Спокойных дней не будет - часть 20

Утром она едва ни проспала, столкнув с тумбочки будильник и накрывшись с головой одеялом. Громкий стук в дверь заставил ее выбраться из постели и пойти открывать.
- Да? - Она, покачиваясь, с закрытыми глазами стояла на пороге своей комнаты. - Что, уже?
Сильные руки втолкнули ее обратно, обняли, принялись гладить и тискать, как котенка. Она прислонилась головой к плечу с терпким запахом туалетной воды и безропотно дала отвести себя обратно в постель, села, почувствовав, как прогнулась рядом кровать, и свалилась головой на колени к брату.
- Соня, пора собираться.
- Нет, ну, нет, - захныкала она. - Я не хочу, я хочу спать...
Он гладил ее по голове, перебирал пряди волос, сочувствуя, но, в конце концов, бесцеремонно потряс за плечо, поняв, что она снова засыпает.
- Ты опоздаешь на работу.
- Я сплю... - Она подложила ладонь под щеку и закинула ноги на подушку. - И все болит.
- Я просил тебя не сопротивляться.
- У нас что-то было?
- Прими душ и сразу проснешься. А я пока сварю тебе кофе.
- Лучше пристрели меня, - попросила она и перевернулась на спину. - Я с места не сдвинусь.
- Я бы и сам хотел оставить тебя в постели... - туманно произнес он. - Но нам обоим надо на работу. Я могу отвезти тебя, а вечером пришлю за тобой к офису машину. Во сколько ты заканчиваешь?
- А сам? Когда ты вернешься сам?
Она постепенно просыпалась, открыла глаза, посмотрела вверх, увидела над собой гладко выбритый подбородок и заулыбалась.
- Я сегодня останусь в городе.
- У тебя много работы?
- Пока ты живешь здесь, я буду ночевать в квартире.
- Но почему?
Она выбралась из-под его руки, села рядом, поджав под себя ноги. В вырезе рубашки он видел ее грудь, чуть ниже плеча тремя пятнышками темнели синяки.
- Потому что это слишком большое искушение - ночевать рядом с тобой в доме и не прийти к тебе ночью.
- Так приди. Роза все равно принимает снотворное...
- Ах ты, маленькая похотливая сучка! - Он наклонился и поцеловал ее в щеку. - Я ведь был груб с тобой. Почему же ты зовешь меня снова?
- Потому что я люблю тебя. Я сама виновата, не надо было сопротивляться.
- Не смей так говорить. Иначе я буду чувствовать себя виноватым еще и за то, что сломал твою психику.
- Стокгольмский синдром? - Она все еще сонно улыбалась и смотрела ему в лицо. - Насильник и жертва.
- Я вчера был очень зол. А досталось тебе, - почти извиняясь, сказал Илья.
- Зато потом ты был таким нежным... - мечтательно закатила глаза Соня. - Просто воплощенная нежность.
- Только не надевай, пожалуйста, короткую юбку. - Он со вздохом потрогал синяки у нее над коленом. - Я никогда раньше так не делал. Даже не знаю, что со мной приключилось...
- Я была плохой девочкой...
- Ты всегда была послушной девочкой.
- Значит, покорность рождает темные желания. Раздавить, подчинить себе во что бы то ни стало.
- Но вчера ты отчаянно сопротивлялась, - возразил он, пропустив ее романтические бредни мимо ушей.
- А может быть, я хотела, чтобы ты проявил силу? Как дети ожидают наказания...
- Опять подводишь подо все психологическую базу? Вряд ли ты ожидала такого исхода.
- Да, я думала совсем о другом исходе...
Он сразу догадался, о чем она замолчала, и поднялся, оставив ее одну на кровати.
- Умойся хорошенько. А то все увидят, что ты полночи проплакала.
- Ничего, я вывернусь. Скажу, что не хотела расставаться с дочкой или расстроилась, что закончился отпуск.
- Почему тебя все время тянет соврать? - Он не принял этой шутки, неодобрительно взглянул на нее сверху вниз. - Кстати, ты так и не объяснила мне, что произошло у вас дома.
- Только не сейчас, пожалуйста, - взмолилась она. - Оставим это объяснение на другое утро. Может быть, ты не останешься в городе, а вернешься домой?
- Нет! - Он покачал головой. - Я хочу побыть один.
- Ты водишь в эту квартиру девиц?
- А ты бы хотела посадить меня на цепь у своей кровати? - неловко пошутил он, понимая, что рискует.
- Если это чисто теоретический вопрос, милый, то нет. Я не стану заставлять тебя вести жизнь затворника.
Она уселась по-турецки на кровати и, сложив руки на коленях, твердо посмотрела ему в глаза.
- Это почему же такое отсутствие интереса к моей персоне?
- Во-первых, тебе бы вполне хватило одной меня. - Он с сомнением хмыкнул, но промолчал. - А во-вторых, ты слишком любишь меня, чтобы на самом деле променять на одну из них.
- У тебя большое самомнение, моя красавица. А если однажды мне надоест?..
- Ты серьезно?
Она испугалась или сыграла испуг, он не понял. Увидел только, как исказились черты ее лица, глаза в тревоге метнулись по комнате.
- Ты хочешь предупредить меня, что скоро бросишь?
- Конечно, нет. - Ему пришлось снова заключить ее в объятия. - В тебе есть все, что нужно для идеальной любовницы.
Она, даже не думая обижаться на это унизительное слово, прижалась к нему, обхватила обеими руками и потянула на себя на кровать, но в последний миг вывернулась и оказалась сверху, прилегла, прислушиваясь к стуку его сердца. Потом замурлыкала и принялась тереться об него, как кошка, все время выскальзывая из рук. Ее горячая ладонь неожиданно оказалась чуть ниже ремня, повременила, выдерживая паузу, осторожно съехала вниз. Он с тихим вздохом потянул ее на себя, позабыв о работе.
- Я могла бы...
Искушение было из тех, с которыми бороться - настоящая мука. Лучше отдаться течению событий, а уж потом с полным правом испытывать весь спектр угрызений совести. А она оказалась опытной и желанной искусительницей.
- Я пойду. - Он в последний момент спохватился и поднялся, отстранив ее руки. - Через десять минут жду тебя в столовой. Мы уже опаздываем.
Она осталась сидеть на кровати, упрямо наклонив голову и глядя ему вслед потемневшими глазами.
- Что со мной не так, Илья? Я не привлекательна? Я делаю это плохо? Не так, как тебе нравится?
- С тобой все прекрасно, - бодро сказал он, избавляясь от неуместных мыслей, и собрался уже выйти, но в дверях обернулся, словно что-то вспомнил. - У тебя есть только один недостаток.
- Недостаток?
- Ты слишком молодая для меня. Слишком молодая.
- Но ведь это быстро проходящий недостаток. - В ее тоне зазвучали жалобные и просительные нотки. - Ты же знаешь. Пройдет немного времени...
- Да, но я могу этого не увидеть, - с мрачным лицом ответил он и вышел.
- Слишком молодая... - повторила Соня, оценивая глубину своей проблемы. - Ну, и что же мне с этим делать?
Через отпущенные десять минут она вошла в столовую посвежевшая, в слишком короткой юбке, как будто специально демонстрировала следы ночной борьбы. Он покачал головой, но ничего не сказал. Соня наспех влила в себя обжигающий кофе и тут же умчалась обратно в комнату, испросив еще пять минут на сборы.
Когда она вышла к машине, решив воспользоваться его любезностью и оставить свой Мерседес в гараже, Илья уже сидел на пассажирском месте рядом с водителем.
- Забирайся, - коротко бросил он ей в открытое окно, и шофер распахнул перед ней заднюю дверь.
Соня обиженно надула губы, понимая, что он просто сбежал от нового искушения и от беседы, которая могла принять какой угодно поворот.
- Если никто из джентльменов не возражает, я бы еще немного подремала, - заявила она, когда машина выехала из ворот, и сняла туфли.
- Никак не можете прийти в себя после отпуска? - улыбнулся в зеркало шофер. - В режим входить сложно.
- Ага! - Она игриво положила руку на плечо Илье. - Ты же не против, братец, если я поваляюсь на заднем сидении? Я ведь тебя не буду смущать?
- Ну, если не станешь громко храпеть... А как же поговорить о политике? Я бы тебе статью прочитал из Financial Times. - Он выразительно зашуршал газетой. - Интригующий заголовок, должна быть забавная статейка.
- Злюка ты, - сказала она и быстро тронула губами его щеку. - Разбудите меня за пару минут до места назначения, чтобы я хоть в зеркало на себя успела посмотреть.
- Новый шаманский обряд? Так в Италии злых духов отгоняют? Они же, вроде, католики.
- От тебя мне так просто не избавиться, - беззлобно огрызнулась она, удобнее укладываясь на сидении. - Тут нужен колдовской атрибут посерьезней зеркала. Слушай, а ты подушку с собой не возишь?
- Может, хочешь ванну принять перед сном?
- Ванну вечером. А сейчас давай-ка сюда пиджак.
- Ну, ты и нахалка! - искренне возмутился он. - А я в чем появлюсь на работе?
- Да у тебя там целый гардероб. Карден, Версаче. Наденешь другой.
Он, ворча про невоспитанную и прагматичную молодежь, которая не умеет ценить чужой труд и чужие доходы, отдал ей пиджак и услышал, как она завозилась сзади, укладывая его под голову и нарочито громко вздыхая. Наконец, она затихла, и он взялся за газету, под ее прикрытием изредка посматривая на заднее сидение, где виднелись теперь только ее ноги с бесстыдно задравшейся юбкой. Слава Богу, его действительно увлекла газетная статья, иначе мысли о неудавшемся утреннем приключении сделали бы поездку невыносимой.
- Соня, - позвал он, когда вдали уже замаячило здание, в котором располагался офис ее фирмы. - Просыпайся, лежебока, мы уже на месте.
Но она только недовольно заворчала и перевернулась на спину. Водитель вопросительно посмотрел на хозяина, но тот махнул рукой, предлагая ему продолжить движение. Перед воротами со шлагбаумом машина остановилась, перегородив путь другим автомобилям, пытающимся повернуть во внутренний двор.
- Соня, мы уже на месте. Просыпайся.
- Оставьте меня в покое, - пробормотала она. - Еще слишком рано.
- Уже слишком поздно.
Он сделал знак водителю подождать и вышел на улицу. Сзади раздраженно сигналили несколько машин, требуя убрать препятствие с дороги, но он не обратил на них никакого внимания и распахнул заднюю дверцу.
- Выходи! Приехали.
Она открыла глаза и увидела перевернутый мир над собой: кусочек голубого неба, строгое лицо, широкую стрелу галстука, оттеняющую белизну рубашки, темно-серые брюки. На заднем плане проходили какие-то люди вверх ногами, сигналили машины.
- Черт! - Она одним движением ловко перевернулась на бок, вскочила, поискала под ногами туфли, а он едва успел подхватить падающий пиджак. - Ты с ума сошел, Илья! Раньше не мог разбудить?
- Да тебя и из Царь-Пушки не добудишься.
- Дай мне зеркало, скорей! - потребовала она. - Я опаздываю.
- Где ж я тебе его найду? Да и потом, не думаю, что ты с твоими вампирическими замашками отражаешься в зеркалах. Кстати, будь осторожна, на улице солнце.
- Ну, ты и монстр! - Она выставила ноги на асфальт, вслед за ними выбралась сама, щурясь от яркого света. - Думаешь, эту партию ты выиграл, да?
- А разве нет?
- О, так это же Соня! - закричал Кирилл, застрявший в своей машине прямо за Мерседесом. - Ты сменила свое старенькое средство передвижения на эту роскошь? Теперь ездишь с личным водителем?
- Да, я подумала, неплохая машина. - Она вскинула голову и царственным жестом отпустила Илью. - Приедете за мной к девятнадцати ноль-ноль. И не задерживайтесь, как обычно.
Илья опешил от такой немыслимой наглости, а она взмахнула сумочкой и пошла под поднятый шлагбаум. Слишком молодая. В слишком короткой для работы юбке.
- Софья Ильинична! - опомнился он. - Вы кое-что забыли...
- Неужели?
Она обернулась и по-деловому быстро вернулась к нему, как будто действительно оставила что-то существенное. Но вдруг обхватила его одной рукой за шею, поцеловала, театрально прижавшись, так что он даже ощутил некоторое неудобство от ее раскованной позы. Она переигрывала, красиво и сексуально, и даже его водитель, пригнувшись, сквозь приоткрытое стекло с интересом наблюдал этот уличный спектакль.
- Я тебя люблю, милый, очень-очень.
Она неожиданно прошептала это ему на ухо и преспокойно направилась к дверям офиса, на ходу поправляя волосы и покачивая бедрами, как заправская модель на подиуме.

Александр Васильевич стоял у окна и смотрел во двор на пустующее Сонино место на стоянке. Машины парковались одна за другой, но серый прямоугольник с номером 52, отчерченный двумя белыми линиями, не занял ни небесно-голубой Мерседес, ни вызывающе-красная "Гадюка", ни серебристый Лексус, издалека так похожий на "шестисотый". Ни даже огромный Гелендваген цвета южной ночи, на котором она несколько раз приезжала весной, когда Москву заливали ливневые дожди, и маленькие городские крошки, вроде Оки, нахально проскакивали грязные озера прямо за рассекающими волны КАМАЗами, а остальные машины жались к тротуарам, боясь захлебнуться дождевыми потоками.
Он посмотрел на часы и отвернулся от окна. Сквозь стекло перегородки приветливо светился монитор на Сонином рабочем месте, сумка была небрежно брошена в кресле. Он снова глянул в окно, чтобы убедиться, что машины не было, и обвел глазами ряды подчиненных.
Она стояла, опершись руками о стол Кирилла и наклонившись вперед, но ему была видна в профиль только ее юбка со скрещенными под ней ногами. Ноги кокетливо переступили с одного места на другое, потом одна из них слегка приподнялась, теряя туфлю, но ловко подхватила ее и припечатала к полу. Если бы он не был уверен, что Соня все еще к нему равнодушна, он бы подумал, что его пытаются соблазнить. Но тут она вся появилась из-за перегородки и помахала ему рукой. Он суровым начальственным жестом поманил ее к себе.
Соня, как всегда, вежливая, постучалась и вошла, устроившись в кресле напротив его стола.
- Привет! Ты простишь меня за опоздание? Это, честно, в последний раз.
- Я уж думал, что ты не приедешь. Ты что, пешком сегодня?
- Нет уж, позволь, я все расскажу! Сначала нужно выслушать свидетелей по этому делу, ваша честь.
Кирилл вырос за ее спиной, крутанул ее кресло к себе, внимательно вгляделся в ее лицо, как на опознании, потом вернул в прежнее положение. Соня рассмеялась, и Саша подумал, что очень давно не слышал ее смеха. Больше двух недель.
- Представляешь, подъезжаю я сегодня к воротам, чуточку опаздываю. Но там же пробки, ты знаешь. И тут у меня на пути вырастает черный монстр, последняя модификация, знаешь, совсем журнальный с би-ксеноновыми фарами, только что без мигалки, и светит стопарями до рези в глазах.
- Да как ты его фары-то увидел, болтун, - рассмеялась Соня. - Он же к тебе задом стоял.
- Молчи, женщина, когда знающие мужчины о святых вещах разговаривают! - отмахнулся Кирилл. - Я, кстати, даже номер его запомнил. Три "пятерки", прямо отличник. Так вот, стоит этот шикарный немецкий крокодил, тюнингованный в придворном ателье, и ни вперед, ни назад. Я уже психую, чувствую, как хрипнет гудок у моей старушки. И тут из дверцы вываливается мужик. В руках - свежеиспеченная газета. С головы до ног такой лощеный, при шикарном галстуке, в костюме...
- В брюках, - уточнила Соня.
- Странно было бы увидеть мужчину, выходящего из представительского авто без брюк, - сказал почти эпатированный ее замечанием Александр Васильевич.
- Его пиджак лежал сзади, - снова сказала она, отдавая дань точности изложения материала.
- Не знаю я, кто где лежал, - оборвал ее Кирилл. - При мне он уже стоял без пиджака.
- Кто стоял? - не понял Саша. - Только что он был в костюме, теперь раздетый...
- Господи, о чем вы оба думаете!
- А что тебя в этом удивляет, Александр Васильевич, когда рядом такая красотка? Брось! Кто бы из нас отказался побыть на его месте?
- Ты охальник, Кирюша, - сказала Соня. - И потенциально опасен для общества.
- Только для женщин и то лишь после семи часов вечера! - Он поднял руки жестом капитулирующего ловеласа. - Но ведь за тобой в это время уже приедут...
- Слушайте, вы объясните мне, наконец, что у вас произошло? Или я выгоню из кабинета обоих!
- Подожди. Мы уже подошли к самому интересному. То есть к факту нашего опоздания. Про тюнинг я тебе потом расскажу... Так вот, за этим типом из машины появляется краса и гордость нашего отдела - сама Софья Ильинична и так небрежно чмокает его в гладковыбритую физиономию. "Прощай, мол, дорогой! Не забудь заехать за мной вечером!" и с элегантностью яхты "принцесса" отчаливает к месту несения службы. А он такими глазами смотрел ей вслед, пока она не дошла до подъезда, что я думал, дырку в ней проглядит. Интересно, на какое место он смотрел?
- Да врет он, Саша, не слушай его. Этот человек - мой брат!
- Пятиюродный? Седьмая вода на киселе? - ехидно прищурился Кирилл.
- Родной.
- Быть того не может. Разве братьев так целуют?
- А что было не так? Поделись опытом, - сложив руки на груди, попросила Соня.
- Да у меня братьев не было никогда. И сестер не было. Один я на этом свете! Как перст один!
- Ах, ты, мой бедненький! Иди сюда, я тебя поцелую, сиротку.
- Как брата?
- Даже лучше! - пообещала Соня.
- И на машинке покатаешь?
Кирилл на полусогнутых подобрался к ней сбоку, наклонился ниже, подставляя щеку, но Александр Васильевич остановил их проверенным судейским жестом, стукнув по столу ладонью.
- Эй, эй, вы с ума сошли оба? Что это еще за спектакль?
- Ладно, ладно. Не злись, пошутил. Не нужен мне ее поцелуй. Потом помаду не отмоешь... Стойкая, зараза.
- Предатель, - бросила ему через плечо Соня. - Больше не проси.
- Вот видишь, ты мне только что жизнь испортил, - обиженно сказал Кирилл, весело покосившись на раздраженного начальника, и уселся на край его стола. - Ну, куда пойдем обедать по случаю Сонькиного возвращения? Про банальный вариант в столовке прошу не упоминать.
- Да не такой уж это и праздник, - пожала плечами Соня. - Пора впрягаться.
- А ты что, деньгами разжился? - спросил Саша, переводя глаза с одного собеседника на другого.
- А разве Соня потратила все отпускные? Даже на тортик не хватило?
- Тортик я привезу завтра.
- Уж если все равно в магазин забежишь, то еще бы икорки, шампанского, телятинки с грибами...
- Так, разговор опять перешел на еду. Пора гнать тебя в шею, - сказал Саша и указал ему на дверь. - О еде - только за едой.
- Да и пожалуйста! - Тот послушно направился к двери. - Тоже мне, вегетарианцы несчастные! Не забудьте позвать с собой на обед.
- Мы и без тебя неплохо поедим, правда, Соня?
- Как скажешь.
Она сидела на самом краешке, сложив руки на коленях и с улыбкой глядя на мужчину.
- Почему ты так улыбаешься? - спросил он, когда дверь за Кириллом закрылась.
- Я рада тебя видеть.
- И я тебя. Только улыбнуться так не могу, подчиненные наблюдают во все глаза.
- Это будет не всегда. Хочешь, поужинаем сегодня? Я домой не очень тороплюсь.
- Но ведь за тобой приедут, - напомнил он, ощутив укол ревности.
- Ах, да. Но я могу отменить эту поездку. Если ты, конечно, потом посадишь меня в такси.
- А мне не доверят отвезти тебя домой?
Он сделал удрученное лицо.
- Я буду ночевать за городом.
- У того человека, который тебя привез?
- Саша, это был мой брат. Я, наверное, всю эту неделю поживу у них.
- У тебя какие-то проблемы дома?
- Не то, чтобы проблемы... - Она замялась, но решила, что пришло время ему довериться. - Я тебе все за ужином и расскажу. Честно говоря, просто фантастическая история. Никогда бы сама не поверила...
- Пытаешься меня заинтриговать, чтобы затащить на ужин?
- Да, совсем забыла, что права на инициативу у женщины нет! Прости.
- Так ты поужинаешь со мной, - взял бразды правления в свои руки он. - Сегодня вечером?
- Ну, даже не знаю... - Она поскребла носком туфли ковровое покрытие. - Если найдется время...
- Значит, в семь!
- Ладно, уговорил бедную девушку. Пойду разбирать дела. Одних сообщений в ящике почти полторы тысячи.
- Смело можешь выбросить половину. Еще треть можно просто просмотреть. Так что остаются всего штук пятьсот. До конца дня справишься.
- Не знаю. Сейчас звонки начнутся, как только проведают о моем возвращении. Да и домашнюю почту надо бы почитать.
Александр Васильевич внимательно посмотрел ей в лицо, но оно оставалось спокойным и непроницаемым.
- Я должен тебя предупредить... - Он помолчал, но она вопросительно наклонила голову, ожидая признания. - Я тебе писал каждый день. Так что у тебя там должно быть десять писем. По одному на каждый рабочий день.
- Вот как? Интересно. А о чем писал? Какие-то рабочие вопросы?
- Да нет, в общем-то. Так, ерунда всякая, мелочи, - смутился он, чувствуя, что вот-вот начнет краснеть, как девушка. - Первое, что в голову приходило. Ты можешь и не читать их вовсе, просто сбрось в корзину и дело с концом.
- Если ты писал, значит, не ерунда. Пойду читать, - со всей серьезностью заявила она.
- Нет, не надо. Я тебе и так все новости расскажу вечером.
- Смешной ты, Саша. Зачем же ты их писал, если сейчас просишь выбросить, не читая?
- Я скучал по тебе, - сказал он, уткнувшись в ноутбук, чтобы не выдать истинные чувства возможным застекольным наблюдателям.
- Я знаю. И письма у тебя очень хорошие - Она понизила голос, придав обычной фразе интимность. - Я с удовольствием читала их после полудня, когда жара загоняла нас в дом.
- Ты их прочла?
- Все до единого.
- А почему же ни на одно не ответила? - обидевшись, спросил он.
- Потому что ты не ждал, что я отвечу.
- Все-то ты знаешь...
- Не все, а только кое-что про тебя, чуть больше про себя.
- Ты ни слова не сказала про Беллу. Как ей там?
- А тебе это на самом деле хочется знать? - Она вгляделась в его удивленное лицо. - Про моего ребенка?
- Конечно. Почему ты спрашиваешь?
- Нет, ничего. Просто подумала... Я расскажу тебе вечером. И даже фотки покажу.
Она поднялась и вышла, сдержанно помахала ему рукой уже через стекло и устроилась на своем месте, закинув ногу на ногу. Огляделась, вынула из сумки телефон, достала из стола планнинг, поправила кактусы на системном блоке и, наконец, занесла руки над клавиатурой. Он представил себе, как она читает его письма, когда в окно через жалюзи бьет полуденное солнце, и ленивые от жары волны с легким шелестом набегают на песок. Ему не удалось увидеть обстановку комнаты и ее за компьютером, зато очень хорошо представлялось небо, море, скалистый берег с песочным языком пляжа и узкий пирс, устремленный к горизонту. Все, что она рассказывала о южном пейзаже на далеком острове.

Разборка электронной корреспонденции в действительности заняла больше двух часов. На какие-то письма пришлось отвечать сразу, что-то она распечатывала и складывала аккуратной стопочкой на угол стола, что-то пересылала в соответствующую службу или просто выбрасывала в корзину. Телефон звонил все чаще по мере того, как люди узнавали, что вернулся человек, который отвечает за создание идеальных условий для их работы. Ближе к обеду она покинула свой стационарный пост и двинулась по отделам с блокнотом, сообщая о своем возвращении и прямо на местах фиксируя жалобы и пожелания, которые не вошли в формальную переписку.
Бухгалтерия, как всегда, жаловалась на отсутствие достойных условий для обеспечения финансовой стабильности и требовала максимального внимания к своим потребностям, начиная от закупки скрепок до переброски телефонного кабеля.
Чопорные консультанты в дорогих костюмах по очереди вежливо приподнимаясь со своих мест, целовали руку подошедшей даме и степенно сообщали о некоторых прискорбных неудобствах, которые пришлось им испытать в период ее бесконечного отсутствия. Почти всем требовалось заказать новый комплект визиток и заполнить верхний ящик общего стола кучей милых сердцу мелочей: стикеров, фирменных бланков, скобок для степлера.
Разработчики травили анекдоты и за десять минут, гогоча, как стая диких гусей на болоте, рассказали ей столько смешного из жизни программистов, что она, не поняв и половины, тут же позабыла все, покинув их отдел. По крайней мере, их требования к комфорту были минимальны, если не считать главной просьбы: убедить новую уборщицу не наводить порядок на столах, где разобранные на листы технические задания соседствовали с россыпями блестящих винтиков, а грязные кофейные чашки покоились на заезженных майкрософтовских дисках. В мир идеального хаоса посторонним вход был строго воспрещен.
У юристов катастрофически заканчивался запас дискет, и вдобавок сгнили корни у любимицы отдела - живой пальмы, латинского названия которой Соня так и не смогла запомнить. Нужно было срочно подобрать ей замену, пока начальник отдела был в отпуске. Новая пальма должна была точь-в-точь походить на усопшую.
В отделе продаж ничего толкового сказать не смогли. Все суетились, ругались по телефону или уговаривали друг друга взяться именно за этот участок работы. Оглядев отдел с середины комнаты, Соня записала в блокнот на свой страх и риск "канцтовары" и вышла с чувством облегчения. Если что-то еще закончится, они знают, где ее искать.
В приемной генерального была неделю назад разбита дорогая пепельница, и теперь срочно требовалось заменить металлическую банку, использовавшуюся взамен утраченной вещицы из художественного салона, на нечто более подобающее обстановке роскоши и делового духа. За время Сониного отсутствия бару в кабинете босса был нанесен большой урон. Аллочка проводила ее лично в пустующий кабинет и открыла дверцы. У дальней стенки осталась непочатой только жалкая бутылка Кальвадоса, остальные напитки или напрочь исчезли или едва поблескивали в свете лампы на дне захватанных бутылок. Соня с молчаливым вопросом посмотрела на Аллочку. Та пожала плечами: "Кто ж ему запретит? На прошлой неделе привел пять человек", словно говорила не о начальнике, а о спившемся муже с группой собутыльников во дворе на детской площадке. Соня понимающе кивнула и черкнула в блокноте.
А в столовой снова забарахлил динамик в телефоне, и в трубке все время раздавалось какое-то шуршание, так что повариха с трудом могла отличить на слух "президента" от "ингредиента" и "грибной суп" от какой-то скабрезности.
Остальные отделы и службы высказали некоторое количество претензий по поводу работы друг друга, решение которых не входило в круг ее прямых обязанностей, но она записала и их тоже, чтобы иметь возможность известить об этом директора по персоналу. Впрочем, запасы бумаги, ручек, залитых кофе "мышиных" ковриков и разбитых персональных корпоративных чашек здесь тоже требовали восполнения.
Уже по дороге к себе она натолкнулась на начальника службы безопасности, который очень интимно ухватил ее за плечо и зашептал в самое ухо, окатив запахом перегара, что его подросшему сыну-балбесу требуется хоть какая-нибудь работа. Курьером или мойщиком машин в гараже, куда возьмут. Она высвободилась и понимающе кивнула.
- Я поговорю с Александром Васильевичем. И если что-то найдется...
- Ты же понимаешь, просто позарез нужно! - крикнул ей вслед бывший подполковник, единственный, кто позволял себе обращаться ко всем на "ты", кроме, конечно, генерального директора.
От избытка полученной информации у нее кружилась голова, а от беготни по этажам на высоченных каблуках болели ноги. К тому же в ее собственной мобильной телефонной трубке, похоже, умерла батарея, и она все время жалобно попискивала, как мышь, придавленная в мышеловке, вызывая одинаково формальные вопросы у окружающих и острое чувство жалости у хозяйки.
Все эти накопившиеся всего лишь за две недели отпуска проблемы требовали ее немедленного вмешательства. Соня, вернувшись на свое место, первым делом скинула туфли, на секунду зажмурилась, вслепую перелистала страницы блокнота, выбрала первую попавшуюся и занялась воспитательной работой с уборщицей третьего этажа.

Она еле добрела до Сашиной машины после окончания рабочего дня, забралась на пассажирское сидение, с отвращением сбросила туфли и вытянула ноги, отодвинув кресло назад.
- Уф, - выдохнула и закрыла глаза. - Кажется, в первый раз было легче.
- Устала?
Он захотел прикоснуться к ней, поделиться своими силами, но из окон соседней машины неслась музыка, и он предусмотрительно сдержал свой порыв. У них еще будет время.
- У меня было такое чувство, словно я врач в травматологии. Всем нужно что-то прямо сейчас, не откладывая, и это вопрос жизни и смерти, не иначе.
- Так оно и есть. Я же говорил, что ты - главный человек в офисе.
Она, не отрывая затылка от кресла, повернула к нему голову и посмотрела уставшим взглядом.
- Шутишь, да?
- Хочешь, сразу отвезу тебя домой? - Он снизошел до ее убитого состояния. - Ты же на ногах не стоишь.
- Отвези меня туда, где не нужно стоять, - мечтательно сказала она. - В тихое место с тихой музыкой.
- Не уверен, что в нашем городе такие остались.
- Ну, тогда придумай что-нибудь.
- А вариант в машине не подходит?
- Саша! - возмутилась она. - Мы же с тобой не американские подростки.
- И у меня нет друга с квартирой.
- Ты совсем не о том думаешь!
- Да, прости, - тут же согласился он и отвел глаза от ее ног. - Кажется, не о том.
- Или это я отвыкла от таких шуток, - задумчиво протянула она. - Одичала.
Но кафе все-таки нашлось, пусть и не очень тихое, как хотелось, зато с удобными стульями, большим рыбным ассортиментом и умеренными ценами. Даже был крохотный танцпол, за которым гитара, синтезатор и пышногрудая певица навевали на посетителей ностальгию по шестидесятым.
Единственным существенным недостатком заведения были слишком большие столы, через которые приходилось тянуться к собеседнику, чтобы не быть услышанным всем залом, но Соня согласилась устранить эту проблему.
- Садись рядом, иначе мы не сможем поговорить.
Он не заставил себя долго упрашивать и с охотой перебрался к ней ближе, имея возможность теперь не только видеть фотографии, которые она взяла из машины, но и слышать серьезные или забавные пояснения к ним. Он внимательно рассматривал тот снимок, который прошлой ночью заинтересовал Илью, и сразу узнал голову кабана, о которой она рассказывала перед поездкой, залюбовался пойманным в объектив движением, когда она отбрасывает с лица волосы, потом накрыл фотографию рукой.
- Подари.
- Эту? Она посредственная. Зачем она тебе? Ты ее ни на стол не поставишь, ни в альбом не вклеишь, - отмахнулась Соня.
- Я ее за этим и прошу: спрячу от всех и буду иногда смотреть на тебя, когда тебя не будет в зоне досягаемости.
- А ты знаешь, что те фотографии, которые останутся в моем доме, состарятся вместе со мной? - задумчиво спросила она.
- Как это?
- Например, я состарюсь. И моя фотография в моем альбоме тоже состарится. Ну, то есть, неуловимым образом изменится. А если ты заберешь ее к себе, то на ней я останусь такой, как сейчас.
- И ты веришь в такие сказки?
- Это не сказка, - обиделась она
- Тогда отдай ее мне ради научного эксперимента. Через много лет сверим твою и мою копию.
- Если доживем... Возьми, конечно, если хочешь.
- Только ради установления истины, - снова пояснил он, пряча снимок в бумажник. - Давай уточним еще раз: получается, что бы ни случилось, со мной ты всегда будешь такой, как на этой фотографии?
- Ага, усталой и замученной.
- Красивой и молодой.
- Ты мне льстишь. Хотя это приятно!
Она слегка прикоснулась к его запястью, выражая благодарность за комплимент.
- Так когда ты начнешь рассказывать мне про то, как провела отпуск?
- Что, тебе все подробности? - Она хитро улыбалась. - Полный распорядок дня?
- Как обещала, максимально подробный и приближенный к истине.
- А не боишься, что уснешь во время моего скучного монолога?
- Ну, ты меня иногда локтем подталкивай для профилактики. Начинай, я тебя выслушаю как опытный врач.
- Не думала, что заметно со стороны, что мне нужен врач, - как-то грустно сказала она, и он, к своему стыду, не стал ее разубеждать.
Она говорила, глядя перед собой, складывая и распрямляя бумажную салфетку. В конце концов, салфетка превратилась в неуклюжий самолетик, который остался лежать на скатерти, повернувшись острым носом в зал, тогда как его конструктор принялся за новую салфетку. Саша с нежностью смотрел на ее округлый локоть, почти касающийся его руки, на стройное колено, выше которого виднелись три аккуратных синяка, размером с десятикопеечную монету, на уложенные в прическу, чуть выгоревшие на южном солнце и оттого кажущиеся медными, волосы, на длинную, изящно склоненную шею, тонкий профиль, шевелящиеся губы. Он слушал и не слышал, думая о том, как мог бы сопровождать ее по пустынному берегу, ловить в объятия в морской волне, сидеть рядом на диване с книжкой, изредка взглядывая на серебристые волны за окном.
- Тебе, правда, все это интересно?
Она впервые за пятнадцатиминутный монолог остановилась, повернулась к нему.
- Мне интересно все, что связано с тобой.
- Опять ты об этом, Саша, - вздохнула она, но в ее голосе не было слышно настоящего осуждения. - Я не стану твоей любовницей, мы ведь это уже обсудили.
- Конечно, нет, я знаю. - Он воспользовался ее близостью и завладел ее рукой. - Такие женщины, как ты, не становятся банальными любовницами на два раза в неделю. На них нужно жениться сразу и безоговорочно и охранять их от многочисленных агрессоров как зеницу ока.
- Наверное, поэтому я замужем, - рассмеялась она, не воспринимая его слова серьезно. - Именно так мы когда-то и поженились. Сразу и безоговорочно.
- Но почему-то мне кажется, что вторую половину своей миссии твой муж не выполняет.
- Это почему же? Потому что позволил мне выйти на работу?
- Да, и поэтому тоже. Я бы тебя не отпустил в мужской коллектив.
- Ого! А ты, оказывается, тиран и деспот! Разве твоя жена заперта дома под семью замками?
- Нет, но она и не похожа на тебя. - Он поцеловал ее руку, задержавшись губами дольше простой вежливости. - Совсем не похожа.
- Ты так думаешь, потому что женат уже пятнадцать лет. Когда-то она тоже была такой. То есть ты раньше видел ее другими глазами, но годы, проведенные вместе...
- Дело совсем не в этом! - Он не желал, чтобы ему объясняли мотивы его поведения. - Ты и через пятнадцать лет брака будешь вызывать жгучую ревность.
- Это почему? - изумилась она.
- Да потому что каждый мужчина, понимающий толк в женщинах, захочет получить тебя в безраздельную собственность.
Он придвинулся ближе, коснулся коленом ее ноги и посмотрел на ее сосредоточенный профиль.
- Собственность, - задумчиво произнесла Соня и тяжело вздохнула. - Опять это ужасное слово. Так нельзя говорить о людях.
- Кто-то так говорит о тебе? - насторожился в предвкушении признания он.
- Да, и мне это не нравится. Я не хочу быть ничьей собственностью.
Она высвободила руку и отодвинулась, словно давала понять, что этот запрет относится и к нему.
- Ты и не будешь. - Он прекрасно понимал, что говорит о себе. - Нынче мужчины слишком измельчали, чтобы претендовать на такую женщину.
- Что же во мне такого особенного, если не секрет? - с легким раздражением спросила она. - Расскажи мне.
- У меня не получится. Или это будет слишком похоже на признание в любви.
- Но ведь оно не будет признанием, правда? - с надеждой спросила она и, поймав в ответ сомневающийся взгляд, остановила его. - Тогда не говори ничего.
- Нет, почему же, - подумав, решил все-таки открыть свои мысли он. - Ты из той редкой породы женщин, которые просто созданы для любви. Для того, чтобы посвящать им стихи, чтобы дрожать над ними, как над коллекционной вазой...
- Стой, стой! - Она потрясла головой. - Не продолжай, ты ошибаешься. Моя жизнь совсем не похожа на такую сказку, и никогда такой не станет.
- Почему?
Он готов был взять на себя превращение ее жизни в сказку, если бы она хотя бы позволила ему даже думать в этом направлении.
- На то есть несколько причин, и мне совсем не хочется говорить о них. Поговорим лучше о тебе. Скажи-ка мне, например, зачем ты работаешь?
- В каком смысле?
Незадолго до этого он снова взял ее за руку, но от неожиданности выпустил, и узкая ладонь тут же упорхнула на стол к оставленной салфетке.
- Ну, глобально. Ведь эта работа не по твоей специальности...
- А кто в наше время работает по специальности? Ты?
- Нет, конечно. Но мою позицию относительно поиска работы ты узнал еще на первом собеседовании. А ты сам?
- Хорошо, - недоумевая, согласился поддержать тему он. - Я работаю, чтобы жить. Ты удовлетворена?
- Фу, ты начитался классиков марксизма или просто хочешь, чтобы я отстала? - сморщилась она. - Я серьезно спрашиваю. Отбросим финансовый мотив. В чем смысл для тебя?
- Не знаю. В таком ключе я никогда об этом не задумывался... Привычка?
- А как у тебя с чувством локтя, с единением с массами, с ощущением общего дела? - съехидничала Соня.
- Ну, если ты про это, то я вполне чувствую себя винтиком в гигантском механизме.
- И как оно?
- Веришь ли, полное ощущение своей бесполезности. Наверное, я какой-то запасной винтик. А то, может, и списанный...
- Неужели ты серьезно? Вот уже не думала, что все так мрачно. Может, просто ты не нашел себя?
- Да уж... - Он слегка сжал ее пальцы. - И едва ли найду. По натуре я книжный червь. А вместо спокойного размеренного течения исторического потока я получаю десятки проблем в день. И все они - чистый человеческий фактор. В этом смысле люди - полная противоположность книгам.
- Как это?
- Неэстетичны, поверхностны, суетливы, амбициозны и, ко всему прочему, смертны.
- Ого! - Она отодвинулась, посмотрела на него с некоторым восхищением. - Я даже и не предполагала, что ты настолько не любишь людей.
- Ничего личного, поверь. Просто я вижу их основные недостатки.
- И типизируешь их, как я посмотрю. А как же их достоинства? Почему ты ничего не сказал о них.
- Достоинства - это черты конкретной личности, а недостатки, к несчастью, общечеловеческие. И потому они во столько раз усилены и видны невооруженным глазом.
- Но ты ведь тоже состоишь из этих недостатков, - попыталась поддеть его Соня. - И твоя семья и друзья. И я.
- Ты-то уж наверняка, - мгновенно согласился он.
- Ах ты, грубиян!
Она рассмеялась, думая, что разговор окончен, но он снова вернулся к главной теме, которая волновала его, теме их отношений.
- Но лично у тебя есть неоспоримые достоинства, и о них я все время помню.
- Может, и есть, - уклонилась Соня. - Тогда скажи, чем бы ты занимался, если бы не надо было работать?
- Читал, конечно.
- се время читать невозможно. Я так жила много лет. Это настоящая ловушка для ума и души. Поначалу кажется, что наедине с книгой обретаешь истинное счастье. Но придуманное счастье день ото дня, каждый месяц, потом год, потом десятилетие - это жвачка... Оно мельчает, ветшает, как выношенное платье, и ты начинаешь видеть сквозь толщу книг пустоту, - глядя в пространство, заявила она.
- Очень романтично, Соня. Но со мной так не случится.
- Думаешь, это я такая неправильная? Невозможно все время жить в вымышленном мире. Можно уйти в него и однажды уже не вернуться назад.
- Ты хочешь сказать, сойти с ума? - уточнил Саша.
- Ну, можно и так назвать...
Она неопределенно пожала плечами.
- И все равно я бы хотел много читать.
- И больше совсем ничего?
- Еще, пожалуй, я разводил бы лошадей, - задумался он и добавил: - И спал с тобой.
- Саша! - возмутилась она.
- Ну, прости. Я понимаю, что это было грубо.
- Ладно, забудем. - Соне совсем не хотелось ни ссориться с ним, ни поддерживать разговор о сексе. - Сам подумай, три таких разных дела - это уже перебор. Почти работа.
- Хорошо, от лошадей я готов был бы отказаться. Только книги и ты... Пусть лошади останутся несбыточной мечтой, - не сдавался он.
- Э, нет! Лучше откажись от меня. Я могу остаться твоей несбыточной мечтой. У меня получится.
- Не сомневаюсь. Только ты куда реальнее лошадей...
- Ты же не думаешь, я обхожусь дешевле, чем содержание хорошей конюшни? - Она снова попыталась перевести все в шутку. - Тебе бы стоило поговорить с моим братом. Вот уж кто назовет неутешительные цифры.
- Ты не сможешь ограничить жалкими долларовыми купюрами мое стремление к прекрасному. Может быть, именно в этом и состоит мое счастье. Стремиться...
- Я желаю тебе счастья во всем, ты знаешь, - примирительно сказала она.
- Кроме наших отношений, конечно?
- Нет никаких отношений, Саша, - напомнила Соня и вздохнула. - Они плод твоего заигравшегося воображения.
- Тогда давай заведем их. Это будут серьезные отношения.
- Да, я помню, ты стал бы держать меня в клетке под замком.
- Мне не до шуток!
Он серьезно смотрел ей в лицо, ожидая столь же серьезного ответа.
- Извини. Я не могу, Саша, - потупившись, сказала она.
- Все дело во мне?
- Нет, конечно. - Она быстро посмотрела на него и отвела глаза. - Однажды что-то умерло внутри меня и долгое время продолжало умирать каждый день.
- Это очень плохо звучит.
- А ощущалось, поверь, еще хуже.
- Тогда пришло время все изменить.
- Года три назад я попробовала кое-что изменить, но ничего не получилось. - Она рассеянно поправила волосы и снова заиграла салфеткой. - Знаешь, такое чувство, будто тебя засасывает в трясину сильнее, когда делаешь движение. Нужно распластаться по поверхности и почти перестать дышать.
- Ты начиталась приключенческих романов или руководств для бойскаутов? - усмехнулся он. - Разве можно такой утилитарный опыт переносить в свой внутренний мир!
- Но я приблизительно так и чувствую.
- Тогда считай, что пока ты лежала в своей трясине, хотя, мне, конечно, скорее представляется царевна-лягушка, чем партизанская девушка, пришел человек и протянул руку. Тебе нужно сделать над собой усилие, резкое движение, ухватиться за эту руку и освободиться.
- Но я не должна этого делать с тобой.
- Соня, разве погибающий выбирает своего спасителя? - Он принялся уговаривать ее, снова поверив, что еще не все потеряно. - Разве в такой ситуации любая рука - не рука помощи?
- Ты прав, значит, я еще не погибаю, если могу выбирать руку...
Ее мечтательный тон вернул его к реальности.
- Почему мне кажется, что ты уже выбрала?
- Потому что так и есть, - тут же согласилась она.
- И кто же этот счастливчик, к которому ты уйдешь от мужа?
- Нет, нет. Так вопрос не стоит! Я люблю его, но не могу уйти от мужа.
- Ты слышала в своем книжном мире, что существует такая вещь, как развод?
- Для меня существует, - горько усмехнулась она. - А для того человека - нет. Он не женится на мне, что бы ни случилось. Он так и сказал: "никогда".
- Почему?
- Он занимает слишком высокое положение и не может позволить себе скандала вокруг своего имени. Да и потом... Я ведь все равно уже его собственность.
- Почему ты оправдываешь его? - с обидой за нее спросил Саша. - Это не жизнь для тебя.
- Он не оставил мне выбора, - как-то очень беспечно пояснила она. - Я могу видеться с ним только на этих условиях.
- И это его рук дело? - Он указал под стол на ее колено, и она, застигнутая вопросом врасплох, смутилась, кивнула, попыталась натянуть юбку ниже. - Брось его, он сломает тебе жизнь.
- Возможно, это уже случилось, только я еще боюсь себе в этом признаться.
- Соня!
- Нет, не жалей меня, пожалуйста, не надо. Я любила его столько лет, что ты и представить себе не можешь. Я получила то, что хотела.
- Кто он?
- Он... - Слова уже были готовы сорваться с губ, но она остановилась и покачала головой. - Нет, это не только моя тайна. Прости, я не могу сказать.
- И твой муж не знает об этом?
- Не знает. А если бы узнал...
- Ты вышла замуж, хотя уже любила этого человека?
- Я именно поэтому и вышла замуж. Я решила, что все встанет на свои места. Мы оба ошибались, потому что прошли годы, а я даже думать ни о ком не могу.
- Неужели твой муж так слеп, что не видит этого? - с внезапной обидой за далекого мужа, словно речь шла о нем самом, спросил Саша.
- Он теперь много не видит.
- У него кто-то есть?
- Ну, в некотором смысле есть, я узнала об этом только вчера. Но проблема в том, что он пьет.
- Ты серьезно?
- Он обещал мне, что все закончилось, но стоило мне на две недели уехать... - События последних двух суток предстали перед ней одно за другим. - Что-то я очень устала, Саша. Отвези меня домой.
Он не позволил ей расплатиться по счету, галантно отодвинул стул, выпуская ее в проход между столиками, и, приобняв за плечи, повел к машине, вдыхая запах ее духов.
- По вечерам уже стало холодно. Лето прошло...
Она устроилась с ногами на пассажирском сидении и крепко обхватила себя руками, пытаясь согреться. Он, не дожидаясь просьбы, включил обогрев на полную мощность, и в следующий миг, повинуясь внезапному порыву, подался вперед, обнял ее, нашел губами прохладные губы. Она задрожала сильнее, и он понял, что на этот раз уже не холод тому причиной, а ответное желание, которое зажглось в ней вопреки всем сказанным за эти месяцы словам. На этот раз его поцелуй не остался без ответа, тонкие руки, как виноградные лозы, сплелись у него за спиной. Уронив на коврик ненужные туфли, Соня перекинула ноги через ручку переключения передач и сразу стала гораздо ближе и доступнее. Он, ободренный ее ответной страстью, пустил руку исследовать ее податливое тело, но вдруг неожиданно ясно понял, что эти почти невинные ласки ведут их в тупик. Она не из таких, которые отдаются в машине, а ему некуда увезти ее. Он оттолкнул от себя эту неуместно разумную сейчас мысль и, воспользовавшись старым опытом, расстегнул пару пуговок и обнаружил под блузкой полоску шелковистой кожи. Ему нестерпимо захотелось увидеть ее загорелое тело и свою руку, бессовестно попирающую все законы объявленной дружбы. Отстранившись, он открыл глаза и встретился с ее извиняющимся взглядом.
- Прости, что дала тебе напрасную надежду... - виноватым голосом прошептала она и легко провела пальцами по его губам, словно забирая свой поцелуй обратно, потом застегнула пуговицы на блузке. - Ничего не будет, мы оба знаем.
Он проглотил ком отчаяния, остановившийся в горле, и, разжав объятия, проследил, как ее стройные ноги, как ни в чем не бывало, скользнули на свое место. Соня накрыла их ладонями, сведя предательски подрагивающие колени.
Они молча сидели рядом, глядя сквозь лобовое стекло на припаркованный перед ними внедорожник, но, скорее всего, оба не видели ни его, ни прохожих на улице.
- Сейчас поедем, - наконец, объявил он, но не пошевелился.
- Не торопись. Я понимаю.
- Я не смогу заменить его?
- Не сможешь.
- Я никогда никого не хотел так, как тебя.
- Хочешь, я уволюсь?
- Не вздумай, это все глупости, я переживу.
- Саша, я хочу сказать... Если бы я встретила тебя несколько лет назад, все было бы иначе. Это звучит очень цинично, да?
- Я бы сделал тебя счастливой.
- А я бы сделала тебя несчастным, - вдруг вздохнула она. - Хорошо, что этого не случилось, и мы можем остаться друзьями.
- Из меня не получится хороший друг. На друзей эрекции не бывает.
- Может, мне лучше поймать такси?
- Перестань рефлексировать. Ты не виновата в том, что я мужчина. Куда тебя везти?
- Отвези меня на Чистые пруды. Там я скажу, где остановить.
- Ты же говорила, что едешь за город к брату.
- Я передумала. Мне нужно встретиться...
- Очень тебя понимаю. Мне тоже нужно сегодня с кем-нибудь обязательно встретиться.
Соня недоумевающим взглядом посмотрела на него и неожиданно покраснела, и он чуть не разозлился от этого ее детского непонимания.
- Да, представь себе! Я пока живой, и у меня тоже есть потребности...
- Зачем ты так? Я последний человек, кто имеет право осуждать тебя.
Она протянула руку и коснулась его щеки, но он недовольно мотнул головой "не трогай!", и она, сдержав вздох, отвернулась к окну.
По пустым, ярко освещенным бульварам они стрелой долетели до нужного двора. Саша не прислушался к ее просьбе остановить на улице и доставил ее к самому дому, лихо подкатил к подъезду, рывком остановил машину, так, что их бросило сначала вперед, потом вдавило в сиденья.
- Неплохая встряска нам не повредит, - пошутила она, чтобы разрядить обстановку. - Спасибо, что доставил.
- Может, поцелуешь меня на прощанье?
Соня знала, что повторить тот поцелуй будет большой ошибкой. Два раза за вечер наступить на одни грабли нельзя. Она поцеловала кончики своих пальцев и приложила их к его губам. Он посмотрел на нее с осуждением и покачал головой, не принимая такой замены, но она уже вышла из машины и, не оглядываясь, скрылась в подъезде дома.
Саша посмотрел вверх на горящие окна, не зная, за которым из них живет его соперник и, опустив руки на руль, уткнулся в них лбом.
Окна квартиры, выходящие во двор, не были освещены, поэтому Соня не знала, есть ли кто-то дома, открывая дверь своим ключом. Итальянская дверь с четырьмя замками подалась сразу же после открытия первого, и Соня оказалась в холле. В глубине квартиры играла музыка, она не смогла разобрать мелодию, но пошла на звук, стараясь не стучать каблуками, чтобы сделать ему сюрприз.
Сюрприз удался, как никогда. Он стоял посреди комнаты спиной к двери и наливал в бокал шампанское. Второй бокал был в руке у женщины в ярко-оранжевом платье, которая сидела в кресле, положив длинные ноги в ажурных чулках на подлокотник. В другой руке у нее была зажата сигарета в длинном мундштуке, пепел от которой сыпался на дорогой ковер.
- И мне налей, - капризным тоном потребовала женщина и протянула к нему бокал.
- Бутылка закончилась. Сейчас открою еще одну, - сказал он и повернулся к столу с напитками.
Еще утром белоснежная отутюженная рубашка сейчас была расстегнута и выглядела так, словно ей уже неделю требовалась стирка.
- Тебе нельзя столько пить, - сказала Соня, задержавшись на нем ледяным взглядом. - Ты убьешь себя.
- Всего вторая, - сказала женщина и, помахав в воздухе ногами, свела вместе узкие носы туфель. - А она кто такая?
- Зачем ты пришла? - Он не обратил внимания на вопрос своей подружки. - Надо было позвонить.
- Надеюсь, мой приход не испортит тебе вечер. Я уже ухожу, - сказала она, но не тронулась с места.
Диалог получался каким-то слишком уж спокойным и обыденным, как будто ей не в первый раз приходилось заставать подобные сцены. Илья поставил пустую бутылку прямо на ковер и с наполненным бокалом пошел в Сонином направлении.
- Не испортит, разумеется.
- А она тоже красивая, - заявила незнакомка, придирчиво осмотрев Соню.
- А кто еще? - уточнила она.
Сонино искреннее изумление и скользнувший по комнате взгляд заставили Илью невольно улыбнуться. Он неплохо знал сестру и знал, что комплименты ее красоте не имеют никакого смысла. А она лучше всех знала, как хороша.
- А ее ты тоже трахаешь?
Задав свой вопрос, женщина спустила ноги вниз и поднялась с кресла. Она была почти на голову выше Сони и лет на пять старше. Соня вдруг рассмеялась, понимая всю неуместность своего смеха, но не смогла сдержаться, прикрыла рот рукой, глядя то на брата, то на его пассию.
- Что смешного? - разозлился он.
- Да, меня он тоже трахает! - сквозь смех подтвердила она. - Точно подмечено! В этом деле он профи...
- Хочешь присоединиться, раз уж пришла? - спросила непритязательная незнакомка, и Илья метнул в ее сторону яростный взгляд.
- Заткнись!
- Сможешь взять нас обеих, а, милый? - Казалось, эта мысль по-настоящему захватила Соню. - Уверена, у тебя получится. Ты отличный любовник.
Она сама преодолела оставшееся до брата расстояние, все еще не в силах убрать с лица улыбку, протянула руку, нежно прикоснулась к его голой груди. Он ошарашено посмотрел на ласкающую руку, поймал ее, подозрительно прищурился.
- Да что с тобой? Что ты придумала?
- Ничего особенного, дорогой. Ты мог бы уделить свое драгоценное внимание обеим дамам. Я здесь, потому что хочу тебя. Она здесь, потому что ты хочешь ее. Интересный треугольник получается. В любом случае, ты не в накладе.
Она решительно взяла из его рук шампанское и осушила половину бокала.
- Тебе нельзя пить, - возмутился он.
- Это была моя реплика, любимый. Мы так похожи с тобой, нам обоим нельзя пить.
Она отвела руку с бокалом в сторону и притянула его к себе за шею, едва тронула влажными губами. Он решительно обхватил ее талию, но тут за его спиной возникла несправедливо забытая гостья.
- Эй, вы про меня не забыли? Это, конечно, классно, что вы так похожи...
Соня отодвинулась от брата, воспользовавшись моментом.
- Естественно, мы же родственники.
- В каком смысле?
- Софья!
- Он не говорил, что я его сестра? Расскажи своей возлюбленной, нравится тебе трахать родную сестру?
- Эй, дружок, она не врет?
- Она врет.
- Зачем мне врать?
- Да потому что все вы одинаковы...
- Скотина!
Стиснув зубы, Соня выплеснула остатки шампанского ему в лицо и, отступив назад, разжала пальцы. Бокал рухнул на мягкий ковер. Илья стер ладонью сладкие струйки с побагровевшего лица, но не двинулся с места.
- Зачем? - жалобно спросила женщина. - Шампанское было хорошее.
- Ничего, у вас есть еще бутылка, а мне все равно нельзя, и ему нельзя. Впрочем, он большой мальчик, сам знает, что делает.
А "большой мальчик" вдруг вспомнил ее утренние слова про то, как "плохая девочка" ждет наказания, и, поняв, что его снова провоцируют, от всей души пожалел, что выбрал на вечер не ту женщину.
- Она мне нравится, - вдруг заявила женщина, взяв Илью под руку и прижавшись к его плечу. - Ты мне, правда, нравишься. Красивая и стервозная. Оставайся, будет весело. Я - Мила.
- Извините, Мила, но мне пора идти, - внезапно потеряла интерес к игре Соня. - Меня внизу ждет машина.
- Никто тебя не ждет. Опять врешь, - усмехнулся он, прищурившись.
- Ошибаешься, милый. Меня ждет... мужчина. А вам приятного вечера. Герои разбились на пары и разбрелись по укромным уголкам.
- Там никого нет, - настаивал он с упрямством носорога. - Я вызову тебе такси.
- Не трудись.
Соня повернулась на каблуках и пошла к выходу, подняв вверх руку и пошевелив в знак прощания пальцами.
- Соня! - Он догнал ее, ухватил за плечо, рывком развернул к себе. - Зачем ты приехала? Я же сказал, что хочу побыть один.
- У тебя раздвоение личности, и одна из твоих личностей женская, - с притворным участием сказала она, чувствуя, что снова начинает заводиться. - В оранжевом платье и чулках.
- Моя личная жизнь тебя не касается, - огрызнулся Илья.
- А у меня личность только одна, - терпеливо пояснила Соня, - и она хотела быть с тобой. Во всяком случае, думала, что хотела.
- Ты не должна была приезжать.
- Да, да! - рассмеялась Соня. - Ну, конечно, все дело во мне, опять все дело во мне. А у тебя просто личная жизнь... Интересно, что бы ты сказал, любимый, если бы застал меня в таком вот наряде с полураздетым мужиком. Или захотел бы присоединиться?
- Я бы ничего не сказал, - мрачно сообщил Илья и посмотрел куда-то поверх ее головы. - Я бы убил.
Он еще помедлил и разжал пальцы. Удерживать ее не было смысла. Гнать вон из дома... Но она уходила сама, как будто заскочила на минутку выпить шампанского и снова торопится по делам.
- Значит, мне придется хорошо скрываться, братец. Зачем я буду тебя расстраивать! Я же люблю тебя.
- Софья, ты хоть понимаешь, что ты несешь?
Она, сморщив нос, потерла больное место на плече, снова помахала стоящей посреди комнаты женщине, сделав вид, что не услышала.
- Всего хорошего, Мила. Получите с него сегодня все, что причитается нам обеим. Не отказывайте себе ни в чем. - Оставив наставление на вечер, она обернулась к брату. - Не провожай меня, родной, не надо, я знаю дорогу. И забери свои ключи.
- Если мне понадобится, я сменю замки, - буркнул он.
- Да, точно. Как это я забыла? И дверь, и квартиру, и город, и страну. Бедная Роза. Теперь я понимаю...
- Что ты знаешь об этом? - в ярости бросил он ей в спину. - Ты, маленькая неблагодарная дрянь!
- Не так уж мало, мой дорогой. - Удаляясь от него по темному коридору, она обернулась, но он не мог различить ее лица. - То, что я все еще хочу быть на ее месте.
- Ты никогда не будешь на ее месте.
- Я помню. Но все равно ты любишь меня.
- И тебе лучше знать, что она слишком умна, чтобы заявиться без звонка.
- Так и есть, это мудрость зрелого возраста. А я еще слишком молода для тебя, - донеслось из холла.
- Стерва ты! - рявкнул он ей вслед.
Но этот крик души совпал со звуком хлопнувшей двери, и он не был уверен, что она услышала обращенное к ней оскорбление.
- Ну, так где обещанное шампанское? - как ни в чем не бывало спросила Мила, снова бесшумно возникнув за его спиной. - Ты ведь не собираешься терять зря время в этой темноте?
- Да пошла ты!
Илья оттолкнул вставшую у него на пути Милу и двинулся к окну, чтобы получить ответ на вопрос, действительно ли Соня блефует или кто-то ждет ее внизу.