Ваши мёртвые вернутся к Вам

Тёплый солнечный свет мягко падал и сверкал на мраморном полу, разбегаясь десятком солнечных зайчиков. Заставлял светится клёны, растущие перед домом. Песнопения птиц смолкали, чувствуя свою неуместность в неторопливо надвигающихся сумерках. Сверчи же, напротив, доставали из чехлов свои скрипки и настраивали свои инструменты, готовясь дать концерт, восхваляющий смену дня и ночи, процесс не прекращающийся с тех самых пор, как Бог решил отделить свет от тьмы. Ветер разносил по всей усадьбе запах преющих яблок, разбросавшихся по всему саду, так как яблонь было много и собирать плоды не было ни потребности, ни желания. Возможно, между опавшими яблоками пробежал ежик, а возможно и нет.
В окружении резвящихся солнечных зайчиков на ещё тёплом от дневного солнца мраморном полу, облакотившись на каменные солидные перила балкона стояла старушка в цветастом платье и неуместном в этом времени и месте чепчике. Отчасти она носила его по привычке, отчасти из практических целей - время нещадно, и в таком почётном возрасте волосы выпадают не только у дедушек, но и у бабушек. Старушка смотрела прямо на солнце, которое уже не жгло ей глаза. Много лет она не видела столь привычного для меня и тебя солнца, на которое мы не обращаем особого внимания, и теперь не пропускала ни одного заката и рассвета. Потом старушка заметила в небе след от самолёта и смотрела на него пока след не растаял, в очередной раз удивляясь человеческой изобретательности, смотрела так, как мы могли только в детстве.
Она стояла бы ещё долго, ей было о чём подумать, но её отвлёк шустрый топот детских башмачков по мрамору. Старушка любила детей. Девчушка стала рядом и стала смотреть туда, куда смотрела старуха, пытаясь найти что-то интересное. Но её взгляд не зацепился ни за что, вызывающее интерес.
- Ба, на что ты смотришь?
Ба положила ей на голову костлявую руку, умиляясь дитём.
- Да так, ни на что, малыш. Просто думаю.
Малыш не понимала, как можно думать просто. Вот она не думает просто: утром она думала чем бы ей сегодня заняться, потом думала, почему каша не вкусная, но полезная. А вот просто так она не думала никогда, потому и спросила:
- Ба, а как думать просто так?
- Вырастешь, поймёшь, малышка. Ну ка, пойдём в дом, ужин скоро.
Легко подхватив девочку, будто она была не дряхлая старуха, а полная сил женщина, она пошла в дом.

Когда они вошли в комнату, малышка ловко спрыгнула на пол и побежала к отцу, с целью забраться ему на колени, что она и сделала. Отец спорил со своим отцом.
- Пап, ну серьёзно, зачем тебе этот древний гроб? Он же целый стол занимает, а мощности в нём раз в десять меньше чем в моём коммуникаторе, я уже не говорю, про нормальный ПК, у меня в кабинете.
- Так, а ну не учи отца детей делать, Томас! Твой ПК - это не компьютер, а настоящий искуственный интелект, я его опасаюсь, - с нотками ирони отвечал ему старик в солидном костюме, а девочка решила влезть в разговор, спросила:
- Деда, а как детей делают?
Сделав вид, что не услышал её, деда тыкал провода в какую-то коробку древнего вида, которую его внучка никогда в глаза не видела. Техникой, а особенно такой древней она не интересовалась, поэтому стала теребить отца, который от греха подальше уткнулся телевизор.
- Пааа, как детей делают?
На бледном от природы лице Томаса возникло что-то вроде румянца, и ему пришлось ответить:
- Иди-ка лучше у мамы спроси, заодно поможешь ей на кухне.
Малышка унеслась, горя жаждой знаний.
- Том, это ты зря... Будут тебе сейчас от Розы, ой будет... - кряхтел дед смеясь.
И правда, снизу раздался звон разбитой тарели и крик, не суливший ничего хорошего: "Томас, а-ну спустись-ка на минутку!". Помрачнев, Томас встал и поплёлся к лестнице, с таким видом, с которым дети идут на прививку, с видом человека, готового принять неизбежное зло. Старик ликуя подошёл поближе к лестнице и стал прислушиваться. Никакое время не в силах было отнять у него любопытство. Но из кухни слышны были только приглушённые звуки спора, но и они стихли довольно скоро, и дед вернулся к своему чуду техники.
- Совсем ещё мальчишка, хоть и старый, - сказала ему старуха в цветастом платье, которая тихо и незаметно села в освободившееся кресло.
- Да ладно тебе, мам. Мальчишки не страдают ревматизмом, - ответил ей семидесятилетний старик.

Как и в каждой столовой каждой усадьбы, каждого дома и даже каждой квартиры на стенах не было картин, висело только одно большое распятие. В столовой было много людей, но это были далеко не все Расселы. Все бы они не уместились даже в этой просторной столовой. Род был очень древний и большой. Томас, Роза, малышка Лиза и любобытный старик Джозеф сидели за одним столом. Старуха в цветастом платье (по совместительству прабабушка Лизы, Анна Рассел), её муж Питер и сестра, тётушка Ребекка сидели отдельно, за почти пустым столом и в полголоса трепались о былых временах. В таком почтенном возрасте аппетит пропадает начисто.
За столом более молодых членов семьи тоже шёл разговор, но о делах более насущных. Вскоре из долгой командировки должен был вернуться старшый сын Томаса, Джекки - как называла его Лиза, или Джек Рассел, капитан второго ранга - как называли его сослуживцы. Хотя конечно же они его так не называли, а обходились более ёмким словом "Кэп". И то - не всегда. Лиза любила брата даже сильнее, чем подарки, которые он ей привозил. И сейчас она думала о том, что же он ей привезёт. Вся интрига была в том, что она даже представить не могла, какой подарок он ей приготовил. Это одновременно радовало её и немножко злило, самую малость. Слава Богу, в нашем мире люди не способны на настоящее зло.

Мысли о подарках отбивали у неё аппетит и она уныло ковыряла вилкой ужин, пока это не заметила Роза. Поэтому ужин ей пришлось доедать очень быстро и под колким строгим взглядом матери, от чего настроение у неё испортилось и она не могла уснуть. Она ложилась и так, и этак. Под одеялом ей было жарко, без него холодно, и даже универсальная со времён создания одеяла поза с одеялом зажатым между коленками не спасла её. А потом ей захотелось пить. Когда она возвращалась из кухни обратно, то увидела на балконе Анну. Той тоже не спалось. Как и всегда, она смотрела в небо. Будь на нём солнце, или звёзды, или небо плотно обложат тучи - она смотрела в небо.
Лиза тихо подошла и стала рядом, совсем как вечером.
- Ба, - говорить прабабушка было слишком долго, - а ты не знаешь где сейчас Джекки?
- Нет, малышка, я не сильна в звёздах.
- Мне папа показывал вчера, но я забыла, их же так много! Ба, а сколько их? Миллион? Миллиард?
- Нет, глупая. Больше. Больше чем миллиард. Быстро беги в кровать, пол холодный, а ты босая!
Уже в кровати Лиза пыталась себе представить, как может быть больше чем миллиард. Думала-думала, и никак у неё не выходило представить. Так и уснула не представив.

Утром она встала, как обычно раньше противного будильника и сладко потянулась. Полежав ещё минут десять, предусмотрительно выключив будильник она попыталась заснуть снова. Но у неё не получалось, а врать матери что она проспала не могла. Вот если бы она действительно проспала, тогда другое дело. Пришлось вставать и спускаться вниз, ко всем, где все уже собрались в специально для этого отведённой комнате для Покаянной Молитвы, как и каждое утро. Лиза не понимала, зачем ей тоже молиться со всеми, ведь в школе перед уроками она повторит эту Молитву вместе со всем классом. Но увы, решала не она, а родители, им виднее.
После молитвы она всё-таки спросила у прабабушки, почему она должна молится дважды.
- Молитвы много не бывет, солнышко моё, - мимоходом ответила Анна, она куда-то спешила и Лиза не стала приставать к ней с расспросами. Она хотела было спросить у мамы, но та бы ответила как обычно: "Вырастешь - поймёшь!". Да что же это такое, и как детей делают - "вырастешь - пойсёшь" и всё у неё "как выростешь - поймёшь". Интересно-то сейчас, а не когда вырастешь. Была бы бабушка (не прабабушка, а просто - бабушка), она обьяснила бы. Но бабушка ушла. Лиза вспомнила разговор с мамой в тот день, когда ушла бабушка:
- Мам, а куда она ушла?
- К Богу, Лиза.
- А когда она вернётся?
- Никогда, малыш, от туда не возвращаются.
- А мы сможем сходить проведать её?
- Нет, не сможем.
Даже когда бабушка лежала в больнице они ходили проведывать её, а у Бога же лучше чем в больнице, так почему это нельзя проведать бабушку?
- Почему нельзя? - так и спросила Лиза, и наткнулась на обычный мамин ответ:
- Выростешь поймёшь.

В школе было совершенно невозможно сидеть на одном месте. Ну ещё бы! Сегодня прилетает Джекки! Мало того, космодром-то находится киллометрах в пятидесяти от городка и все его жители будут смотреть на приземление кораблей. Лиза с гордостью подумала, что она будет смотреть на это не как большинство горожан - на склонах холма смотрящих в сторону космодрома, а с балкона своего дома, ведь он выходит аккурат в нужную сторону. Её подружка и соседка по парте знала это и жутко завидовала.
А Лиза всё думала и думала, поэтому в тетрадке у неё было написанно только "17 июня 11г. от к. с., Классная работа", а дальше тетрадь была девственно чиста. Эту неисправность в системе образования довольно скоро заметила чопорная учительница неопределённого возраста и в очках с линзами неопределённой толщины и оставила Лизу после школы на час в комнату для Молитв. Но Лиза даже не стала на неё обижаться, ведь таким образом она убила целый час, и ждать прилёт кораблей приходилось на час меньше!

Полёты космических кораблей не такая редкость, что бы всем городком сбегаться смотреть на прилёт, но сегодня были особые корабли. Специальные корабли Церкви, которые вернулись со священной миссии. Расселы собрались на просторном балконе, места хватало всем с избытком.
- Том, может правильней было бы поехать на космодром?
- Ну что ты говоришь, это же тебе не обычный товарняк прилетел, не пассажирский лайнер. Пока Джек пройдёт дезинфекцию, кондиционирование, потом сразу сразу на ковёр к начальству... Он может вообще завтра утром только домой попадёт.
Данный вариант расстроил Розу, а ещё больше Лизу. Ещё больше Лизу расстроило бы другое, о чём ей не говорили взрослые - подарков для неё не будет, от туда, от куда прилетает Джекки нечего привозить.
Отсюда хорошо было видно космодром. Огромное взлётное поле, куда садились товарные корабли, чтобы отцепить контейнеры с грузом, дальше полукруг здания вокзала с длинной наклонной трубой-коридором, к которой стыковались пассажирские корабли, которые не садились на землю, а только "зависали" над землёй. А дальше были "доки" для тех самых специальных кораблей. По сути, это был отдельный космодром, построенный специально под эти корабли. Только площадка была побольше и в ней было три глубоких квадратных выемки-шахты, а здание вокзала представлял большой храм, шпилями уходящий высоко в небо. Это и был храм, но специальный.
Вдруг небо потемнело, будто чуток убавили яркость. Начинается. Стали слышны потрескивания, как в радио от статических помех. Треск перерастал в скрип, который становился всё громче и громче. Скоро он стал таким, что Лиза не слышала свой голос. Когда летают обычные корабли, треск не такой громкий и мешает не больше, чем когда-то давно на земле мешал стук колёс проносящихся поездов жителям привокзальных городков, все привыкли к этому. Но в этот раз корабли были не обычные, да и расстояние превышало обычное в несколько раз, а это тоже важно. Потом на небе появилось марево золотистого цвета, очертаниями смутно напоминая корабли, они буквально материлизовались откуда-то из далека. По сути так оно и было, но не стоит вдаваться в подробности вне-пространственных перелётов. Марево мерцало, скрипело и гудело.
А потом раздался оглушительный хлопок. Раздался оглушительный хлопок и марево приняло подлинные очертания кораблей. С тихим гудением над посадочной площадкой зависли три гигантских бронзовых креста.

Вопреки опасения Джек пришёл довольно скоро и сразу был усаженен на почётное место обеденного стола, накормлен, напоен и расспрошен обо всём, о чём только можно. О чём-то он отвечал весело и с интересом, о чём-то с тенью грусти, а о чём-то он не говорил, чуть покачивая головой из-стороны в сторону. Нельзя. Время шло, и когда сидеть на жёстких деревянных стульях стало невмоготу, все поднялись на верх, к мягким креслам. По такому случаю взрослые достали спиртное, а Лизе было разрешено лечь спать позже. Сперва она было обрадовалась этому, но незаметно для самой себя стала дремать на руках у Джекки. Из полудрёмы её выдернул разговор взрослых, который переходил на повышенные тона:
- Всё равно, я считаю нечеловечным было отвозить их туда.
- Ну пойми же ты, на Земле не хватит места всем. Не все такие счастливые как мы, слава Господу Милосердному, не все могут это себе позволить! Только представь сколько их в Азии! Ну куда их всех девать?
- Но это не по христиански! Кто знает куда их вообще отправили? Ты там был, Том? Джек, ты там был, что это вообще за планета?
Джекки посмотрел сквозь мать и еле заметно покачал головой. Нельзя. Хотел бы сказать, не смог.
Лиза ничего не понимала и ей было скучно и она решила ещё раз посмотреть на корабли. Прабабушка и прадедушка сидели на балконе в просторных шезлонгах и не заметили как тихо раздвинув двери вошла их правнучка.

Глядя на три гигантских креста, который были крестами по форме, но вовсе не по предназначению, лежали в просторных шезлонгах два совершенно натоящих скелета. На одном было цветастое платье и чепчик, второй в строгом костюме, а на черепе бликовала почти полная луна. Не костяшками, а костями он постукивал по подлокотнику.
- Да, Питер. Совсем не так я себе представляла это. Я тогда вообще не думала об этом, тогда мало кто вспоминал о Боге, не то, что сейчас. Неужели мы напоминание о его всемогуществе и всемилосердии?
- Я тоже не совсем так представлял себе Конец Света, - сказал старик засунув палец себе в глазницу и хрипло рассмеявшись. Анна не заметила его оптимизма.
- Хотя нет, Питер. Всё правильно. Бог милосерден и не может допустить тог ада, который рисовало воображение средневековых людей. Но и в рай грешников никто забирать не обещал.
- Да, кого надо он уже забрал.
- Тогда это ад, Питер?
- Нам ещё сильно повезло, что мы живём здесь. А ведь эти огромные кресты могли бы и нас увезти Бог весть куда.
- А может так было бы лучше? Мы для живых как обуза.
- Ну незнаю. Потерпят. Как никак я их предок, в конце-то концов! А вот Лиза нас любит.
- Да, почему-то дети любят таких как мы. Идём в дом Питер, кости мёрзнут, - улыбался скелет.
- Идём, грешница ты моя, - улыбался в ответ второй.
Конечно же голые кости не способны на улыбку, но они так долго были вместе, что понимали друг друга и без этого.