Лыбедь и русалки

Миновав шлагбаум, они сворачивают к насыпной, утрамбованной щебнем,  дороге.

Откуда-то из-под земли едва слышно доносится шум воды. Подойдя ближе, они замечают огромный трёхстворчатый бетонный коллектор, из которого по средней створке и вытекает  неспешно маленькая речка, больше похожая на широкий ручей.

Именно здесь, словно из-под земли, Лыбедь неожиданно вырывается на волю, и благодаря ей посреди этого урбанизированного пейзажа за гаражами возникает сельская идиллия - деревья моют ветви в журчащей воде, поют птички...

Так хорошо, что стараешься не обращать внимания на старые автомобильные шины, торчащие из воды, и мусор, живописно повисший на ветвях деревьев. Зажатое между горой и дорогой позади гаражного кооператива, русло реки напоминает грязную, захламленную канаву.

Пластиковые кульки и тряпки висят чуть ли не в метре над водой. После сильных ливней вода здесь поднимается на метр и больше. Видимо, гаражи здесь не раз затапливало, поскольку  левый берег Лыбеди укреплён насыпным грунтом   и дорога теперь пролегает  чуть ли не выше крыш гаражей.

Вековые вётлы растут у самой воды. Деревья достигают такой толщины, что и вдвоём не обхватишь руками. Очень много мёртвых деревьев – чёрных, покосившихся, с изломанными стволами. Здесь довольно тихо, если не считать удалённый гул автотрассы, но тишина эта какая-то странная, уединённая. Чувствуется какая-то заброшенность, потерянность в этом пейзаже.

Двоюродные сёстры проходят под высоковольтной вышкой линии электропередач. Неожиданно, шумно замахав крыльями, взлетают от реки две утки.

- А я знаю про  Лыбедь легенду, - говорит Майя. - Она  ведь жила именно на этой горе. И до самой смерти оставалась девственницей. Поэтому  гору  и назвали Девичь-горой.
- А почему… девственницей?
- Считала, видно, что никто не достоин её руки и сердца. И хотя к ней сватались десятки женихов,  она всем отказывала.
- Слишком гордая была? – усмехается Жива.

- Скорее переборчивая. А когда  постарела, то сама уже была никому не нужна. Сидела тут на горе, и с горя плакала, пока из слёз  её не образовалась эта  река.
- Да, поучительно.

Плавное течение реки на перекате убыстряется. Перед мостиком они замечают метровую в диаметре железную трубу, выходящую непосредственно из-под толщи горы и зарытую в землю на другом берегу. Что может вытекать из горы, непонятно?
- Хотя, на самом деле, гору эту назвали Девичьей совсем по другой причине.
- По какой?

- Из-за того, что  здесь всё время пропадали девушки.
- А чего они здесь пропадали?
- Ну как? – уклончиво начинает Жива. – Говорят,  много лет  тому назад здесь объявился какой-то зверь, который нападает исключительно на девушек. Предполагают, что это Змей, причём реальный.
- А что, он до сих пор нападает?

Девушки переходят железнодорожные пути, ведущие на мостик.
- До сих пор.  Назад! – кричит Жива и хватает Майю за руку.
Прямо на них несётся скоростной поезд. Они успевают отскочить назад. Пара секунд мелькания вагонов – и  вот он уже вдали!

- Что, реально Змей? – испуганно оборачивается Майя.
Непонятно, чего она больше испугалась.
- Не знаю, - пожимает плечами Жива, - я лично не встречала.

Они идут вслед за поездом по шпалам, переходят по  мостику через Лыбедь и сходят на тропинку у подножия горы, а рельсы уносятся  вдаль параллельно Столичному шоссе.
- Хотя тут на Девичьей, - продолжает Жива, шагая впереди, - вообще очень многое связано с ним. Тут есть и Змиев дуб, и Змиева нора.

От трассы идёт такой шум, что уши закладывает, ничего не слышно. 
- Не, - мотает головой Майя,-  чего-то мне уже не хочется туда идти.

Она останавливается и запрокидывает голову. Прямо перед ней  возвышается легендарная Лысина – лишённый растительности крутой склон Девичь-горы. Деревья растут лишь у самого подножия, да ещё на   самой вершине отчетливо просматриваются  два деревца – две цветущих груши, растущих  над обрывом.

Заметив, что сестра ушла   далеко вперёд, Майя прибавляет шагу.
Жива поджидает её возле лысого пня. Пень на метр возвышается на землёй  и  полностью лишён коры. Повыше над пнём  вырыта в песке нора.
- Здесь на Лысой даже пни лысые, - замечает Майя.
- Это точно.  А то не Змиева нора?
- Нет, - усмехается Жива и смотрит на стоящий рядом бигборд.

Рекламные щиты, установленные вдоль шоссе, на самом деле выполняют иную миссию. Они отвлекают внимание водителей от входа на гору, и без того  не  слишком заметного с трассы из-за густых деревьев.

Проходят несколько метров вперёд вслед за Живой,  Майя замечает, что гора неожиданно расступается  перед ней в виде огромной подковы, внутри которой расположено высохшее озеро, заросшее очеретом и  метровым сухостоем. Между  озером и правым отрогом горы поднимается вверх узкая тропинка.

- Ну, что, куда пойдём? – спрашивает Жива. – Может, сначала показать тебе Ведьмин яр?
- Покажи для начала мне этих идолов, - просит Майя.
- Ну, тогда нам дальше,  в Русалочий яр.

Они проходят мимо заросшего метровым сухостоем котлована, скрытого от трассы столетними плакучими ивами.
- Кстати, именно здесь они и обитали.
- Кто?
- Русалки.
- Здесь? – удивляется Майя.

- Ну да. Ведь ещё совсем недавно здесь было озеро. Возможно, там, на дне, и лежат до сих пор их останки.
- А, правда, что русалки… ну, в них превращаются ведьмы, которых утопили?

- Нет, на самом деле, русалки произошли от змей. И хвост у них не рыбий, а змеиный.
- Ой, да ладно, - Майю передёргивает. - Хватит меня уже пугать.
Между высохшим озером и левым отрогом горы поднимается вверх тропинка, ведущая в Русалочий яр.  Едва они заходят в яр, шум от шоссе стихает в несколько раз.

- Здравствуй, Девичья? Можно к тебе? –  спрашивает Жива.
Они прислушиваются. Внезапная тишина, сдвиг, - и… где-то рядом  звучно отзывается кукушка.
- Можно, - кивает Жива, - пошли.