эй, Шакир, вылезай из машины!

Но из машины никто не вылезал.

- Сними свои идиотские наушники, выруби свой дурацкий плейер и вылезай из машины – тащи сюда всё хорошее, что есть в каждом из нас! – кричал Сухроб.

Но из машины никто не вылезал.

- Раз, два, три, четыре… - это Сухроб направился в сторону автомобиля, но не успел досчитать до пяти, как дверца открылась и наружу из кабины, словно птенец из тёплого  и уютного гнезда, вывалился перепуганный и помятый Шакир.

- Извини, шеф, задремал малость. Вчера ночью белил дома у родителей и совсем не спал.

- Ничего, ничего, друг, а родители – это свято! – успокоил товарища Сухроб и потрепал по плечу. – Ничего страшного не случилось.  Страшное в том, что ты до сих пор не выгрузил подарки.

- О-о! – обрадовался Шакир. – Это мы мигом!

Шакир лихо забрался в машину и стал подавать на руки Сухроба игрушки, коробки и свёртки, будто всё это черпалось не из переполненного салона, а из рога изобилия: чем больше брали из него, тем трижды больше приходило вновь.

Тут Сухроб посмотрел на часы:

- Скоро будет грузовик. Привезут краски, стекло, извёстку, цемент, велосипеды, ков…

Но он не договорил. Это Светка запечатала его рот своим долгим благодарным поцелуем. В одной руке – букет цветов, в другой – любимый человек. Что надо ещё для счастья молодой красивой девушке? Ведь так не бывает!!!

Девушка закрыла глаза и прижалась к своему рыцарю. И она явственно услышала, как играет семиструнная гитара, как рвутся струны одна за другой…


Андрей Сметанкин,
Г. Душанбе, Республика Таджикистан,
25.01. 2010 г.